Следить за капитаном оказалось вовсе не сложно.
Вопреки опасениям Дэна, Станислав Федотович за всю дорогу от космопорта ни разу не оглянулся. Впрочем, даже если бы и оглянулся, ничего подозрительного бы не увидел, навигатор не стал рисковать и лезть с ним в одну капсулу — там кроме капитана было всего два человека и три шоаррца с клетчатыми котомками. Котомок было по паре на каждого мелкого ксеноса, были они, разумеется, фиолетовыми — и огромными (по крайней мере, по меркам шоаррцев!). Но как и сами их обладатели — пятиглазые, вечно щебечущие и находящиеся в непрерывном движении комья сиреневого меха — чуть выше колена среднего человека. Затеряться среди них оказалось бы сложновато.
Дэн сел в следующую капсулу, на заднее сиденье, да и там предпочел пригнуться. Теперь от возможного взгляда случайно (или не случайно) обернувшегося капитана его надежно отгораживали не только полупрозрачный колпак самой капсулы, но и мощные спины и широкие мохнатые плечи двух наемников-фреан, рассевшихся на переднем сиденье. Гордые своей мощью фреане не снизошли до того, чтобы заметить присутствие ничтожного хуманса. Вот и славно. Вот и пусть Станислав Федотович, если вдруг обернется, тоже подумает, что в этой капсуле нет никого, кроме фреан.
Предосторожность оказалась излишней, но лучше так, чем наоборот.
Дэн не был уверен, что поступает правильно. Но посоветоваться было не с кем, и он решил, что… ну да, лучше так, чем наоборот. Лучше пусть он сделает глупость, над которой вся команда потом дружно посмеется. Если узнает, конечно. Чем если вдруг на этой почему-то крайне подозрительной и неприятной навигатору планете со Станиславом Федотовичем что-то случится, а Дэн не сможет помочь. Потому что окажется далеко.
Капитан что-то скрывал. И при этом был смущен, раздражен и зол настолько, что даже почти не отреагировал на посадочную выходку Теда. Даже свое коронное и ставшее уже привычным ругательство «М-м-мозгоеды!» — и то не рявкнул. И штраф пошел платить безропотно. И вообще словно бы даже обрадовался возникшей задержке, что было вдвойне подозрительно. Нет, тут что-то было явно не так, и Дэн ничуть не жалел, что решил на всякий случай проследить и обеспечить силовое прикрытие, если таковое понадобится.
На «Площади Первопоселенцев» Станислав Федотович не стал останавливаться и любоваться красотами, решительным шагом пересек ее по диаметру, не задержавшись ни у одного ларька с сувенирами или пирожками и даже не взглянув на громоздящуюся по центру скульптуру местного новатора: сложное переплетение выгнутых арками и закрученных восьмерками пластобетонных балок, долженствующих обозначать тяжкую борьбу первопоселенцев с местной флорой и фауной (Дэн не был силен в искусстве, но тоже успел пролистать пару буклетиков, и не только шоаррских).
На площади народу было много, встречались и ксеносы – часть пути Дэн проделал так, чтобы между ним и Станиславом Федотовичем находился медленно поспешающий по каким-то своим делам фрисс. Если судить по расцветке и рисунку профессиональных отметин на грудном сегменте — то ли медик, то ли техник. Впрочем, у фриссов трудно отличить одно от другого. К сожалению, дела вели огромного синего слизня не совсем в нужном направлении, и когда расхождение стало критическим, Дэн сменил дислокацию, перейдя под прикрытие череды ларьков фаст-фуда для разных рас. И успел заметить, что как раз достигший края площади капитан сворачивает в небольшую боковую улочку. Потерять капитана Дэн не боялся, но и выпускать из вида не хотел — вдруг помощь понадобится тому именно сейчас?
Теперь можно было не скрываться, и Дэн одним рывком преодолел остававшиеся до углового здания тридцать девять метров. Хорошо еще, что догадался притормозить и не вылетел за угол на всей скорости, а лишь осторожно высунулся на разведку — ну мало ли? Вдруг именно в этот момент Станиславу Федотовичу зачем-то приспичит обернуться?
Высунулся — и тут же отдернул голову обратно.
