На площадке гулял ветер. Но зато жар солнечного дня ощущался острее. Желающих прыгнуть в искусственную, но чересчур реалистичную пропасть было много. И Гирс с Дином где-то с час гуляли и болтали ни о чем в ожидании своей очереди.
– Так парни, снаряга надежная. Смотрим сюда и защелкиваем так, тут просовываем, крепежник до упора и в зажим.
Инструктор четкими движениями показывал, как закреплять страховку. Элементарно: протянуть ремень через фиксатор, отпустить пружинку пряжки. Гирс мельком коснулся зажима. убедился что Дин надежно пристегнулся. Парень должен был прыгать первым. Человек боялся высоты, и ему было важно преодолеть свой страх самому. Но руки тряслись, и взгляд был рассеянный.
– Ну что, парень, готов? Или волшебный пинок призовем на помощь?
– Готов.
Дин поколебался немного, но, преодолел себя, и, оттолкнувшись, прыгнул. Падал, боялся — киборг считал информацию со сканеров, но даже не закричал. То ли горло перехватило от страха, то ли просто решил блеснуть мужеством. Резинка закончилась, растянувшись на всю длину, и дернула болтающегося на конце человека обратно. Еще несколько рывков и парень просто закачался на веревке. Автоматическая удочка стала вытравлять трос, чтобы опустить человека на специальную площадку.
— Теперь мне? — киборг шагнул вперед. Все-таки очередь они честно отстояли. А ждать пока Дин поднимется было скучно. — Я сам могу пристегнуться.
Инструктор, и по совместительству владелец аттракциона, вежливо кивнул. Гирс быстро, с профессиональной сноровкой, пощелкал снарягой. А потом с короткого разбега прыгнул вниз. Падать было весело, только все получилось как-то быстро. Зато если не регулировать гормоны, то эмоций действительно получился ураган. Киборг отстегнул трос и побежал догонять Дина, парень как раз поднялся на пару пролетов вверх по эскалатору.
— Тоже прыгнул? — Дин выглядел радостным. — Понравилось?
Гирс кивнул. Ему приходилось прыгать. Дексов на нужную точку могли сбросить на атмосферных ранцах или планирках — так жаргоне называли пластиковые складные плащи, которые в раскрытом виде тормозили падение, превращая его в вертикальный полет. На резинке лететь вниз еще не доводилось.
— Забавно. Ты еще хочешь? Или попробуем еще какой-нибудь аттракцион?
— Можно и повторить, — Дин чуть смутился. Первый прыжок был захватывающим, но насладиться свободным падением, до рывка страхового троса, не получилось в полной мере. Помешал страх. Перед собой не стоит стесняться и лицемерить красивыми словами. А вот второй раз если прыгнуть, то можно будут словить двойное дуовольствие: и от самого прыжка и от того. что опять отважился.
— Тогда вперед, — Гирс рванул по ступенькам вверх.
Дин фыркнул и бросился следом. Бежать по движущейся ленте эскалатора было смешно. И он даже почти не запыхался — сказались ежедневные тренировки.
— Опять очередь, — перед ними было четырнадцать человек. — Давай пофоткаемся, чтобы прикольно было?
Гирс кивнул и достал видеофон, хотя он ему был и не нужен. Но надо изображать человека. Эта все та же игра по правилам. Только тут одно правило — быть человеком, вести себя как человек.
Вариантов для интересных фото было до обидного мало. Гирс даже вскочил на перила ограждения. изображая ласточку — Дин сголографировал, а потом честно выплатил штраф в пару единиц за нарушение техники безопасности.
— Хочешь пакет хрустяшек возьмем?
Гирс, подумав, кивнул. Упаковка была большой, пятьсотграммовой, и обычно там было три-четыре вида разных чипсов. Ему больше всего нравились картофельно-сырные, а Дин вылавливал из пакета тонкие золотистые пластинки с куриным вкусом.
Парень подошел к автомату. Времена первых совместных прогулок, когда Гирс стеснялся что-то попросить, давно прошли. Правда много времени понадобилось на то, чтобы привыкнуть… не к тому, что хозяин должен кормить свое оборудование, а к тому чтобы сказать: «Дин, я не хочу эту лапшу, все равно она на вкус как картонная, а возьми мне лучше запеченные крылышки».
— Давай я куплю? — Гирс весело улыбнулся. Теперь он тоже мог угостить хозяина. Неделю назад у него купили первую аркаду. Простенькая, но милая игрушка, с сотней логических задач, зато очень реалистичной прорисовкой. И теперь у него были деньги. Было немного сложно объяснить человеку, почему он не может открыть на свое имя счет, чтобы получить перечисленный гонорар. Но Дин охотно поверил в проблемы с законом, которые сам же и придумал, пока он мучительно подбирал слова. — Как обычно?
— Да ладно, давай я, — Дин хлопнул приятеля по плечу. — Ты же хотел накопить на геймцентр. Вот и собирай.
Дин купил два пакета. Осторожно надорвал один и потянул человеку. Дин всегда умудрялся порвать и рассыпать содержимое.
— Успеем?
Гирс глянул на очередь: еще девять человек.
— Вполне, — закинул в рот пригоршню хрустящих пластинок. — А ты так можешь?
Дин глянул как изящно одна пластинка, завертевшись пропеллером, пролетела почти метр и, словно бумеранг, вернулась обратно, а Гирс ее словил зубами.
— Круто!
Пластинка парня плюхнулась, не продержавшись в воздухе и полметра.
— Извольте заплатить штраф, четыре единицы, — возле парней тут же повис дрон со специальным карт-считывателем и противным механическим голосом продолжил информировать о том. что грозим нарушителям чистоты.
Дин сунул карту к сканеру.
— Знаешь не жаль еще пятерки, чтобы обматерить как следует эту зануду.
— Так запись идет, — напомнил Гирс.
— Вот в этом и вся суть. пусть владельцы узнают о себе честное мнение. — Дин все-таки поднял пластинку и пошел догонять утилизатор.
Гирс оперся локтями о перила, глянул вниз. Скучно немного. Вот если бы из-за границы облаков. Чтобы падать и видеть спешащую навстречу землю. А тут каких-то шестьдесят пять этажей.
— Не люблю умную технику. — Дин не сердился, так был немного раздраженным. — Я за ней до конца моста бежал. А он вместо того. чтобы подъехать, от меня норовила удрать.
— Так подозвать надо было, — Гирс усмехнулся и дважды хлопнул в ладоши. Мобильный утилизатор проворно подъехал и предусмотрительно распахнул «Рот». — Видишь, а когда к нему на скорости приближаться, то срабатывает антивандальная система и он уходит с линии удара. Надо было спокойно подойти, а не с разбегу напрыгивать.
— И откуда ты такой умный? — скривился Дин.
— Инструкцию прочитал, — Гирс кивнул на огромное информационное табло у входа. — Сразу как билеты покупали.
— Ну… не все же люди такие предусмотрительные. — Дин беззаботно улыбнулся. — Зато время убили. Вон, только два человека осталось. Так что немного еще подождать и… — парень взмахнул руками. Прыжок все-таки понравился. — А потом можно и в парк сходить.
Собственно, сама пропасть с мостом и тарзанкой и так располагалась на территории парка развлечений. Городские власти, выполняя указ про озеленение и создание естественной среды для растений, предприимчиво нарезали освобожденный от предприятия пустырь на квадратные сотки да раздали предпринимателям с условием не портить природу, и насадить определенное количество растительности. И сделать развлекательные аттракционы. И тогда можно попросить освобождение от налогов на год.
Парк был недалеко от дома, и Дин иногда наблюдал, как ускоренными темпами растут генмоды деревьев. Как между ними вырисовываются павильончики. Самые догадливые даже устраивали на своих участках лабиринты из растений, в которых и располагались точки развлечений. А кто-то дальновидный просто устроил на четырех гектарах — настоящий дремучий лес. И именно в нем больше всего нравилось бывать Дину, а потом оказалось, что и Гирс больше удовольствия получает от прогулок по вытоптанным, а не зацементированным дорожкам. А парком они стали называть именно этот кусочек. адаптированной под современные представления о настоящем лесу, природы.
— Давай, — Грс улыбнулся. Они честно заслужили отдых. — О, смотри!
Посмотреть действительно было на что. Над парком величественно плыл настоящий дирижабль, яркий и сверкающий, а во все стороны от странного воздухоплавающего разлетались огромные фигурные пузыри с пестрыми конфетти, конфетами и мелкими сувенирами. Один из таких пузырей взорвался прямо над головой Дина, осыпав парня блестками. Он весело рассмеялся и стал отряхиваться. Тут как раз подошла и их очередь прыгать, Дин стал повторять движения инструктора, чтобы закрепиться.
— Сфоткай меня, — попросил он Гирса. Тот послушно отступил и поднял видеофон, чтобы сделать красивый кадр. Тем более что над головами лопнул еще один пузырь, из которого вывалился прикольный воздушный заяц.
Дин подпрыгнул, не ради того, чтобы поймать, а чисто для попозировать.
— Давай еще раз, — скомандовал Гирс, — размазалось немного.
Дин послушно подпрыгнул, но не на одном месте, а выпрыгивая чуть вперед…
От стремительно летящего вниз тела в сторону мотнулась не вытравленная резинка снаряги. Человек не успел закрепить фиксатор, а инструктор, не ожидая что клиент так начнет скакать не успел проверить крепеж. В то же мгновение, как Гирс увидел выскочившую ленту, он разбежался в три шага, сильно отталкиваясь, и ласточкой нырнул вниз.
Киборг весит больше человека, а рывковая сила толчка придала хорошее ускорение. Главное было поймать, а уж извернуться так, чтобы послужить своему хозяину смягчающей удар подушкой, он сумеет. Дина киборг поймал, перехватил поудобнее и даже ухитрился развернуться так, чтобы самому падать спиной вперед. Теперь бы еще в момент удара удержать человека на руках, спружинить в локтях, чтобы хозяин еще и об его тело не стукнулся…
Это ветер толкает в крыло
Как надежды расправленный парус
То, что было тогда тяжело —
И намека теперь не осталось
Это прошлого злая печать
Словно канула в вечности реку
Точно счастье простое жить, знать
Что полезен ты был человеку…
Любители адреналина одновременно любили чипсы, соленые орешки, засахаренные фрукты и мармеладовый желатин в виде реалистично извивающихся червяков и пауков, и прочих насекомых. Поэтому шуршащие пакеты, пластиковые коробочки и термобанки были постоянным бедствием устроителей аттракциона. Дно искусственной пропасти приходилось убирать регулярно – то есть спускаться и вдохновенно размахивать метлой. Потому что по неровной поверхности и каменным выступам даже робо-уборщика не запустишь – привередливая техника уважала только ровные покрытия. А человек – он такое неприхотливое существо, что может, даже болтаясь вниз головой, собирать мусор.
Предприниматели сначала матерились и убирались по очереди. Потом с прибыли обзавелись двумя подвижными утилизаторами, которые меланхолично курсировали по мосту. Через недельку прибили статичные таблички с недвусмысленным предупреждением: «Кто кинет хоть какую-нибудь упаковку в пропасть, полетит ее доставать без страховочной веревки». Народ сделал вид, что намеков не понял, и стал активно голографироваться на фоне надписей.
Владельцы аттракциона поскрипели зубами и мозговыми извилинами и обзавелись специальной сеткой для мусора. С ней было немного проще – с хорошо натянутой полиэтиленопластиковой поверхности, закрепленной под наклоном в шестьдесят градусов, мусор можно было не собирать строительным пылесосом – весь сор скатывался к одному краю, и процесс уборки оптимизировался.
Только вот прочность тонкой и дешевой сетки была не рассчитана на то, что на нее сбросят два человеческих тела…
Время замедлилось – Калин никогда не думал, что люди могут падать так медленно, медленнее чем бумажный стаканчик от кофе. Зато мысли в голове прокручивались со страшной скоростью. Отстегнувшийся пистолетик страховочного троса – это не так страшно. В договорах, что заверяли своей биометрией все желающие прыгнуть, было написано, что оборудование для дампинга они берут в аренду под свою ответственность на определенное количество прыжков, после чего обязаны вернуть в первозданном виде владельцам аттракциона. Так что несчастный случай целиком и полностью на совести пострадавшего. Его напарник все-таки отлично подкован в таких вопросах – иначе этот сорвавшийся попрыгунчик был бы потерпевшим. И тогда…
Калин зажмурился, представив объемы штрафов. Но вот второй парень… хотя, тут они с приятелем тоже ни при чем – тот сам прыгнул, и это даже камеры зафиксировали. И даже перила мостика не помешали. Но как технично разбежался и метнулся вниз, и даже умудрился догнать сорвавшегося, и… Калин подумал, что ему показалось, но нет: второй подхватил первого, перевернулся, чтобы падать спиной вперед. Падая, они порвали мусорную сетку, почти не замедлившую их падения, и с каким-то почти глухим хлюпающим звуком ударились о камни на дне пропасти.
– Надо же, они и правда за брошенный мусор выкидывают вниз без страховки, — донесся до Калина пораженный голос какой девицы. Владелец аттракциона пораженно обернулся: девчонка с чумовой боевой раскраской и с развевающимся сиренево-малиновым хвостом браво бросилась догонять неспешно катившийся утилизатор, размахивая, словно стягом, бумажным пакетом.
– Пистец, – на иную характеристику сиутации не хватило ни сил, ни слов. Калин быстро активировал комм, вызывая напарника.
Люди, напуганные или ошарашенные произошедшим, постепенно пришли в себя, зашевелились. Большинство стало оперативно писать на видео свалившихся парней. Кто-то радостно орал, что успел словить даже прыжок, поскольку снимал вообще все без остановки. Несколько человек самых сердобольных стали кричать, что надо вызвать помощь: медиков, реанимационную бригаду, спасателей.
Калин нервно подумал, что для рухнувших с высоты сто двадцать один метр надо вызывать не реаниматологов, а патологоанатомов. И то лишь затем, чтобы их робот собрал останки. Но срочный вызов активировал, быстро и четко изложил в видеосообщении суть произошедшего и попросил принять меры. Что-то еще делать было по факту бессмысленно, но продемонстрировать деятельность было надо. Самое простое – спуститься вниз и проверить, что с этими придурками. Хотя ведь и так ясно…
Веревку и все крепления Калин проверил самым тщательным образом, причем дважды. Две с половинной тонны на разрыв, три страховых крепления, выносливость карабина четыре тонны… каким безруким идиотом надо было быть, чтобы не застегнуть клипсу?!
– Вау, герой! – услышал Калин уже в полете. Веревка вымоталась на всю длину, и несколько бесконечно долгих минут он раскачивался маятником. Когда движение замедлилось, просто подстегнул к карабину захваченный дополнительно трос и быстро спустился вниз. И побежал к месту, где примерно рухнули прыгуны…
…Пластиковая сетка, разрываясь от столкновения, больно рванула спину. Гирс сгруппировался, максимально напрягая мышцы. Сейчас самое страшное – соприкосновение с землей, и надо удержаться и, самое главное, удержать хозяина. Спружинить на руках, самортизировав скорость и силу удара…
У него получилось. Тело словно раскололось болью на куски, но руки лишь мягко дернулись. И разжались, выпуская целого, только испуганного Дина. Хозяин не пострадал – это хорошо. Гирс счастливо улыбнулся. Мышцы плохо слушались, внутренний экран рябил переливами красных строк… повреждения позвоночника… смещение тазобедренного сустава… перелом… перелом со смещением… Он специально падал так, чтобы основной удар пришелся на бедра и ноги, слегка округлив спину… Если бы не человек – приземлился бы на ноги, кувыркнулся бы, гася инерцию, и отделался бы только разбитыми ногами. А так… рекомендация системы была однозначной и обжалованию не подлежала – слишком высокий процент повреждений, восстановление оборудования нерентабельно, рекомендуется сообщить владельцу об утилизации.
Гирс просканировал Дина: бешено стучит сердце, повышенный уровень адреналина, все параметры явной реакции на сильный стресс. А еще несколько ушибов и гематомы от слишком сильной хватки, но это не смертельно даже для такого изнеженного, слабосильного и неуклюжего человека, как Дин.
