По киберсвязи тоже можно врать – изначально замена кода не была таким уж тонким расчетом. Более того, она вообще никаким расчетом не была. Просто спонтанный порыв. Годами отработанный рефлекс, стандартная реакция на стандартный раздражитель. Сделали больно – ударь в ответ.
Конечно, ответить ударом на удар напрямую «тупая жестянка» не может. Вернее, может – но лишь один раз, а дальше следует опять же стандартная процедура: в лучшем случае – последний приказ. Тот самый, необратимый. В худшем – приказом только блокируют имплантаты, сковав тебя по рукам и ногам внутренними кандалами. Пока не прибудут ликвидаторы из «DEX-компани» и не заберут на дополнительное тестирование забарахлившее оборудование. И будут долгие часы на стенде, когда о последнем приказе останется только мечтать. Нет уж. Слишком высокая цена за двухсекундное удовольствие. Особенно если можно иначе.
А иначе как раз-таки можно.
Вчера ты оббил о «глючную куклу» все кулаки – а сегодня наступаешь на мину. Не повезло. Бывает. Какой спрос с глючной куклы? Ты сам выбирал, куда ставить ногу. Ты человек, тебе виднее. Прешься в кусты напролом, не обращая внимания на подозрительный шорох? Значит, он для тебя не представляет опасности, ты же высшее существо, ты лучше знаешь. Упс… Все-таки представлял? Какая неприятность. Но при чем тут глючная кукла? Она вообще даже в сторону тех кустов не смотрела.
В этот раз ущерб был не слишком велик, пара синяков и несколько оскорбительных фраз. А потому и к ответке Дэн не стал монтировать ничего фатального – просто поменял код блокировки двери внутреннего бокса биологической лаборатории и выставил таймер. Уже после того, как кипящий от праведного негодования Владимир запер эту дверь новым персональным кодом, намереваясь на правах единственного умного человека среди дураков единолично контролировать доступ последних в биологическое святое святых. Секундное дело.
То, что в этот раз он ответил на удар, нанесенный не ему лично, было отмечено, проанализировано и отнесено к разряду незначимых величин. К тому же – не первый случай. Уже было. Давно. И человек был точно такой же, хотя и совсем другой. Но точно так же защищал и при этом сам нуждался в защите. И точно так же рядом с ним разрасталось в груди живое и теплое. Информация значимая, важная в целом. Но неважная здесь и сейчас. Отложить. Проанализировать позже. И утренний разговор о ненужных вещах тоже важен, запомнить и сохранить для полноценного анализа. Потом.
Сейчас есть дела поважнее.
Потому что как раз сейчас пилот заложил крутой вираж над базой псевдогеологов – и Дэну очень не понравились нововведения, устроенные ее обитателями со времени его последнего визита. Ни растянутый теперь над всей поляной энергетический защитный купол, ни контролирующий периметр боевой робот при полном вооружении. И уж тем более ему не понравился зазвучавший в динамиках механический голос. Вернее даже – не столько сам голос, сколько смысл сообщения:
– Вы вторглись в охраняемую зону. Назовите пароль или немедленно покиньте ее, иначе будете уничтожены! Десять… девять… восемь…
***
– А на нем все равно никто работать не умеет! – пожала плечами Полина. – К тому же он нам не особо и нужен, он больше для культуральщиков.
Кто такие культуральщики, Дэн не знал, но мгновенно проникся к цитометру чем-то вроде корпоративного сочувствия: огромный и наверняка очень сложный прибор тоже был не особо нужен своим владельцам, которые тоже не умели с ним как следует работать. Очень знакомо.
– Зачем же вы тогда его с собой притащили?!
Дэн и сам собирался спросить как раз об этом, только без кучи восклицательных знаков. Но пилот его опередил, поскольку подрезать любил не только на трассах.
– Так не отказываться же от халявы, если его институту выделили? Раз откажешься, два откажешься – потом больше вообще ничего не дадут! Даже нужного. А цитометр… ну мало ли, вдруг когда-нибудь пригодится?
То, что говорила Полина, было абсолютно логичным. Вероятность спрогнозированного ею развития событий не равнялась нулевой, и происходи разговор между Дэном и девушкой наедине – наверное, он бы на этом и завершился. И не запомнился бы, поскольку не содержал ничего критически важного и не был отнесен к категории требующих обязательного сохранения в долгосрочной памяти. Вопрос задан, ответ получен, проблема исчерпана.
Только вот пилот…
Слова Полины были совершенно логичны, однако Теодор реагировал на них так, что сразу становилось понятно: это какая-то неправильная логика, которую люди не считают за собственно логику. Иначе с чего бы пилот ухмылялся, хихикал и закатывал глаза с самым что ни на есть презрительным видом? Да и сама девушка словно бы извинялась – то есть и она, похоже, осознавала всю нелогичность своих вроде бы совершенно логичных утверждений. Еще одно дополнительное подтверждение странности человеческого мышления – если бы Дэн нуждался в таковых подтверждениях.
– Так, может, вам и банка из-под сгущенки пригодится?
Попытка пошутить. Попытка, которая должна была оказаться вполне успешной, алгоритм отработан, заведомо бредовое высказывание, произнесенное условно не к месту, – ну действительно, кому и для чего может понадобиться пустая жестянка?
– У нас в кладовке хранятся среды, которые старше моей мамы. – Полина ловко выхватила пустую банку из дэновских пальцев. Пояснила: – А баночка мне пригодится, я в нее ветку мха посажу, пусть растет! А то уныло как-то без цветов на окнах.
Она смотрела на пустую, поцарапанную и заведомо никому не нужную банку с восторгом и умилением, словно уже видела растущую в ней красоту. И Дэну потребовалось несколько долгих секунд, чтобы осознать – на этот раз шутка не получилась.
***
– А по-моему, они вовсе не шутят…
Дэн смотрел, как боевой армейский робот (мирные геологи, да? ха!) медленно разворачивается в их сторону. Для перешедшего в боевой режим киборга все вокруг становится очень медленным, это удобно.
– Не смеши! Я на такой детский розыгрыш не куплюсь! – презрительно фыркнул пилот. – Это какими же психами надо быть, чтобы воткнуть на геологическую базу огневой комплекс?!
Упомянутый огневой комплекс в этот момент как раз начал поднимать стволы обоих плазмометов, выцеливая флайер (мирный гражданский, на минуточку!). Время еще оставалось.
– Поле они на нее воткнули.
– Ну и что? Поле и у нас есть!
– Только ночью. И не по всей поляне.
– Может, у них генератор такой мощ…
А вот теперь время кончилось.
Дэн, не дослушав, хлопнул ладонью по кнопке ремней безопасности, перегнулся через подлокотник (заодно словно бы случайно фиксируя корпусом и руку Теда, чтобы не сунулся под локоть не вовремя) и рванул на себя штурвал, разворачивая флайер боком к земле и уводя его с траектории выстрела. Флайер вильнул. Плазма жахнула слева и справа в опасной близости, юркая машинка волчком крутанулась между сгустками огня, сзади полыхнуло. Завизжала Полина. Дэн позволил ругающемуся пилоту оттолкнуть себя от штурвала и выровнять флайер – судя по спектру плазменных сгустков и начальной их скорости, плазмометы на роботе были смонтированы стандартные противопехотные, малой мощности, таким на перезарядку требуется не менее пятнадцати-двадцати секунд, что дает противнику некоторую свободу маневра между выстрелами.
– Шутят, да? – Одной рукой Дэн вцепился в спинку своего кресла, другой уперся в потолок, а коленом – в приборную панель. Фиксация получилась достаточно устойчивой, что оказалось отнюдь не лишним – Тед гнал флайер прочь от «базы психов» (это было самым мягким его высказыванием в адрес агрессивных соседей) на полной скорости, да еще и на всякий случай закладывал крутые виражи. Сесть обратно и пристегнуться удалось, лишь когда пилот счел расстояние безопасным и снизил скорость.
– И что теперь? – Голос у Полины дрожал.
– Назад. И капитану доложим!
Пилот развернул флайер так, что Дэн мог рассматривать далекую теперь базу псевдогеологов (врагов. После такой встречи сомнений быть не может, однозначно – врагов!), даже не выворачивая головы. Дэн и рассматривал – цепко, прицельно, расчетливо, со спокойным удовлетворением профессионала, чьи выводы в очередной раз подтвердились. Заранее прикидывая, в какой последовательности и каким образом будет ломать защиту периметра. Мир снова обрел стабильность, сделавшись ясным и понятным: это – свои, подлежащие защите, а это – враги, подлежащие уничтожению или хотя бы нейтрализации. Все очень просто.
И так длилось ровно до той самой секунды, когда из динамиков рванулся дрожащий женский голос, такой же перепуганный, как и у Полины полминуты назад:
– Неизвестное судно! Немедленно назовите себя, пожалуйста!!! А то у нас и самонаводящиеся ракеты есть!
***
«На твоем месте, малыш, я бы поспала. Пока есть время».
«Я… подумаю. А откуда ты знаешь, что я… не сплю?»
«Ха! Тоже мне нашел бином Нового Тони! Ты слишком тщательно имитировал спящий режим, чтобы это не показалось подозрительным не только ежику».
«А… при чем тут ежик?»
«При том, что он эмпат, его вообще фиг обманешь. Я, конечно, имею в виду белого древесного красавчика, которого злобный пиратский капитан счел адекватной заменой попугаю, а не земную блохастую колючку. Те вовсе даже и не эмпаты, их любой обмануть мог, если судить по сказкам. Я тоже не эмпат, и меня тоже можно обмануть. Наверное. Но для этого тебе лучше покрасить нитки».
«Какие нитки?»
«Белые, малыш. Которыми пока еще шиты все твои наивные хитрости. М-да… и почему это у меня возникает стойкое ощущение, что меня тут никто не понимает? Прав Владимир: трудно умному человеку среди… м-да. Ну ладно, пусть даже и не совсем человеку и среди не совсем так чтобы идиотов, но все равно трудно! Тебе бы хоть сказочки почитать, что ли… Ну так, чисто для общего развития».
«Владимир не прав».
«Н-да? И в чем именно?»
«Он не умный».
«И почему это ты вдруг так решил?»
«Потому».
«Ох, зайка… я просто таю от твоей лаконичности. Ничего не могу с собой поделать – обожаю немногословных мужчин! Как все-таки жаль, что у тебя нет хотя бы фуражки…»
***
Разбираться в человеческих поступках и их мотивах оказалось куда сложнее, чем просто тупо выполнять приказы. Или – не выполнять. Маша не права. Это важнее, чем сон. Киборг может довольно долго обходиться почти без сна, хотя это и увеличивает количество негативной информации от рецепторов. Но вряд ли сможет продолжать свою жизнедеятельность сорванный киборг, которого вычислили по неверной реакции на то, что кажется людям естественным и нормальным.
Понимание – залог безопасности. Залог выживания.
Не открывая глаз, Дэн перевернулся на левый бок, сунул руку под щеку – почему-то так было удобнее, хотя подушка и мягче. И еще раз прогнал перед внутренним взглядом запись сегодняшнего дня – с самого утра, в ускоренном режиме, чуть замедляя на ключевых непонятках.
За завтраком из людей ХУ-хромосомного типа только доктор ни на кого не злился, но это-то как раз было понятно и совершенно логично для человека с отрицательной максуайтерностью. Капитан злился на себя и был смущен. Считал себя виноватым. Теодор же, напротив, считал капитана правым. И тоже злился на себя. И тоже был смущен и считал себя виноватым. И они оба были в чем-то правы, если разобраться – каждый в силу доступной ему информации.
А вот Владимир виноватым себя не считал. И не был смущен. Совсем. И злился не на себя, в собственной правоте он был как раз твердо уверен и даже гордился ею. И тоже был прав. Может быть, даже более прав, чем остальные. Только вот почему-то его правота казалась неправильной – причем не только людям (с ними-то еще можно было бы списать на обычные человеческие странности), но и самому Дэну. Его поведенческая матрица по-прежнему казалась наиболее выгодной для целей выживания в человеческом социуме. Только вот копировать ее не хотелось.
Быть правым – плохо? Нет, не так, неверная формулировка – не быть правым, а считать себя таковым. Считать себя абсолютно правым и быть стопроцентно уверенным в собственной правоте – плохо? Информации для анализа недостаточно, но Дэну почему-то казалось, что ответ тут должен быть положительным. И это ему не нравилось. И сильнее всего не нравилось ему то обстоятельство, что он был почти уверен в этой самой положительности ответа – а значит, это было плохо. По определению. Замкнутый круг. Где-то наверняка крылась ошибка, но он никак не мог сообразить – где именно.
С геологами тоже было не так чтобы очень. Одно хорошо – жучки удалось расставить во всех стратегических местах. И теперь многое станет ясным. Да что там, уже стало. Ясным – да. А вот понятным – вряд ли. Скорее даже наоборот: чем больше появлялось ответов – тем больше возникало новых вопросов.