Нет, капитан вовсе не оглядывался. Он был всецело поглощен совершенно другим занятием, хотя и не отошел от угла далеко — в каких-то двенадцати метрах, под зонтиком уличного кафе, у крайнего столика, за которым уже сидел единственный посетитель. Не человек, альфианин. Вернее — альфианка. Особь среднерепродуктивного возраста, относящаяся к категории знакомых, подкатегория клиенты, пометка — дружественные. Личностный идентификатор — Аайда. И именно общением с нею Станислав Федотович и был увлечен так, что не замечал ничего вокруг — отодвигал стул, стараясь при этом еще и покаянно разводить руками, улыбался, пожимал плечами и что-то говорил. Несмотря на царивший на площади гвалт и довольно громкую музыку, Дэну удалось расслышать:
— … можно сказать, почти… вы же знаете Теодора… да, конечно, никаких особых…
Выглядывать за угол снова или даже просто пытаться подслушать дальше Дэн не стал. Не счел рациональным — ведь загадка смущения и скрытности капитана благополучно разрешилась. Никакой опасности. Никаких намечающихся неприятностей — просто странные человеческие (и не очень человеческие) ритуалы, принятые между разнополыми особями. Станислав Федотович, конечно, не Тед, но что-то подсказывало навигатору, что он точно так же не обрадовался бы предложенной в такой ситуации помощи. Лучше уйти. Пока не заметили. А странное неприятное ощущение и избыточный прилив крови к верхним слоям эпидермиса шейно-лицевой зоны можно игнорировать как не несущие угрозы жизнедеятельности. Впрочем, поверхностные капилляры все равно лучше пережать. Все ведь в полном порядке. Никакой опасности. Просто странности взаимодействия обладателей разного набора хромосом — и, наверное, для этих странностей не обязательно, чтобы оба взаимодействующих были людьми. Эту мысль следовало проанализировать — пожалуй, самая важная из полученной сегодня информации.
Дэн наверняка изменил бы свое мнение, если бы задержался и послушал еще хотя бы пять минут. Но он уже быстрым скользящим шагом пересекал площадь в обратном направлении, стремясь вернуться на борт «Космического Мозгоеда» раньше, чем там обнаружится его отсутствие.
***
Люди здесь действительно жили. И даже летали. Мимо.
И не только люди…
Нет, ну можно было, конечно, продолжать пытаться списывать все на чей-то дешевый розыгрыш… Ладно, ладно! Дорогой розыгрыш. Показания радаров подделать не так уж трудно (понять бы еще зачем?! Но — ладно). Но если четыре разных мимо пролетевших корабля — тоже подделка, то их надо было все-таки худо-бедно отрисовать-спроецировать. Как и беседу с одним скучающим то ли пилотом, то ли капитаном — остальные ограничились стандартным обменом пакетами данных, что-то вроде формального приветствия, если нет ни времени, ни желания общаться ближе. Но бритва Оккама безжалостно отшинковывала от подобных попыток один ломтик за другим. Ломтики были тоненькие, но двигалась бритва быстро, и от первоначальной уверенности давно уже осталась жалкая кочерыжка.
Когда утром третьего дня, уже почти на подлете к орбите, появился пятый корабль и целенаправленно притормозил рядом с «Вортексом», чтобы его пилот (капитан?) мог спокойно пообщаться с коллегой, Элли решила, что розыгрыш, если бы он имел место быть, можно было бы с уверенностью отнести к категории дьявольски дорогих.
Существо на экране выглядело до чертиков реалистичным. И жутким. Кошмарная морда, вся заросшая неровной и похожей на полупрозрачную сиреневую плесень шерстью. Огромная хищно оскаленная пасть, полная острых треугольных зубов. Находящиеся в непрестанном движении уши, больше всего напоминающие крылья летучих мышей. Жуткий то ли рев, то ли скрежет из динамика — транслятор почему-то завис и отказывался переводить это, даже если оно и было осмысленной речью. И глаза — круглые, черные, непрестанно и несинхронно помаргивающие. Эти глаза поразили Элли более всего. Их было пять.