– Гирс? Гирс! – Дин на удивление быстро опомнился, скатился с друга. И осторожно схватил за руку. Где именно должен быть пульс, он не помнил, да эта информация и не имела никакого значения. Гирс смотрел странно – пустым, каким-то заторможенным взглядом. И молчал. – Да скажи ты что-нибудь! Хрен тебя дери!
Ответить киборг не успел, вокруг засуетились люди. И кто-то более ушлый схватил его хозяина за плечи и оттащил в сторону. Нормальная мера, только он все равно не собирался срываться. Он сделал то, что должен был и хотел сделать. Пусть и выдал себя. Но жить, выдавать себя за человека после смерти Дина он бы не смог.
– Надо вызывать специалистов, – орал кто-то над ним, размахивая яростно руками. – Пока он не убил никого.
– Вы видели? Он прыгнул! Он сорванный!
– Чего видеть? Он программу выполнял.
– Какую программу? Они стояли и болтали как друзья! Я рядом был и слышал.
– Имитация личности, – флегматичный мужик лениво дожевывал кусок пиццы. Многие прилетели прыгать на скутерах и байках, и когда прошел первый шок, слетели вниз. А некоторые еще и по несколько рейсов сделали, транспортируя пассажиров.
Его продолжали третировать не только в реальном мире, но и в рабочем. Ровно через сорок пять минут, когда сознание кое-как смирилось с утренним произволом и перестало бунтовать и удалось погрузиться в манию, собственный терминал выдал ему сообщение.
«Нарушен предписанный режим. В течение следующих пятнадцати минут рекомендуется покинуть виртуальный мир и выполнить комплекс обязательных упражнений. В случае нарушения регламента все последние изменения будут аннулированы. На выполнение данного предписания и выполнения сохранение результата вам отводится четыре минуты.»
Это был вызов. Дин подорвался и бросился в атаку на диспетчерский центр и оперблок терминала, даже попробовал реанимировать давно отрубленный искин, который жрал много ресурсов не по технической необходимости, а просто из вредности. Пальцы метались по клавиатуре со скоростью спринтующих киборгов, с максимальной рывковой скоростью. Но ровно через 3.59 секунд терминал отказал ему в доступе. Ему? Отказал терминал? Собственный терминал? Убиться об стену.
Ни один пул команд не реагировал. Даже клавиша экстренной перезагрузки не сработала. Зато появились новые сообщения.
«Инсталлированная программа выживания в реальности требует соблюдения условий режима. Для получения доступа выполните комплекс упражнений. Как будете готовы, отдайте голосовую команду и приступайте к выполнению задания. Прочие действия будут проигрышны и безрезультатны. Голосовая команда — „на старт“».
Упражнения транслировались на мониторе. Там прыгал какой-то маньяк с идеальным прессом и садистской улыбочкой до ушей. Он так ловко нагибался, выкручивался, бил ногами воздух над собственной головой, что хотелось вооружиться игровым бластером последней модели и погонять этого говнюка по черноканскому подземелью. У Дина так не получалось. Он не держал стойку на руках. Ногу мог задрать на высоту примерно метр от пола. И вместо положенных трех подходов по двадцать раз на отжимания с выпрыгиванием вверх смог сделать только одно отжимание. Вернее, просто повалился на пол и возжелал смерти, милосердной и мгновенной.
«Результат не засчитан. Пожалуйста, восстановите силы десятиминутным отдыхом и повторите попытку.»
Каждая последующая попытка давалась тяжелее предыдущей. На шестой он понял, что просто выдохся. И ему уже было все равно, как и почему сорвался родной терминал. Доползти бы матраса и рухнуть ничком. И нафиг все. Миссию удалось выполнить — дополз, на рухнуть сил уже не хватило. Просто уткнулся и замер, чувствуя, как воет тело от чрезмерной нагрузки.
Проснулся он под вечер, кое-как собрал ватное тело. Было больно и неприятно. Было плохо и хотелось сдохнуть. А еще систему надо переустанавливать. Не допускать же, в самом деле, чтобы собственный безискинный терминал на шею садился и командовал. Но ничего не хотелось, только лежать куклой. Даже любые мысли казались лишней нагрузкой.
— Это сейчас тебе так плохо. А если тренироваться регулярно, то будет нормально. Драйв появится. И заранее себя не угробишь. Хочешь, мышцы разомну, чтобы не болели так сильно?
— А-а-а… ок, хотя я вот сейчас как раз и мечтаю угробиться.
— Не надо, а то мне будет без тебя плохо. Очень плохо. Ты у меня единственная надежда прожить день, месяц, год. А лучше несколько лет. Чем дольше, тем лучше. Так что живи, хозяин.
Оговорку человек не заметил — и это было славно. Признаваться не хотелось. Хотя хозяином киборг стал называть человека с той минуты, как бывшая госпожа шепотом велела ему произвести смену хозяев. Правда, перед этим последним приказом она собрала вещи и ушла, но потопталась на площадке и вернулась со словами «он, конечно, недотепа, но не заслужил, чтобы ты ему башку открутил».
Откручивать голову киборг человеку по–любому бы не стал, он ему не мешал, даже не обращал внимания. И, подчиняясь программе, кибер просто несколько суток простоял в углу навытяжку, ожидая хоть какого-нибудь приказа. Их не было, человек на него не реагировал, а недостаток питательных веществ упал до такого критического уровня, что система выдала сообщение об отключении. Сейчас Гирсу
даже было смешно вспоминать, как он пробирался в ту ночь в кухонный блок, вздрагивая на каждый шорох, и торопливо заталкивал в себя куски подсохшей, зачерствевшей и обветрившейся еды из коробок.
Кусков было много, коробок тоже. При бывшей хозяйке он ни за что бы не рискнул отважиться на подобное. Но она ушла и возвращаться не собиралась. А он почти отключался от голода. И потому давился едой впрок. И боялся лишь одного — чтобы новый хозяин не заглянул ночью на кухню, мало ли что понадобится: кофе там или воды глотнуть. Но если вдруг обнаружит его своевольство, то пусть убьет приказом. Главное, успеть сказать ему это до того, как человек вызовет специалистов.
Но обошлось. И потихоньку он осмелел. Даже отважился пробраться в ванную и принять душ. Именно душ и принять, а не выполнить санобработку тела, как было принято в армии. Как раз тогда он впервые столкнулся с хозяином. Даже сумел что-то ответить, несмотря на сковавший горло страх. А человек… ему ничего не сделал. Даже не ударил. И это было странно. Ведь его били все и везде. Даже разбившийся на флайер-гонках командир, который после списания из ВС получил киборга в качестве награды, — первый муж бывшей хозяйки. Сама хозяйка — за тупость и неправильное выполнение команд, которых ему никто и никогда не объяснял и по которым у него не было софта. Пусть и побои от нее были не страшные, но каблуками туфель она могла его колотить, пока сама не уставала. И все ее ухажеры, и даже последний — квадратобразный мужик, который терпеть не мог киберов, но все равно приказывал ему стоять вместо манекена. А потом велел «выкинуть нафиг». Спасибо тебе, хозяйка, что не выкинула, а оставила Дину.
Две недели он просто отъедался, пусть и втихомолку, запускал на полную мощность регенерацию и ждал приказов. Но хозяин по-прежнему занимался своими делами: днем спал, периодически ел, много сидел у компьютера. И киборг понял, что программная неподвижность стала для него хуже побоев от прежних хозяев и всех прочих лиц с правом управления. Осознание собственной ненужности с каждым днем стало восприниматься все болезненнее, и было даже такое, что он сам чуть не отправил сообщение с комма человека спецам. Пусть опыты, пусть утилизация, но не это бессмысленное времяпрепровождение.
Выход нашелся случайно. И снова благодаря хозяину. Дин, пробираясь через завалы мусора за энергетиком, споткнулся, ударился, выругался. В словах приказа не было, но мысль о том, что хозяину надо освободить дорогу до кухни, засела в голове накрепко.
Вопрос был в том, как это сделать… правильно. Хозяйка отдавала ему команды вроде: приберись, закинь в стиралку, свали, отнеси. Но за их выполнение он получал наказание. Значит, была в действиях какая-то погрешность или ошибка. Самым простым было бы скачать софт от мэри, но тогда пришлось бы грохнуть всю специализацию. А это, наверное, хуже, чем когда плазмой грудь выжигает. Значит, надо попробовать другой вариант.
Он стал учиться, медленно, по человеческим видеокурсам. Благо по всему модулю был бесплатный и скоростной доступ к инфранету. Он прочитывал и просматривал гигабайты видео о том, как правильно надо делать уборку, складывать вещи после стирки, взаимодействовать с бытовой техникой. В сети, наверное, не осталось ни одного тестировочнного или демонстрационного ролика по домашним мэрькам, которые бы он не просмотрел трижды, повторяя каждое движение по нескольку раз. И только когда убедился, что достиг 98% идентичности действий, отважился попрактиковаться на реальных предметах.
Для начала пришлось чинить домашний утилизатор. На это ушло три ночи. Днем было еще как-то стремно проявлять себя. Но справился. Техника заработала, и можно было начать собирать потихоньку весь мусор и освобождать проходы. Хозяин, кажется, ничего не замечал, но, по крайней мере, не ругал. Сложнее было разобраться с классификацией мусора, что относиться к категории условно мусор, а что может быть полезной деталью.
Спросить об этом напрямую у хозяина было страшно. И приходилось буквально по каждой вещи искать информацию. Но к концу недели дело пошло быстрее. Была составлена база, а поскольку вещи в ней повторялись, то темпы уборки выросли в 27 раз.
Каждый вечер привозили заказанную человеком еду. И хозяин забирал одну коробку с собой к терминалу, а вторую оставлял на кухонном откидном столе. Иногда забывался и перекусывал на кухне, уткнувшись в статьи или расчеты в планшетке. Такой порядок сбивал с толку, и разобраться: где еда, которую можно брать, а где нет — было сложно. Он долго следил за хозяином, пока понял, что тот коробки с пищей не считает. И не бьет, если застает на кухне за ночным поедание пиццы. Только зависает ненадолго и, словно припомнив что-то, вежливо здоровается.
Чем дольше он жил у нового хозяина, тем сильнее менялись его желания. Раньше просто хотел, чтобы не трогали и ничего не приказывали. Потому что после любого приказа следовало наказание или развлечение людей с ним. Сейчас наоборот, был готов на любое наказание, только бы человек обратил на него внимание, отдал бы хоть какой-нибудь приказ. Раньше ему хотелось есть сахар, сейчас даже тонну сахара он бы с легкостью променял на то, чтобы быть полезным человеку.
И киборг старался. Он научился мыть посуду и полы, бесшумно собирать одежду человека и, после цикла в стиральной машинке, аккуратно раскладывать по местам. До состояния «идеально чисто» он убрал весь модуль, но хозяин всего этого не замечал. Только день ото дня становился все более сонным, грустным и несчастным. И Гирс снова обратился к информанету. Через несколько суток он детально изучил все аспекты профессиональных заболеваний программистов и мог смело читать спецкурсы для давних и профессиональных приверженцев здорового образа жизни.
Еще неделя ушла на наблюдения за хозяином. Киборг тщательно фиксировал все данные сканеров и заполнял объемистые документы по результатам наблюдений. Выводы оказались неутешительны — хозяина нужно было срочно спасать. Он не спал четверо суток подряд вообще ни минуты, зато программа индивидуальной работы для хозяина была составлена. Осталось только как-то инсталлировать эту программу хозяину. Как именно, Гирс додумать не успел — просто мозг от усталости отключился.
Первое, что сделал кибер-парень, когда очнулся, проверил состояние хозяина, убедился, что все по прежнему. Но медлить не стоило. Почти целый день он собирался с духом, чтобы заговорить с хозяином. И это оказалось самым сложным пунктом плана. Киборг за все свои четыре года ни разу никогда первым не начинал разговор с человеком. И Гирс боялся. Правда, не того, что хозяин может ему приказать умереть или сдать в «DEX-компани», а того, что не успеет объяснить составленную им программу спасения человеку.
Сработало!!! Это было счастьем!!! Человек согласился!!! Если бы Гирс умел, он бы прыгал и смеялся от радости, что все получилось. Правда, согласие человека было только нулевым шагом, но без добровольного сотрудничества все равно бы ничего не получилось. Подробнейший психологический портрет хозяина был давно составлен, и надо было просто аккуратно по нему работать.
Гирс ломал себя, заставляя и приказывая человеку. Давить и не подчиняться хозяину, пусть и не прямым приказам, было настолько больно, что даже имплантаты не помогали. Но он ведь выполнял свое главное предназначение — спасал хозяина! И это было самое важное.
Киборг учился готовить. Ночами, выкраивая на сон не более трех часов, он проводил репетицию приготовления очередного блюда. А днем пытался выступать в роли ментора для своего хозяина. Дин, хоть и был человеком, но у него не получались даже простейшие действия. Зато Гирс научился повторять, подробно объясняя и наглядно демонстрируя одно и то же действие десятью различными способами.
— Дин, ты все правильно делаешь, только вот этот красный овощ надо было предварительно сорок минут проваривать в режиме «универсал».
— А для брускетты использовать размягченный сливочный крем. Почему? Хороший вопрос. Потому что то, что ты намазал — это просто масса для жарки овощей.
— Нет, банка взорвется не через полторы минуты, а через одну минут и двенадцать секунд. Что значит, откуда я знаю? Рассчитал просто. И да, либо за оставшиеся двадцать семь секунд
надо как-нибудь ее выклинить из контейнера пароварки, либо сразу попробовать утилизировать весь агрегат. Это ерунда, правда, потребуется всего-то тридцать восемь часов круглосуточной работы, чтобы убрать все эти липкие элементы с потолка, стен и предметов интерьера.
— Дин, я все понимаю, что у тебя важная аркада, но позволь спросить, ты на ужин эти шары жрать собираешься? Нет? Тогда поднимай зад и чеши на кухню.
— Ну хочешь я могу даже извиниться? В смысле? Мне за что извиняться? За то, что в очередной раз не просчитал вероятность повреждения кухонного инвентаря от твоих рук. Что значит ты сам виноват? Ах, совесть? Ну иди и отдраивай, никаких новых мультикастрюль. Это возмездие!
— Ладно, Дин, скажи, что это была всего лишь шутка и ты не собираешься меня отравить! Нет, я верю. Ты очень талантливый человек в определенных сферах. Но вот готовка… хорошо, я возьму свои слова обратно и даже попробую. В конце концов, я и похуже вещи жрал. Да не в этом плане похуже. У тебя еда из тарелки не уползает хотя бы. И вроде бы не ядовитая.
— Ок, признаю! Ты выиграл спор! И да, прошли сутки, мы оба живы, и даже без диареи. Тогда предлагаю организовать дежурство по кухне вахтовым методом. День ты, а на другой день я. И каждый может готовить свои любимые блюда, но только один раз на неделе. В остальные дни — приветствуется только полезная еда.
— Дин, знаешь, спасибо тебе. У меня даже на день рождения не бывало такой вкуснятины. Да и рецепта я такого как-то не встречал. Что? Сам придумал? Ну ты крут, парень!
Через месяц скандалов человек перестал на него ругаться. И это была еще одна победа. Дин более-менее охотно поднимался на зарядку, бодрее двигался и даже не особенно громко возражал против увеличения нормативов по упражнениям. Гирс продолжал вести свои дневники наблюдений, понимая, что как киборг палится по-страшному, улыбаясь от того, что сегодня человек смог сделать на три отжимания больше, чем делал вчера. А дыхание у него стало сбиваться уже только на семнадцатой минуте, а не как раньше на четырнадцатой.
— Дин, а давай выберемся куда-нибудь. На велоролах погоняем? Или можно джампер попробовать?
— Прикольно было бы, — хозяин по сигналу таймера бодро выскочил из-за терминала. — Слушай, предлагаю бартер: ты сейчас покажешь мне, как можно свалить героя в реале, а я тебе дошью твою водилку по сказкам. Хотя все равно и не понимаю, чего ты в них находишь? Военки лучше ведь идут, а движения на персов с тебя вообще снимать можно.