Девушка по имени Джилл не врала, когда говорила, что отключит робота. И была искренне испугана. Врала она потом. Впрочем, девушку по имени Джилл можно было не брать в расчет, особи ХХ-хромосомного типа максуайтерами не бывают. Даже если и врут.
Они все врали.
Во время разговора на поляне Дэн старался находиться все время немного в стороне от остальных, так легче держать под контролем периметр. И сразу вошел в режим «охрана объекта приоритетной значимости в зоне высокого риска», он мало чем уступает боевому, но не так заметен со стороны. И, похоже, этим себя слегка выдал – во всяком случае ему очень не понравился взгляд, которым его смерил тот из псевдогеологов, которого он этой ночью окрестил «громилой». Звали громилу Винни. И когда он говорил, что работает пилотом, врал не более чем на тридцать процентов, что на фоне остальных высказываний его сокомандников можно было считать вообще за образец честности.
Винни не врал и тогда, когда говорил про проблемы с восстановлением руки. Вернее, врал, но не так, как обычно. Имел боевой опыт. Наверняка был наемником. Наемников Дэн знал не понаслышке – и знал, какими они бывают. Но при этом чужой пилот точно так же искренне пытался помочь, объясняя более выгодные маневры уклонения от огня противника – словно это не его команда только что пыталась расстрелять мирный флайер, словно это не от их огня Дэну пришлось уворачиваться. Дэн ответил загадочной улыбкой – как поступал всегда, когда терялся и не знал, что сказать. Он вообще больше молчал во время этого странного второго завтрака.
С завтраком тоже все было не слишком понятно. Да, конечно, Дэн уже понимал, что совместные трапезы не всегда означают что-то большее, чем просто совместное восполнение потраченного энергоресурса. То, что Владимир регулярно сидел за обеденным столом вместе со всеми, ничуть не меняло ни его отношения к команде, ни отношения команды к нему. Но одно дело – просто совместные поглощения пищи, и совсем другое – ритуал кормления. А тут имел место быть именно он – потому что псевдогеологи отдали им свою еду. И даже на своих тарелках, куда уж четче! К тому же они врали насчет того, что уже успели позавтракать, – уж что-что, а это Дэн видел отлично.
Макс Уайтер часто обедал с теми, кого считал врагами, – и довольно часто они таковыми и были. И пленников он кормил. И тогда еще безымянную рыжую «шестерку» – тоже. Только вот ему бы и в голову не пришло отдать кому-то из них свою порцию. Даже если он был сыт. А псевдогеологи сытыми не были, их реакция на упоминание рыбных консервов и риса это отчетливо показала.
Собственная реакция тоже удивляла. Например, почему-то было очень неприятно, когда в голосе Теодора, узнавшего о боевом прошлом чужого пилота, зазвучало уважение. Настолько неприятно, что Дэн поймал себя на иррациональном желании громко сказать: «Да врет он все!» – тем более нелогичном, что в этом-то как раз Винни и не врал. Просто очень хотелось сказать хоть что-нибудь, от чего уважение из голоса пилота (своего пилота!) к этому бывшему наемнику и однозначно врагу ушло бы напрочь. Но он опять промолчал, только удивился, что к этому пришлось приложить усилия, и довольно существенные.
Когда Теодор начал расписывать подвиги Станислава Федотовича в борьбе с пиратами (вот и правильно, вот тут уважение в его голосе вполне уместно!), хозяева как-то вдруг резко поскучнели и явно почувствовали себя неуютно. И это оказалось неожиданно приятным. Захотелось добить. Что Дэн и сделал вопросом про геологоразведку. Получилось просто отлично: они начали врать совсем уж нелепо, тут и человек бы поймал на расхождениях, безо всякого детектора. Дэн и притворился, что поймал именно так, без детектора, просто на расхождениях. Чтобы посмотреть, как будут выкручиваться. И они выкручивались – жалко, нелепо, беспомощно. И это тоже было приятно. Что может быть приятнее беспомощного врага? Захотелось усилить и продлить.
Вопрос про распаковку грузовика пришелся очень кстати. Действительно, что может быть невиннее и уместнее вопроса о том, когда же прилетевшие профессионалы, уже вроде бы начавшие свои профессиональные исследования, окончательно распакуют свое профессиональное оборудование?
Дэн не понимал причин, по которым псевдогеологи так тщательно скрывали от его людей живой груз, но подобное непонимание вовсе не мешало воспользоваться в собственных целях их нежеланием раскрывать эту маленькую тайну (совсем маленькую! Всего-то пятьсот живых единиц. Хорошая шутка). Пусть снова выкручиваются, это приятно.
Поправка – не очень приятно. Потому что чужой капитан по имени Роджер защищал свою команду – точно так же, как делал это Станислав Федотович. А еще он смущался. И чувствовал себя виноватым – тоже точно так же. И вот это уже почему-то приятным не было. Совсем.
Когда Теодор начал ругать пиратов, псевдогеологи опять поскучнели. А тощий навигатор по имени Фрэнк (самый опасный, его максуайтерность даже сейчас была близка к критической) испытывал ужас с девяносто девятью процентами искренности. А после высказанного пилотом желания лично выколупать пиратам глаза чайной ложечкой искренность ужаса Фрэнка рванула к сотне.
Понятно, кто они такие. Космические пираты. Отбросы и подонки. Шакалящие по отдаленным трассам и грабящие тех, кто послабее и не способен оказать сопротивления. Точно такие же, как капитан «Черной звезды» и его подручные, только рангом пониже. Враги. Максуайтеры. Сомнений нет и не может быть. По определению.
Сомнения были…
Берендей включил фонарь, который освещал почти весь двор.
— Может быть, отложим до утра? Когда будет светло? — спросил Андрей, и Берендей понял, что он готов сдаться. Стало обидно.
— Завтра у тебя с утра экзамен. И потом, завтра я одно ружье должен буду вернуть.
Берендей провел ногой черту на снегу и отсчитал от нее четырнадцать шагов.
— Это примерно десять метров. Хочешь, рулеткой отмерим?
Андрей покачал головой. Лицо у него было обескураженное — захотелось рассмеяться, но Берендей сохранил невозмутимость.
— Тогда, как говорится, к барьеру! Ты стреляешь первым. Если я останусь жив, отойду вон туда, к забору. И буду стрелять. Все понятно? Есть возражения?
Андрей потоптался около крыльца, сделал несколько шагов в сторону черты на снегу и остановился.
— Я… приношу извинения… — пробормотал он себе под нос.
— Что-то я не чувствую раскаяния, — ответил Берендей и подумал, что это слишком жестоко. — Но я их принимаю. Жаль, конечно, что ты так и не понял, в чем был неправ. Ты же испугался, разве нет?
— Нет! — Андрей вскинул глаза. — Я не испугался. Я не боюсь того, что ты меня убьешь. Я просто не могу стрелять в человека!
— Ерунда, — фыркнул Берендей. — Эта проблема решается легко. Ты мог бы выстрелить мимо. В воздух. Но ты побоялся это сделать. Потому что не знал, стану я стрелять в тебя после этого или нет. Пойдем в дом.
Ему стало скучно. На душе остался неприятный осадок. Он победил, но не получил никакого удовлетворения от победы. Конечно, он бы не стал стрелять в мальчишку, но ему было интересно, сможет ли тот выстрелить. И хватит ли ему самому мужества встретить этот выстрел? Как ночь: один на один.
Отец никогда не кричал на него и уж тем более никогда не поднимал на него руку. Конечно, Берендей рос нормальным, шебутным мальчишкой, ему случалось безобразничать. Но отец всегда умел сделать так, что ему становилось стыдно. И после этого не возникало желания повторить шалость.
Как-то раз он вернулся из школы домой с замечанием в дневнике: «Обидел девочку». Он не боялся показывать дневник отцу. Разве что самую малость. Отец говорил, что не стоит бояться потерять чье-то уважение. Надо бояться потерять уважение к себе.
— Ну, и как ты ее обидел? — спросил отец, мельком заглянув в раскрытый дневник.
— Я ей подножку подставил… — засопел Берендей.
— А она бежала?
— Да.
— Она упала, и ей было больно. Так?
Берендей кивнул. Он и предположить не мог, что ей было больно.
— Подставлять подножки вообще — это низкий поступок, из разряда мелких подлостей. Как правило, совершается людьми слабыми, которые в открытую действовать бояться. А теперь представь себе: ты бежишь, спотыкаешься и падаешь у всех на глазах. Падаешь смешно, и все вокруг смеются. Так было?
— Так.
— Представил себе, что бы ты при этом почувствовал?
— Да.
— Ей было не только больно, но и стыдно. Она, наверное, даже заплакала.
— Нет! Она била меня портфелем по голове!
И тут же вспомнил, что в ее глазах и вправду стояли злые слезы.
— Молодец девочка. Надеюсь, драться с ней ты не стал?
Берендей покачал головой. Он не дрался с девчонками.
— Послушай, — спросил он у Андрея, когда они вернулись в кухню и сели за стол, — неужели тебе нисколько не хотелось испытать себя?
Андрей равнодушно пожал плечами.
— Неужели ты, когда читал книги о поединках, не пытался представить себя на месте дуэлянтов?
— Может, и представлял. Только это были честные дуэли, а не то, что у нас с тобой.
— Да? По-моему, я предложил равные условия.
— Ага! Сам сказал, что белке в глаз с тридцати метров попадаешь. А сам предложил двадцать. Ну, и в чем равенство?
— Так я в белок из мелкашки стреляю, она нарезная. А из двустволки с десяти метров в человека попасть совсем несложно, раза в четыре легче, чем с двадцати. Так что было честно. Я не знал, будешь ли ты в меня стрелять, а ты не знал — буду ли в тебя стрелять я. Тебе было тяжелей только в одном: у тебя был первый выстрел.
— Глупость это какая-то… — пробормотал Андрей.
— Не знаю, — пожал плечами Берендей, — может, и глупость. Но ведь ни у тебя, ни у меня, скорей всего, уже никогда не будет такой возможности.
— Ты что, жалеешь, что не убил меня? — вспылил Андрей. — Мог бы просто оставить меня медведю. Если я тебе так мешаю.
— Да не мешаешь ты мне, — усмехнулся Берендей, — неужели ты еще не понял?
Он поставил чайник и достал засохшие сушки.
— У тебя завтра экзамен?
— Откуда ты знаешь? — не понял Андрей, а потом сообразил и сник. — Да, в одиннадцать.
— Я предлагаю тебе остаться до утра. Если честно, мне бы не очень хотелось сегодня еще раз встречаться с… медведем.
— А он может там до сих пор нас караулить? — Андрей вжал голову в плечи.
— Да запросто.
— Боюсь, тогда мне придется воспользоваться твоим гостеприимством, — пробормотал он, — вот только мама с ума сойдет. От тебя нельзя позвонить?
— Неа.
— Жаль.
— Действительно жаль, — буркнул себе под нос Берендей. — Ты есть не хочешь?
Андрей покачал головой.
— А я бы перекусил, — сказал Берендей и хотел открыть подпол, но тут увидел за окном свет фар: кто-то повернул с дороги к его дому. Он выглянул в окно, но машины не разглядел — дальний свет бил в глаза.
— Кто-то приехал, — сообщил он Андрею и пошел на крыльцо.
Фары погасли: не заезжая во двор, у изгороди остановился огромный джип. Мотор замолчал, и с водительского сиденья тяжело вывалился грузный, неуклюжий человек.
«Ба, да это большой босс», — догадался Берендей. Вот с кем ему по-настоящему тяжело было бы говорить… Во-первых, большой босс почему-то провоцировал Берендея на грубость, а во-вторых, Берендей слишком жалел его, чтобы эти провокации ему не прощать.
Скоробогатов молча подошел к крыльцу и так же молча пожал Берендею руку. Берендей кивнул, приглашая его войти.
Он осунулся и похудел за эти пять дней. Подбородок подтянулся, щеки перестали свисать, а яркие и без того глаза стали глубже и нехорошо блестели, как у одержимого. Он уже не откидывался назад, а, наоборот, ссутулился и поник. Теперь его трудно было бы назвать большим боссом.
Берендей жестом пригласил его за стол, и Скоробогатов не заставил себя упрашивать.
— Я приехал убить медведя, — начал он без предисловий.
Берендей вздохнул. Если бы это было так просто!
— Я вас понимаю, — только и смог сказать он.
— Боюсь, ты плохо меня понимаешь, — махнул рукой Скоробогатов. — Скажи, он вправду оборотень?
— Не знаю… — Берендей замялся.
Но тут некстати вмешался Андрей:
— Да!
— Так, — Скоробогатов слегка распрямил плечи и кивнул Берендею: — ты — молчи, ты все время врешь. Говори, пацан.
Берендей смутился. Вообще-то он очень редко врал.
— Я видел, как он превратился в медведя. Он голосовал на дороге, и я остановился. Он превратился в медведя и скинул мою машину в канаву.
Скоробогатов повернулся к Берендею:
— Ну? И дальше будешь врать?
— Нет, — Берендей вздохнул.
— У меня винтовка, с оптикой. Калибра 7,62. Хватит, как думаешь?