С этой тварью Питер сам не захотел разговаривать — замахал руками перед экраном, заскрежетал в ответ. Похоже, это все-таки было чем-то сродни вразумительной речи — ибо обладатель пасти Питера отлично понял. Обиженно тявкнул, перестал скрежетать и оборвал связь. Крохотный кораблик — а теперь Элли видела, что он действительно кроха, мог бы целиком поместиться в двигательном отсеке «Вортекса» — мигнул габаритами, заложил крутой вираж и унесся прочь.
Питер хихикнул, сдвигая пилотский шлем еще дальше на затылок (он сидел в полуготовности, без полного подключения к корабельным системам, но частично сканируя окружающее пространство и через них), и обернулся. И сразу же оборвал хихиканье, только сейчас заметив стоящую у входа в рубку Элли. Передернул плечами, словно бы извиняясь. Поспешил объяснить, хотя Элли его ни о чем не спрашивала:
— Не обращай внимания, местные коммивояжеры. — Выглядел он при этом как-то странно. Словно бы смущенным. — Если их сразу не шугануть — потом проходу не будет. А тебе лучше пристегнуться, у нас через полчаса посадка, диспетчер только что прислал подтверждение.
Элли неторопливо прошла к своему креслу, рассматривая подчиненного вдумчиво и с интересом, от которого тот занервничал еще сильнее.
— Интересно… — протянула она, усаживаясь, но не спуская взгляда с пилота. — И откуда ты так хорошо знаешь диалекты диких тварей из дикого космоса? А, Пит? Ты уверен, что ничего не хочешь рассказать своему адмиралу? — И тут до нее дошла вторая часть услышанного. — Постой… Ты сказал посадка? Какая посадка?! У них что — нет орбитальных гостиниц?!
— Не-а! — выдохнул Питер с явным облегчением и все еще некоторой опаской. Но Элли уже забыла, о чем только что хотела спросить, переключившись на более насущную проблему.
— Дикость какая! Как же тут люди-то живут?!
— А чего бы им не жить?
Нет, пожалуй, версию с розыгрышем стоит признать несостоятельной. И не только из-за высокой себестоимости, но и из-за невозможности придумать достойной причины для такой многоплановой и затратной мистификации. Мысль о собственном сумасшествии (или даже смерти) казалась более здравой и достоверной, но непродуктивной. Если она умерла или пускает слюнные пузыри в палате с мягкими стенами, что-либо предпринимать нет ни малейшего смысла. А сложить лапки и булькнуть тритоном на дно кастрюльки — нет, такой выход не для Элли!
Оставалось признать этот перевернувшийся мир как данность и хвататься обеими руками за предоставленный шанс. Как только он появится. А размышлять о его достоверности или недостоверности (а также и благодарить за него судьбу) можно будет как-нибудь и потом, когда выдастся свободная минутка.
Продолжая фыркать (ну не опускаться же до бурчания!), Элли устроилась в кресле: свежевправленной спиной лучше действительно не рисковать. Два оставшихся кресла были пусты. Интересно, преданность Киу интересам опекаемого объекта дошла до ночевок в одной каюте (читай — в одной постели) — или пока он охраняет посла из своей? Впрочем, нет.
Неинтересно.
— Ну и чего ты тянешь?
— А чего бы мне торопиться? В очереди торопиться глупо.
— Какай очереди? Ты сейчас о чем?!
— Об очереди. Обыкновенной, на посадку, ну и таможенный сканер, он тут автоматический. Вон видишь, грузовичок мигает? Сейчас его очередь. Да ты не волнуйся, перед нами только двое… О! Уже один.
— Как они здесь вообще живут?!
— А чего бы им не жить? Нормальная очередь, небольшая совсем… О! Уже наша.
И Питер надвинул шлем, отключаясь полностью. Вернее — подключаясь.
Элли привела кресло в горизонтальное положение и закрыла глаза. Помочь она ничем не могла, оставалось хотя бы не мешать. Впрочем, помешать вошедшему в полный контакт с кораблем пилоту можно было единственным способом — содрать с него шлем, разрывая соединения. Конечно, простая посадка — не пятимерная математика прыжка через червоточину, ее можно осуществить и вручную, но зачем, если Питеру больше нравится так?
***
Жуткая какофония из десятка самых разных мелодий, на площади просто оглушительная, здесь воспринималась отдаленным и даже приятным фоном. Да и кофе со льдом в этом кафе тоже был неплох — во всяком случае, он действительно был со льдом, что по такой жаре искупало металлический привкус и зеленоватый цвет.