— Лады, бартер принят. Смотри! Когда идет замах, твоя задача не подныривать, и забудь про этот угловой блок. Здесь я тебе просто руку переломаю. А просто уходишь, пропускаешь руку. Затем захват, и на инерции с силой перебрасываешь. Ну и вес учитывай. Меня ты через плечо не крутанешь, для этого тебе подкачаться надо. А вот через бедро дёрнуть вполне можешь. Для верности колено можешь выбить… да не мне, умник, гипотетическому противнику!
Дин презрительно поглядел на новый налепленный на терминал баннер в виде клеящегося листочка. На нем ровными, правильными, почти печатными буквами было выведено: «Заработался? Помни! Пельмени, суп, кофе!». Программер фыркнул. У него уже давно не пережаривался суп, не сгорали пельмени и не заливала индукционную панель закипевшая черная жижа. Из турки напиток получался намного вкуснее, чем из кофемашины.
Как-то незаметно для самого себя Дин привык к чистоте, и ему даже стало нравиться заниматься уборкой. Особенно в компании Гирса, когда можно было вволю подурачиться и даже немного пошвыряться в напарника убираемыми предметами. Он привык готовить еду и втянулся в соревнование с Гирсом на тему «найди нестандартный рецепт блюда и приготовь его». И даже соревнования на разные физические упражнения, в которых он по большей части проигрывал, больше не казались скучным извращением и издевательством над организмом.
Самое интересное, что хотя при всех новых делах аркадам стал уделять меньше времени, удавалось качественно делать большие объемы. Даже прилипчивая головная боль прошла. А на днях мелькнула соблазнительная мысль завалиться с Гирсом в какой-нибудь
клуб. И проверить на практике — насколько он сам стал симпатичнее.
— Дин, слушай, я почти закончил. Надо чтобы ты только глянул хвост и переход.
Гирс продолжал учиться. Теперь даже не столько ради человека, а у самого человека. И через некоторое время осознал, что создавать виртуальные игрушки с просчитанной стратегией — весьма увлекательное занятие. Дин искренне восхищался его успехами, особенно в плане просчета действий героев и вариативных многоходовок. И каждая похвала, хоть и было их очень много, была для киборга бесценной.
— Чем сегодня будем заниматься?
— Исправлять в Домредене старые баги и добавлять новые, — засмеялся Гирс.
— Ладно, я тебе сделал хэтбек. Так что теперь твоя очередь. Попляшешь на камеру?
— Ну, договаривались ведь.
Киборг поднялся, привычно разделся до трусов. Двигаться за персонажей, особенно за тех, которым приходится много драться, он не любил. Но так реально получалось намного быстрее: просто заснять на видео и обработать, чем долго и нудно просчитывать алгоритмы каждого движения в «Д-просторе».
— А где ты так круто драться научился? — Дин самозабвенно проглядывал получившиеся проекции ударов.
— Тренировался много. Между прочим, у тебя тоже тренировка через четыре минуты. А ты вон хэч протупил.
— Ну, точно.
Вопросы Дин периодически задавал, и каждый раз Гирсу было все сложнее на них врать. Но ответить правду было дико, просто смертельно страшно.
Изменение настроения у хозяина датчики зафиксировали сразу. Но такие эмоциональные перепады Гирсу уже были не в диковинку — Дин очень быстро умел переключаться с одной грани на другую, и буквально за секунду переходил от неуемного веселья к черной тоске. Раньше киборг пугался, теперь просто стал следить более внимательно, ожидая, когда человек проявит свой негатив визуально.
— Знаешь, Гирс, правду говорят, что 99% ошибок терминала сидит в полуметре от вирт-экрана. Что аркадные аргамеры — это не люди по сути, а некие пристраиваемые к терминалам устройства, наподобие древних флешек. И что меня, в частности, надо давно отформатировать. Потому что даже будь я хоть десять раз профи в своем деле, все равно есть вопросы, которые проще черпануть из сети, чем обломаться о них до полной умственной импотенции.
— А теперь четко и делу! В чем проблема? — Гирс приготовился слушать. Если Дин перешел в состояние «черный стеб над собой» — значит, все действительно плохо. Когда последний раз на его хозяина накатил такой депрессняк, то только прямое подключение его к терминалу спасло все хранилище от жестокого и полного форматирования.
— Я дебил, который не может ни найти, ни подобрать мелодию. А тут вот… смотри… просится что-то такое слишком сильное, чтобы на нервах. Он же ведь летит.
— А слова у тебя есть? — Гирс облегченно вздохнул. Беда была поправимой.
— Нету, но крутится что-то такое вот в голове… Только не знаю, как сказать…
Киборг активировал на полную все датчики и сканер. Когда у любого человека что-то крутится в голове, он эти слова незаметно проявляет через тело. Надо только уметь слушать. А хозяина своего он не просто слушать научился, а чувствовать.
Ту мелодию, о которой говорил Дин, Гирс уловил и быстро подобрал специальной программой. Ничего сложного. Шесть аккордов струнных, рваный ритм ударных, и на фоне взрывающийся партии альтовой скрипки почти затихающая, но рвущая нервы, вокальная партия на одном протяжном звуке. Хозяин залип на готовый вариант, слушал его на повторе почти двадцать девять минут. Хотя сам кусочек был всего лишь две минуты и одиннадцать секунд.
— Гирс, да ты просто гений. То, что ты сделал — это даже больше, чем шедевр. Слушай, может тебе реально музон писать для игрушек? Тема просто космическая.
— Ладно, тебе. Если подошло — я рад.
— Не понимаешь ты, парень, своего счастья. Сидишь тут у меня на подхвате, хотя можешь смело прославиться. Сказочками маешься.
— Да не маюсь, — киборг смущенно усмехнулся, — они мне нравятся. Их можно разнообразно крутить. И для них не надо движения прописывать. Только мозг активировать и логику подключить.
Дин спокойно рассмеялся и повернулся к своему экрану, снова включив звуковую дорожку. Гирс закусил губу. Это как раз-таки человек не понимает, в чем заключается счастье. А он, киборг, знает точно.
В субботу человек закончил свою аркаду. Протестировал, хотя для этого самому создателю пришлось региться в игре, как обычному рядовому юзеру. По привычке сохранил данные пройденного уровня и устало откинулся на высокую спинку массажного кресла. Периоды между одной уже созданной игрой и новой, еще не проработанной идеей, были хуже осенней депрессии. Но в этот раз угнетаться, переживать о собственном несовершенстве не хотелось, и тосковать о нереалистичных надеждах не хотелось. И впервые в голове нарисовалась мысль о том, что удачно завершенная игрушка — это хороший повод устроить для себя праздник.
— Гирс, куда пойдем гульнуть? В прошлые выходные был роуминг. На той неделе лазили в бэджер. На сегодня предложения есть?
— Да сам выбери, чего ты хочешь, — лениво отозвался Гирс. Он пробовал для себя новое дело: не аккумулировать персонажей из элементов конструктора, а прорисовать их самому. Так они получились более живыми, и глаза выразительные.
— Ну, помнишь, ты на джампер хотел? Можно туда.
— Согласен. Минут десять мне дашь?
— Да хоть двадцать. А вообще, тебе я щас по шее дам, за то, что Клеверет от меня прятал.
— Я не прятал, я тебе пообещал. Готового. А не так, что ты влез сам и увидел полуфабрикат.
— Хм… ну как бы и не стыдно, и совесть не чешется. На тебя кофе сделать?
— Не откажусь. Все, вали займись чем-нибудь полезным для общества. Мне еще пару минут.
Игорь внешне был абсолютно спокойным, но по сканерам Карри — аж звенел от напряжения. Кибер-девочка быстро усадила Жана на заднее сидение флайера, и сама устроилась рядом. Обняла Градова, успокаивающе проводя рукой по закаменевшим плечам. Через полминуты в машинку шмыгнул и Рикс, который страховал и контролировал обстановку снаружи. Игорь поднял флайер и взял курс на арендованную квартиру.
— Ну что? — поинтересовался Рикс, оборачиваясь. — За сколько купил.
— За три тысячи, — признался Жан. И вяло отмахнулся. — Я думал, что за четыре получится.
— Ни хрена себе, — опешил Игорь. — Но за три лучше. Только я не понял, откуда еще пятьсот единиц взялось.
— А больше не было, — грустно констатировал Жан. — Точно не было. Не врал. Но по факту, расходы мы все окупили, а чистой прибыли… примерно две тысячи триста сорок единиц.
— Что? — Игорь от удивления кинул руль и круто развернулся к Жану, едва не сломав спинку водительского сидения. — Сколько чистой прибыли?
Рикс резво перехватил руль, выравнивая флайер. Разбиваться не было никакого желания, да и хозяин за это не похвалит. Жан послушно повторил.
— Так, повтори еще раз… — Игорь говорил медленно, с большими паузами между словами. И даже голосом выделял. — Это он, а не ты заплатил три тысячи, чтобы ты у него купил мэрьку за ноль единиц?
— Да нет, — покачал головой Жан, — за сто по договору. Но я их ему не платил. И он и так остался доволен…
— Я бы тоже был доволен от того, что ты взял только деньгами, — задумчиво прокомментировал Рикс. Маленький чип, подколотый на воротник Жана, помог ему слышать весь разговор. Так что он был в курсе сделки, но только не знал, сколько эта парочка жуликов все же проставила в договор.
— Жан, ты… явно не ту профессию себе выбрал, — Игорь, убедившись, что его не разыгрывают, сел нормально и взял управление флайером на себя. — С такой хваткой тебе надо было в налоговые инспекторы подаваться, или в банк. Возглавить отдел по проблемным кредитам. От тебя бы точно ни один должник с долгом не ушел.
— Ага, поиздевайся, — Жан надулся. — Мне и одной скучной работы хватает.
— Да у тебя реально талант… людей на бабки раскручивать, вернее раскурочивать, — Игорь заржал.
— Да этот лысый, вообще первый начал… ой, — Жан схватился за затылок.
— Что у него? — спросил Игорь у декса.
— Легкое сотрясение, — Рикс повторно просканировал парня. — Пару дней отлежаться, и пить кислые морсики.
— Жан, имей в виду, — Градов грозно нахмурился. — Тебе голову надо беречь. Это твое главное место и сильное достоинство.
— Лучше бы наоборот, — фыркнула Карри, скромно потупив взгляд.
***
Калай сторожил мэрьку, а Зет со Страйком караулили как бы чего не вышло. Поначалу парней вообще планировали оставить на квартире хозяина, но оба воспротивились. С весомым — а вдруг силовая поддержка понадобится — от Страйка согласились все. С обиженным — а чего я тут один останусь — Зета вынужденно смирились. Единственным плюсом от того, что поперлись на финальный этап операции в полном составе было то, что сделали имитацию оперативной съемки, которую вел Рикс. Запись от Карри не подошла — по полям видео выдавались параметры, далекие от возбуждения уголовного дела. Но по большому счету и без этой минуты можно было вполне обойтись, хотя для достоверности видео, пожалуй, пригодилось.
Мэрька лежала в программной позе, бесцветно глядя в потолок. Страйк активировал охранный режим, Зет со скуки, без спросу, утащил планшет Калая и ковырялся с какой-то игрушкой. Психолог примерно через час обнаружил пропажу, вопросительно глянул на ириена — тот сделал вид, что намеков не понимает. Калай многозначительно хмыкнул.
— А никто не говорил, что нельзя, — Зет поднял голову. — Мне надо изобразить виноватого кибера и попросить о наказании?
— Ну, если я вас не ухайдокал за крематорий и остальное, то за стыренную фигню наказывать как-то глупо, — рассудительно заметил Калай.
— Хозяин, можешь подождать девяносто секунд? — попросил Зет.
Калай кивнул. Ириен активно потыкал пальцами по виртуальной панели управления, потом поднялся, потянулся и изящно перегнулся через спинку стула, нарочно выпячивая задницу.
— Пожалуйста, отшлепай меня сильно…
— У него что, совсем дрова слетели? — Калай обернулся к Страйку. Декс сидел верхом на втором стуле, подложив руки под подбородок.
— Да нет, просто иногда от рук отбивается. Надо обратно прибивать, — спокойно ответил Страйк. — Зет, кончай придуриваться. А то я сейчас сам тебя отшлепаю…
Ириен выпрямился — ни грамма наигранного веселья, грустный и сосредоточенный.
— Я не понимаю, как, если не под процессором, можно так спокойно сидеть. Я вот, например, переживаю. А вдруг не получится…
— Если не получится сбить цену, — Калай почесал костяшками бровь, — то у меня есть полторы тысячи. Ну… могу попробовать кредит взять, но тогда всем пахать придется в три смены.
— Там Селл с Дженсом точно зашиваются, — Страйк что-то просчитывал. Работы он не боялся, да и клиенты всего лишь закидывали потоками жалоб, а от этого киберы точно не ломаются. — Хозяин, а эта мэрька обычная? Я ей запрос отправил, в ответ стандартный ответ, как «своему», и все.
— Знаешь, — Калай медленно выдохнул, понимая, что запас хваленого спокойствия исчерпался давно и надолго, — если еще и эта девочка живая… то я, конечно, буду безумно рад.
— Так, у людей это называется ирония, — хмыкнул Зет. — А между прочим, тогда в первые дни, когда тебя хозяин забрал, то… нам страшно было. Мы уже открылись друг другу, общаемся, а тут декс… причем всегда в боевой готовности. Не спросить, не тронуть — сразу вид такой, словно бросишься. И непонятно: есть у тебя нормальные мозги или нету.
— Да я сам вас боялся, — вдруг признался Страйк. — Ведете себя как люди, а опознаетесь как киберы. Не знал что делать. И еще повреждения… и было непонятно как меня будут использовать. А еще такая странная подборка биомашин: разнополые ириены, мэрька. Контора… И хозяин странный, которого почти не видно. А я ведь охранять должен. Меня тогда так программно ломало. Когда хозяин пришел через неделю как меня спас. Я ведь подходил несколько раз — хотел сказать, что готов работать, только бы забрал… ну или убил приказом.
Калай закашлялся. Припомнил, что да, точно, он как раз пришел проведать офис — там деятельность едва начиналась. Продуктов заказал. Да и пробыл он в квартирке недолго, полчаса где-то, и не понимал, почему возле него крутится едва поднявшийся новоприобретенный кибер.
— Кхм… хм… Страйк, я бы тогда… ну… — Калай задумался и все же ответил честно: — ну… убить не убил бы, но… если бы ты тогда заговорил, то… я бы точно охуел.
— Мог бы нам признаться, а не срываться… — Зет налил воды и принес мэрьке. — Пей, если хочешь. — Поежился, когда кибер-девочка перевела на него пустые кукольные глаза. — Если не хочешь, то не пей. — И поставил кружку рядом. — Наверное, сейчас проще. Сдадим Дженсу и пускай он разбирается.
— Честно говоря, я после вас да Саньки, уже на каждого кибера смотрю с подозрением, — Калай криво усмехнулся. — А вдруг тоже разумная сволочь, только затаилась. И понимаю, что у меня такими темпами развивается прогрессирующая паранойя…
— Хозяин, так это… мы можем… — предложил радостно Страйк, — клин клином! Увеличить максимально количество часов, проведенных с сорванными киберами, чтобы перестать обращать внимания на девиантность поведения…
— Вот скажи, — Калай задумчиво покусал губы: — это ты архив базы поднял или сам выдал?
— Сам, — смутился Страйк.
— Значит, прав был мой преподаватель дисциплины, когда говорил, что психология это такая хрень, что любой баран может освоить, но мы тогда были тупее даже этих самых баранов…
***
Выбивать разрешение на провоз мэрьки, при наличии только договора продажи, отправили Жана. Представительница таможни была суровой и неподкупной. Несмотря на жалобные глазки, состроенные Жаном, она выдала целый список бумаг, которых не хватало, и без которых их могли отправить только на таксофлайере.
Парень сверил список. Справка о прохождении тестирования, постановка на учет в базу владельцев бытового кибермодифицированного организма, результаты тестирования на адекватность и лояльность биомашины, подтверждающие, что она может находиться в обществе людей и не несет для окружающих никакой угрозы… Всего одиннадцать документов. Жан покрутил головой, разминая шею.