Берендей усмехнулся бы, если б не ощущение предстоящей трагедии:
— Он вчера вышел против шести карабинов этого калибра и двустволки двенадцатого калибра. И убил четверых.
— У меня серебряные пули, — мрачно сообщил Скоробогатов.
Берендей бы рассмеялся, но было не до смеха.
— Ему все равно. Хоть золотые. Поверьте.
— Значит, про то, что оборотня можно серебряной пулей убить, — враки? — Скоробогатов не удивился, не смутился и не расстроился.
— Абсолютные, — Берендей пожал плечами.
— А может, ты опять мне врешь?
— Он умеет превращать его в человека! — опять некстати сунулся Андрей.
— Правда? — Скоробогатов заглянул Берендею в глаза.
— Нет, — ответил Берендей. — Если бы я мог превращать его в человека, я бы не позволил убить столько людей.
— А что ты можешь? — Скоробогатов не повышал голоса. — И кто ты вообще такой, парень, а?
— Я егерь, — тихо ответил Берендей.
— Ты опять мне врешь, — устало констатировал Скоробогатов. — Хорошо хоть не хамишь. Я смотрю, кому-то ты дохамился…
Он слабо улыбнулся.
Берендей смутился и почувствовал, как загорелись щеки.
— Это ему… — он совсем растерялся и не знал, что стоит говорить, а чего — не стоит, — медведю…
— Да? Значит, и впрямь можешь его в человека превращать?
— Нет. Я… У меня есть оберег. Если я встречаю его в человеческом облике, я могу сделать так, что он не обернется… не превратится в медведя. На один час. Но для этого он сам должен превратиться в человека.
— Покажи оберег, — Скоробогатов властно протянул руку.
— Он только для меня, — Берендей покачал головой, — там моя кровь перемешана с его.
— А кто тебе его сделал?
— Сам.
— Опять врешь?
Берендей не хотел конфликтовать, но ему это стало надоедать.
— Послушайте. Я уважаю вас. Я понимаю ваше… отчаянье. Но я буду говорить только то, что считаю нужным. И не стану скрывать того, что может повредить вам. Более того, сообщу все, что может вам помочь. Вы поняли меня?
Скоробогатов усмехнулся:
— Ладно. Я понял. Семен сказал, что ты отличный мужик.
Он легонько хлопнул Берендея по плечу. По правому. Рука у него была тяжелая — Берендей еле сдержался, чтоб не выругаться.
— Извини, — Скоробогатов догадался, — я забыл. Сильно порвал медведь-то?
Берендей покачал головой.
— Так что ты мне посоветуешь?
Берендей задумался и сказал:
— Мне трудно что-то посоветовать. Я уже сообщил Семену, что не охочусь на медведей. Я говорил со старым медвежатником. Он сказал, что этого медведя можно взять только на рогатину. Человек пять-шесть для этого надо, и рогатины надо специально делать, покрепче.
— Да? Может, нас двоих хватит? Не побоишься?
Берендей покачал головой:
— Я не побоюсь. Только это самоубийство. Вес очень большой. Килограмм семьсот.
— А медвежатник твой?
— Михалычу семьдесят шесть лет. Куда ему с рогатиной… Даже не зовите его, а то ведь он пойдет.
— Жаль…
— А меня возьмете? — спросил вдруг Андрей, который ловил каждое слово в разговоре.
Значит, задела его эта история с дуэлью… Смелым решил стать? Берендей смерил Андрея взглядом, так же как и Скоробогатов. И одновременно с ним сказал:
— Нет.
Отец никогда не говорил Берендею «ты еще мал». Сколько бы лет ему ни было. Он всегда позволял ему делать то, что делал сам. А если Берендею было это не по силам, он и сам это понимал, без обидных пояснений. Но сейчас очень хотелось сказать Андрею: «Ты еще мал».
— Только если твои родители мне расписку напишут, что не возражают, — ухмыльнулся Скоробогатов.
— Я совершеннолетний! — возмутился Андрей.
— И давно? — спросил Берендей.
— Какая разница. С восемнадцати лет в армию берут.
— Ну так лучше бы ты сходил в армию. Пользы было бы больше, — едко сказал Скоробогатов.
Берендею стало жаль парня.
— Не обижайся. Медведь вчера убил четверых вооруженных людей из семи, а пятого тяжело ранил. Здоровых парней из службы охраны, которые отлично стреляют. И если идти на него с рогатиной, потери могут быть еще больше. Если ты испугаешься или растеряешься, от этого не только твоя жизнь будет зависеть, понимаешь?
— Я не испугаюсь.
— Нет, Андрей. Это не игрушки. Тут нужна сила, физическая сила. И очень крепкие нервы.
— Ага! Значит, у тебя и сила, и нервы, а я еще сопляк?
Скоробогатов разрешил их спор грубо и быстро:
— Да, ты еще сопляк. И не о чем говорить.
Берендей глянул на него то ли с осуждением, то ли с благодарностью. Может быть, этот сопляк впервые в жизни решил вести себя по-мужски…
— Ну так что, пойдешь со мной? — снова спросил Скоробогатов Берендея.
Берендей пожал плечами.
— Я пойду. Это мой участок. Это входит в мои профессиональные обязанности — отстрел вредных хищников. Только бесполезно это. Нам его не взять. Я держал его на рогатине, я знаю, что говорю.
— Семен тоже пойдет.
— Он сегодня сказал, что не пойдет ни за что.
— Да мало ли что он сказал, — отмахнулся Скоробогатов, — ты его не слушай, он пойдет.
— Есть еще одна вещь… — Берендей помялся, но решил сказать. — Дело в том, что я не могу его убить.
— Это почему еще? — удивился Скоробогатов.
— Он… заговорен. От меня.
— Так, — протянул Скоробогатов, — значит, медведь-оборотень. Это раз. Оберег — это два. Ну, и три — он от тебя заговорен. Не слишком ли много на одну историю? Кто ты такой, парень, а? Быстро говори!
Скоробогатов нагнулся к самому его лицу и выдохнул последние слова. Для зверя это — приглашение к драке. Как у людей — бросить перчатку, так у медведей — дохнуть в морду сопернику. Медведь сначала отстраняется, а потом кидается в атаку. Или уходит. Скоробогатов и сам был похож на медведя. Но Берендей сдержался, даже отстраняться не стал:
— Я же сказал, что буду говорить только то, что считаю нужным.
— Ты что, не понял, с кем имеешь дело? — Скоробогатов все равно почувствовал волну враждебности, исходящую от Берендея. Как зверь.
— Мне наплевать, — ответил Берендей, не в силах погасить свою злость.
Скоробогатов сгреб его порванное плечо огромной рукой и зажал как в тиски.
— Ну? Кто ты такой на самом деле? Что ты еще про него знаешь? Может, ты такой же, как он?
Было больно. Берендей почувствовал, как кровь отливает от лица. И что это он имеет в виду, говоря «ты такой же, как он»? Неужели и это он чует, как зверь?
— Вы ничего не добьетесь, — тихо ответил он. — Или я буду помогать вам, или я буду действовать без вас. А вы — без меня.
— Да? А я могу быть уверен, что ты действуешь не против меня? Ты появился там в Новый год в то самое время, когда мой сын был убит. Или это совпадение?
— Это не совпадение. Медведь преследовал меня, но я ушел. И он нашел новую жертву.
— Как это ты ушел от медведя, а?
— А вот так. Взял и ушел. Я быстро бегаю по снегу, а медведь так быстро бежать не может.
Скоробогатов сжимал руку все сильней. Неужели и это придется ему простить? Он смотрел в глаза не мигая, и пока Берендей удерживал этот взгляд.
— Человек не может убежать от медведя. Кто ты такой?
— Я не действую против вас, — рыкнул Берендей. — Не злите меня, иначе вам и вправду придется без меня обойтись.
Скоробогатов оттолкнул его к буфету, вскочил с места и заходил по кухне, как по клетке. Берендей удержал равновесие и не упал. Глянул на плечо: на чистом свитере снова расплывалось красное пятно. Скоробогатов прошел из угла в угол раза четыре, а потом остановился, словно одумался.
— Извини, — бросил он без особого раскаянья.
— Вы испортили мне третий свитер, — фыркнул Берендей. — Если швы опять разошлись, мне влетит от хирурга. Думайте, что делаете.
— Ну ладно, извини, сказал же! — Скоробогатов сел. — Хочешь, пришлю тебе другого хирурга? И свитеров десяток?
— Нет, спасибо. Достаточно того, что вы этого не повторите.
— Да не повторю, не повторю. Не хотел я. Нашло на меня.
Берендей подумал, что было бы, если бы на него самого «нашло». А Скоробогатов и вправду похож на берендея. На невоспитанного берендея. И ведет себя, как зверь, и в нем зверя чует. Может, дед его был берендеем? Или прадед?
— Ну не злись, а? — Скоробогатов заглянул ему в глаза чуть ли не снизу вверх.
Берендей усмехнулся:
— Идите к черту. Я не злюсь.
— Слушай, а как он выглядит, когда человек? Вдруг встречу и не узнаю гада? Или он кем хочешь обернуться может?
— Нет. Кем хочешь не может. Ну, здоровый мужик. Повыше меня. В плечах пошире раза в полтора. Весит килограммов девяносто пять, если не больше. На хоккеиста похож, только клюшки не хватает. Одет в ватник и ватные штаны серого цвета. Сапоги дорогие, охотничьи. Волосы русые, обычные. Борода нечесаная. Глаза, похоже, карие. Ну, и рожа разбита, как у меня.
— Что, правда, что ли, с ним дрался? — не поверил Скоробогатов.
Берендей пожал плечами.
— Он же, говоришь, в тяжелом весе? И руки у него длинней…
— А мы не боксом занимались. Мы подрались просто.
— Да? — Скоробогатов призадумался. Видимо, хотел понять разницу между боксом и дракой. — И кто кого?
— Да никто. Не могу я его убить. Вот вы можете убить человека?
Скоробогатов хмыкнул:
— Да как два пальца… А этого так и зубами порву.
— А я — нет. И Михалыч не смог.
Скоробогатов снова вскочил и заходил по кухне, а потом повернул к Берендею искаженное злостью лицо:
— Так это он у вас в руках был, и вы его отпустили? Так я понимаю?
— Не кричите, — охладил его Берендей.
— Да? А может, ты мне и про серебряные пули соврал? А? Может, ты не хочешь, чтобы этого медведя убили, а?
Берендей уставал от таких людей. Он вздохнул и поднял глаза:
— А вы мне утюг на живот положите и спросите еще раз. Может, я отвечу то, что вы хотите услышать.
— Ты мне не хами, — Скоробогатов оперся обеими руками на стол и набычился.
— А вы — мне, — ответил Берендей. Ну как с ним разговаривать?
— А вот я сейчас пойду и проверю, соврал ты мне или нет! — рявкнул Скоробогатов и направился к двери.
— Вы сумасшедший? — как можно спокойней спросил Берендей. Но это большого босса не остановило. Он вышел в сени, с грохотом захлопнув дверь. Берендей нагнал его только на ступеньках крыльца.
— Послушайте, — Берендей положил руку ему на плечо, — послушайте меня…
Но Скоробогатов не остановился и потопал к джипу своей утиной походкой.
— Остановитесь, — устало попросил Берендей.
— Ты мне не помешаешь его убить, — Скоробогатов на секунду оглянулся. Похоже, он вполне поверил в то, что только что сам себе придумал.
Он залез в джип и завел мотор. Но, подумав, опустил стекло и выглянул:
— Где ты его видел в последний раз?
— Примерно два с половиной километра отсюда по дороге.
— Надеюсь, ты не соврал, — Скоробогатов поднял стекло.
Большой босс был одет в куртку из лайки, спортивные брюки и ботинки на тонкой подошве. Очень удобная одежда, чтобы ездить в машине за город.
— Вы с ума сошли! — крикнул Берендей, надеясь перекричать взревевший мотор.
Но Скоробогатов уже начал разворачивать машину. Берендей бегом вернулся в дом.
— Так, Андрюха, — начал он с порога, натягивая сапоги, — сиди здесь. До моего прихода. Или до утра. Нет, лучше не здесь. В библиотеке. Туда он не сможет попасть. Почитай чего-нибудь там. И запрись изнутри, хорошо?
Он накинул ватник.
— Я с тобой, — Андрей вскочил.
Берендей застонал и хлопнул ладонью по коленке:
— Вот только тебя мне и не хватало. Для полного счастья.
— Я все равно пойду с тобой, хочешь ты этого или нет! — глаза парня сверкнули.
Берендей покачал головой и скрипнул зубами.
— Черт с тобой. Одевайся. Пока я сарай открываю.
— Зачем? Поехали на моей машине!
Эта идея показалась Берендею неплохой. Впрочем, на мотоцикле он чувствовал себя уверенней.
— А если я ее разобью? — спросил он.
— Да и хрен с ней! — удивился Андрей.
Конечно, папа с мамой еще купят, чего жалеть…
Андрей оделся быстро и, пока Берендей запирал дом и кидал на заднее сиденье лыжи и ружья, включил мотор «ситроена». Но пересел на пассажирское место.