Станислав вынул ложечкой со дна последний прозрачный кубик, кинул в рот, покатал на языке, наслаждаясь холодом. Разгрыз. Мисочка перед Аайдой была пуста, и капитана это радовало: видеть, как питается альфианский симбионт (а главное — как альфианка его отрыгивает или заглатывает обратно) не хотелось совершенно. Вообще ничего не хотелось. Остро. До дрожи.
Молчание затягивалось.
— Но почему именно мы? — наконец спросил Станислав тоскливо, понимая уже, что отказаться не получится, да и просто как-то невежливо.
— Ну, Ста-ас! — мурлыкнула Аайда, поводя плечами, отчего все четыре ее груди слегка качнулись, наводя Станислава на не совсем подходящие ситуации мысли. — Ну вы сами подумайте, Ста-ас: кто еще, кроме вас, сможет с этим справиться?
***
Мир, которого нет.
Ну да, ну да. Попробуй в него не поверь, когда вот он, перед глазами…
Мир, которого просто не может существовать. По определению. По законам исторического развития. По законам природы, в конце концов! Да просто потому, что не может такого быть, не может — и все.
Человеческая цивилизация способна нормально развиваться и сохранять себя именно как цивилизация лишь вблизи от путей перемещения. Тропки в лесу или сельве, караванные тракты, скоростные трассы и сабвеи, паутина орбитальных лифтов, ПВ-туннели — это все дороги, и вдали от них жизнь невозможна. Это аксиома.
Да и как может быть иначе? В одиночку не выжить ни одной самой развитой планете. А без туннелей нет связи, нет торговли, нет обмена информацией. По сути — нет жизни в ее нормальном понимании. Вспомнить хотя бы жуткую судьбу затерянных колоний, ведущие к которым туннели по тем или иным причинам вдруг схлопывались! Такое с туннелями случалось. Иногда навсегда, иногда на время. И планета оставалась в изоляции. А когда через несколько сотен лет туннель начинал работать в нормальном режиме и колонию заново обнаруживали, ее население оказывалось сильно деградировавшим и одичавшим. Всегда. Это аксиома. На маленьких разрозненных комочках грязи могут выжить лишь дикари, и неважно, где именно разбросаны эти комочки, — в мокром и соленом океане, только кажущемся бескрайним и безграничном, или в действительно бескрайнем и безграничном космосе.
Планеты — те же комочки грязи, они не для нормальных людей. Тем более планеты, находящиеся в изоляции. А что может быть большей изоляцией, чем вот такая глушь? Человек рожден для космоса, а на планетах обитают лишь тупые неудачники, не сумевшие или не додумавшиеся оттуда выбраться. Ну… ладно, ладно — за редким исключением. Но редкие исключения лишь подтверждают общее правило! К тому же Барраяру все-таки повезло — он был в изоляции не так уж и долго. Впрочем, если вспомнить жутенькие рассказы Майлза о его собственном детстве — все эти средневековые суеверия и чуть ли не ритуальные убийства мутантов или тех, кто хотя бы чуть-чуть на них похож… Бр-р-р! Одно слово — планетники.
Человек далеко не случайно с самого начала времен всегда мечтал оторваться от земли и улететь: понимал, как это вредно для психики — жить на дне гравитационного колодца. Может быть, не мог объяснить даже самому себе при помощи доводов логики и разума, но чувствовал, вот и рвался. Сначала в небо, потом в космос. Подальше от грязи.
А в диком космосе, если верить Питеру, орбитальных поселений нет вообще. Только крохотные станции гашения, словно заправки на Старой Земле, или шахтерские поселки на астероидах. Кошмар какой…
Элли смотрела в окно, по которому бежали юркие капли, догоняя друг друга. В любое другое время падающая с неба пресная вода (вот просто так падающая, безлимитно!) ее бы зачаровала или даже восхитила, но сейчас это было лишь очередным доказательством убогости и дикости этой глуши. где нет даже примитивных климатических установок или хотя бы силового купола над приличной гостиницей. А «Неизвестная звезда» была самой приличной в этом занюханном городишке, Питер это выяснил сам, не поверив на слово сонному диспетчеру космопорта — Элли не хотела рисковать дипломатическим скандалом. Если вдруг чертову послу придет в его чертову голову, что на его удобствах пытаются сэкономить… Нет уж! Номер класса ультра-комфорт, все как положено. Не ее беда, что в этой убогой глуши представления о комфорте тоже весьма убогие — радуйтесь, что в сортир не надо бегать на улицу и из крана временами течет относительно горячая вода.