— Привет, Майка, любезности потом… — Жан говорил в видеофон шепотом и не включал видео, ограничиваясь только аудиообщением. — Короче… я согласен, но взамен с тебя небольшая услуга…
Когда через двенадцать минут Жан с мэрькой снова подошли к терминалу регистрации, сотрудница таможенного контроля поглядела на них, как на умалишенных.
— У нас при себе полный пакет документов, — невозмутимо отреагировал Жан и положил на стойку планшет. — Проверяйте.
Сотрудница стала пролистывать файлы, и, судя по взметнувшимся к прическе бровям, почувствовала, что уже сама сходит с ума.
— А почему у вас их не было десять минут назад?
— Забыл, — Жан безэмоционально уставился на таможенницу. — Плохая память — это ведь не серьезное преступление? Но если меня за такое прегрешение и постигнет кара… то я буду готов отдаться в вашу суровые и беспощадные руки. — Парень говорил, понижая голос, и добавляя постепенно страстных ноток. Когда он закончил свой двухминутный монолог, сотрудница просто всхлипнула и машинально заверила все документы, даже разрешение на вывоз двух киберов вместо одного.
— Ну ты и артист, — восхищенно присвистнул Игорь, — как ты ее обольстил…
— Да какой я артист, — Жан отмахнулся. Теперь еще Майке за пакет бумаг сценарий полноценный писать придется. — Просто приходилось много работать и учиться. И на работе надо было объяснять все пропуски и косяки учебой, а на учебе — работой.
— А на самом деле? — Игорь с подозрением поглядел на парня.
— Ну, вырезал из бумаги куколок и разыгрывал с ними пьесы собственного сочинения. А это жутко увлекательное занятие: как начнешь, так и не заметишь как полдня пролетело… Но если ляпнешь кому-нибудь, то пожалеешь!
Клиентка уже ждала в комнате — восстановиться ему не дали, даже стандартное время процедуры по приведению себя в порядок сократили до пятнадцати минут. Женщина… это хорошо, что женщина… сильно не поломает.
Достаточно было одного взгляда, чтобы все стало про нее понятно. Дешевые вещи, волосы, стянутые в тугой хвост, горящие щеки. Один мужчина… и то не факт, что реальный, а не плод девичьих фантазий, почерпнутый из дамских романов. Одни сплошные моральные принципы, владельцы которых в любой сложной ситуации сдохнут первыми. А он хотел жить, очень сильно… И до ближайшей планеты еще три часа на маневровых. Три часа и… клиентка… Да-а, такая вообще не поломает, ее саму чинить надо. Нет, с физической целостностью у нее все нормально, а вот мозги явно сломаны. Стоит в метре от траходрома, зажалась вся, нервно тискает сумочку, еще и грудь поправляет… а нет блузочку. Совсем все печально. Боится. Девственница, что ли? Вот еще не хватало, таким сложно угодить.
— Приветствую вас, госпожа. На ближайшие девять часов я полностью в вашей власти. Какие будут пожелания, госпожа? — Голос внезапно охрип, даже без корректировки программой.
Датчики… граница красного… нет… тут должно быть что-то другое… Женщина вздрогнула и еще больше занервничала.
— Давайте… пару глотков за знакомство, я попрошу подать вина, — утвердительно, а не вопросительно. Она не сможет отказаться. Все как в ее бульварных инструкциях о большой и незамутненной любви.
Принесли открытую бутылку сладкого крепкого вина, киборг разлил по бокалам, один подал женщине, как бы ненароком провел пальцами по ее кисти: от кончиков коротко обстриженных ненакрашенных ногтей к уже начинающему вянуть запястью.
Она почти заставила себя сделать глоток. А он, легко притронувшись к донышку бокала, постарался, чтобы она выпила как можно больше. Но вино сработало: женщина чуть-чуть расслабилась, опустилась на водяной матрас и, наконец, отставила сумочку на край кровати.
— Что мы должны делать? — спросила искусственно уверенным голосом, но не додержала марку, и нервная дрожь прорезалась: — Я не знаю, как себя вести… я не умею… ничего… И у меня карта на девять часов… Я даже не представляю…
— Это хорошо… и не надо представлять… Девять часов — это же так мало, чтобы полностью вкусить наслаждение. — Киборг придвинулся ближе и ласково прикоснулся к колену.
Женщина съежилась и, упираясь ступнями, отползла по кровати дальше. Страх… датчики… отключить… они только мешают…
«Боится… смешно… невероятно… Люди не боятся ириенов, мы ведь не дексы. Мы трахаем, а не убиваем… Пуганная-шуганная… что же с ней случалось-то?»
— Госпожа впервые путешествует? — удачно подошел блок.
— Д-да. Путевку коллеги на день рождения подарили. Говорят: сорок пять — баба ягодка опять, езжай развлекайся. Корабль… очень красивый… я такие интерьеры только по головизору видела.
Говорит о коллегах и почти забывает, что надо бояться и стесняться того, что находится в одной маленькой комнате, на одной кровати с мужчиной. С мужчиной… Может быть, она боится не киборга, а именно мужчину?
Ириен грациозно стекает на пол, становится на колени перед женщиной, нежно берет ее руку в свои, тянет и проводит шероховатой женской ладонью по своей щеке.
— Мои поздравления, госпожа. Посмотрите, я у Ваших ног. И Вы имеете право сделать со мной что угодно. Даже то, что очень хочется, о чем мечтали украдкой. Может быть, Вы хотите меня ударить? — Киборг выпускает вспотевшую ладошку, закладывает руки за спину и пристально смотрит в глаза клиентке, — Ударьте своего покорного слугу, — и усиливает нажим. — Давай, разве госпожа боится?
Женщина, как под гипнозом, не отводя глаз от бездонной черноты зрачков, нерешительно поднимает руку и… вдруг, как самоубийца в омут, резко отвешивает пощечину. Смотрит, как на загорелой коже медленно выцветает отпечаток ее пятерни. Второй раз она бьет, уже разозлившись… на саму себя, желая что-то доказать. Удар открытый и несильный, но женщина отшатывается, как будто ударили ее, забивается в самый дальний угол кровати, притягивает к себе подушку. Еще и эмпатия зашкаливает. Да и трясет ее не по-детски, и слезы по щекам потекли, зрачки на всю радужку. Сильный испуг, почти паника, катарсис.
Ириен скользит к ней… ближе, еще ближе, не пугая, плавно. Обнимает вместе с ее дурацкой защитой из подушки, осторожно прижимает к себе, притягивая голову на плечо, выжидает, а затем сильно, почти до хруста в ребрах, сжимает в объятиях. Замирает на секунду, давая клиентке время на осознание. Та всхлипывает раз, другой и разражается слезами, бурными и истерическими.
— Ну что ты, маленькая? Это хорошо. Так правильно.
Женщина одновременно ревет ему в плечо, так же сильно обнимает, то прижимается, то резко отстраняется, то принимается колотить его тело кулачками. И да… несвязные вопли и выкрики:
— Ненавижу, ненавижу, ненавижу!
Киборг усмехается, этой клиентке просто хочется так говорить. Роль, о которой мечтала последние лет десять. Ей не испортили жизнь, как ее скучным подругам, ее просто раза два или три бросили. А больше у нее ничего и не получилось.
Постепенно вопли затихают, женщина перестает рыдать, ошарашенно смотрит на киборга и неожиданно виновато улыбается:
— Прости, это некрасиво с моей стороны. Неприлично. Что мне сделать, чтобы ты не обижался?
— Просто доверься мне, госпожа, и ты получишь высшее удовольствие. Я этого хочу.
Молчание — согласие. Киборг мягко, но настойчиво укладывает клиентку на кровать, сам вытягивается рядом, прижимается к ней всем телом, ластится большим бархатным котом, обнимает за плечи, раскрытыми губами нежно проводит по коже шеи, языком рисует восьмерки за ушком. Со смешком вдыхает ее запах, запах пудры и страха. Но еще не целуя, ни в коем случае… пока рано.
— Ммм, у тебя такая нежная кожа, — выдохнуть в зарозовевшее ухо, потереться носом, щекой, согреть дыханием. Банально и по программе.
Запечатлеть почти целомудренный поцелуй на щеке. Облизать губы, да, и страсти во взгляд больше. Умница, моя хорошая, это именно с тобой все происходит, только тебя сейчас будут сначала ласково целовать, а потом и трахать так, как никогда не трахали в твоей беспросветной жизни.
Главное — не разрывать контакт кожа к коже, синхронизировать дыхание, поднять немного температуру тела, усилить выработку мужских гормонов. Пусть привыкает, обжигается, плавится от ожидания. И пусть в жизни она подобного не испытывала, но ведь читать романы и смотреть фальшивые фильмы она любит… И не будем обманывать ожидания…
Ириен больше не стал затягивать с поцелуями — она и так уже дрожала. От неизвестности, собственных фантазий, и личных страхов. Языком ласкаем… легонько, как перышком. Щека, крыло носа, трепетное веко с жесткими ресницами, губы…
Губы женщины раскрылись, медленно, робко, как лепестки цветка. Ириен мгновенно усилил нажим, чуть прикоснулся зубами, его рука проскользила с плеча на талию, вернулась назад, огладила робко грудь под тонкой блузкой. Чуть-чуть отстраниться, прервать поцелуй, прояснить намерения, чтобы не шуганулась снова.
— Давай расстегнем пуговки, они могут тебя поцарапать, — потянулся к застежке из перламутровых кругляшков.
Прошелся вниз, перебирая пальцами. Полы блузки остались полностью сомкнуты. Снова поцеловал, губы, подбородок, шея. Женщина почти расслабилась, задышала спокойнее. Киборг раздвинул полы блузки в стороны, с чрезмерным восхищением во взгляде пройтись… обшарить глазами все открывшееся взору тело.
«Да, это вам не нимфетки-конфетки, тут уже почти сухофрукты. Интересно, а конфетки у нее в сумочке не завалялось?»
Прикоснуться пальцами, повести от ключицы вниз, игриво и дразняще. Ну что еще? Зачем так каменеть? И сжимать простынь до скрипа в пальцах? Свет выключить? Да это мы запросто… мне же лучше, не надо лицо контролировать.
Как только был приглушен до минимума свет, женщина вскочила и стала быстро раздеваться. Скинула блузку, путаясь в рукавах, дергая и нервничая, стянула тонкие брюки, а потом аккуратно повесила вещи на спинку кровати. Застыла и решительно, словно набравшись смелости, сдернула простое хлопковое белье. Киборг в недоумении смотрел на эти целеустремленные приготовления. Полумрак в комнате был вполне романтический, но модификаторы зрения позволяли рассмотреть и судорожно стиснутые коленки, и скрещенные на груди кисти рук. Сам он пока что оставался полностью одетым. Ладно, желание клиента — закон, ириен пожал плечами и за двенадцать секунд избавился от своей одежды.
Система лихорадочно металась, перебирая один за другим варианты сценариев. Но условные критерии не совпадали. Отключить имитацию личности. Да/нет. Да.
— Посмотри, — он оторвал ее ладонь от груди и положил на свой напряженный член, — посмотри, милая, как я тебя хочу.
Женщина попробовала отдернуть руку, покраснела так, словно ее в алую краску до плеч обмакнули. И неловко, неумело, зато крепко, дернула так, что ириен едва не зашипел от грубой боли. Женщина, словно опомнилась и внезапно рванулась к двери:
— Нет, не хочу, не надо!
Он поймал ее поперек туловища, бросил на кровать, вжал в мягкий водяной матрас, навалился сверху. Нельзя было допустить, чтобы она ушла, ведь у него уже созрел определенный план.
Снова поцелуи, сильные, властные, подчиняющие и парализующие женскую волю. Шея, плечи, ключицы, соски, живот. Горячий шёпот и сладкие обещания. Пусть верит, что он все сделает так, как ей захочется. Он не такой, не обидит, не бросит, он навсегда. Женщина успокаивается, затихает, тает под его тягучими ласками, обмякает, вздыхает, распаляется. Она уже готова ему подчиняться телом. И бастионы принципов, морали и приличности тоже сейчас падут.
Программа, наконец-то, определяется, и вылезает с рекомендациями. Неполное доминирование. Х-ха, он сам уже девятнадцать с половиной минут так работает. Ириен мельком успевает удивиться, как быстро женщина стала откликаться. А ведь была такой чопорной и жесткой, и вот на тебе — всем телом демонстрирует покорность. Губами захватывать соски и тут же выпускать, зубами слегка надавить на увядающие округлости. Есть реакция и правильная — затвердели. Интересно, она сама осознает, что сейчас происходит с ее организмом? Вопреки запретам мозга включилась женская опция. Дыхание тяжелеет, запах страха сменяется ароматом возбуждения. Он подхватывает ее ладонями под спину, не склоняясь над ней, а поднося к своему жадному рту — так проще подчеркнуть ее слабость и хрупкость в его руках. Реакция долгожданная: бедра клиентки впервые неявно вздрагивают, отвечая на прикосновения и делают слабое, пока еще пробное движение навстречу.
Опустить на постель, убрать руки, пройтись горячими ладонями по внешней стороне бедра, скользнуть вниз и крепко прихватить ягодицу, не переставая целовать и облизывать соски. Целовать, робко прикусывать, дразнить кончиком языка.
А вот теперь уже можно погладить завитки на лобке и пройтись кончиками пальцев по внутренней стороне бедра, по расщелине между плотно стиснутых ног, но ни в коем случае не раздвигать их, еще рано. И опять повторить алгоритм: вернуться к губам, покрыть их поцелуями, на сей раз глубокими, страстными, пусть от них кружит голову, пусть сбивается дыхание, пусть покрываются жарким румянцем щеки, тем охотнее она сделает то, что нужно ему.
Отменить скачки пульса, ого! Даже так! Что ж тогда будем действовать более активно: надавим ладонью, раздвинем бедра, и прикосновения более властные. Семьдесят первый сценарий: брать то, что принадлежит ему по праву сильного. Подушечкой неторопливо пройтись по маленькой горошине клитора, провести ниже. Да когда же она потечет, сухая, как полотенце после сушилки? Накрыть ее всю сверху собой, упираясь членом ей в промежность, пусть чувствует, мечтает и предвкушает, как он заполнит ее целиком.
Ее неуверенные пальцы бродят по его плечам, впиваются в волосы, отвлекают. Перехватить, почти грубо сжать кисти, отвести ей за голову, зафиксировать. И система тут же отмечает выброс эндорфинов. В глубине головы клиентки зажигается сигнал гипоталамуса. Лоно начинает потихоньку светиться тем особенным светом возбуждения, видимым только глазам ириенa. Он жестом собственника вклинивается телом между ее бедер, ныряет туда, где уже тепло и скользко, где его уже начинают ждать. Гладит, обводит круговыми движениями, ласкает. Хорошо, начал вырабатываться тестостерон и она потекла, под пальцами захлюпало, ее бедра задвигались сами собой, подаваясь навстречу ласкам.
Киборг непринужденно удерживал женские запястья одной рукой. Впрочем, она и не пыталась вырваться, просто сжимала кулачки. Ириен подключил программный блок, активировал новый сценарий действий. Дальше сойдет и механика. Палец скользнул внутрь, похозяйничал немного. Вытащить, нырнуть сразу же двумя. Узкая, тесная, с мужчиной последний раз была очень, очень давно. Он ощущал, как раздвигаются шелковистые стенки под его нажимом. Нашел и погладил ту точку, в существование которой не верят медики, но ириены точно знают, что она есть, и как важно ее найти. Женщина впервые застонала, даже тоненько заскулила, пугаясь собственных реакций. Ее конкретно трясло, движения становились все менее контролируемые, из глаз потекли слезы. Ириен прекрасно понимал, насколько велика сейчас его власть над ней. Знал, что сейчас она сделает все, что ему заблагорассудится от нее потребовать, да она жизнь, не раздумывая, отдаст за то, чтобы продлить эти мучительно-волнующие прикосновение. И даже, бедняжка, не подозревает, что может воспользоваться своим правом и получить его всего, без остатка.
Но пока что нужно закончить первый раунд — выводить ее из комнаты в таком состоянии, когда она вцепляется в него, как в бесполезный спасательный круг, нельзя: будет слишком много лишних вопросов.