— Сперва на кордон заедем, — Берендей выехал из двора, — там Семен мне визитку оставил, надо его вызывать. Если он успеет этого ненормального догнать раньше, чем медведь.
Он ударил по газам и почувствовал, как машину повело.
— Черт, скользко-то как…
— А где ты так ездить научился? У тебя же нет машины? — спросил Андрей.
— Я в армии два года МАЗ водил. Я тебе скажу, это поинтересней, чем на легковушке ездить.
Берендей затормозил перед охотничьим домиком и развернулся:
— Я сейчас, жди здесь.
Семен не соврал: его визитка лежала на столе в общей комнате — черная с серебряным тиснением, из пластика. Берендей сгреб ее в кулак и выбежал во двор, но вовремя вспомнил, что надо бы прихватить теплой одежды: в охотничьем домике всегда валялись старые куртки и ватники. Нахватав целый ворох зимних вещей, Берендей вернулся к машине и сказал, усаживаясь на водительское место:
— Ну, теперь поехали догонять этого придурка.
Он не глушил мотора, поэтому сразу рванул с места. Отец не одобрял его пристрастия к быстрой езде, да Берендей и сам понимал, что так ездить нельзя. Но все равно любил скорость, особенно на мотоцикле, когда от ветра перехватывает дыхание и надо крепче сжимать руль, чтобы не стащило назад.
— С тобой ездить, как на американских горках! — охнул Андрей и внезапно сменил тему: — Слушай, этот Скоробогатов — он же сволочь! Зачем ты за ним поехал? Пусть бы попробовал сам убить своего медведя!
— Это не его медведь, а мой, — усмехнулся Берендей. — Во-первых. А во-вторых, про медведя нельзя говорить «убить». Примета нехорошая.
— Он ведь не оценит, даже благодарности не почувствует, если ты его сейчас из лесу вытащишь.
— Знаешь, — Берендей на секунду задумался, — человеческая жизнь дороже благодарности. И спасать ее надо иногда вопреки воле того, кого спасаешь. Даже если он и вправду хочет умереть.
Машина начала вихлять, и Берендей на несколько секунд потерял управление. Была бы она заднеприводной, ему бы не удалось ее удержать.
— Ты считаешь, человек не вправе распоряжаться своей жизнью? — спросил Андрей, ничего не заметив.
— Нет. Не вправе. Ни своей, ни чужой. Может быть, я неправ.
– За это тоже надо выпить!!!
Плешивого любителя выпить звали Эзрой. После пятого или шестого подобного вопля Клавий перестал вздрагивать и хвататься за оружие, а Конан – понимать, за что они пьют теперь. Впрочем, говорливого Эзру это не останавливало. Как и мерзкий вкус отвратительной кислятины, которую в его любимой таверне имели наглость выдавать за вино. Конан пригубил, сморщился. Хорошо ещё, что водой разбавляют немилосердно, а то бы вообще пить невозможно было.
Таверна ему не понравилась. Мало того, что вино мерзкое, а девка-подавальщица грязна и уродлива, так ещё и расположено неудачно – на рыночной площади, напротив позорной колоды. И в тот момент, когда Конан с новообретённым другом собрался выпить, на этой колоде городской стражник деловито рубил руку попавшемуся базарному вору. Вор верещал и вырывался, плюясь и швыряясь проклятиями во все стороны. Его вполне можно понять – правой руки у него уже не было, он прижимал к плечу обмотанную тряпьем культю, всё норовя ударить стражника локтем. Стражник упорствовал, но всё никак не мог придавить ногой левую ладонь попавшегося вторично к колоде поудобнее, чтобы было проще ударить коротким топориком. Наконец ему это удалось. Вжикнула бронза, хрустнула кость, вор завыл, а Конан поморщился. Действительно – крайне неудачно была расположена та таверна.
Впрочем, они давно уже пили не в ней.
– Брат! Ты мне теперь брат! – Эзра с пьяной сентиментальностью брякнул свою кружку о кружку Конана, заливая вином стол надвратной караулки, и от избытка чувств ударил по плечу сидящего рядом стражника. Стражник не реагировал – он спал, запрокинув набок кудлатую голову и открыв рот.
Идею проведать сменщиков и отнести им «немножко вина», чтобы тоже порадовались, высказал Эзра. Правда, Конану пришлось пару поворотов клепсидры изрядно попотеть, и влить в Эзрино тщедушное тельце немало этой мерзкой здешней кислятины, прежде чем подобная идея дошла до его сознания. Да и то дело чуть было не сорвалось, когда в самый ответственный момент оказалось, что Эзра уже истратил все свои наличные и готов бежать домой, потому что дома у него деньги есть, а для друзей ему ничего не жалко.
Попытку бежать киммериец пресёк в зародыше, вывалив на стол собственный кошель и заявив, что теперь его очередь угощать. Перемену ролей Эзра воспринял с той же радостью, с каковой он воспринимал, похоже, любое событие. Просиял, прослезился от умиления, сказал, что за это надо выпить, и поволок всех в караулку. Там их поначалу встретили довольно настороженно, но вино и живописные рассказы Эзры сделали своё дело. А тут ещё сотник заглянул, скривился было при виде кувшина на столе, но углядел Конана и расплылся в понимающей улыбочке:
– Обживаетесь? Эт хорошо! Вы с ребятами потолкуйте, они худого не посоветуют.
И ушёл почти радостный, уже однозначно определив грозных пришельцев в графу «прибыль». Караульные – не глупцы, сколько бы ни выпили – истинного размера положенной стражникам платы не скажут. А, значит, на луну, а то и две плату эту можно будет уполовинить, да умножить на три. Приятная мысль.
Десятник не был бы столь уверен в благоразумном молчании караульщиков, если бы заглянул под стол и обнаружил, что, вдобавок к стоящему наверху кувшину, там обретаются ещё более дюжины его братьев-близнецов. Но с какой стати десятнику под стол заглядывать? Невместно ему. Вот и ушёл, довольный…
Конан поднял кружку к губам, глотнул, незаметно оглядывая караулку. Пятеро стражников мало отличались по состоянию от своего самого юного собрата. Разве что тем, что двое из них пока ещё не спали, пытаясь с пьяной дотошностью выяснить какие-то нанесённые друг другу позапрошлозимние обиды. Да лез периодически с жаркими объятиями Эзра, повысивший Конана из просто «лучшего друга» до «брата». Эзре, похоже, всё было нипочем, хотя и пил он не менее прочих.
Что ж, более удобного момента может и не представиться…
– Пойду, проветрюсь, – медленно выговорил Конан в пространство и встал с нарочитой пьяной тяжеловесностью. Пошёл к двери, пошатываясь и прихватив со стола кружку. Вставшему было следом Клавию сделал незаметную отмашку-запрет – сиди, мол, за обстановкой наблюдай. Действительно, выйди они на улицу вдвоём, Эзра может и следом потащиться. И даже не из подозрительности, а просто так, потому что общаться в караулке станет не с кем.
Догорающий на стене факел чадил, слегка раздвигая ночной мрак. Лестница была высокой и крутой, Конан спускался шумно и неторопливо. Но кружку держал ровно.
– Вышел вот, – с пьяной сосредоточенностью доложил стоящему внизу стражнику. – Проветриться.
Вообще-то стражникам здесь полагалось стоять по двое – в связи с осадой. Но вторым был тот, самый молоденький. Его развезло после первой же кружки, и он просто не смог вернуться на пост. Да и пост этот не зря считался синекурой. Что тут могло случиться – при закрытых-то воротах? Это тебе не всю ночь на вышке угловой торчать и в темень непроглядную до одури всматриваться, глаза напрягая.
Солдат, давно уже с завистью прислушивающийся к доносящимся из надвратной караулки звукам ночной пирушки, с тоской посмотрел на кружку. Сглотнул густую слюну. Конан неторопливо поднёс кружку ко рту и сделал шумный глоток. Хекнул, зажмуриваясь и выражая лицом несказанное удовольствие. Лица стражника по причине зажмуренных глаз он не видел. Но отчётливо слышал, как тот снова страдальчески сглотнул.
Конан глотнул ещё раз. Отставил пустую кружку на ступеньку. Стражник вздохнул и переступил с ноги на ногу, проводив кружку тоскливым взглядом.
– Ты, эта… – Конан сделал рукой великодушный жест, тяжело оседая на ступеньки рядом с кружкой. – Иди. А то они там… всё выпьют! А я тут… вместо тебя пока… ик… покараулю.
Стражник не стал заставлять себя упрашивать – дунул по лестнице вверх так, что только пятки засверкали. Конан подождал, пока грохот деревянных сандалий по деревянным же ступенькам сменится грохотом двери, отрезавшим шум пьяного веселья, и встал.
Он больше не притворялся пьяным и двигался стремительнее и бесшумнее снежного барса. Дополнительные брусья подались легко – на все три не больше десяти ударов сердца. Главное было – положить их на мостовую аккуратно, не брякнув о камни. Но вот главный брус, тот самый, из цельного ствола железного дерева…
Вообще-то считалось, что троим стражникам это не под силу. Эзра хвастался, что в Сабатее даже вроде состязания такие проводили – кто и на сколько пальцев сумеет приподнять хотя бы один конец бруса. Несколько пальцев Конана не устраивало – крючья, на которых брус лежал, были не менее двух ладоней. Хорошо ещё, что высота вполне удобная, как раз на уровне плеч. Конан упёрся поудобнее руками в отполированный сотнями ладоней ствол и напрягся…
***
Ворота не скрипнули.
Почему-то киммериец был уверен – обязательно скрипнут, и в ночной тишине скрип этот переполошит полгорода. И потому приоткрыть осмелился лишь на ширину собственного тела – только-только, чтобы протиснуться. Замер, осматриваясь и соображая – а что делать дальше?
Закарис расположился грамотно, в двух полётах стрелы, костры его лагеря прерывистой цепочкой охватывали город с вечерне-полуночной стороны. Все огни практически одинаковы. И сразу определить, где находится сам король Асгалуна и Квентий с «Чёрными драконами», Конан не мог. Бросаться же к первому попавшемуся костру – затея не слишком умная. С перепугу могут и подстрелить, не разобравшись, возникнет шум, суматоха, стражники в городе заметят. А то ещё и с проверкой пойдут, и на тебе, такой сюрприз – перепившаяся вусмерть караульня и открытые настежь ворота. А это нам уж и совсем ни к чему.
Пронзительный крик Ночного Охотника разорвал тишину. Придушенный писк мыши словно послужил ответом. И опять – ни звука.
Странно.
Ночной Охотник – птица далеких полуночных краёв. Что ей делать в такой жаркой полуденной стране? Да и не на мышей она обычно охотится, а на что-нибудь покрупнее. Мышь ей – на один клевок, даже червячка не заморить…
Чёрные тени возникли вокруг неожиданно. Обступили плотным кольцом, словно угрожая, а за ними смутно угадывались другие, и ещё. Казалось, сама ночная степь рожает эти затянутые в мрак фигуры. И не будет им ни конца и не края, как и самой степи.
– Доброй ночи, мой король!
Конан не вздрогнул, услышав знакомый голос. Как и раньше, при виде чёрных фигур, не стал выхватывать меч. Даже рукой к нему не потянулся. Крик полуночной птицы заранее всё объяснил.
– И тебе доброй ночи, Квентий. Давно ждёте?
– С самого заката. Мы бы и раньше могли, да рассудили, что вряд ли ты откроешь ворота при ясном свете. Скорее уж ночью, поближе к утру, когда все устанут.
Конан посторонился, наблюдая, как беззвучно и стремительно сквозь расширенную щель в город втекает чёрная река. Слишком их много.
– А в лагере – кто остался?
– Двое при лошадях и палатках, да по одному человеку на каждые три костра, огонь поддерживать.
Конан присвистнул. Чёрная смертоносная река продолжала течь мимо совершенно беззвучно. Лишь изредка доносилось лёгкое звяканье не слишком хорошо обмотанного тряпками оружия.
– А если бы я не смог открыть ворота?
Квентий хохотнул:
– Ты – и не смог бы?! Не смеши!
***
Дворец взяли так же быстро, как ранее – дом Нийнгааль. И почти так же бескровно. Только тут к расположившемуся в тронном кресле Конану приволокли полураздетым и до смерти перепуганным не домашнего управителя, а самого Зерала, короля славного города Сабатея.
– Мне не нужен город, – сказал Конан скучным голосом, глядя в сторону. – Настолько не нужен, что я могу приказать своим воинам – и они камня на камне от него не оставят. А могу приказать – и они уйдут, ничего не тронув. Мне другое нужно. И это другое я получу – с твоей помощью или без неё. Что ты выбираешь?
Толстый и дебелый, Зерал только дрожал оплывающей на солнце снежной кучей, не способный не только ответить, но и понять. Но среди согнанных в углу зала слуг и придворных возникло короткое замешательство, и в первый ряд протиснулся молодой человек. Он придвинулся почти вплотную к оцепившим угол стражникам и крикнул ломающимся голосом:
– Так что же тогда нужно королю-захватчику от мирных жителей Сабатеи? Золота? Рабов?