Номер люкс. Шесть комнат на четверых — Лаудерс, как истинный механик, отказался покидать «Вортекс» без капитального техосмотра. Посол забился в самую дальнюю угловую комнату и, если судить по звукам, забаррикадировался изнутри, Киу придвинул кресло к единственной ведущей туда двери и занял пост, а Элли осталась в гостиной, куда вела входная дверь с центральной лестницы — ждать отправленного на разведку Питера.
Люкс занимал всю левую половину третьего этажа. Всего этажей в гостинице четыре (четыре!!! всего!), и таких домов в этой Зарянке двенадцать на дюжину. Лифта нет, ультразвукового и ионного душа нет, только водяной. Зато безлимитный, и есть даже такая роскошь, как нечто вроде маленького бассейна, хотя и без гидромассажа. Ну или Элли просто так и не сумела найти, как и где он включается. И вместо сушилок — полотенца, дикость махровая!
Связи с цивилизованным космосом тоже нет, это Элли проверила первым делом — только убогая местная локалка. Хорошо хоть стоит она сущие гроши, болтай хоть целыми днями, было бы с кем. Впрочем, дешевизной тут поражало буквально все, вот этот номер, к примеру, стоил дешевле, чем аренда будочки для хомячка на станции Клайн, и это при том, что родина Элли не отличалась особой дороговизной. Но местный аналог банкомата-обменника…
Элли содрогнулась, вспоминая огромную мохнатую тушу — на этот раз хотя бы не сиреневую, но обладающую не меньшим количеством зубов. Глаз, кажется, было все-таки два, хотя рассматривать слишком пристально она не стала — Питер сказал ни в коем случае не заговаривать при этой твари только про уши, но мало ли? Может, к другим частям тела у этого монстра тоже излишне трепетное отношение, не позволяющее упоминания их существами иной расы?
Иной расы… Над этим тоже стоило подумать.
— Да все всё знают. — Питер пожал плечами, пряча глаза.
И Элли снова подумала, что надо бы уточнить, а откуда все это знает сам пилот? Но потом, когда будет более удобное время.
— Ну в смысле, — торопливо продолжил Питер, словно стремясь не дать своему адмиралу этого времени, — кому надо, те знают, а остальных-то зачем пугать? Ты еще не всех видела, есть вообще жуткие монстры. Не дай бог приснится такое — можно и не проснуться! Но есть и симпатичные, — голос его стал мечтательным, — такие, знаешь… Только лысые, и словно бы татуированные от пяток до макушки. Но во всем остальном очень даже. — Питер обрисовал волнистой линией вполне соблазнительный с точки зрения мужчины силуэт, а потом сделал растопыренными пальцами хватательные движения. Но почему-то дважды и на разном уровне. Словно у ощупываемой им невидимой женщины было две пары грудей.
— Просто это никому не интересно, понимаешь? Они стараются держаться подальше от цивилизованных мест, а мы не лезем своими эскадрами в дикий космос. Да и зачем?
Действительно — зачем?
Элли стояла у окна, но залитой дождем улицы за ним не видела — перед ее глазами была чернота, усеянная редкими искрами. Каждая искорка — целый мир, звезды, планеты, станции, корабли, запутанный клубок сложнейшей инфраструктуры, постепенно разросшейся вокруг того или иного выхода ПВ-туннеля. Один прыжок — и ты на другом конце галактики, и там вокруг тебя снова звезды, планеты, станции, корабли.
И неважно, сколько световых лет отделяет один конец туннеля от другого — для путешественника важен лишь сам прыжок (а он мгновенен для любого, кроме пилота) и недолгий путь от одного туннеля до другого. И не важно, каково на самом деле расстояние до цели — важно лишь сколько прыжков тебе предстоит совершить и через сколько туннелей пройти. Ну и полеты от одного выхода до другого, конечно же — но они редко занимают более нескольких дней. Пространство между близкими туннелями только кажется пустым, на самом деле оно тоже освоено и облетано вдоль и поперек, поскольку это та самая обжитая территория вокруг точек входа и выхода. Весь огромный цивилизованный мир на самом деле — всего лишь крохотные островки вокруг узловых станций. Крохотные искорки.