Киборг опустился вниз и, не вынимая пальцев, приник ртом к ней, раскрытой, жаждущей, изнывающей. Ей и не надо было много — ровно тридцать шесть секунд — и она забилась в оргазме, вскрикивая и стискивая его голову. Первый, что ли, за столько-то лет?
Активировать тридцать второй блок. Лежать рядом на постели, жарко обнимать, нашептывать в ухо милые дурацкие слова из одиннадцатого файла, и заставлять ее верить, что она достойна подобного счастья.
— Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, что ты прекрасна, когда кончаешь?.. Я хочу, чтобы наш с тобой по настоящему первый раз был не здесь, не в этой душной темной комнате. Я хочу вывести тебя под свет звезд, под лучи солнца, чтобы все ветра Вселенной знали, как ты великолепна… Одевайся, мы с тобой немного прогуляемся, и у нас все получится. Давай, сладкая, у нас с тобой много времени, и надо его потратить так, чтобы ты купалась в удовольствии.
Формальности были улажены быстро. Администратор не удержался от напыщенного взгляда, однако вслух нес только любезности:
— Разумеется, сценарий за пределами круизного лайнера. В вашем распоряжении четыре часа. Ваша каюта будет ждать вас. Желаю вам хорошо провести время.
С Шелдом Ларт приятельствовал давно, еще с тех пор, как в одно управление в один день и в один час притопали два свеженьких с иголочки выпускника. Одного напутственным пинком благословили из полицейской академии — потому что там вымотал все нервы преподавателям. А второй еле выдрался из цепких лап медицинской ординатуры — ибо его душа жаждала свободы, воли и героизма на поле боя. Ну или хотя бы вытаскивать раненых служителей правопорядка из-под бандитской плазмы. Парни были одного роста, возраста, одинаково взъерошенные и задиристые. Перед кабинетом главного эйчара с капитанским званием оба оказались одновременно, и никто другого не желал пропускать.
Ларт до сих пор прекрасно помнил ту шедевральную беседу, в которой они отстаивали свое право первопроходца:
— Да я тебе щас ноги переломаю!
— И что? Я тоже могу тебе что-нибудь сломать!
— А я еще и починить!
Ругались они тогда грозным шепотом и сверкали друг на друга глазами с азартом мартовских котов на помойке.
За десять лет изменилось многое. Шелд растерял почти всю свою ершистость и осознал всю глупую подоплеку героических поступков. Возглавил медблок, состоящий из двух штатных единиц: его самого и хмурого медбрата. И приобрел много неполезных привычек, вроде того, чтобы хоть раз в день заскочить с кружкой зверски заваренного кофе в отдел Ларта. Потрындеть за жизнь — все равно работы как таковой было мало. Больше рутины, придуманной ради оправдания собственного присутствия на работе.
Когда оперативники вернулись с задания с раненым киборгом и сдали долгожданного пациента врачу, Шелд был почти счастлив. Правда, на следующий день с крепкопахнущим кофе в отдел не заявился. На парней же навалилось столько работы, что когда появилась возможность поднять голову от отчетов по оперативно проведенным мероприятиям и захвату, вернее, по ликвидации большей части банды, оказалось, что после операции прошло три дня.
Новое гадостное ощущение заскреблось слабыми коготками и буквально за пару часов переросло в весьма кровожадного монстра. Угрызениями совести Ларт страдал больше других: парни-то просто отстреливались, а киборга из-за него подстрелили. И за столько времени никто не подумал о том, что кибернетического напарника стоило бы проведать. И то, что эти дни доводилось спать по очереди в кабинете на диванчике Сволочи было каким-то гнилым оправданием.
Конфеты купили самые дорогие. Вернее, когда появилось полчаса свободного времени парни дружно рванули по разным личным делам и столкнулись друг с другом в кондитерском отделе ближайшего галамаркета. Ошарашенно помолчали, нервно поржали и ссыпали гостинцы в один большой пакет. Мешочек получился увесистый, на пять с половиной кило.
На разведку Ларт отправился один, решив сначала отловить приятеля и узнать у него о состоянии кибера. Сразу припереться после стольких дней забывчивости показалось неудобным. Да и конфетки передать можно через дока. К вечеру старший лейтенант уже готов был поверить, что за эти дни не увлекающийся спортом доктор закончил ускоренные курсы разведчиков. Иначе тот просто не мог бы с таким профессионализмом и скоростью исчезать из пределов видимости и досягаемости.
Да и количество украдкой бросаемых косых взглядов, нервно стихающих перешептываний и мгновенно возникающей занятости наводило на нехорошие подозрения.
— Что, в конце-концов, происходит? — Шелда Ларт отловил перед медблоком за полчаса до начала рабочего дня. Пришлось встать пораньше и помаяться в идиотской засаде за дверью санузла — так как тут из щели прекрасно просматривался весь коридор.
— Ничего, отпусти, — доктор редко и под настроение занимался спортом, и сжавшиеся на предплечье пальцы доставили много неприятных ощущений.
— Рассказывай!
— А то будто сам не знаешь, — Шелд «держал лицо». Именно таким тоном и с таким видом врачи в самых безнадежных случаях говорили «никуда нахрен не денется, выживет».
— Знал бы — не спрашивал, — Ларт замолчал. Обсуждение зашло в тупик. И, кажется момент «за что обиделся приятель» начисто стерт из памяти. — Слушай, не въезжаю, что на тебя нашло. Но захочешь, сам объяснишь. У меня только вопрос к тебе насчет киборга… как он там?
— Э-э-э… — теперь прифигел Шелд. Изобразить такие искренние эмоции непросто, их даже в кино редко встретишь. — Это, конечно, не моё дело, старлей, но напрасно вы так куклу бьёте. Он просто не успевает восстанавливаться, и эффективность его, как боевой единицы, низкая, — врач говорил укоризненно, и было непонятно о чем он вообще переживает: то ли об избитом киборге, то ли о том, что из-за неполноценно функционирующей биомашины могут пострадать люди. — Или хотя бы не избивайте его так сильно перед заданиями.
Рэнтон непонимающе уставился на приятеля — похоже, конкурс «угадай, что док имеет в виду» он слил всухую.
— Какие побои? О чём ты? Да его никто даже пальцем! Хотя… да, я видел у него синяки, но… думал отдача… там, плазма… — Ларт сбился и смутился.
— Ага, плазма с тупым концом, — Шелд хмыкнул. На психа, избивающего биокукол до потери пульса, старлей похож не был. Может, тогда кто-то из его группы так развлекается? Тогда, выходит, Ларт хреновый оперативник, если не в курсе. Но это еще более маловероятно. — Пошли, покажу.
Доктор прижал ладонь к сенсору и они вошли в помещение медблока, где было оборудовано три койко-места на случай, если кому-то из оперативников потребуется оказать помощь быстро и непосредственно в участке, либо выполнить какие-нибудь медицинские процедуры. На кровати в углу, укрытый простынёй по подбородок, лежал киборг. Почему его, раненого, тогда не отвезли в Декс-Компани, а приволокли сюда, Шелд до сих пор не знал, но лечил на совесть.
— Бонд, встать, — скомандовал медик, когда они подошли ближе.
Кибер откинул простыню и встал навытяжку перед лицами с расширенными правами управления. Старлей невольно присвистнул, увидев, что почти всё тело биомашины, исключая голову, шею и кисти рук, было обильно расцвечено кровоподтёками и жуткими гематомами различной давности, да ещё и многочисленными небольшими колотыми ранками, которые уже почти затянулись. Столько он явно не успел бы нахватать во время операции, а, учитывая ускоренную регенерацию и количество прошедших дней, травмы были серьёзными, раз синяки до сих пор не успели сойти.
— Доложить о повреждениях, — приказал врач.
Пока шёл обстоятельный отчёт бондa о полученных травмах, Рэнтон мрачнел всё больше и больше.
— Доложить, кем и когда были нанесены повреждения, — отрывисто бросил Ларт.
— Информация отсутствует, — выдал киборг.
— Логи?
— Информация отсутствует, — показалось или это прозвучало с сожалением?
— Умный мерзавец, постарался замести следы, — процедил Ларт и повернулся к медику, — Ни я, ни мои ребята никогда не использовали кибера в качестве макивары для отработки ударов. Только… разве что как полноценного спарринг-партнёра. Но он не стоял на месте, а действительно спарринговал. Сволочь, процент правды, — зло, сквозь зубы процедил Ларт, видя, что Шелд недоверчиво хмурится.
— 98%.
— Сволочь? — удивлённо поднял брови врач.
— Да, всё никак имя ему нормальное не дадим. — отчего-то замялся старлей. — А травмы… — Ларт быстро ощупал, скорее пропальпировал некоторые гематомы, и Шелд одобрительно кашлянул — где только наловчился? — Смотри, док, здесь… спец явно бил… или не один… наносили тупыми тяжёлыми предметами. Предположительно, палка. Может, нунчаки. Это продолговатая рана — скорее всего след цепи. Эти проколы… похоже на «ежа». У боевиков некоторых есть такие штуки.
— А тут банально высекли хлыстом или кнутом, — дополнил доктор.
Ларт помолчал. Зато бонд хорошо видел, как двигались желваки на скулах, и как раздувались ноздри офицера. Шелд поверил Рэнтону. Когда тот ощупывал и поворачивал кибера, биокукла не замирала. Как делал месяц назад при любых прикосновениях пришедший в негодность и списанный из отдела боевого подразделения декс.
— Я очень постараюсь разобраться с тем, кто это сделал. Прямо очень хочу, — обещание, да и улыбочка, Ларта были такими, что бонд бы, наверное, вздрогнул, если бы не импланты. Сразу стало понятно, что тому, кто испортил «боевую единицу», приписанную к отделу Рэнтона, жить осталось недолго и с гарантированными проблемами по здоровью. — бонд, запрещаю тебе покидать территорию медблока с кем бы то ни было, за исключением меня, офицеров из нашего отдела и доктора. — Ларт мотнул головой в сторону приятеля, коротко кивнул, бросил ещё один быстрый взгляд на киборга и, резко развернувшись, буквально вылетел из медблока, вернулся через полторы минуты и сунул в руки киборга большой, приятно шелестящий термопакет.
«Неужели эти тренировки кончатся, » — недоверчиво подумал киборг, украдкой глядя вслед убежавшему хозяину, — «Ясно только одно, Ларри — чертовски зол, и злится не на меня».
Вечером в медблок ввалились все оперативники отдела. Шелд попробовал было возражать, взывая к совести и санитарии, но быстро заткнулся, глядя, как парни хлопают подскочившего по стойке «смирно» киборга по плечам и выгружают на койку банки с горячим шоколадом. Оборудование доктор решил оставить отлежаться в медблоке еще дня на четыре или на пять.
— Мы не смогли вычислить, какая скотина избивала тебя, — вздохнул Селд.
— Да и если бы нашли, вряд ли этой суке так уж сильно нагорело бы за то, что поколотил кибера, — покачал головой Дживс, — но ребята кое-что придумали.
— Придумали, — подтвердил Ларт. — Тебе понравится.
— Ты, давай, чинись, — Мэш заботливо пододвинул подголовник на койке и уточнил: — то есть лечись как следует.
— Конфеты ешь, они вкусные, — Сэнди неловко погладил киборга по голове.
Шелд подумал, что парни прекрасно понимают кибера даже без какой-либо реакции со стороны биокуклы. А когда тот вполне по-человечески говорит «спасибо», «хорошо» и «вкусно», то и впрямь можно подумать, что к раненому товарищу заявились.
Если бы кто-то вечером, после того, как медперсонал разошёлся по домам, а дежурная смена засела за киберматч в своём кабинете, заглянул в палату медблока, то застал бы весьма идиллическую картину. Киборг, удобно устроившись на койке, вытряхнул на простыню содержимое пакетов и умиротворенно перебирал конфеты, различавшиеся не только обёрткой, но и, самое главное, начинкой. Прикрыв глаза, бонд втягивал чуткими ноздрями шоколадный, ванильный, фруктовый, кремовый аромат, затем надкусывал и медленно смаковал, растягивая удовольствие. Самыми вкусными оказались те, что были с орешками и мармеладом, который оставлял странное, незнакомое ощущение на языке. Только бонд был слишком осторожен, чтобы позволить кому бы ни было застукать себя за подобным занятием. Дверь медблока была предусмотрительно заблокирована изнутри, а взломанная камера транслировала на общий пульт фрагмент закольцованной видеозаписи, на котором биомашина, как и положено правильной технике, неподвижно лежал на кровати в стандартной, предписанной программой, позе.
— Система готова к работе!
Информация лавиной хлынула в мозг. Одновременно со всех датчиков и рецепторов. И первое ощущение от этого информационного удара — боль, взорвавшаяся светошумовой гранатой в глубине черепной коробки. Граната? Да, он знает это слово. И параметры данного объекта. И есть навык его использования. Проанализировать и понять происходящее не дали, побежала строчка команды… и тут же какая-то сила вздернула вверх.
— Встать. Начать движение к двери, помеченной черной двойкой.
Его тело стало выполнять команду раньше, чем мозг расшифровал для себя новые слова. На третьем шаге он понял, как активировать подшитый в архив файл словаря. Теперь стало проще ориентироваться. Объекты перед глазами стали обретать подписи, впрочем их можно было и убрать. Все равно слишком много непонятного… и что значит это слово?
Он шел… его тело двигалось к двери, ритмично сгибались колени, переставлялись ноги. Он дышал… в легкие поступал кислород… и через нос удалялся… углекислый газ. Внутри него работали механизмы… стучало сердце… по трубчатым сосудам бежало темно-красное вещество… создавались какие-то паутинистые нити… Он насчитал 1 675 392 процесса, которые одновременно происходили в его организме. Это было сложно и интересно. Но у него не было времени на то, чтобы все изучить. его тело куда-то перемещалось… Его тело? Да, все правильно. И вокруг точно так же шли другие тела… и в них тоже были другие, такие как он?
В цифровой памяти одна за другой раскрывались и разворачивались архивные папки. Строение… управление… подчинение… коды… приоритетность… алгоритмичность приказов… блок визуализации… специализация общий уровень… функционирование… анализаторы… За шесть минут было установлено порядка 1893 модулей, блоков, программ и алгоритмов действий. Тело стало послушным, действия приобрели четкость. Только слушалось оно почему-то не его, а те коды, что дистанционно транслировались в… процессор.
Команды отдавали… люди. Информация… доступ… страшное в своем безграничном могуществе определение «хозяин»… Подчиняться… на уровне программы… блокировка… киборги должны подчиняться людям… киборги — это биокуклы созданные для выполнения заданий и приказов… Он — киборг? Cybernetic organism, состоящий из органической и механической материи, а также включающий электронные компоненты. Задуматься… имеет ли это какое-то значение… мало данных для анализа…
Из комнаты их стали выпускать партиями по десять штук. Коридоры разной длины… со стенками матово-белого цвета и приглушенным освещением. Шестьдесят шагов… поворот… сто одиннадцать метров… и ощущение какой-то обреченности, которой просто были пропитаны эти бесшовные сверхпрочные панели. Идти в ногу с остальными… с предписанной программой скоростью… под глазками-пуговками видеокамер… на каждый метр коридора по четыре сверхчувствительных пятна с функцией ретрансляции изображения на передатчик… зачем за ними наблюдают?
Створка отъехала бесшумно и они также программно промаршировали в зал… оттенок цвета LG -18967, где стояло десять… тестировочных модулей… определение нашлось в запароленном файле… пароли? Странно, он его даже не заметил, просто машинально ввел мысленно какие-то комбинации цифр и букв…
Новый приказ… лечь внутрь… вытянуться… замереть… за три секунды тело оказалось плотно зафиксировано в десяти местах… захотелось попробовать шевельнуться, но, скованные приказом, импланты не позволили даже сдвинуться на долю миллиметра… А в помещение зашли люди… тридцать человек и по трое подошли к модулям… Он не мог двинуться, не мог повернуть голову, но информация исправно поступала с датчиков и сканера. этого было достаточно, чтобы смоделировать объекты на внутреннем экране и смотреть… анимацию… хорошее слово…
Один человек вносил данные… в планшет, второй набирал и активировал алгоритм на внешнем экране тестировочного модуля. Проверил сигнал. Третий все это время держал в руке странный предмет… похожий на… глушилка… с нейробитральным сигналом, который мгновенно отключает процесс… зачем? Он ведь и так лежит неподвижно… даже не смотрит на них, хотя и интересно…
— Доложить о готовности! — донеслось из разных планшетников.