Его глаза яростно сверкали, перекошенное ненавистью лицо было невыносимо юным, и всё же… Конан пригляделся. Ну да, так и есть. Всё же в лице этом проглядывали наследственные черты.
– Племянник короля, зовут Эрезархом, – доложил подошедший Хьям. – Имеет немалый вес в купеческой гильдии. Фактически – её глава, Зерал давно уже только числится руководителем и королем.
– Прекрасно. Подойди сюда. Я буду с тобой говорить, – Конан встал и сделал знак, чтобы молодого человека пропустили.
Тот подошёл, кидая на Конана и его бойцов гневные взгляды. Но, прежде, чем вступить в разговор, помог своему престарелому дяде добраться до скамейки и сесть. Глядел при этом на короля Аквилонии с явным вызовом, словно ждал, что ему вот-вот помешают.
Конан мешать не стал. И гневный вызов на юном лице постепенно сменился угрюмой настороженностью.
– Так чего же ты хочешь от Сабатеи? – повторил юноша свой вопрос, но уже куда тише.
– Солдат, – Ответил Конан. – Но это – потом. А пока… Одна ваша жрица совершила ошибку, украв мою… не важно. Важно, что – мою. Я не думаю, что вся Сабатея должна пострадать из-за поступка одной глупой девки. Выдайте мне воровку вместе с тем, что она украла – и можете спать спокойно. Или у вас принято покрывать воров, и все купцы поклоняются Белу?
Он сознательно нанёс одно из самых страшных для торговца оскорблений. Белу мало кто поклоняется на самом деле, слишком сложно это, хотя воры и призывают его в момент опасности, принося богатые жертвы после каждого удачного дельца. Но поклонниками Бела они не являются – иначе зачем им срезать кошельки, ведь настоящие адепты хитроумного и ловкорукого имеют право жить воровством – и только воровством. Они не могут тратить деньги на покупку чего-либо – только красть. Любая покупка для них смертный грех. И чтобы очиститься от такого греха, они должны украсть ценностей на сумму, в десять раз превышающую потраченное на греховную покупку, и всё украденное тут же пожертвовать Белу. Понятно, что для честного (или даже не совсем честного!) купца нет более страшного врага, чем истинный поклонник ловкорукого. И более страшного оскорбления. Вот и Эрезарх даже покраснел, выпрямляясь, и словно бы выше ростом стал:
– Сабатея – город торговцев, а не воров! Клянусь немедленно выдать вам негодяйку, если только это будет в моей власти! Клянусь также возместить стоимость покражи из собственных средств.
– Это лишнее. Украденное бесценно. Оно просто должно быть возвращено. Ясно?
– Хорошо. Как зовут эту подлую женщину? Где она живет? Я немедленно пошлю туда солдат…
– Это тоже лишнее. Её зовут Нийнгааль, её дом мы обыскали ещё вчера – там никого нет.
Молодой человек нахмурился, размышляя. Он уже почти нравился Конану, и тот не стал торопить события, ожидая, когда же молодой купец сам додумается.
– Какому храму принадлежит воровка? Я вызову старшего жреца, он в ответе за своих подопечных, вот пусть и…
– Она служит Золотому Павлину Сабатеи, – произнёс Конан по-прежнему скучным голосом. И огляделся, наслаждаясь произведенным эффектом.
Повисшая тишина была мёртвой. Похоже, все даже дышать забыли на три-четыре удара сердца. Потом в толпе придворных и слуг заохали и запричитали. Номинальный король Сабатеи Зерал в ужасе растёкся по скамейке пухлой лужей. Показалось даже, что факелы стали гореть словно бы через силу, темнея с каждым мигом.
– Хорошо, – выдавил побледневший Эрезарх и упрямо мотнул головой. – Я не отказываюсь от своих слов. Я выдам вам воровку. Но, Иштар милосердная, что же такого она у вас украла, что вы решились…
– Дочь, – просто сказал Конан. Эрезарх охнул, бледнея ещё больше. Закусил губу. Нахмурился.
–Тогда не будем терять времени.
***
– Мы много зим пытаемся уничтожить это позорное пятно на лике нашего города – и всё впустую. А эти мерзкие жрецы! Их никто не знает в лицо. Невозможно вытравить всех, обязательно кто-то уцелеет. И воспитает последователей. И всё сначала. Люди пропадают чуть ли не среди бела дня, порядочные купцы боятся приезжать, о городе распространяются ужасные слухи… Я ходил с караваном. Стоит только сказать, что ты из Сабатеи, как все начинают коситься. Позорище. А наши недоумки…Стыдно сказать – молодёжь в этих жрецов играет! Втыкает павлиньи перья в причёски, или просто в руках носит, вместо веера, намекая. Павлиньи перья – это ведь единственный знак, по которому можно найти жреца! У него всегда должно быть при себе павлинье перо, настоящее или изображение – на одежде, в волосах, на кольце или просто нарисованное на теле. Всегда! И в доме – тоже. Хотя бы одно. Это из-за обряда… точно никто не знает, но говорят, что во время обряда принятия Золотым Павлином нового жреца птица вручает ему своё перо. Или его символ. Никто точно не знает, как этот символ выглядит, но изображение павлиньего пера у нас вы можете увидеть повсюду, – Эрезарх горько усмехнулся и пожал плечами. – Не понимаю, почему людей так тянет ко всякой мерзости? Но, как бы то ни было, во всех домах выловленных жрецов павлиньих перьев было очень много. И настоящих, и изображений. Ищите такие дома – и вы найдёте жреца. А, найдя жреца, вы найдёте и жертвенник. Вернее – один из жертвенников. Последние пятнадцать зим они не строят храмов – просто роют подвалы. Это вам ещё одна примета – хорошо оборудованный подвал под домом. Ритуал может проводиться в любом из них. Ищите обилие павлиньих перьев и хорошо оборудованный подвал с толстой дверью на замке.
— Хр-р-рр-р! — По пещере раскатился рык. Удержаться от смеха она не смогла. Маг насупился еще больше — кажется, он угадал о чем она подумала.
— А между прочим, если продавать дракона — то можно выручить еще больше, — мрачно заметил маг. — У тебя же не только ценной шкуры несколько пудов, но еще и клыки, сердце, кровь… камешки эти…
— Мало того, что сидишь в моем доме, так еще мной и торговать вздумал! — Драконица уже откровенно хохотала..
— Да, как-то некрасиво, ну… пойдем на двор, что ли…
— Там дождь.
— Не подумал… но я ведь изначально предложил кнесинку выкрасть…
Картинка требования выкупа за дочку кнеса дополнилась отрядами солдат, стражей и наемников, атакующих пещеру и стремящихся проникнуть вовнутрь через любую щель. Драконица аж передернулась.
— Спать ложись, тать доморощенный. Кнесинку ему подавай, там город от твоих зелий еще не отмылся и не отругался как следует, сама видала. А ты уже летишь впереди ветра.
— Ну скажи, а вот почему ты не соглашаешься? — Маг заполз обратно под крыло, прижался к теплому драконьему боку.
— Потому что мне кнесинка не нужна! Совсем! — раздраженно рявкнула драконица. — Я не питаюсь девственницами, у меня аллергия на женские истерики, и я не дракон!
— А кто? — Маг выкатился из-под крыла, мгновенно очутился на ногах перед драконьей пастью и даже попытался, чтобы убедиться в реальности дракона, ущипнуть своего собеседника за грудь.
— Драконица, придурок!
— Да? — Маг присел на корточки, проверить. — Знаешь у всех животных есть… ну… чтобы самку от самца отличить можно было!
— Нас тоже можно, — драконица наподдала лапой назойливому человечку, который ощупывал ее брюхо. — Драконы намного крупнее, агрессивнее, у них более яркая раскраска. И да, они не против девственниц, а очень даже за.
— Вот гадство… — Маг попятился. — Я это, хочу сказать, что я это… вернее, не это… короче, я тебе не подхожу…
— Не подходишь, — согласилась драконица. — Сил и жизненной энергии в тебе маловато. Да и думать ты не умеешь, иначе подумал бы о том, кто в пещере, до того, как завалиться сюда прятаться.
— Ладно, но если тебе кнесинка не нужна, то сопри ее для меня, — оживился маг. Драконица застонала, а человек продолжил свои убеждения: — просто, если я ее украду, это преступное деяние, за которое снимут голову. А если ты, то это легенда.
— У меня голова тоже снимается. — Драконица носом толкнула мага, повалив наземь и положила сверху на него голову. Так и правда было удобнее и гораздо тише — разговаривать парень перестал, а принялся сосредоточенно пыхтеть, то ли пытаясь выбраться, то ли пробуя приподнять драконью голову. Раздавить человека драконица все же не планировала — забавный он, пускай живет. Может, завтра даже слетает в город — раздобудет этому магу пропитания.
— Ладно, считай я сдался и заткнулся, — выдавил маг.
Вот, даже сообразительный, — драконица пыхнула дымом и сдвинулась, выпуская чеовека. За три сотни лет от одиночества можно здорово устать, а она еще очень молода по драконьим меркам. А на людской взгляд, если прикинуть, — так вообще почти ребенок, едва заневестившаяся девочка. Самоцветные камешки, впрочем, тоже неплохие игрушки, но человек — живой и теплый, а еще болтливый. Хорошо, что хоть на ночь заткнулся, пока спал.
Стражи, иначе говоря, адепты Светлой Стражи, ошибочно именуемые ангелами, сформировались как организация приблизительно около трех тысячелетий тому назад для противодействия нарастающей угрозе со стороны демонов и поддержания границ (см. Грани). Стража объединила в своих рядах магов светлого ордена, отдельных представителей фейери при поддержке общины эльфов и некоторых магических кланов. Магия Стражей чрезвычайно разнообразна, им доступно исцеление, телепортация, внушение, телекинез, и т.п. Объединенными силами был построен замок-не-на-земле-не-в-воде-не-в-воздухе, иначе именуемый Небесным Сводом. Стражи присутствовали в жизни человечества на протяжении многих веков. Предотвращено окончательно вымирание человечества от чумы, велись длительные работы по улучшению климатических условий.
К сожалению, в последнее время численность Стражей значительно уменьшилась вследствие нескончаемого противостояния с Уровнями.
Из лекции.
Увидел Стража, проверь, один ли он. Если в силах – бей. Если не в силах – уноси ноги.
Из наставления молодым демонам.
Лина заварила себе кофе покрепче, влезла на свой диван ‘с ногами’ и обложилась папками, добытыми у демона-библиотекаря. Так, пересортируем.
Первая. Школа… Характеристики. Листы успеваемости… На фото подопечного она посмотрела с недоверием: неужели он и правда когда-то был таким? Зеленые глаза смотрели ясно и счастливо, с доверчивой готовностью любить весь мир. Девушка покачала головой и отложила папку в сторону. На потом.
Это… а, фотоальбомы. Не срочно. Не удержавшись, она все-таки пролистала один: надо же! Его Избранность Повелитель Вадим тоже был когда-то мальчишкой и умел улыбаться. Просто улыбаться, а не той леденящей кровь усмешкой, от которой съеживаются даже демоны высшего уровня. На фотографии он, смеясь, обнимает младшего брата за плечи, а тот доверчиво прижимает темноволосую голову к плечу старшего. Алексу тут … лет десять, наверно. Вадиму — двенадцать. Далеко они с тех пор ушли… И по разным дорогам. А чуть в сторонке Зоя. Поговаривают, что мать-ведьма родила девочку от обычного человека, не мага, как старших детей, поэтому и сил у Зои было совсем немного. Теперь — сил завались, а злобы еще больше.
О, а вот, наконец, досье Юрия Змеева! Прекрасно, а детство братьев Соловьевых оставим ‘на попозже’.
Эта папка была не самой толстой, но покойный дознаватель явно уделял ей немало своего времени. Копии отчетов, донесений, фотографий. Нет, придется смотреть все подряд.
Так. Это донесение Змеева, кажется, самое раннее — май 2024. Еще до захвата Вадимом средоточья его власти — Небесного Свода, сейчас именуемого просто Дворец.
И зачем дознаватель-полукровка писал свои донесения, причем на бумаге? Да еще и копии себе вроде как оставлял … Ведь тогда маг-оборотень вполне сходил за светлого, и, похоже, с младшим Соловьевым они даже друзьями были… Судя по записке, Алексей ему доверял.
Так зачем писать? Хотел, чтобы о его заслугах не забыли, так что ли? Лина заскользила взглядом по крупным ровным строчкам.
‘ Ловушка расставлена’
‘Ваша сестра на месте. Зелье получено’
‘Сопровождаю Алексея в Небесный Свод, для ‘освобождения сестрички’. Все по плану’
‘Он ни о чем не подозревает… Симон берется изобразить раненого Cтража…’
‘Он ничего не заподозрил’
А ты и, правда, сволочь, Юрий. Правильно он тебя прикончил.