А между ними — пустота.
Огромная, черная, холодная, неизведанная и никому не интересная. По умолчанию считаемая всеми цивилизованными людьми безжизненной и необитаемой. Она не вызывает интереса ни у кого из обитателей цивилизованного мира, она им попросту не нужна, эта пустота, ее просто не берут в расчет. Забывая, насколько она огромна. Забывая, что она существует. Вообще — забывая.
Элли поежилась.
В общем-то совершенно логично и естественно — к хорошему быстро привыкаешь. Так и живущие около точек входа-выхода люди быстро привыкли к большим скоростям и обусловленными ими удобствами. И к тому, что между этими точками только черная пустота, дикий космос и полное отсутствие жизни. Во всяком случае — более или менее разумной. Да и къакая там может быть жизнь, вдали от цивилизации?..
Над улицей пролетел флайер — низко, почти на пределе разрешенной высоты, мазанув носовыми прожекторами по гостинице. Элли сощурилась — она и не заметила, что уже вечер и за окнами почти стемнело. Где же шляется Питер, давно уже должен был вернуться. Простейшее задание — прогуляться до космопорта и узнать о ближайшем рейсе в направлении любого из шести ближайших туннелей. Любого, не важно. Ну или договориться с каким-нибудь частником, если не будет рейсов. Неужели такое сложное дело? Надо было самой с ним пойти. Самой, да? И оставить драгоценную тушку посла на одного Киу? Хоть разорвись… И как, спрашивается, Майлзу удавалось сделать так, чтобы все его поручения выполнялись точно и в срок? Наверняка тут не обошлось без какой-то средневековой барраярской магии… Что же могло случиться у Питера? Или, наоборот, не случиться…
Элли сгрызла ногти на левой руке до основания, когда наконец по лестнице простучали знакомые торопливые шаги и в номер ввалился пилот, на ходу освобождаясь от мокрого плаща, с которого текло чуть ли не ручьем. Сразу включил потолочную панель (здесь не работало голосовое управление и надо было вручную нажимать на маленький рычажок), заулыбался, кивая еще и порога и всем своим видом спеша сообщить, что миссия завершилась удачно.
— Отличная новость, Элли! — Питер бухнул на стол сумку и начал выгружать из нее странно пахнущие коробочки, некоторые даже вроде бы горячие. — Нам жутко повезло! Рейсовые тут довольно редко, но как раз завтра будет один, почти до Веги, представь, как удачно получилось! И я как раз купил на него последние билеты.
Вега. Это действительно удачно. Там оживленный перекресток и до Афона всего два прыжка. Слишком удачно, чтобы тут не оказалось подвоха. Элли скептически хмыкнула и уточнила осторожно:
— И сколько твой лайнер будет чапать на своих маневровых до этой Веги?
Очень хотелось надеяться. Очень. Уцелевшие ногти правой руки впились в ладонь, но голос не подвел, остался спокойным. И лицо. Удача не любит излишне торопливых и радующихся раньше времени, ее легко спугнуть.
— Полгода. — Питер пожал плечами. Вздохнул: — Конечно, дольше, чем было бы напрямую, но ненамного, крюк он делает небольшой и имеет собственную гасилку, что тоже плюс, не надо ждать в очередях у станций. Так что если бы на каком частнике и сэкономили — то не больше месяца. Зато риску на порядок больше — пираты как раз частников и караулят.
— Полгода… — Элли осторожно выдохнула и позволила себе скупо улыбнуться, хотя внутри у нее все вопило от восторга и бегало кругами по стенам и потолку. — Полгода — это хорошо. Мы, похоже, имеем неслабый шанс уложиться в отведенные сроки.
Питер виновато вздохнул и отвел взгляд. Переступил с ноги на ногу, вздохнул еще раз и наконец выдавил:
— Тут такое дело… Элли, понимаешь, это была хорошая новость. Но есть еще и плохая. И она в том, что билетов было только четыре.