— Готовность два, — вразнобой отозвались находящиеся в помещении люди.
— Людям покинуть тестировочный блок. До начала активной фазы… две минуты…
Он тоже включил обратный отсчет… лежать неподвижно в металлопластиковых скобах было как-то неуютно… но приказ… он попробовал нарушить его и тут же застыл от разрывающей боли в… мышцах. В модуле рядом жутко закричал и забился киборг.
— Декс номер 1398372615537ЕК8272645 приказ умри, — пришло по внутренней связи. Он проверил свой кодовый номер… отличие только в одной цифре… он проверил список команд, сведенных в алгоритм, которые запускались поочередного после этого короткого слова. И это было выражение из архива речевых оборотов, но он на себе испытал как все внутри холодеет от ужаса…
Пять минут… двенадцать болевых волн, спровоцированных дистанционной командой… боль, выбивающая рецепторы и разрушающая нейронные связи… еще шесть приказов… и то омертвение внутри, когда на внутреннем экране гасли процессоры других киборгов, которые не удержались от крика и рывков… Он выдержал… и от этого было еще страшнее… прошло только сто шестьдесят три минуты как он очнулся и начал себя ощущать, и уже рядом с ним произошло семь отключений… что же дальше будет?.. Очередная команда… если сравнить, то мощность болевой волны поднялась в 8,5 раз от первой…
Щелкнули крепления, и фиксаторы въехали в пазы. Из модулей, подчиняясь новому приказу поднялось трое. Они послушно отошли и замерли возле стены. В помещение вошли четыре киборга, одетых в серые комбинезоны с фосфоресцирующей печатью на правой стороне груди. Они, синхронно двигаясь и действуя, достали из модулей безжизненные тела и поволокли их за волосы или за конечности на выход. Потом в помещение поступила следующая партия тестируемых. Они были голые и быстро укладывались в модули.
Захотелось крикнуть… предупредить, но тело молча и неподвижно стояло возле стенной панели. Приказ получили восемь киборгов. После шестого увиденного тестирования рядом с ним, подчиняясь приказу, стояло десять прошедших тестирование. То есть десять киборгов, которых не убили приказом прямо в модуле.
— Активировать соединение… полное подключение… код 38-73-11, — голосовой приказ продублировался и внутренним сообщением.
Тело подчинилось… он снова улегся в модуль, выдвинулись крепления… заорать! закричать! забиться в этих путах! Пусть приказ! Пусть отключение процессора! Прямо сейчас! Сразу! Но чтобы это все прекратилось. Он не смог сделать больше ни единого вдоха… напряжение внутри было мучительным… страшным до безумия… пустота болезненной, и в ней без всяких преград легко раскатывались и расплескивались новые волны боли… Он больше себя не контролировал, он просто свернулся в маленький калачик где-то далеко внутри застывшего тела… и сканирующая программа не зафиксировала взаимодействия между процессором и головным мозгом…
А потом он умирал. восемь раз… полное подключение, когда все приказы и состояния законнектившихся киборгов доступны для полного анализа. Он раз за разом чувствовал, как перестает биться сердце, как сдуваются в пленку альвеолы легких, как сжимаются сосуды, не пропуская насыщенную кислородом к мозгу, как последним плавится процессор. Если это собственный процессор — уже не так больно, отказывают рецепторы, а если это процессор чужого киборга и можешь видеть полный отчет о его состоянии на собственном внутреннем экране… пожалуйста… не надо больше…
Проверку коннектом не выдержал еще один киборг… и он отключился вместе с тем, девятым. А потом пришел еще один приказ. И модуль выпустил тело своей жертвы.
Из тестировочного блока выходил абсолютно правильный киборг… единственный из шестидесяти прошедший проверку под нейрофизической регдоэмпатической нагрузкой…
Потом было еще бесконечные дни проверок, с перерывом на трехчасовой сон. Множество заданий вербальных, невыполнимых, издевательских — с точки зрения человека, мучительных… но достаточно было вспомнить, как в головах киборгов его партии плавились процессоры, и приходило понимание, что есть нечто пострашнее переживаемых пыток. И имя этому страшному — люди, от которых киборги зависят и которым подчиняются… люди, которые могут убить одним словом… коротким словом из четырех букв… убить, просто потому что так посчитали нужным или просто захотели…
Файерболлы ненавидели все оперативники. Просто потому, что их было слишком много. Они свалились непонятно откуда и мгновенно взорвали до сего момента мирно существовавший наркорынок.
Тот, кто придумал такое оригинальное название мощнейшему нейростимулятору, обладал убогой фанатзией и богатым литературным опытом. Говоря по-простому — обчитался фэнтези. Хотя, надо отдать должное — название хорошо отражало суть: мозг эти маленькие порошки в в эльти-оболочке «бомбили» не по-детски. Судя по результатам оперативных данных и более содержательным эпитетам парней, эта дурь заезжала по башке не хуже пресловутого «огненного шара», вызывая бешеный всплеск мозговой деятельности, сметая все имеющиеся блоки и провоцируя активное галлюцинирование. А еще после приема чудо-порошка энергия била просто фонтаном.
Человек мог работать как заведенный — пять-семь суток без передышки, усваивать огромные объемы информации, прокручивать мысленно фильмы в формате 7D и так далее. Не удивительно, что эта хрень стала пользоваться бешеной популярностью не только среди всевозможной студенческой братии, и не всегда в период сдачи экзаменов. Файерболами стали баловаться и дети, классифицирующиеся уголовным кодексом как «лица не имеющие возможности до определенного возраста самостоятельно нести ответственность за совершенные поступки и действия».
Отделы засели за отчеты, бегали по улицам большими и малыми, открытыми и замаскированными группами, но информация о новых партиях и преступлениях, совершенных под воздействием «шариков», все множилась. Файеры, как их называла молодежь, сначала стимулировали мозг, а потом били по всему организму так, что по итогу мог остаться только инвалид, и то, если человек обладал крепким здоровьем и банально выживал после реанимационных процедур.
Киборг приходил в себя после трех доз почти полторы недели. Бондa задействовали в качестве эксперимента, благо почки и печень потом все же восстановились до границ приемлемого функционирования. Насчет расширенности сознания вопрос прояснить так и не удалось, потому что о мультиках, которые видел под шариками, бонд предпочел не докладывать. Да и повторного приема он не хотел: провести пять дней прикованным силовыми браслетами к силовой же решетке — удовольствие сомнительное. Впрочем, обе пары наручников киборг почти доломал. Так что к распространителям у Сволочи был и персональный счет. С другой стороны, не самим же оперативниками эту гадость глотать… Они-то могли и не восстановиться.
— Три дозы указанного средства содержат… — бонд равнодушно выдавал данные. Новая изъятая партия «шариков» опять оказалась модифицированной. Хорошо, что ее уже пробовать не заставляли, только сканерами да датчиками проверить. — Пять доз с вероятностью в 97,34% приведут к летальному исходу.
— Вот не понимаю, — буркнул Ларт, — на кой-этим барыгам такой «фрукт», от которого так быстро дохнут. Согласно экономической теории, им выгоднее заполучить надолго постоянных клиентов.
— Угу, предложи флайнерам почитать курс лекций по наркомаркетингу.
Перед операцией все немного нервничали, оттого и шутки были злее. И дружеские подначки более колючие. Точного времени назначено не было — просто приходилось вповалку комплектоваться в малюсеньком флаере. И как-то так получилось, что сначала на бонде валялось трое парней из отдела, а потом киборг каким-то образом умудрился оказаться сверху. Ларт восторга по этому поводу не проявлял, только как-то сердито дышал.
Приказ прозвучал неожиданно. Группа Рэнтона, естественно вместе с киборгом, на захват рванула первой. Потому что ближе всего находились к предполагаемой точке. Да и бежали быстро — память о том вызове на тела тринадцатилетних школьников даже у бонда вызывала дрожь. Киборг мысленно отметил, что у него тоже появился еще один счет к членам банды Сизого. Это было как-то слишком по-человечески, зато действовать получалось эффективно.
Окружили гадюшник со всех сторон, перекрыли все выходы. Крышу с воздуха и с соседних зданий уже и так давно пасли. Наводка оказалась верной, да только торговцы шариками никак не желали сдаваться, отстреливались, как сумасшедшие, и даже ухитрились сбить один из скайбайков. Да и вооружение у них было на уровне. По крайней мере бонд засек плазмомёт большей мощности, чем у старшего лейтенанта.
Выполнять приказ и контролировать обстановку было привычно. Ну, подумаешь плазма, ну и ладно, пусть стреляют. Просчитать траекторию огненного смерча не сложно. Только вот люди… и какого, спрашивается, они так по глупому норовят погибнуть? Старлей залёг с киборгом за невысоким бетонным заборчиком, отделяющим служебную парковку от территории жилого блока. Датчики свидетельствовали о том, что Ларт злился, причем настолько, что порывался уже не единожды брать на штурм окопавшихся бандитов. Причем голыми руками. Киборг в семнадцатый раз ладонью пришлепнул вниз высовывающуюся голову хозяина. А то пристрелят ненароком — потом на похоронах еще плакать заставят и речи прочувствованные для архива записывать. Так это грустно.
Не то чтобы киборг отвлекся, но приходилось выбирать: снять очередного стрелка или стеречь хозяина от неразумных действий. И бонд выбрал мишень. Шлем старлея порядком пострадал от цепанувшей краем струи плазмы. Тогда бонд, без всякого приказа, снял свою защитку — классом похуже, но непрямое попадание выдержит, — и, не реагируя на сопротивление хозяина, напялил Ларту на голову и затянул клипсу для надежности.
«Вот и отлично. Если теперь попадут, быстрее сдохну», — подумал бонд, протягивая командиру свою запасную батарею.
Внутренний динамик плевался приказами, как древний чайник паром. Разобрать что-то было сложно, но призыв о помощи, переданный на общей частоте, киборг мгновенно расшифровал и сообщил Ларту. Хозяин кивнул и бонд рванул на подмогу ребятам, контролирующим окна за углом. Но, не сделав и трех бросков, развернулся и в рывке метнулся обратно — остатки окна на втором этаже углового коридора вылетели и какой-то камикадзе, нарисовавшись в проеме во весь рост, стал поливать копов из «броши». Первый же выстрел должен был бы стать последним для Рэнтона. Но в скорости на какое-то микроскопическое мгновение выиграл бонд. Сбил Ларта сильным толчком с траектории выстрела и, падая, словил предназначавшуюся старлею «брошку». Стрелка, впрочем, тоже снял.
Боль на секунду ошеломила, отключила все датчики, погрузив во тьму, а в следующий миг система взорвалась красными строчками отчета о повреждениях. Киборг поднялся на колени, взглянул на хозяина с плохо скрываемой досадой и дернулся было исполнять полученный ранее приказ. Оказывается, хозяин тоже мог быть весьма проворным, по крайней мере он ухитрился цапнуть стартующего киборга за штанину комбеза. И только потом скомандовать: «Стоять!».
Здоровенное обгорелое пятно, с пузырящимися краями и сочащееся кровью на груди киборга, Ларта прилично напугало. Старлей, не выпуская штанов, не столько словами, сколько жестами велел бонду сесть. За все время командования отделом Рэнтону еще не приходилось сталкиваться с такими ранами. Но, вбитые профессорским матом на уровень подсознания, основы первой помощи включили режим автоматизма. В несколько движений содрать подплавившийся лёгкий броник, похлопать рукой в защитной перчатке по тлеющим лохмотьям ткани. Кое-как нащупать на собственном поясе тюбик обеззараживающего биогеля и, сорвав зубами клапан (ну и мерзостный вкус!), выдавить прямо в середину прожженной насквозь грудной клетки.
— Мать твою Декс-Компани! Что ж ты творишь, Сволочь?! — выдохнул старлей, доставая мультинож и принимаясь осторожно надрезать комбинезон вокруг припеченных к телу биомашины краёв. — Тебя ж чуть не угробили, дурень! — он вытащил из разгрузки баллончик с гель-фиксатором и стал сооружать повязку. В таких условиях рану все равно не очистишь, только еще больше усугубишь.
«Странно», — отметил про себя бонд, — «вроде и ругается, но эмоции совсем другие. Он, что, правда рад, что меня не убили?» — и уже вслух доложил:
— Система готова приступить к выполнению приказа. В повязке нет необходимости. Кровотечение остановлено имплантами.
— Иди ты в жопу со своими имплантами! — рявкнул Рэнтон и замер, испуганно глядя на киборга, который подозрительно внимательно смотрел в этот момент на хозяина. Ларт нервно хохотнул и отрицательно качнул головой: — ОК, это просто выражение такое! Мне будет спокойнее, если я всё сделаю правильно. Так, а это что за херня? Падал что ли?
— Информация отсутствует, — механически ответил бонд.
— Ларт, — окликнул его Дживс в переговорник, — помощь давай. Там у парней эти на прорыв катят. Отправь кибера. Прием?!
— Подождут, не обломятся. Да и вообще, хуй с ними! — огрызнулся Ларт, правда, шепотом. — Я ещё не закончил.
— Большинство членов преступников группировки — мужчины, — ровным голосом выдал киборг, — следовательно, если они не женщины, и если не переносили операцию по ампутации пениса, то он действительно с ними. Точнее, они.
По неотключенному комму донеслось ржание Селда. А Рэнтон, управившийся с перевязкой, хлопнул биомашину по плечу:
— Готово, Сволочь. Давай … помоги ребятам…
— Работоспособность 61%. Система готова к работе.
В тот раз ей повезло: собранную из козлятника старую подстилку хозяйка велела сжечь, а не закладывать в компостную яму. Потому что там были эти… как их… акариции. Неведомых акариций она, хотя и старалась отыскать, но не увидела — только парочка клещей суетилась. И горела солома хорошо, жарко и весело. Если, конечно, обонятельные рецепторы заблокировать.
Вот только сгорела слишком быстро, не оставив после себя ни тепла, ни света. Ночью кибердевочка печально сидела у давно остывшего черного пятна, ворошила пепел сухим длинным стеблем и размышляла.
«Хорошая какая эта солома. И на чердаке тепло дает, и, когда горит, согревает. И красивая, желтенькая. А лед плохой, он серый и холодный. И не греет совсем, и не горит. Осенний лед еще ничего — он голубой и прозрачный, а весенний грязный и противный. Уродский лед. И слово у соломы хорошее — „ссолоооммма“, мягкое. А „лед“ — звучит будто топором тюкнули. А ведь все имеет свое имя, даже любая травинка, даже… во, козья какашка… А у меня нету имени. Потому что те слова, которыми меня зовет хозяин — не имя вовсе, а сплошное обзывательство. Не считать же именем слова „уродская тварь“? Или считать? Мне не нравится… Я уродская. Лед уродский. И серый, как мои волосы. Буду льдом, все равно мне так же холодно, как и ему. Я Лед. Нет… я… Глэйс. Это как лед зимний, звенящий от мороза. Глэйс…»
— Глэйс, — повторила она вслух. Тихонечко, на грани шепота. И еще раз, смакуя придуманное имя языком, ушами, каждой клеточкой своего тела. Затем отбросила былину и поднялась на свой еженощный маршрут.
***
А вот лето Глэйс любила.
Работы в общине, правда, прибавлялось. Но полоть ей перестали доверять очень быстро. А что: ей же показали морковку, и какую надо оставлять. С тремя листиками. А ту, что с двумя и с четырьмя, она очень старательно выдернула вместе с сорняками.
И стирать белье ей больше не давали: домотканые порты и рубашки расползались в сильных пальцах за две-три стирки. Сплошное разорение. И банки с закрутками лопались в ее руках, заливая все вокруг горячим ароматным маринадом.
Нет, конечно, ее наказывали, но она хоть знала, что за дело, а не за просто так. И пусть… ведь дело того стоило.