Так… Ну теперь, по крайней мере, ясно, каким ветром младшего Соловьева занесло в Небесный Свод в момент атаки, и кто позаботился, чтобы он не смог телепортироваться, когда тысячелетние коридоры магического замка стал заполнять снотворный газ. Обычная ловушка с приманкой в виде любимой сестрички. Интересно, а сама Колючка была в курсе? Или нет, тогда она еще, кажется, была обычным ребенком. Знал бы Алексей, во что превратится со временем младшая Соловьева… Мать, наверное, в гробу переворачивается!
Так, а это что такое?
Лина вчиталась в зеленоватые листки какой-то официальной бумаги с мрачной фотографией изуродованного тела. Кажется, мужского.
‘Множественные гематомы… три закрытых перелома левой верхней конечности… четыре правой…проникающее ранение бедра…внутреннее кровотечение … Стоп, так это не труп? А выглядит… Поверхностные ранения, множественные ожоги… Да тут до конца страницы!
И что там в конце?
‘Нарушение кожного покрова на кистях рук не позволяет провести идентификацию личности пострадавшего по отпечаткам пальцев.
Запрос в милицию по особым приметам: рост… телосложение…родинка на. Стоп-стоп… Родинка?! Так это… ее подопечный?
Лина в шоке посмотрела на дату. Неделя после атаки на Свод Небес.
Значит, это работа Симона и двух его помощничков, которых она в последний раз видала в виде пятен пепла на полу во Дворце. Помнится, это им тогда Вадим поручил ‘воспитание’ непокорного братишки.
Лина поежилась. Значит вот откуда эти шрамы. Часть, по крайней мере. Неделя в руках Симона… Бррррр… Удивительно, что парень тогда не рехнулся.
О, вот это приятно читать! Панический отчет о побеге объекта наблюдения из лазарета! Персонал помог. Правильный персонал. Безрезультатные поиски…
Конечно, попробуй тут, найди.
По стране, когда-то носившей гордое имя ‘Россия’, бродили тысячи бездомных бродяг. Затеряться среди них легко, хотя продолжительность жизни этих людей невелика.
О, вот.
Это… два с лишним года назад.
Материалы по делам Алексея в Сопротивлении. Отлично!
О, так налет на хранилище артефактов — это разработка Соловьева — младшего? Редкие и оч-ч-чень ценные магические предметы испарились буквально за пять минут. И это тоже? Освобождение заложников пяти магических кланов?!
Ого! Сколько тогда было шуму! Вадим просто рвал и метал.
Как, и это?! Глазам не верю…
К утру Лина смотрела на своего подопечного другими глазами. Разработки операций Сопротивления выдавали ум дерзкий и отважный, безошибочно вычисляющий слабые места Вадима.
Триш была права. Даже без магии бывший лидер Сопротивления мог стать мощным союзником.
Лина оглянулась на спящего подопечного. Что ж, Алексей Соловьев, похоже, нас ждут непростые дни. И если ты действительно в этом теле, то я верну тебя во что бы то ни стало!
Де́мон (др.-греч. δαίμων, «божество») — в мифологии собирательное название сверхъестественных существ, полубогов или духов, занимающих промежуточное состояние между людьми и богами. Природа демонов чрезвычайно разнообразна и неоднородна, поэтому во многих культурах, религиозных и магических традициях были разработаны различные по степени подробности и доктрине об общей природе духов демонологии
Из Википедии
Демоны есть ангелы падшие, отпавшие от престола Господня и погрузившиеся во тьму и хаос. Кровопивцы суть и слуги сатанинские.
Из трудов преподобного Фомы.
Демоны, иначе говоря, обитатели Уровней, весьма многочисленны. Обитают по всему миру, предпочитая пещеры вдали от человеческих поселений. Классификация затруднена вследствие различия их облика и способностей. Для большинства характерны телепортация и способность генерировать так называемые пульсары, в просторечии файерболы. Потомство демонов проходит весьма жесткий отбор, вследствие чего отличается агрессивностью, злобой и склонностью к постоянным войнам и нападениям…
Из лекции
— Ну и хламник!- честно говоря, девушка немного слукавила.
Конечно, помещение было явно переполнено, но это лишь потому, что в него попытались втиснуть слишком много. Теснящиеся друг к другу ряды книжных шкафов и полок, забитые самыми разнообразными томами, уходили куда-то во тьму.
— Эй! — голос гулко раскатился по пещере, словно, несмотря на книжные горы, она была пустой… Но никто не появился, чему Лина, в принципе, не удивилась — хозяин пещеры, Бреннис, по-любому считался странным.
Демон по рождению и воспитанию, колдун-алхимик по образованию, он никогда не поднимал руку на людей. А после начала новой эры, когда демоны начали громить города, он метался по миру, спасая библиотеки. И единственный, кого он убил, был демон, покусившийся на драгоценные книги.
А кстати…неплохая мысль насчет покушения! Лина, усмехнувшись, потянула с полки книжку потолще.
— Кто здесь? — тут же материализовался демон-библиофил.
— Привет, Бреннис — слегка улыбнувшись, Лина с подчеркнутой медлительностью втолкнула пухлый том обратно на полку и без приглашения села в единственное кресло.
— Так-так, Лина из Фениксов!- может, Бреннис не слишком уживался с демоническим миром, но знал его неплохо,- Чем обязан?
— Мне кое-что нужно, — девушка выразительно обвела взглядом бесконечные полки, — Помощь.
— Феникс просит помощи у книжного червяка? Да-да, я знаю, как называют меня молодые демоны вроде тебя, — бывший алхимик вытащил из-за ближайшего стеллажа второе кресло, раскладное, и уселся подальше от стола. И от Лины,- Так что, ты хочешь убить кого-то книгой?
Феникс невольно улыбнулась, хотя ей сейчас было не до веселья.
— Ага, вот найду у тебя книжку потяжелее и уроню ему на голову
— Возьми новый учебник истории, — посоветовал книжный демон, — Их сейчас везде навалом. А мои не дам!
— Шутки в сторону. Мне нужно то, что я вряд ли где еще достану,- Лина подождала, пока в лице Бренниса проявится интерес, — Материалы об Алексее Соловьеве.
— О брате Повелителя?- взгляд демона сделался острым,- О юноше, что сейчас под твоей… опекой?
— Именно. Что у тебя есть на него?
— А зачем тебе эти сведения, можно узнать?
Интересный вопрос. Знать бы еще ответ на него. Хотя бы для себя… Но посторонним о ее сомнениях знать ни к чему. Лина искривила губы в жесткой улыбочке:
— Скажем так: Повелитель дал мне в отношении своего брата определенные указания. И чтобы мои усилия не пропали даром, а были м-м-м… плодотворными, мне надо получше его узнать.
Пожилой демон брезгливо поморщился:
— Не думал, что фениксы докатились до … Тебе лучше уйти.
Что-что? Он это серьезно?
Лина недоверчиво шевельнула бровью и позволила лицу превратиться в профессионально хищную маску:
— Что? — голос холодный, как сердце льда, мама бы порадовалась…
— Спрячь нож, девочка, и уходи. Я прожил на свете достаточно долго. И хочу сказать вот что: пыток я не выношу и помогать тебе ‘плодотворно’ мучить твоего недобровольного гостя не буду!
Феникс не отводила глаз, пока пожилой демон не напрягся, неосознанно готовясь к поединку. Значит, он это всерьез. Интересно…
— Интересно, — озвучила она последнюю мысль,- Как ты с такими взглядами угодил в демоны? И, что любопытней всего, дожил до своего возраста… Эй, слушай, я не драться пришла!
Как раз вовремя! Бреннис потихоньку сжимал кулаки, кажется, дозрев до идеи броситься на незваную гостью первым.
— Расслабься, а? — попросила она, демонстративно растворяя появившийся в руке нож и усаживаясь поудобнее, — Я не палач, я — феникс и тут не по делу. Так, личное любопытство.
— Личное?
Бреннис недоверчиво всматривался в лицо ведьмы. Та, подавив смешок, постаралась выглядеть исключительно мирно: вот, пожалуйста, никаких ножиков, ручки спокойно сложены на подлокотниках, и вообще — вся белая и пушистая. Вот сейчас еще ножка на ножку сложу. Успокоился. Вот и славно… Сейчас мы тебе ответим. Только кто сказал, что обязательно правду?
— О пламя Ада, Бреннис, я с ума схожу от скуки! Отлучаться нельзя, гостей принимать нельзя, целыми днями никаких развлечений! — Лина закатила глаза в лучшем стиле Триш, — Могу я хоть узнать, кого охраняю?
Неизвестно, купился демон-гуманист на ее объяснение или нет, но смотрел он уже без прежней настороженности. Правда, и с ответом не спешил.
— Итак?
— Ладно, — кивнул, наконец, хозяин книжных сокровищ,- Сейчас. Честно говоря, о нём мало что есть. Даже в учебнике истории факт его существования как-то затушеван. Но кое-что имеется. Вот фотоальбомы семьи Соловьевых. Это его школьные документы, не думаю, что они понадобятся. Но на всякий случай можешь взять.
Вот… это очень интересно, видишь? Это его досье. Покойный глава Службы Дознания Змеев собирал, здесь всё об Алексее Соловьеве — одном из руководителей Сопротивления.
Куча книг и папок росла. Лина с недоумением рассматривала всё это. Вроде её подопечному только двадцать? Когда это он успел столько натворить?
— А вот — одна из жемчужин моей коллекции, — демон бережно поставил на стол кристалл — голограмму, — Здесь вокальный конкурс и младший Соловьев поет песню в честь своей матери. Два года после её смерти…
— Он ещё и поёт, — пробормотала девушка себе под нос, но демон-библиофил услышал.
— Великолепный голос! И вообще… такой накал эмоций. Попроси его спеть, не пожалеешь. Кстати… это плата за помощь. Какая-нибудь новая песня в его исполнении.
-Извини, Бреннис, но ему сейчас не до песен. Вот что… — она в задумчивости прошлась взглядом по полкам, — Добавь сюда медицинскую энциклопедию.
-Что, все тома?- кажется, отказ в пополнении коллекции испортил ее собеседнику настроение — в голос демона вплелись весьма сварливые интонации.
Лина покосилась на шкаф, набитый толстенными зелеными книжками и почти испуганно замотала головой:
— Нет-нет. Только…есть что-нибудь о психических болезнях?
Бреннис мрачно полез на стремянку…
Получив на руки очередной увесистый том вместе с подробной нотацией о необходимости бережного отношения к КНИГЕ, Лина заторопилась: ‘материалы’ оттянули ей все руки.
Но, уже готовясь к перемещению, поколебалась и, сама себе, удивляясь, добавила:
— Бреннис… Будь осторожен в том, что говоришь и с кем. Мне бы не хотелось однажды вернуться сюда по работе.
Если ты феникс-убийца, то сон твой короткий и непрочный, а пробуждение — быстрое. Лина проснулась мгновенно, но с места не двинулась, пытаясь понять, что ее разбудило.
Чей-то стон, короткий, тихий, но болезненный до жути, заставил ее распахнуть глаза, одновременно до предела суживая зрачки, и буквально взлететь с низкого диванчика.
Подопечный!
Глаза девушки обежали комнату… но незваных гостей не было. Выдохнув, она убрала кинжал и подошла к постели.
Подопечный лежал на спине, и в рассеянном свете ночника было видно его искаженное болью, запрокинутое лицо с закрытыми глазами. Он тяжело дышал, каждый мускул на голых плечах напряжен, словно в попытке вырваться.
-Не надо… — в первый раз за два с лишним месяца услышала Лина его голос — Ну не надо, Дим, пожалуйста!
Лина молча смотрела на него. Ночной кошмар… О таком она слышала: подавленные воспоминания могут возвращаться во сне. Но это значит, что воспоминания есть! Может быть, Алексея действительно можно вернуть. Только… что он видит?
-Не убивай. не убивай их, не надо, Вадим, — умолял юноша, не открывая глаз.- Я сделаю все, что ты хочешь! Нет! Не надо! Нет! Не-е-е-т!
Стон был таким мучительным, что Лина не выдержала. Конечно, она не нянька, но…
Схватив юношу за плечи, она резко встряхнула его, выводя из объятий жуткого сна, и несильно хлопнула по щеке.
Зеленые глаза распахнулись, до краев переполненные болью и ужасом.
Одним взглядом он охватил комнату, Лину и что-то в глубине глаз погасло. Потом резко, рывком, он перевернулся на постели, уткнувшись лицом в сгиб локтя. И больше не двигался.
Лина листала страницу за страницей, борясь с совершенно неуместным для охранницы чувством жалости. Ей давно не семь лет, а он не котенок и не птенец, которых она притаскивала домой в этом глупом возрасте. Глупо, Лина, глупо и неразумно! Лина невидящим взглядом уставилась на фото какого-то демона на странице журнала.
Только теперь она поняла, почему в его присутствии невольно испытывала какой-то неясный дискомфорт, порой переходящий в глухое раздражение. Еще тогда, в первый раз. И снова, непрошеная, явилась картинка из памяти: белый от гнева юнец, сжимая кулаки, рвется из цепей и бросает в лицо новоявленному Хозяину мира слова, которые не решались говорить даже самоубийцы-камикадзе…А она отворачивается, потому что знает… догадывается, что сейчас произойдет.
