Кое-что проясняется
— Что-то не так? – Лёш, ожидавший ее на входе в парк, перестал улыбаться, — Лина…
Не так, Лёш…
Очень не так.
Понимаешь ли, клан принял на тебя заказ… и я приняла… и я не представляю, что теперь делать… а у меня, кажется, не поднимется на тебя рука. А такого клан не прощает. Не так, Лёш, все не так…
— Лина… Я могу помочь?
Пом… помочь?
Лина невольно усмехнулась, оценив абсурдность ситуации – жертва предлагает помощь своей потенциальной убийце. И это как-то помогло собраться.
— Нет. Не обращай внимания, это… семейные проблемы. А кстати… как ты узнал? На мне вроде не написано.
— Э-э… — Лёш вдруг заметно смутился, и даже щеки заалели, — Э.. видишь ли, ты кое-что обо мне не знаешь..
Да? Очень интересно… Можно поподробней?
Лина вопросительно вскинула брови, и юноша смутился еще больше.
— Видишь ли, тогда… ну, в пещере, помнишь, когда ты меня… спасла, я тогда сказал, что ведьмак… но не сказал, в чем моя магия… В общем, я эмпат. Могу слушать чужие чувства.
Ах вот что… Тогда понят… стоп!
— А передавать?
Лёш отвел глаза.
— Это не разрешается. Только в экстренных случаях.
А вчера? Вчера какая была экстренность? Ты же… это из-за тебя у меня вчера все тормоза полетели?! Ах ты ведьмак…эмпатический! Лина задохнулась от острой вспышки гнева. Никто не смеет вторгаться в ее чувства! У нее нет ни своих желаний, ни своих… да у нее и вещей-то своих почти нет! Но ее чувства… даже мать не могла влезть туда со своими обысками!
— Не сердись, — виновато проговорил Лёш, не пытаясь ее коснуться, — Я просто…
— Что?
— Я просто не сдержался. Обычно я держу свои способности под контролем. Только на концерте даю волю, делюсь со слушателями, понимаешь?.. И то понемногу, осторожно, незаметно. Сдерживаться — это трудно, но обычно получается. Нас тренируют… А увидел тебя – не сдержался. Ты.. за эти годы в Школе всю библиотеку перевернул, искал – ты же ничего про себя не рассказала. Так жалел, что даже волоска не взял на память, может, призвать бы получилось.
Призвать? Искал?…
Это.. это правда?
А Лёш вдруг взял ее руки в свои. Бережно-бережно, словно они были сотканы из тончайшей золотой паутинки и могли смяться даже просто от порыва ветра.
— Ты… Мне даже не снилось, что однажды ты просто придешь ко мне на концерт.
Наверное, Лёш и сейчас был выбит из своего «контроля». Наверно… Или дело в прикосновении? Может быть… Но феникс ощутила под неловкостью и смущением такую смесь чувств, что горло перехватило.
Нежность, доверие, радость…
Надежда, что все будет хорошо.
Твердое намерение оберегать и защищать…
Лёш… Ох, Лёш…
Лина закрыла глаза и сама шагнула вперед, убирая последнюю дистанцию. Прижалась лицом к груди и закрыла глаза. Пусть будет как будет. Я не стану думать, что случится потом. Важно то, что сейчас. Обними меня?..
Вы когда-нибудь плыли по звездному небу? Так, чтоб звездный полог переливался над головой и стлался под ноги?
Так, чтоб мир казался ласковой бесконечностью, весь – только для тебя одной? Когда шелест волн кажется самой прекрасной на свете музыкой, а на дорожке из лунных бликов хочется танцевать?
Хочется… чтобы увидел тот, кто сотворил для тебя такое чудо.
Маленькая яхта скользила по гладкому заливу, над головой мягко светился белизной парус, а в глазах Лёша, почти черных в ночной темноте, едва уловимо сквозят золотые искры…
«Тебе нравится?»
«Да…»
«Я рад…»
И мягкое тепло, окутывающее сердце искристым облаком, подтверждает – он правда рад. Настолько, что опять не может удержаться. Ну и пусть…
«И я… Хорошо бы этот вечер не кончался…»
— Вы опоздали, — голос клиента был холоден и бесцветен, и угадывалась в нем сдержанная злость, а еще – трусость. Пакость мелочная. Лина едва удержалась от того, чтоб поморщиться. После такого вечера подземный мир казался особенно мерзким. А уж этот… клиент… как мать могла с ним связаться? Даже под скрывающей мантией он воспринимался как нечто редкостно противное. Как скользкий таракан или гадостная тварюшка с нижних уровней, лимоза.. белесая безглазая тварь… ядовитая.
Так… Спокойней. Не время сравнения подбирать.
