— Катерина. Глафира. Мария. Стефания…
— Я не буду в этом участвовать, — светловолосая феникс решительно качнула головой.
— Что?
— Я, если помните, временная родственница предполагаемой преступницы. А родственницы, если я правильно помню, не имеют права высказываться ни за, ни против. Точнее, их голос не засчитывается при решении. Верно, Лизетта?
Глава клана с непроницаемым видом встретила и ненавистное произношение своего имени на прежний лад, и напоминание о законе. Хотя льда в голосе поприбавилось. Кажется, он уже в горле похрустывает…
— Мы можем расторгнуть договор немедленно. Здесь присутствует Хранительница, и ты вправе испросить другую Наставницу для своей дочери.
— Благодарю, — в спокойном тоне Стефании вдруг ясно прозвучала нотка насмешливого вызова, — Но я не собираюсь менять наставницу. Диана мне этого не простит.
В группе фениксов послышался смешок, неясно, правда, чей – головы Лина повернуть не могла, а по голосу опознавать – безнадега…
— Ты слишком потакаешь своей дочери! При таком отсутствии дисциплины из нее не вырастет достойного члена клана!
От такого тона матери… то есть не матери уже, а главы клана… в прежние времена Лина прекращала спорить и бросалась исполнять приказания, но тут коса нашла на камень. Светловолосая отступать не собиралась:
— Разумеется, Приближенная, я, безусловно, ценю ваши советы в отношении воспитания детей… — острый взгляд на подсудимую, и уже явная насмешка в голосе, — Но в данном случае позвольте мне решать самой.
Взгляды скрестились. Обжигающий лед в голубых глазах Лиз и ироничное спокойствие в серых очах Стефании.
«Ты пожалеешь!»
«Уверена?»
«Не тебе оспаривать мою власть!»
«Не тебе давать мне советы в воспитании детей»
«Мерзавка»
«Стерва».
И ненавидящий взгляд Лиз – на нее, Лину… Не только в нарушении контракта виновна дочь – в нарушении личного приказа главы клана. В подрыве ее авторитета. Ясно, кто на суде будет самым ярым обвинителем. Стоило тащить из-за этого с того света? Хотя тащила-то не она – бабушка. А мать…неужели она правда не знала, как подействует ее «ледяной лепесток»? Или ей было бы удобнее, если бы провинившаяся дочь умерла до суда, от ошибки при задержании? Тогда не было бы этого спора, урона авторитету… Мама, мама…
Пусть.
Я не жалею.
Почти. Если бы я только убрала это чертово тело подальше, если бы обследовала на чары, у меня было бы еще хоть несколько дней рядом с Лёшом. Хотя… таким чарам меня не учили. Да и Лёш… Если б он знал, если б он догадывался обо всем этом… наверное, он бы и сюда явился. С него бы сталось, он же чокнутый… Хорошая из нас пара, а? Чокнутый ангел и ненормальная ведьма.
Нет уж, пусть он лучше злится на меня. Пусть не вспоминает… пусть живет.
Пусть только живет.
А перекличка катится дальше:
— Ольга? София? Елена? И наше новое пополнение — Марианна. Мы собрались здесь, чтобы судить преступившую закон и приказ.
Слушатели встретили эту новость без особых эмоций. Что их созвали не просто так, было ясно – непонятливых среди фениксов не водилось. Да и антураж их встречал соответствующий — феникс Лина, отгороженная Темным Пламенем и в оковах из шипастого красного дерева. Такие хрупкие на вид, они удерживали феникса получше, чем людей – наручники. Сломать их может даже ребенок – но специальные, слабо закрепленные и заостренные шипы вопьются в кожу, проникнут в кровь… Медленно, постепенно убивая.
Так что представление о том, на что именно их позвали, фениксы получили сразу. Правда, Лина в качестве подсудимой вызвала у ведьм некоторый шок… но всем членам клана с детства прививается сдержанность.
— И чем именно провинилась твоя дочь?
— Она нарушила контакт. И убила заказчика.
Фениксы встретили новость по-разному:
— Лина?
— Ничего себе…
— Как интересно проявляется семейное воспитание, Лизетта, а?