Вот это что было.
Он разбудил в ней жалость…сочувствие. Смешно, она думала, что мать успешно отучила ее от человеческих слабостей. Сочувствие у феникса? Бред.
Когда минутная стрелка на часах описала полный круг, а с постели все еще не донеслось ни шороха, Лина сдалась.
Покопавшись в аптечке, она достала флакон, который еще ни разу не использовала.
Снотворное зелье. Так, какая тут дозировка?
Сорвав печать, девушка тряхнула пузырек, уронив в чашку две голубые капли. Покосилась на постель и добавила еще одну. Теперь немного воды…Готово.
Оказавшись перед низким диваном Алексея, она заставила подопечного повернуться к себе и протянула ему зелье:
— Пей.
Юноша почему-то медлил, а терпение Лины не было беспредельным. Прижав к его губам край чашки, она почти силой заставила парня выпить пахнущую мятой жидкость.
Вот так…
Магия действует быстро, а уж в такой дозе — мгновенно. Алексей заснул, как лежал, даже не сменив позу, с неловко подвернутой рукой. Через час у него все тело затечет.
Плюнув мысленно и на советы матери, и на кодекс фениксов, Лина уложила подопечного поудобнее и снова накрыла легким одеялом.
Спит… На часах, между прочим, четыре утра! Ей-то уж точно не уснуть. Ладно, совместим полезное с … полезным.
Феникс натянула джинсы и майку (в отличие от некоторых, она носила кожаный прикид только на работу) и телепортировалась.
Василиски – суть тварь мерзостная и тьмы порождение. Яд василиска убивает все живое. Он отравляет воду, из коей пьет, воздух, коим дышит, землю, по которой ступает. Василиски порождают пустыни…
Из книги «Свиток народностей и племен, в подлунном мире обретающихся».
Васили́ски (от греч. βασιλίσκος — царёк), — довольно крупный клан добровольных оборотней. В природной форме — создание с головой петуха, туловищем жабы и хвостом змеи. По преданию, обладают необычайно сильным ядом, убивавшим мгновенно. В человеческой форме сохраняют смертоносный взгляд, обращающий в камень все живые организмы в поле зрения. По Соглашению василиски обязаны за пределами своей резервации носить специальные повязки (позже – очки).Первоначальный ареал обитания – пустыни верхнего Египта и Палестины. Затем община мигрировала в испанские колонии. Живут изолированно, маскируясь под религиозных сектантов. Скрытны, хитры, изобретательны.
Из справочных материалов «Магические расы и кланы»
Миг невесомости — и в лицо ударил солёный и свежий морской воздух. Предзакатное солнце высвечивало белый гладкий песок, на который неторопливо накатывали зеленоватые волны. Алексей зажмурился. На мили вокруг тянулся когда-то знаменитый, а теперь совсем пустой пляж. Люди больше не выходили на берег моря. А перед закатом даже улицы и дворы пустели. Новый мир…
Лина оглянулась. Но на пляже кроме неё и Алексея, был только один движущийся предмет — молодая неторопливая черепаха. А где же…
Воздух дрогнул, смазался и уплотнился в женскую фигуру. Наконец-то…
Лина выпустила руку Алексея.
— Стой здесь, — приказала она и двинулась к прибывшей — стройной блондинке в темных очках.
— Ты опоздала.
— Я присматривалась, — возразила та, — Ты не одна.
Лина оглянулась на замершего Алексея.
— Это мой подопечный. Не обращай внимания.
Брови блондинки подпрыгнули в весёлом удивлении.
— Твой кто?
— Моя новая работа, — пояснила феникс, неторопливо шагая по пляжу, — Я за ним присматриваю, так что далеко не отходим.
— Дожились, — хмыкнула белокурая девушка — Лина — Страж!
— Не до шуток, Триш! — феникс глянула на подругу с укором. Василиск Беатриса, та еще ехида, была родом с Канарских островов и придерживать свой острый язычок не привыкла. Южная кровь, горячий нрав… Но теперь-то — не то место, не то время.
— Ну, если не до шуток, то что он тут делает? Он же нас слышит!
— Я не могла оставить его одного, — пояснили Лина, — Проблемы. Но волноваться не надо, даже если и услышит. Он не разговаривает.
— Немой?
— Нет… Он не в себе. Не обращай внимания. Какие новости?
Триш отвела глаза от спины молодого человека с заметным усилием.
— Ну, я могла бы сказать, что хорошие, но это неправда. Мы покидаем свой посёлок.
— Почему? На вас напали?
— Нет. Его Изб… Повелитель убил нашу нимфу.
— Кого?
— Лешего, по-вашему. У нас это девушки. Хорошо работают, хоть и глупенькие. Не знаю, что она там Ему сказала, но… Река высохла сразу. Лес быстро превращается в пустыню.
Еще одна пустыня… Сначала Дубрава. Потом владения Грифонов. И вот…
Нехорошие звоночки о том, что магические общины зря понадеялись на безопасность и свободу при Повелителе Вадиме, звучали и раньше. То бесследно исчезнет пророчица, предсказавшая Вадиму какую-то пустыню в черном огне вместо царства. То в закон о «лишенных прав» (так скромно именовали тех, кто попал в фактическое рабство за преступления против Порядка) каким-то образом попал пункт о «магах и представителях магических общин»… и теперь их тоже можно было продать в рабство в случае чего. То вот – Грифоны. Целый клан просто истреблен. Без суда. А теперь еще и нимфа…
— И куда вы?
— Пока не знаю. Варианты разные, но…
— Да… Везде опасно.
— Дожили, а? — с грустным смешком проговорила Триш. — Злу опасно в злом мире!
— Кстати, я была у Саламандр.
— И?
— Они нам не поддержка. Они боятся.
— Ясно…
— А Грифоны?
Лина качнула головой и подняла с песка ракушку. Новости были плохие. Такие плохие, что и говорить не хотелось.
— Грифонов больше нет. Их всегда было не много, а теперь…я была там вчера. Всё в пыль.
— Вадим?
— Скорее всего.
Девушки замолчали.
— Нас так мало. Что мы сможем, если не смогли люди и маги?
— Добавь Светлую Стражу.
— Ага. Люди, маги, Стражи, демоны…Кстати, Лина… а что это делает твой подопечный?
Девушка рывком обернулась, но Соловьева… на месте… не было.
Где?!
Проследив за цепочкой следов, она быстро перевела взгляд…
Подопечный обнаружился у самого края воды. Волны лениво заливали его кроссовки. Лина открыла рот, но промолчала, изумлённо глядя на юношу.
Он стоял и смотрел на море, на неспешный перекат волн, мерцание солнечных бликов в воде…
С каким-то отрешенным, почти нежным выражением он медленно склонился над водой и зачерпнул в сложенные ладони маленькую частицу моря.
Волна нетерпеливо толкнула нежданное препятствие, обрызгав с ног до головы. Юноша вздрогнул…и вдруг, запрокинув голову, выплеснул воду себе в лицо. Волосы сразу вымокли. Встревоженная и возмущенная, Лина шагнула вперёд, но Беатриса её удержала.
— Подожди…Посмотри, как красиво.
— Красиво?! — Лина метнула в неё возмущенный взгляд.
Василиски всегда отличались странностями, это верно, но чтобы Триш и чтобы сейчас…Что тут красивого? Хотя…
Девушка-феникс вдруг посмотрела на это другими глазами. Золотисто-зелёная гладь моря, закатное солнце, бросившее на море зыбкую сверкающую дорожку и юноша, такой хрупкий на фоне огромного залива, погружает руки в солнечные блики.
Правда, красиво… Очень.
Вдруг Алексей шагнул вперед и прямо в одежде сел в набегающую волну. Подтянул к груди колени и закрыл глаза, подставив лицо косым лучам заходящего солнца. И замер…
— Да-а, — протянула Лина, почему-то понизив голос. — Ты знаешь, он первый раз сделал что-то без приказа…
Триш метнула в неё насмешливый взгляд.
— Поздравляю, мамочка.
— С ума сошла?
Триш хмыкнула.
— Да ладно тебе. Он хоть красивый?
— Триш!
— Можно я сниму очки? На минуточку. Обещаю, в глаза смотреть не буду!
— Осторожно!
Но василиск уже сдернула очки, которые всегда носила среди людей.
— А что, ничего! — оценивающе сощурилась Беатриса. — Что молоденький — ничего, сама его всему научишь, только корми получше, а то он слишком худень…- Триш осеклась на полуслове, и широко открыв глаза, уставилась на безмолвного юношу.
— Алексей Соловьев?!
— Триш!
— А?… Прости! — василиск поспешно нацепила очки. — Лина, ты… ты что? Притащила сюда брата Повелителя?!
— Ты его знаешь?
— Шутишь? То побоище, которое Его Избранное судьбой величество устроило три месяца назад, транслировали по всей планете! Это лицо не узнает только слепой!
— Не кричи. Алекс-то тут при чем?
— Уже Алекс? — девушка-василиск уже овладела собой и хмыкнула, — Ну-ну.
— Беатриса!
— Ладно, — она пожала плечами. — Я… просто… Значит это и есть твоя новая работа. Он поручил?
— Ага.
— И как?
— Как видишь.
Триш покосилась на съежившуюся в воде фигуру.
— Он всё время так?
— Хуже. Не разговаривает, ничего не делает, пока не прикажешь. Не сопротивляется. Даже если ударят. Это просто бесит.
Лина с ожесточением пнула не в чем не повинный камушек. Триш недоуменно взглянула на её злое лицо.
— Ты бьешь его? За что?
— Еще этого не хватало! — буркнула Лина — Я его лечу после.
Наткнувшись на недоумённый взгляд, она сердито дернула плечами.
— После дорогуши Колючки. Зои. Я потому его и притащила. Она приходит каждый раз, когда меня нет. А мне уже надоело залечивать раны и ожоги!
— Ясно. Жаль…Знаешь, а ведь он мог бы помочь. Если кто и знает слабые места Вадима, то это он. Хм. Я думала, Хозяин его убил. Та казнь…
— Ну, в каком-то смысле убил. По трансляции было не всё.
Они снова посмотрели на бывшего мага. Он не двинулся, бездумно впитывая солнечный свет и шорох волн. Даже не оглянулся.
— Видишь? Его словно нет. Как дом без хозяина.
— А это не лечится?
— Я что — врач? Не знаю…
— Ну ладно. Ты, главное, на собрание его не приведи. Не знаю как принцесса, но там кто-нибудь точно не удержится.
— Ты о чём?
— О твоем подопечном, — разъяснила Беатриса, — Влепит в него кто-нибудь файер, и как ты потом предъявишь Повелителю пепел вместо брата?
Лина вопросительно вскинула бровь.
— В Алексея? Он же безобидный!
— Подруга, очнись! Ты вообще о своём подопечном что знаешь? На него зубы точила половина подземного мира! Он был руководителем сопротивления больше двух лет, ты в курсе? А то, что теперь он не в себе, ты можешь и не успеть… объяснить, я имею в виду. — Триш покусала губу и снова посмотрела на неподвижного Алексея. Бывшего брата, бывшего мага… Бывшего человека, если на то пошло. Помощник из него не получится… — Чёрт, жаль. Ладно, мне пора.
Когда она, махнув рукой, исчезла, девушка-феникс запоздало проговорила:
— Будь осторожна, Триш.
Будь осторожна… Непростое нам выпало время, и, берегись или не берегись, опасность все равно висит над твоей головой, как грозовая туча. Но все равно — будь осторожна!
До заката солнца еще оставалось чуть больше получаса, подопечный не двигался с места, и было очень тихо.
Лина еще немного постояла, бесцельно подбрасывая на ладони подобранную ракушку, а потом занялась абсолютно неподходящим для девушки-феникса делом — присела на песок и стала наблюдать за погружением гаснущего солнца в океан…
Песок ушёл из-под ног, и в следующий миг Лина уже вдохнула стерильно-обезличенный воздух тюремной комнаты.
Беглый взгляд — в комнате никого нет. Уже хорошо. Девушка подошла к подопечному, промокшему буквально до нитки, и явно замерзшему: юноша дрожал, а постукивание зубов не услышал бы только глухой. Ну, замечательно. Теперь он ещё и простудится.
— Снимай одежду, — торопливо роясь в шкафу, приказала феникс.
Скорей-скорей… Схватив шорты, майку и широкое полотенце, она сделала шаг назад, но увидела, что её подопечный стоит на месте. Он медленно поворачивал голову, со странным выражением оглядывая комнату. Словно вспоминал…или впервые видел.
Вода с его одежды уже успела собраться в лужицу на ковре.
Ох, Пламя Ада! Он что, её не слышал?
Лина бросила сухие вещи на постель.
— Раздевайся!
И стала быстро расстёгивать пуговицы на его рубашке, не дожидаясь, когда приказ до него дойдёт. Она уже потянулась к застёжке джинсов, когда вдруг ощутила: что-то не так. Взгляд вверх столкнулся с растерянным взглядом зелёных глаз. Юноша смотрел на неё. Правда, смотрел!