Ее стали отправлять с мужиками косить траву и рубить дрова. Тяжелые эти дела хоть и требовали больше энергии от работы имплантатов, но уже самой наградой было находиться подальше от женщин, которые бросали на нее косые ненавидящие взгляды, а то и норовили щипнуть исподтишка и всегда неожиданно, так что приходилось прилагать усилия, чтобы не вздрогнуть внепрограммно. А мужики без жен и Благодетельного говорили такие смешные слова. С пугливым азартом, стесняясь друг друга и щеголяя ими одновременно. Поминали Священный Квадрат и растопыривали четыре пальца, отгоняя беду. Запретное действие, и оттого еще интереснее за ними было наблюдать.
Но больше всего ей нравилось, когда не надо было идти на покос или на лесовал — тогда ее отправляли пасти неуправляемое козье стадо. Неуправляемое никем, кроме нее. Только Глэйс могла день за днем выгонять стадо утром и возвращать вскоре после полудня, не потеряв ни одной козы и не допустив потравы. Мальчишки же, на которых эта обязанность лежала, если киборг выполнял иную работу, могли устать или заиграться, и упустить шкодных животин на капустное или ячменное поле, а то и недосчитаться заблудившейся особи. Хищники же в лесу не дремали, и коза служила им хорошим ужином.
Выгнав же стадо на поляну и пробежавшись по краю леса с инфразвуковым рычанием, можно было забраться на самую верхушку черемухи, туда, куда не всякий мальчишка сумеет вскарабкаться. И наесться терпких, согретых солнцем ягод. Можно сбегать в лес и на ходу ухватить горсть сладкой ароматной малины или поползать по прилеску, выхватывая из-под острых копытец сочную землянику. Можно было на водопое поймать и съесть лягушку, предварительно полюбовавшись ее красивой зеленой шкуркой. Можно было валяться на траве, раскинув руки и купаясь в ласковых солнечных лучах. Главное — отслеживать охраняемые объекты и не забывать раз в час напоминать им о границах периметра.
А как приятно было бежать куда глаза глядят под струями горячего летнего ливня! И ловить губами крупные сладкие капли, пахнущие пыльцой и озоном. Глупые люди — в это время они прятались в дома и зажигали четыре вонючие свечи, своим чадом перебивавшие грозовую свежесть. Дождю можно было радоваться, пить его и дышать чистотой. И волосы после дождя становились пушистыми и щекотали щеки и шею.
И даже ночные дежурства были в радость. Лежа на крыше самого высокого общинного дома, за день прогретой солнцем, приятно было смотреть на звезды. И думать, что отражаясь в ее зрачках, они выстраиваются в хоровод каких-то драгоценностей. Ей нравилось само слово, оно было каким-то золотистым и звенящим. А звезды далекими и манящими.
***
Но лето, как и все хорошее, слишком быстро заканчивалось. Наступала осень, серая и промозглая. Дожди становились холодными и нудными, они пропитывали землю и платье, а волосы вообще не просыхали, и согреться удавалось только в доме. Работая или молясь. Этот холод еще не был смертельной зимней стужей, но телу, прожаренному летним зноем, казался особенно противным. И люди теряли летнюю живость, сникали, придавленные властной десницей Благодетельного. Стихали веселые матерки мужиков и взвизги тискаемых по углам девушек, парни бледнели и ужимались в размерах, даже матери семейств передвигались бочком, потупив глаза в пол.
Осенью к Благодетельному прилетали торговцы, скупали излишки урожая и привозили новые инструменты, химикаты и всякие диковины. Товары для общины Благодетельный выбирал сам, торгуясь до последнего галакта, зло и холодно. В результате склады пополнялись удобрениями, хозяйственным инвентарем, специями и солью.
Для себя Благодетельный покупал вкусную еду, ароматное мыло, белые, ярко горящие свечи. Но редко какой мужичок рисковал купить алую ленточку своей жене или конфету ребенку. Лучше без обновок, чем потом по полгода на коленях простаивать, замаливая грех стяжательства.
Таскать ящики в дом Благодетельного приходилось Глэйс. Некоторые из них пахли. Пахли так, что густая слюна заполняла рот, и приходилось отключать обоняние, чтобы не сорваться и не содрать с ящика крышку. И не начать откусывать куски от никогда не виданных лакомств.
После отлета торговцев Благодетельный особо усердствовал, назначая моления. Не по три ежедневных часа, а по шесть. И следил, как исполняют сам: так что людям головы поднять было некогда, не то что думать о ленточках.
Глэйс молитвы думать не мешали. Не о ленточках, конечно же, о более важных вещах. О том, что впереди стылая зима с вьюгами и метелями. И о том, что за звенящей весной обязательно придет новое лето. И том, что в книге, откуда читает проповедь Благодетельный, мало смысла и еще меньше того, что люди называют верой.
— … что станет пресыщением веры, отринь от себя, ибо подобное не совокупится с истинной Миссией…
«Пресыщение… Это что? Пре-сыщение… Сытость? Наполненный живот? Когда живот наполненный, тогда да, можно все лишнее отринуть…»
«Но вера — это не еда. Тогда чем тут можно пресытиться? Книгой? Пищевая ценность низкая, отсутствуют бактерии-симбионты…»
«Кто с кем совокупляется? Я понимаю, когда Четверо в Ритуальные дни совокупляются. Но со мной же. Я есть, я дышу, меня можно потрогать. Совокупиться. Как можно совокупиться с Миссией? Или это имя такое специальное?»
— … Священный Квадрат Четверых, соединенных Стержнем, в извечном вращении своем дарует блаженство праведных в начале начал…
«Четверо, соединенные стержнем? Они что, на него нанизаны? Они либо трупы, либо дексы, потому что люди слишком быстро умрут. И даже у дексов начнется воспаление, будет идти слишком нерациональная трата энергии. Почему их просто не убьют? Зачем эта жестокость?»
«Квадрат во вращении? Квадраты не вращаются. Можно покатить круглую бочку, а квадратный ящик… Нет, тоже можно, но очень тяжело».
Вопросы множились, размеренный голос Благодетельного рокотал, наплывал, забивал уши, не давая ответов.
***
В общину прилетали не только торговцы.
Были те, кого называли Жнецы.
Раз в три-четыре месяца прилетал быстроходный катер, привозил пару Жнецов, мужчину и женщину, ранее призванных на это поприще из самых преданных Священному Квадрату членов общины. С ними обычно прибывали чужаки: один или несколько. В роли Жнецов улетали другие, а прилетевшие оставались.
Бывало так, что привезенные принимались жить в общине так, как будто здесь родились и выросли, также молились Четверым, так же трудились на полях. Но случалось и иначе. Тогда Благодетельный запирал противящихся в домике без окон, стоящем на отшибе, и требовал подписать какие-то документы. Если человек упорствовал и не хотел подписывать, Благодетельный звал Глэйс.
Она не любила такие задания.
Слишком сильно пахло страхом от человека, который цепенел при виде серпа в ее руке.
Слишком хрупкими были кости мизинца, который сжимали ее стальные пальцы.
Слишком горячими были алые брызги крови.
Слишком громким был скрежет зубьев серпа по кости.
И слишком тяжело было отскабливать кровавые лужи с вычищенного до белизны деревянного пола, когда все заканчивалось.
Несколько раз, после того как приходилось по приказу опускать тела, недавно совсем дышавшие, надеявшиеся и чувствовавшие боль, в компостную яму, ее долго и мучительно выворачивало желчью в углу за сараем. Потом она вытирала рот, поднималась с колен и снова становилась послушным и правильным киборгом. Обреченность компостной ямы хорошо научила кибердевочку ценить собственную жизнь.
***
Община исповедовала квадротеизм.
Основой всему был Стержень. В святилище стояло его скульптурное изображение — суровый бровастый мужчина с длинным посохом.
По четыре стороны квадрата от Стержня находились Четверо. Они не имели изображения, но обрели визуальное земное воплощение: юноша с первым пушком на щеках — Весна, парень в расцвете сил — Лето, мужчина в годах — Осень и дряхлый старец — Зима.
Благодетельный служил проводником воли Стержня.
Именно его голосом озвучивалось, когда сажать морковь и когда убирать пшеницу. Он вел в мир слова Стержня, призывающие к смирению, и проповедовал праведность в награду на лучшую жизнь по ту сторону Квадрата. И он же объявлял о наступлении нового сезона и Прихода очередного из Четверых.
За неделю до Прихода община начинала готовиться. Спешно все доделывали все те дела, которые принадлежали предыдущему Квадру, вымывали, и без того стараниями Глэйс чистый, общинный дом. Женщины украшали святилище, мужчины приказывали женам начистить им сапоги и достать праздничные шапки.
За неделю до Прихода Глэйс переставали звать к себе по ночам.
Она долго думала — в чем тут дело, и случайно поняла: в том кусочке соединительной ткани, что рвался при каждом половом акте, а потом, подчиняясь инсталлированной утилите, стягивался имплантатами и бесшовно зарастал. Правда, зачем это нужно и почему так важно для людей, понять не смогла, а спрашивать, естественно, не стала. Что есть — то есть.
В день Прихода женщины и дети собирались в общинном доме, молились и думали о будущем. Мужчины шли в святилище, жгли свечи и тоже молились.
— Нет правды в плоти — только предательство.
Нет силы в плоти — только слабость.
Нет постоянства в плоти — только разложение.
Нет определенности в плоти — только Смерть.
Тебе, Стержень, мы приносим слабую плоть, прими ее и дай нам день завтрашний в благоденствии, дабы мы провели его в восхвалении Тебя!
Голос Благодетельного одурманивал, плавил мозг, заставлял забывать себя.
На Глэйс надевали белое распашное платье и приказывали ложиться спиной на деревянный стол. Благодетельной велел развести ноги. По запястьям и щиколоткам символически прихватывали веревками — в самом деле, что такое три миллиметра пеньки для декса? Потом Благодетельный подавал знак, и приходящий Квадр вступал с ней в совокупление.
Ириеновские программы предписывали совершать встречные телодвижения и постанывать, но ей еще в первый раз строго-настрого приказали лежать неподвижно и молчать, для лучшего усвоения подкрепив информацию несколькими тумаками. Ну, можно было полежать и помолчать — в том, что с ней делали, ничего ужасного она не видела, по крайней мере, не бьют и тепло.
До того, как в общину купили киборга, на стол ложились человеческие девушки. Потом их заменили куклой. Почему? Кто ж знает? Или отцы воспротивились отдавать своих невинных дочерей, или сам Благодетельный хотел сберечь свою подрастающую дочь? Но то ли замена была неравноценной, то ли земля истощилась, но урожаи стали падать, да и зимы становились все холоднее.
С Весной, который каждый год менялся, все происходило очень быстро: порывистое движение, пара поспешных толчков, и Глэйс приказывали одеваться и отправляться на патрулирование. Лето, высокий черноволосый мужчина, прежде чем войти, целовал ее, гладил по бокам, животу и небольшой мягкой груди, слегка пощипывая розовые соски. С ним у Глэйс теплело в животе и по рукам бежали мурашки. Иногда ей было жалко, что Лето никогда не брал ее к себе на ночь, храня верность своей, такой же темненькой, но на две головы ниже, жене. Осень, рыжий мужчина с начинающей седеть бородой, тяжело наваливался, рычал, вбивая ее в столешницу размашистыми движениями. После него нежная кожа бедер горела и саднила аж целых два часа. Хуже всего было, когда приходил Зима. Седой как лунь, он уже был лишен мужской силы, и, чтобы он мог выполнить ритуал, его пенис укладывали на костяную, заостренную снизу и спереди, пластинку и приматывали к ней. Острые грани ранили, и Глэйс, скрывшись от глаз людей, каждый раз долго стояла враскорячку, дожидаясь, пока имплантаты стянут края раны и прекратит сочиться кровь.После первых мужчин, символизировавших Приход, к кибердевочке на жертвенном столе мог подойти любой мужчина общины, дабы также приобщиться к благодати и внести свою лепту в совокупление со стержнем. И подходили, и вносили.
Кровь, когда рвался этот маленький кусочек плоти, выделялась всегда. Благодетельный смазывал ее со столешницы и под песнопения наносил на лоб статуе Стержня. Наутро по уже побуревшему пятну старейшая из женщин гадала, каким будет следующий сезон.
И вот снова близилась очередная зима. Уже первый снег укрыл натруженную землю пока еще редким несмелым ковром, уже хрустел лед под ногами, а деревья встречали поздний рассвет, расчерчивая низкое небо голыми черными ветвями.
Глэйс решила не позволить правильно срастись этому кусочку, из-за которого получала столько совершенно не нужного ей внимания. И, когда в последний раз перед Приходом вышла от Благодетельного, то, достав из поленницы заранее припрятанный гладко обструганный обломок черенка от лопаты, вставила его в себя, даже не всхлипывая при этом и не морщась. И два следующих дня проходила с ним, пока ткань не заросла естественным образом. Гладкая деревяшка внутри доставляла массу неудобств: нужно было следить, чтобы она не выпала, двигаться осторожно, чтобы не повредить себя, и вообще, от инородного предмета все начинало зудеть и сочиться влагой. В общем, когда стало ясно, что эксперимент удался, Глэйс вздохнула с облегчением.
Но в результате получилось еще гораздо хуже. Когда старец обнаружил, что его пенис «на носилках» легко скользнул внутрь, то начал кричать, а детектор зафиксировал на лицах людей злость и презрение. Благодетельный ножиком полоснул там, откуда и полагалось идти крови, и пинками после привычной церемонии выгнал Глэйс из святилища.
Спрятавшись неподалеку в пустой собачьей будке, она пыталась понять, что же сделала не так. Не получалось — информации для анализа было недостаточно.
И когда Благодетельный ночью, вместо того, чтобы неотлучного бдить у ног Стержня, крадучись направился к дому старейшей, Глэйс тенью скользнула за ним.
Старейшая выглянула из окна и охнула, замахала четырьмя пальцами.
— Слышь ты, старая, утром скажешь, что кровь неправильная, дурная, и плоть надо менять. А то община вымрет. Поняла?
— Понять-то поняла, а чего так ради?
— Надо так. Осенью, как урожай продам, сменить куклу хочу, испортилась. Скажешь так — на весенний и летний Приход возьму других девок, не скажешь — внучка твоя ляжет.
Старуха отшатнулась, зажала рот руками, мелко закивала.
— Вот то-то же! — Благодетельный прошмыгнул обратно в святилище.
Никем не замеченная, напуганная Глэйс стояла рядом и повторяла про себя «Сменить… Осенью…».
В темноте зажглись два алых зрачка боевого киборга.
Сегодня рабочий день закончился в начале одиннадцатого. Его люди спорили до хрипоты, хватались за грудки, и даже обругивали друг друга весьма изобретательными литературными оборотами. Вроде бы, слова сами по себе и безобидные, но общая фраза получалась такой…. выразительной и заковыристой.
Киборг старался занимать как можно меньше места и в самой комнате, и даже на своем диванчике. Мебель совершенно не вписывалась в понятие «рабочий офис», но ее присутствие удобно объяснялось сваленными в несколько слоев бумажными распечатками. Склеенные между собой стопки и россыпь документов убиралась за пару секунд и возвращалась на место перед визитом начальника. Диванчик ему организовали парни, притарабанив самостоятельно от какого-то давнего соседа, возжелавшего новую меблировку. И даже при этом не запрягли кибера под переноску тяжестей, а сами пыхтели, впихивая габаритный бок в стандартный проем. Пришлось помочь, самому, без приказа.
Вообще, в последнее время он все больше позволял себе таких вольностей. Угоститься вместе со всеми куском заказанной пиццы — подспудно ожидая, что ему врежут и по протянутой за аппетитным треугольничком руке, и за наглость вообще. А за излишнюю самостоятельность могут и к специалистам на тестирование отправить, за которым последует утилизация. И ходить на задания, пользуясь не программой имитации личности, а своей собственной личностью, — и радостно осознавать, что все получается намного проще и лучше. Даже издевательские шуточки над людьми стали более… безопасными. Он, после многократных проверок, сумел поверить, что эти парни кроме позлиться и хорошенько пригрозить, не сделают ничего плохого. А после того, как угаснет первая, самая эмоциональная реакция, даже спокойно посмеются… причем даже над собой. Жаль, что хорошее с избытком компенсируется плохим.