— Довели девчонку…
Голос Лиз перекрыл гомон:
— И я требую для нее наказания! Ледяной купели.
Пол уплыл из-под ног. И показалось, что нечем стало дышать – так резко ударили эти слова. Мама, мама…
Фениксы притихли…
— Глава клана, не слишком ли?
— По кодексу за нарушение контракта и убийство клиента, за нарушение приказа и ложь главе клана, за подрыв репутации клана…
— Лизетта! – Анна вдруг оказалась рядом с внучкой, черные глаза горели, — Лизетта, достаточно! Прекрати!..
— Хранительница!
— Не смей, слышишь?! Не смей!
И тут послышался самый неожиданный в пещере фениксов звук – мужской голос. И звон стекла. И слепящая вспышка, и грохот. И огненная волна, отбросившая Лиз назад.
— Лина… Лина!
И совершенно невозможное зрелище – лицо Лёша, близко, рядом… Я сошла с ума…
— Лина, ты цела? Очнись… Вадим, держи барьер!
И горячие руки Лёша на ее запястьях – у оков…
— Осторожно…
Зеленые глаза озаряются радостью:
— Заговорила, хвала Свету… Что это?
Голос прерывается и сбивается, но основное Лёш понимает. И ломать наручники не пытается – они просто исчезают во вспышке голубовато-белых огоньков, и тогда остается только сползти по стене – потому что ноги не держат. А сердце бьется глухо и больно…
Фениксы в пещере разделились – кто-то бился о голубоватую искристую пелену, отгородившую фигуру беловолосого ведьмака и уголок пещеры за его спиной, кто-то с интересом косился на Лиз, на которой сгорела куртка и сквозь прожженные дыры в рубашке светили ранее скрытые подробности – это что, татуировка в виде сердечка? У Лиз? Конец света…
А Лукреция не отрываясь смотрит на Лёша…
«Ты» — беззвучно шевелятся ее губы. «Ты… Как?!»
— Цела? – не оборачиваясь, спрашивает Вадим. Раскрытые ладони недвусмысленно вытянуты в сторону фениксов…
— Да.. – Лёш растворяет последние оковы, на щиколотках, — Да, все.
— Тогда уходим.
— Лёш! – первое, что толкнулось в уши, когда темный камень пещер сменился уютными стенами гостиной Соловьевых, — Вадим, ну хоть ты…- продолжил сердитый голос, когда следом проявилась фигура блондина, — О боже…
Это Мила заметила груз на руках младшего сына. Карие глаза расширились. Любая мать потеряет самообладание, если ее драгоценные дети исчезнут среди ночи неведомо куда и зачем (причем, несмотря на строгий приказ сидеть дома!) и заявятся домой с неодетой девицей на руках. Ну да, с неодетой… Мать, судя по всему, планировала Купель с самого начала и… Лина закрыла глаза, представив, как она сейчас выглядит. Позорище, вот позорище же…
Хоть переносись.
Но куда таком виде перенесешься… и в таком состоянии. Тело ныло и болело, по крови то и дело проплывали льдинки, сосульки и целые ледяные айсберги, глаза ломило… и сильно, остро и ярко – до тошноты ярко – ощущались переплетения магии… ауры…
Голод и боль…
— Лина?!
И женщина ошеломленно воззрилась на сыновей.
— Вы… вы где были, а?
— Мам, все хорошо, — дружно отозвались два голоса. Слегка неуверенно, правда. И впрямь, что в ситуации хорошего для Соловьевых? Одни проблемы. Она попробовала шевельнуться – куда там… новая волна слабости вмиг отобрала дыхание. И даже зрение… Ох, преисподняя.
— Ты куда? Лежи! – почти испуганно ахнул Лёш.
— Одеться…
— С ума сошла? Дим, дай куртку!
— Сейчас, — неразборчиво пообещал второй и сделал неуловимый жест. С дивана вспорхнул плед и в момент накрыл и Лину, и ее спасителя. Стало теплее. Сразу… Бросило в жар. Феникс отмерз, наконец от той убийственной дряни, которой ее накачали, и лихорадочно искал подпитку. Лина на миг испугалась… но напрасно – Лёша феникс в качестве пищи почему-то не рассматривал, жадно приглядываясь к остальным. А остальные, ни о чем не подозревая, выясняли, что произошло.