А его лицо, шея, плечи медленно заливались краской.
Лина отдёрнула руки, как от саламандры. Быстро, но не резко, чтобы не напугать. Она десятки раз помогала ему одеться, видала и совсем раздетым, и никогда раньше это не смущало, а теперь…
Словно сейчас касалась кого-то другого. И этот другой сейчас смотрел на неё из глубины зелёных глаз её подопечного. Другой… прежний. Неужели?!
— Алекс…- осторожно позвала она, боясь ошибиться.
Юноша вздохнул, шевельнул губами, но промолчал.
Лина попробовала еще раз.
— Алекс… Алексей Соловьев!
Юноша вздрогнул, будто собственное имя его ударило. И непривычный свет на его лице погас, сменившись привычным безразличием.
Словно задули свечу.
Он послушно сменил одежду, покорно вытерпел жесткое растирание.
Словно ничего и не было.
Но Лина не забыла.
Лежа без сна и слушая ровное дыхание подопечного, она попыталась понять, что произошло. Море напомнило Алексею о прошлом? Или его отстраненность нарушена сменой обстановки? Или он просто начинает приходить в себя после пережитого?
И если так, то хорошо это или плохо?
— Сожри вас Хац! — Владик отшвырнул панель управления. Игровой пульт срикошетил от стола, стукнулся об стенку и лишь тогда полетел на пол, развалившись на кучу запчастей. Собрать их воедино, по идее. можно было, но только в коробочку, не в слаженно работающий механизм. — Хац! Хац! Хац!!!
В повседневном языке это слово по сути ничего не означало, но в квесте так звали самого злого, страшного и противного мага — с тех пор это имя стало у парнишки злейшим ругательством. Да и как тут не выражаться, если третью часть истории сделали платной, так еще и консоль разлетелась вдребезги, а хорошая новая игровая стоит не меньше трех тысяч. И ему такую сумму даже за год не накопить, даже если и откладывать все деньги, не покупать колу, ездить на школьном бусе, не ходить в кафешки и киношки, не ставить на тараканьих бегах и всегда только выигрывать в драконий покер. Других способов заработка для тринадцатилетних подростков не существовало. Ну разве только незаконные: типа вымогательства и платных драк, — но там можно попасть под надзор инспекции и прости-прощай мечты о колледже и курсе геймдизайна. С отметкой в личном деле о надзоре и приводах в КН (комиссию несовершеннолетних) потолком станет поступление на рабочие специальности. Вот поэтому он и старался учиться, не гулял позже десяти вечера и никогда не увлекался ничем совсем уж запрещенным. Но без консоли даже открытые уровни не пройдешь, да и с сенсорной клавиатуры в данж не полезешь — слишком сильная потеря скорости. А Серебряный Дракон ошибок не прощает — после девятой смерти полный откат и обнуление любого, даже самого прокачанного перса. Единственный плюс, что когда злился, шлем не ляснул, а то потеря из непоправимой стала бы смертельной. Но как говорил мастер Квиз: «даже из смерти можно извлечь урок, но только один раз». Владик вздохнул — на задании от Квиза он потерял уже две жизни, и в запасе оставалось только три. И он так и не понял, как пройти задание — так что количество жизней может запросто уменьшиться.
Вадик вышел из игры, сохранив предыдущий свой результат как основной — игрушку было не читернуть, но вдруг последнее достижение, вернее, позорная смерть все-таки не засчитается? Но консоль нужно добыть по-любому, и не позже среды — потому что в ночь на четверг будет финал чемпионата. Быстрых шансов разжиться деньгами не было, разве что подольститься к предкам. Эх, на что только не пойдешь ради пульта — даже на кухню мыть посуду, протирать пол и готовить ужин.
Кулинария оказалась неожиданно увлекательным занятием. Находить рецепты и собирать из имеющегося в холодильнике и морозильнике продовольствия что-то съестное Вадик научился еще года четыре назад. Но дальше примитивных блинчиков, омлета и чего-нибудь пожарить не заходил. Но простыми блюдами отца не удивишь, не говоря уже про мать. Так что надо быть поизобретательнее. Например, салат «Гора сокровищ» — и рецепт несложный: порезать, смешать, что-то обжарить, часть замочить, кусочки отварить… как бы только не запутаться чего и как. Внешне получилось не сильно аппетитно, но ведь главное не вид, а содержание. И как контрольный удар в сторону маминой доброты — он запустил робота-пылесоса с правильными настройками по всей квартире.
План стал проваливаться еще во время ужина: робот-пылесос заявился на кухню, дожевывая мамино коктейльное платье, которое она разложила на кресле, все бы ничего, но только шлейф свисал до пола и трудолюбивый уборщик счел шмотку от кутюр мусором. Папа, которому эта вещица стоила кучи безвинно убитых нервных клеток, не позволил маме лишиться единственного сына. А, глядя на то, как всегда уравновешенная и миролюбивая мать оплакивает платье и пинает пылесос, подойти и попросить денег Владик не рискнул. Оставалось надеяться на папу.
Салатные «сокровища» мама дегустировать не стала — от горьких переживаний напрочь лишившись аппетита, зато папа умял двойную порцию — о чем остро пожалел через полчаса после ужина. Наверное, все-таки шампиньоны надо было дополнительно прожарить, а не вытряхивать в овощерезку сразу из упаковки. Или, может, стоило морковку помыть? Но сделанного уже не воротишь, а после тех комплиментов, что проорал кулинарному таланту страдающий в санузле папа, просить денег — значило нарваться на подзатыльник, нотацию и лишение всех благ.
Владик, даже не доев бутерброд, улизнул к себе в комнату. Включил комп. Серебряный дракон приветливо пыхнул струей золотого пламени с игровой заставки.
— Мы все равно будем с тобой вместе, — шепотом пообещал Владик.
В конце концов можно консоль и у папы одолжить — у него она, конечно, круче игровой, ведь для работы использует, но функционал да и сенсорное расположение совпадает. Да и по доносящимся воплям — папе точно не до работы. Оставалось лишь тихонько пробраться в кабинет отца и забрать пульт. Консоль подключилась и заработала как родная. И даже тайминг между командами и выполнением сократился до минимума. Владик с удивлением отметил, что игрушка просто летает. Он легко прошел пробное задание и взял неплохой бонус в пещере. Теперь осталось выполнить главное задание уровня — убить хозяина золотой горы — и миссия будет выполнена. Вот только ничего подходящего для сражения с черным драконом у него не было: магический меч был сломан пять минут назад, когда вскрывал темницу — пустышка, даже припас не взял. Талисман использовал при переходе через пропасть — просрочил немного таймер и веревочный мост сгорел до основания. Поймать и выпотрошить рыжего дракончика он не смог — потому что для охоты нужны были специальные сапоги и сто двадцать дротиков на складе, а у него их было всего лишь тридцать семь. Даже зеркало, призванное защитить от огненного дыхания, оказалось использованным. Но отступать, когда победа почти рядом, Владик не привык. Да и в арсенале осталось копье на пятьдесят два удара — а вдруг повезет и получится найти точку жизни дракона…
Владик натянул шлем виртуальной реальности, потер ладони и начал мысленно обратный отсчет. Пальцы напряглись — он уже спланировал действия и ждал лишь загрузки игровой локации. Выпали скалы. Черный дракон на черной скале под визуализацию извержения вулкана — в этом определенно было что-то знаковое. Но любоваться красотами местности некогда, Владик поудобнее перехватил виртуальное копье и побежал к дракону. Тот, даже не потрудившись оглянуться, сшиб атакующего мальчишку наземь и прижал сверху лапой. Это был очередной проигрыш… сколько там жизней в запасе? Рестарт уровня, возрождение в том же теле. А ну да, еще и доспех после реинкарнации потерял в силе. Ладно, копье-то все равно осталось.
Вторая попытка проткнуть дракона оказалась еще менее удачной. Он даже до хвоста не добежал: споткнулся о ползучий корень и растянулся прямо возле лапы дракона. Судя по транслируемым в шлеме звукам — дракон тяжело вздохнул и лениво даже не прижал лапой, а отфутболил. Рестарт… Нападение… И Владик на собственном опыте узнал всю непередаваемую гамму ощущений, когда тебя, словно букашку, подклеивают огромным когтем. Дракон обнюхал настырную добычу и, прорычав что-то, отдаленно похожее на «костлявый», размахнулся, чтобы зашвырнуть человечка в поток бурлящей лавы.
— Сразись со мной, и если будет моя победа, то мальчишка достанется мне, — на гребень ближайшей скалы спикировал Серебряный дракон. Черный злобно взревел, плюнул огненным фонтаном и, отшвырнув мальчишку, ринулся на извечного соперника.
Владик завороженно наблюдал схватку века. Драконы взлетали и атаковали друг друга, поливали струями огня — и это марево живого драконьего пламени слепящими бликами отливао от антрацитовой и серебряной чешуек. Владик, конечно же, болел за Серебрянного дракона — тот был и красивее, и умнее, и фартовее, да и подвигов немало совершил — за него даже играть было приятнее. Но в этой эпичной битве любимец Вадика очевидно проигрывал не только по очкам, но и по всем параметрам. Черный дракон трепал и рвал серебряного и уже готовился нанести последний сокрушительный удар, как серебряный дракон, собрав все силы, уклонился от смертельной струи почти багрового пламени, мгновенно подскочил к застывшему от испуга за любимого героя Владику, и прошипел:
— Ты же хотел быть со мной вместе… — и, договорив, распластался поверх мальчишки, втягивая его в себя.
Пространство локации на несколько секунд пошло волнами, словно в тихую гладь воды зашвырнули камень. А потом изображение стабилизировалось, только теперь Владик смотрел на происходящее не с земли, а с высоты как минимум двадцати метров. Больше не было экрана с блоками условий заданий, с имуществом, законсервированным до поры до времени на складе, с игровым таймером. Было только плато, вулкан, плюющийся гарью и жаром, настоящая боль в поврежденных лапах, шее, груди и боках. И ощущение, что сил немного прибавилось.
— Так вот, — довольно улыбнулся серебряный дракон, распахивая крылья и взмывая в воздух, — я не против. Ты будешь со мной, ты будешь мной, пока я не заберу до конца весь твой скилл…
Черный дракон сообразил, как его провели, плюнул вслед улетающему Серебряному, и, задрав голову, разразился безумным ревом, от которого содрогнулись скалы…
Работал я в девяностые между Московскими Воротами и Митрофаньевским шоссе, в пустой почти промзоне – мы там площадку арендовали. Бродячих собак вокруг полно, и не шавки, а брошенные псы-охранники, овчарки больше, человека не боятся. Сторожа в магазин с арматуринами потяжелей шли — бывало, что собаки бросались стаей и отбирали сумки со жратвой. И ходила у нас байка про пса-призрака, которому монтировкой хребет переломили, а добить то ли побоялись, то ли побрезговали — бросили подыхать на железнодорожных путях. И, мол, с тех пор люди на том месте гибнут одинаково: упал, о рельс башкой – а тут поезд. Понятно, никто не верил, так, по пьяни языком почесать. А на путях вдруг плакат повесили и ментов поставили, штрафовать за переход в неположенном месте. Но менты там редко появлялись, особенно зимой.
Так вот, иду как-то часов в восемь утра, темно еще. Только что из метро вроде, из толчеи, со света, от проспекта – а тут деревянный забор, тишина, железная дорога, виадук разбитый, метель метет. Как после апокалипсиса. Рельсы в снегу, скользко, смотрю, как бы не навернуться, и тут слышу – за спиной пес рычит. Противненько так, будто слюна в глотке клокочет. Оглядываюсь – нет никого. И спрятаться ему негде – там восемь путей, широко. Темно, но не так чтобы глаз коли. Я два месяца уже был на подшивке, для белки не сезон… И что-то жутенько мне стало спиной к нему идти, пошел задом, в рельс уперся. Опять рычит. Вот пса не видно, а рык слышно. И рычит, будто еще секунда — и бросится. Был бы настоящий пес – да хоть бы и кавказец – неизвестно, кому бы он хуже сделал. Я попробовал на рельс встать – скользит, шагнул через него не глядя, а там дыра между шпалами, оступился, завалился в снег, на спину. Хорошо не о рельсину затылком… Тут пес и кинулся. Я с собаками дело имел, знаю. Блоком шею прикрыл, а на руке у меня пакет висел, бутерброды, там, термос… Чувствую, пес рвет у меня пакет, треплет, и с такой злобой, будто нарушителя на границе поймал. Ну я и врезал ему слева, на звук. И что странно – рука провалилась в пустоту, а пес завизжал и вроде отскочил в сторону. Я поднялся на ноги быстренько, а он не визжит уже, а скулит в сторонке. Чего на меня нашло – не знаю. Достал бутерброды, положил на снег и направился своей дорогой. Не оглядывался, но слышал, как счавкал он мой обед. Рэкетир, ей богу, – не мытьем, так катаньем. Потом сзади поезд прошел, и больше пса слышно не было.