— Я занималась вашим поручением. Обеспечила доступ к заказу.
Клиент оживился:
— Правда? У тебя получилось?
— Да. Вы определились с выбором? – собственный голос кажется чужим. Зря она сюда пришла. При сомнениях и прочем феникс должен сразу направляться в клан, повиниться и отказаться от заказа. И ждать суда.
Клиент споро закивал:
— Да… да, определился! Мне сказали, такое можно. Ты притащишь его сюда. Уже когда магию отберешь… Парализованным. Так ведь можно?
«Мы просто убиваем, — хотела сказать феникс, — Мы не практикуем пытки…»
Но почему-то кивнула.
— Так вот. Притащишь сюда, чтоб я видел.
— Что видел?
Голос звучал как бы со стороны, и почему-то руки сами сжимались в кулаки. И не хватало воздуха.. Что… что с ней? Вернуться в клан?… Но тогда заказ просто передадут другой. Просто передадут другой… И к Лёшу снова придет девушка в кожаном жилете. Другая девушка…
Что ж такое… Тяжко, душно, муторно… Ладони закололо…
— … по частям, — донесся до нее голос клиента…
— Что?
— Сначала руки и ноги… потом ушки и все такое… а напоследок глаза.
Ладони снова кольнуло.
— Что? – переспросила она, надеясь ослышаться.
— Вы обещали, что исполните любое мое пожелание! – взъерепенился клиент, — Так? Я желаю именно так – через расчленение! Надо подумать, кого пригласить на зрелище.
Зрелище – отдалось во взбаламученном сознании. Зрелище… Лёш? Нежная улыбка, светлая радость, тепло, которое согрело даже ее… Сюда, в грязную пещеру, в лапы этого?!
Зрелище?
Разъяренный феникс плеснул огнем.
Зрелище?!
В глазах потемнело. И что-то хрупнуло под ее руками…
Оранжевый с алым… Черный. Оранжевый.. алый… черный… Лина точно плыла по огненному озеру – яркому… светлому… клокочущему золотыми родниками…
Она купалась в огненных струях, таяла и возрождалась обновленной…бежала по ало-золотым огнистым облакам… набирала полные ладони пламени, и оно льнуло и ластилось к рукам, как ласковый щенок.
..и старалась не оглядываться на черные столбы… холодные и острые, они то тут, то там сталагмитами поднимались со дна и точно решетками отгораживали озеро. От них веяло льдом… смертью… Не хочу.
А со дна уже росли новые. Пока маленькие и острые сосульки, они вырастут… вырастут… И тогда она окончательно потеряет Огонь.
Я не хочу!
Не хочу, не хочу, к дьяволу, убирайтесь!
Она толкнула ближайший «сталагмит», обжегший диким холодом, злой ненавистью, и перед глазами замелькали-пронеслись картинки-осколки… прошлое.
..в тот день она увидела дождь… Не просто увидела, а поняла, что маленькие светлые капли, которые только притворяются холодными, на самом деле отплясывают веселый звенящий танец. Танец лета. Она забыла про скучные дротики, они ведь мертвые и злые, они подождут. А ей куда важнее было другое – стать вот такой же капелькой… веселой, звенящей, легкой! Закружиться в солнечных струйках, затанцевать, заскользить по мокрой плитке тротуара… А потом пришла мама и очень рассердилась. Очень…
..Лина прижала к щекам ладони, заново переживая те пощечины…а в сознание уже проталкивалась острыми колючками-льдинками новая картинка.
Семнадцать. Восемнадцать.. Девятнадцать… Как же она ненавидит цифры! Не те, что почти поет мисс Родригес в школе танцев, а те, которые мучают нескончаемыми отжиманиями… километрами бега… от которых дрожь бьет и темнеет в глазах.
— Плохо! – по плечам словно плещет струйка кипятка, и руки невольно подламываются… — Плохо, Лина. Где твоя сосредоточенность? Все сначала.
Я ненавижу… цифры…
И еще, еще…
День, когда, светясь от счастья, она прилетела из Школы танцев к бабушке, торопясь поделиться своей победой на конкурсе… и нарвалась на мать, которая ледяным голосом приказала готовиться к посвящению.
Когда принесла домой щенка…
Когда в первый раз убила… и пришла домой со сломанной рукой… он был колдун, и не из последних, а страховки не было… и нарвалась на разбор ошибок вместо помощи.
Так и вырастали они – маленькие сосульки из ненависти…Ненависти, посеянной чужим холодом. Мама, зачем?..
Я не хочу. Я больше не хочу. Не смейте больше меня трогать, это моя жизнь! Моя!
Огненный вихрь…
Не хочу!
Клубящееся пламя, неистовый жар. И столб черного льда тает и плавится… оплывает… и нет его, нет, нет…