— Дим, что случилось?
— Все нормально, никто не пострадал. Только Лина.
— Что значит – нормально? — пыталась добиться ответа Людмила. — Лёш?
— Потом, мам. Все дома?
— Все. Александр у соседей сверху. Что-то там у них с ясновидцами прояснить надо. Но он скоро вернется.
— Ничего, у него ключ есть. Остальные на месте? Вадим, барьер как?
— Сейчас замкну.
Светловолосый спокойно поднял голову вверх, и феникс ощутил, как прошла по стенам-окнам-дверям невидимая защитная волна. Мощная, очень мощная… Плеснула, взвихрилась и застыла, как вода, прихваченная морозом на лету. И намертво отрезала дом от всех незваных гостей.
— Сделано.
— Хорошо… — отозвался Лёш с облегчением, и даже сквозь дурноту девушка ощутила, как держащие ее руки чуть расслабились. Как тает напряжение, которого она дотоле не замечала, тает и уходит, как вода в жаркий песок пустыни… — Удержишь?
— Да я в четверть силы, — негромко отозвался Вадим. – И он стабильный, на него много не тратится, ты же знаешь. Хоть год простоит.
Хорошо… Хорошо… Никто сюда не доберется. Ни жаждущая мести Лиз, ни яростная Катерина, ни… Никто из клана. Хорошо…
— Лёш, ну-ка, положи ее на диван, — скомандовал голос хозяйки дома, и стены послушно сместились, предъявив взгляду потолок – обычный ровный потолок. Светлый. Голова кружилась, и глаза так и норовили закрыться, чтоб не видеть ни этих стен, ни потолка, ни вороха подушек на этом самом диване. Закрыть глаза. Уткнуться Лёшу в плечо. И не смотреть, и ничего не видеть, и забыться – хоть ненадолго отрешиться от пещеры и суда. От яростных маминых глаз…
Нельзя.
— Так. А теперь живо рассказываем, где вы были и что все это значит.
На этот раз голос старшей чародейки был такой, что не ответить смог бы только сфинкс. Тот самый, египетский. Наверное… Даже Лине захотелось встать и ответить – несмотря на дурноту. Но она только закрыла глаза (так было все-таки легче) и слушала торопливо-сбивчивые ответы Лёша и Вадима. Почти оправдания. И, сквозь боль и головокружение все-таки пробилась тень улыбки – Лине вдруг очень ясно представилось, как чародейка строит взглядом все свое многочисленное семейство и гоняет демонов, как котов шкодливых…
Почти смешно. Даже легче как-то. В глазах посветлело…
— .. И мы ее забрали, — закончил Вадим описание их подвигов в пещере. По его словам все выходило очень просто и понятно – найти Лину (это у Лёша с первого раза получилось) и перенестись туда. Проще простого. Ага. Вспомнить только, какие сторожевые ловушки налажены на подступах к пещере. Да и в самой пещере какие охранные чары – все-таки Родовое Пламя там, его клан Феникс берег пуще собственных жизней. И два мага прошли через все это, как нож сквозь масло. Проще простого, ага…
— Поправьте меня, если я ошибаюсь, — не купилась на «проще простого» старшая ведьма, — То есть вы забрали Лину из полной фениксов пещеры?
— Ну… да.
— Ага. Поэтому Вадим вдруг резко задумался о постановке барьера?
Пауза.
— Понятно… Значит, у нас проблемы с целым кланом наемных убийц. Всю жизнь мечтала.
Пауза.
— Мама… — голос Лёша был негромким, но вины в нем не было. Ни капельки. – Мам… я ее не брошу и не оставлю. Понимаешь?
И снова в комнате тишина, и ни скрипа не слышно, ни шороха… только грохот крови в ушах (это правда… неужели это правда?) и после долгой, очень долгой секунды, голос Милы выдыхает с какой-то усталой покорностью:
— Что ж… от судьбы не уйдешь.
И рука Лёша дрогнула на ее плече. И напряжение ушло окончательно.
Впрочем, смирение Милы перед сыновней любовью оказалось очень деятельным.