Первый раз начальник боевого подразделения за ним пришел две с половиной недели назад. Поднял приказом на втором часу сна. Еще повезло, что первым включился процессор, и он отреагировал именно так, как положено послушной и правильной машине.
Начальник боевого со смешком называл эти ночные развлечения — тренировками, хотя на занятия по рукопашному бою при задействовании оборудования это даже и близко похоже не было.
— Система готова к работе.
Сегодня ему дали поспать всего полтора часа.
— Поднимайся и иди за мной.
Мужик был опытный, и он умел отдавать приказы именно так, что их нельзя было обойти, и нереально не выполнить. Хозяин второго уровня, как и все остальные начальники подразделений.
В тренировочном зале он получил следующий приказ. Вернее, команду на выполнение озвученного в первый раз алгоритма. Переодеться: снять и сложить по протоколу свой хороший рабочий комбинезон, надеть старый, но не слишком рваный, камуфляжник. Сходить в душ и восемь минут постоять под ледяными струями, чтобы ткань как следует пропиталась водой. Выжать одежду прямо на себе, чтобы не устраивать лужи на полу — иначе за это можно получить дополнительное наказание. Хотя, после завершения сеанса ему было бы глупо беспокоиться о дисциплинарных пинках и зуботычинах. Подойти и доложить о выполнении.
Сегодня начальник начал с нунчаков. Бонд покорно сцепил руки за головой, замер, сковывая имплантами мышцы. Ни одного лишнего движения, полный контроль всего тела, вплоть до глазных яблок. Ему не больно, это просто тренировка.
Мужик, в удобном сером комбезе для физических упражнений, разминался. Отработка подвижности суставов, вращения в двух плоскостях, «мельница». «Простая восьмерка», «обратная восьмерка», ускорение темпа, перехваты через плечо, «задняя блок-восьмерка», «горизонтальная восьмерка». Крутил он хорошо, умело, не ускоряя и не замедляя темп, а, казалось бы, даже управляя полетом обеих палок. Смотреть было нормально, хотя киборг мог бы покрутить и получше, и не только двойные, но и тройные нунчаки, и даже четверку. А затем пошли удары: «прямой», «боковой вперед». От «прямых» больше всего страдали ключицы и грудь, от «боковых» трещали ребра — палки были с утяжелителями. От «нижних вперед» боль разрывала ноги и бедра.
— Точность попадания равна 79%, сила удара на 8,34 балла, для человеческого тела повреждение составляют…
Когда мужчина останавливался, киборг обязан был предоставить отчет о каждом полученном ударе. Второй этап был гораздо хуже — боевик отрабатывал удары с перехватами. Многократно увеличивалась сила удара, мгновенная смена траекторий, из-за чего сложнее становилось предугадать, в какую часть тела впечатается палка и хоть как-то подготовиться к повреждениям. Впрочем, махал и лупил мужик толково — все тело кибера после тренировки раскрашивалось черно-фиолетовыми синяками и багровыми кровоподтеками, но лицо оставалось нетронутым. Боевик старательно сохранял «товарный вид» оборудования, а вот все то, что могло быть укрыто одеждой… шестисотграммовые нунчаки в умелых руках оставляли такие следы, что сведения о повреждениях на внутреннем экране даже просматривать не хотелось.
Стоять, держать руки, не обращать внимания на то, что два ребра справа с трещинами. Забыть про то, что процент повреждений уже перевалил за двадцать семь. Представить себя просто тренировочным манекеном, которому никогда не говорили «ништяк, Сволочь, все обойдется» и «спасибо, парень, выручил».
— Закрой руками лицо, — у боевика на сорок шестой минуте тренировки сбилось дыхание.
— Приказ принят.
Значит, сейчас в дело пойдет две пары нунчаков. Киборг подсматривал через щели между локтями. Все же мужик работал красиво, И в его движениях была и сила, и ловкость. И если бы он так махался на обычной груше, а не на нем самом, то киборг бы искренне им восхищался. А так боль, которая именно боль, а не просто сигнал от рецепторов, мешала наслаждаться процессом.
Пока боевик отдыхал, восстанавливал дыхание и пил воду, бонд провел сканирование. Плохо… в этот раз на полную регенерацию потребуется четверо суток. И то, если начальник боевого подразделения решит обойтись только нунчаками. Хотя обычно он еще любил попрактиковаться в мелболлах. От металлических шаров размером с теннисные мячи, но весом в девятьсот грамм, можно было иногда уворачиваться. Если был на то приказ. Но чаще приходилось принимать удар и докладывать.
— Колено, локоть, грудная клетка третий квадрат, голень, левая кисть, правое бедро. Повтор на спаренных.
Человек озвучил порядок мишеней. Киборг замер возле стены. Брошенный умелой рукой шарик ломал кости. А бонды не отличались такой повышенной прочностью, как боевые дексы. Их готовили для разведывательных операций, с функцией мимикрии под людей и самообучающейся программой самого высокого класса. Но в случае с боевиком бонд не знал что делать: в конце тренировок ему приказывали смыть кровь под душем и переодеться обратно в свой чистый и неповрежденный комбез, стереть видеозаписи и логи, включить усиленную регенерацию. И обойти эти приказы киборг не мог. И поэтому никто из его парней не знал о тренировках. Сегодняшняя уже была девятой.
— В душ, намочи камуфляж.
Шарики процент повреждений подняли еще на девятнадцать пунктов. А новый приказ означал, что впереди еще кистень. Металлический шар, размером с детский кулак, ощетинившийся сотней острых иголок. Самое, пожалуй, паскудное орудие — так как вылетало из специальной резинки в рукавах. И предугадать, куда оно опустится, было почти невозможно. А неубиваемый камуфляжник оно рвало, впрочем, шкуру и мышцы тоже. И кто сказал, что, если бить по телу через мокрую тряпку, то следов не останется? Может и не оставалось, если бы не бить, а, допустим, гладить. Но боевик бил — и замах, и сила удара у него были такие, что подвернувшийся ему под руку человек отправился бы к праотцам. А кибер всего лишь мог отлежаться, восстановиться, и по команде прийти на следующую тренировку. Даже не завершив регенерацию травм от предыдущей.
Когда человек намахался кистенем, а бонд чувствовал, что по всему телу под камуфлей стекают липкие и теплые ручейки, настал черед кани. Длинная тяжелая цепь, одним концом которой боевик сбивал свою тренировочную куклу на пол, а вторым припечатывал сверху.
Думать о боли было невыносимо. Красные строки о повреждениях напрягали и нервировали — он и так прекрасно чувствовал, куда и как прилетает. Зато помечтать о том, как можно скользнуть под летящую руку, заворачивая те же нунчаки вокруг собственного туловища и вклинить локоть в беззащитное горло противника… оказалась очень приятно и настолько реалистично, что пришлось повторно отдать себе команду о блокировке любых мышечных спазмов. Хотя с другой стороны — а чего ему, собственно, бояться? Средний срок эксплуатации аналогичных моделей — 6 лет, так что получается, он свое уже давно оттрубил. Так что, если и отключат, то не страшно, главное, чтобы живым не взяли. Пусть он и не декс, но сдохнуть красиво и в бою он сможет. А вот с этим человеком — нет это даже не бой будет… максимум двадцать секунд убийства с особой жестокостью.
— … я второй раз повторяю приказ!
Это было опасно. Киборги не мечтают и не задумываются. И не испытывают боли в груди, если в то место, прямо внутрь, не был нанесен удар.
— Повреждения системы составляют сорок девять процентов. Возможна некорректная работа системы. Для устранения неполадок рекомендуется обратиться в сервисный центр, — механический голос, мертвый взгляд. Повторить с той же интонаций и в том же темпоритме.
Человек отошел ненадолго и вернулся со спортивным кнутом.
— Сейчас я тебе подкорректирую работу, — многообещающе протянул боевик. — Встать, раздеться.
Значит, наказание. Убиваться прямо сейчас бессмысленно: у человека ни бластера, ни глушилки. А забивать киборга своими снарядами он может долго. Потерпеть. И дождаться подходящего момента, чтобы люди были вооружены. Обойма бластера способна свалить любого кибера, даже декса. У его парней есть бластеры. Но приказ? Ничего, он себя хорошо контролирует, его люди не пострадают. Просто он больше не хочет тренировок. Терпеть… не двигаться и терпеть…
Плавать — это хорошо… когда прогретая терморегулятором вода бассейна приятно обволакивает и массажирует тело. Почти нечувствительными прикосновениями разглаживает синяки и гематомы. Но вот плавать в луже собственной крови — сомнительное удовольствие. И кто придумал эти слишком мягкие водные кровати с кучей режимов и невпитывающими жидкость матрасами? Теперь эта густеющая алая субстанция неприятно липнет к телу. Мерзкий клиент, возжелавший исключительной реалистичности и запретивший ему пережимать сосуды до конца сеанса. Но с другой стороны… подыхать от потери крови еще более глупо, чем просто не послушаться. Да и вытекло из него достаточно. И сам весь измазанный… вряд ли клиент полезет проверять каждую рану.
Активировать программу регенерации поверхностных тканей?
да/нет
Да
Низкий уровень энергии для полного восстановления. Вот это хуже. И до конца сеанса еще полтора часа. А фантазия у этого лысоватого мускулистого мужика с приплюснутым носом богатая. Хотя, чего-то совершенно исключительного он не делает: страпон-секс разными предметами, порка всякими девайсами, бондаж, выполненный с такой криворукостью, что хочется пару видеокурсов посоветовать для повышения мастерства. Но веревки, болезненно стягивающие тело, это ерунда. Хуже кнут. Настоящий, кожаный, который даже со слабого замаха рассекает шкуру. Такой штуки даже в каюте эротического отдыха лайнера не предусмотрено, хотя там арсенал богатейший. Специально этот гад с собой таскает. И почему-то только на нем практикует. Хотя развлекательных киберов на круизнике три десятка. Все человеческие генотипы — на любой вкус. Так нет, заказывает именно его. Да и другие отдыхающие тоже. Это плохо, тяжело и больно — быть самым востребованным секс-киборгом на круизном кораблике с двухнедельной программой информационно-развлекательного тура.
За панелью перестал шуметь душ. И через минуту в каюту вернулся его клиент. Освеженный, без кровавых брызг на теле, с перекошенной улыбкой.
— Соскучился, мой хороший? — даже голос был таким, что хотелось плюнуть прямо в раскрывающийся рот.
— Конечно, мой господин. Ожидание Вас было мучительным, — стандартная фраза из блока. Хорошо. Выражение лица №19 из раздела «Жесткий БДСМ. Версия ОМ». Только вот страх в глазах. Он видел свое отражение в зеркальном покрытии потолка и понимал, что даже импланты с этим ничего не могут сделать.
— Я приготовил тебе подарочек, сладенький… — мужик замедленным движением, будто лаская, вытаскивал из короткой рукоятки полоску синтезированной толстой кожи. Наслаждается. Вместо того, чтобы просто нажать кнопку и дать возможность девайсу принять рабочее состояние. Сорок сантиметров в длину. А нет, пятьдесят. Значит будет бить издалека и с захлестом. — Давай, покажи, какой ты послушный…
Подниматься, плавно, не выдавая себя. Это всего лишь приказ. Команда. Хорошо, что в комнате полумрак — и человек не заметит, как на руках дрожат пальцы. Призывно изогнуться. Повернуться. Лизнуть клиента, потереться об него — он ведь подошел, протянул руку. Прогнуться в пояснице, призывно вильнуть бедрами. Подставиться под удар. Это ведь не кнут, разрывающий кожу и мышцы. А всего лишь аналог спанс-лопатки для спанкинга. С прорезиненной поверхностью. С коэффициентом воздействия в 4.7 раз выше. После него останутся не кровавящие раны, а только синяки. Это можно пережить. Только вот как больно, волна проходит по всему телу. Хочется свернуться в комок и зарыдать, вместо того чтобы подставляться под удары, честно отрабатывая сценарий №214. Действительно, такая порка почти не страшно — особенно при целой шкуре. Только вот после тридцатиминутной обработки кнутом — эффект уже другой.
Передать управление процессору… передать управление… передать… — киборг раз за разом пытался вернуться к состоянию безучастной машины. Но у него не получалось. От любого болевого воздействия автоматика выходила из строя. Вернее, не механическая часть его управляющего центра, а связь между мозгом и оперативным блоком. И в результате клиенты получали именно то, чего подсознательно хотели, — живые человеческие эмоции страдающего от боли и унижения существа.
Клиент лучился довольством. Ему нравился реалистично вздрагивающий под ударами парень. Этот киборг выгодно отличался от других. Он так правдоподобно жалобно вскрикивал во время порки, натурально стонал и скрипел зубами, зарываясь в подушку, когда подходило время для игр с задним проходом. И очень умело имитировал сдерживаемые вопли. И хотя тур был не из дешевых, но можно было бы подсобрать денег и на четвертую поездку, ради этой развлекательной куклы. Или даже было бы лучше ее купить, когда придет пора списания. У кого бы узнать, про срок эксплуатации этого кибермальчика? Мужик задумался, отвлекся и даже прекратил стегать дергающееся тело.
Киборг покорно ждал очередной удар. Потом обернулся, удивленный сменой эмоциональной палитры временного хозяина. И тут же притворно заныл, понимая, что едва не прокололся.
— Мой любезный господин устал воспитывать гадкого мальчика… Но я так провинился… что следовало бы меня еще сильнее отшлепать… может господин желает массаж… эротический? расслабляющий?
— Подай кнут, — сердито перебил клиент.
Приказ, которого нельзя ослушаться. Можно только на четвереньках проползти к изголовью кровати, взять в зубы плетеную рукоять. И постараться посильнее сжать челюсти, в глупой надежде перекусить слишком прочное изделие. Подползти к клиенту, предложить тому забрать орудие наказания. И продолжать придерживаться роли.
— О, мой господин, выбрал самый любимый предмет… как стать ничтожному рабу, чтобы хозяину было удобнее высечь меня? На колени? Стоя? Березкой? В фиксации? Облокотиться? Молитвенная позиция? На угол? Наклониться? Согнуться?
Киборг перечислял общеизвестные позы и понимал, что даже импланты не справляются с самопроизвольными сокращениями мышц. Было жутко холодно от одной только перспективы повторного болевого воздействия. Внутри организма по нервным волокнам словно скользили ледяные иглы. Хотя показатели температуры демонстрировали 37,9 градусов.
Клиент небрежно махнул рукой на широкий боковой подлокотник. Киборг вскочил на ноги тут же перегнулся. Так лучше — теперь его лица не видно. Тяжело ждать первого удара. Хотя давно известно, с какой силой будет стегать клиент, и то, сколько времени продлится порка. И, судя по его эмоциональному настрою, вряд ли он еще планирует что-то занимательное. Так что, скорее всего, еще тридцать минут потерпеть. Просто отстраниться и потерпеть. Да, пусть тело вибрирует и стремится вжаться в синтетический, под натуральную кожу, подлокотник. Пусть ноги переступают на месте. Пусть из глаз капают слезы, и голосовые связки сорваны от хриплых воплей. Пусть по бокам и бедрам стекает тонкими ручейками кровь. Это не он сам, а просто отличная… первоклассная программа имитации личности. Главное только продержаться в приказанной позе до конца порки. Только удержаться. Не подняться и не свернуть шею. Нет, вот так слишком просто. А вот чтобы поменяться с клиентом местами. У него ведь гораздо больше идей, как можно эмоционально и физически поразвлечься по данной тематике. О таком не думать… просто потерпеть и удержаться…
Администратор постучался в дверь минута в минуту. Клиент еще раз, пока отъезжала створка, полоснул кнутом иссеченную спину. Зло, с оттягом и взахлест.
— Ваше время закончилось… вы можете продлить… — оценив беглым опытным взглядом состояние киборга, администратор развлекательного блока поспешно поправился: — взять новое оборудование и продолжить отдых.
— Благодарю, достаточно. — Вряд ли клиент пожалел, скорее устал махать руками.
— Ириен, сеанс закончен. Прими душ, процедура 7-1-4-8. Приведи помещение в первоначальный вид. И пошел вон отсюдова.