— Вадим, отца позови. Лёш, положи девушку сюда. И сходи принеси халат из ее комнаты. Новый, темно-красный. Я вчера положила его на полку. Марина, прекрати изображать из себя шпиона и иди сюда.
— Что? – отозвался новый голос.
— Я говорю, перестань прятаться под лестницей и иди на кухню. Принеси кофе. Две порции. Быстро.
— Иду.
— Лёш, отпусти ее. Отпусти.
Нет-нет… Ох… Лина закусила губы, снова подстегнутая обидой и яростью феникса. Голодом. Нет, нет… Фениксу было плохо, он шипел и бил крыльями, не понимая, почему хозяйка лежит и ничего не делает, если рядом такие вкусные маги. Он соглашался потерпеть, пока рядом зеленоглазый, он пригрелся в его-своей ауре, но теперь, когда Лёш выпустил ее из рук и встал… Ох ты, черт.. Больно.
— Я… — кажется, Лёш не понимал, почему медлит… но медлил. – Я почему-то не… я не должен ее отпускать. Кажется…
— Что? – изумилась появившаяся в дверях Марго. Женщина куталась в халатик и совершенно очевидно, только что проснулась. А, узрев на диване дивную картину с участием малоодетой девушки, проснулась окончательно. – О боги, Лёш! Что происходит?
— Отлично, — наконец среагировала Мила на странное заявление сына. – Сиди рядом. Марго…
Феникс оживился еще сильнее, подсказывая, что новоприбывшая – на вкус тоже очень даже ничего. Ой, да замолчи… И так тошно…
— Что происходит? – влез третий голос . – Что за шум, почему у меня сигнал сработал? Уберите же занавеску с аквариума! Ну не видать же ничего! Марина, ну хоть ты убери… Ну долго мне просить? Никакого уважения к старшим! Ага, вот. А-а… — голос сменил интонацию на понимающую, — Опять Лёш и девушка? Лёш, вот откуда они сваливаются тебе на голову, а?
— Екатерина! – нахмурился Лёш, — Вот это совершенно не твое дело!
— Как по гостиной топтаться с телефоном в руках и спать нам не давать – так мое! – парировала рыбка. – Дискриминация!
Секундочку… Какие девушки? Против воли, Лина ощутила, что весьма живо интересуется вопросом насчет девушек зеленоглазого ведьмака…
— Так что произошло? – не отступалась Маргарита, параллельно пытаясь кое-как пригладить на голове волосы, норовившие сбиться в воронье гнездо… — Парни, вы откуда заявились такие встрепанные?
— Как романтично! – закатила глаза младшая рыбка. – Как в сериалах!
— Если кому-то интересно наше мнение… — начала одна из чешуйчатых обитательниц аквариума.
— Не сейчас, Карменсита.
— То по-моему, вам не стоит мешать личной жизни младшего поколения! – с нажимом высказалась обиженная рыбка.
— Кармелита!
Да уж, слушать советы от рыбок в такой момент – слегка необычно даже для этого дома.
— А что? Вы ж договаривались. Еще когда Вадим… ну, вы помните?
— Кармелита! – Вадим торопливо слетел по лестнице, не пользуясь ступеньками – так спешил остановить этого хвостатого психоаналитика. – Сейчас не стоит об этом.
Легкий шорох в прихожей. Вернулся Александр.
— Так. В чем дело, почему защитка активирована? О… Лина.
И мир исчезает, остается там… снаружи. А здесь – тишь и бездвижье. И горящие волнением три пары темных глаз… эти взгляды словно соединили старшее поколение неразрывной цепью, на несколько мгновений отделив их от Вадима и Лёша.
Как общая тайна.
— Лина… Но ведь…
— Не сейчас, — голос Александра разрушил этот странный миг отчуждения, — Сейчас мы должны помочь. Лёш, отодвинься чуть. Нет-нет, вот так хорошо.
Бережные руки зависают у лица. Едва-едва не касаясь кожи.
Обреченно ежится феникс, понимая, что от Доверенного Стража не подпитаешься. И вообще, концентрация магов в комнате такая, что без шансов подкормиться бедной птичке. Скорей тобой пообедают.