Той ночью Айвен увидел Байерли случайно. И только потому, что, возвращаясь домой, из-за паршивой погоды и крайней усталости решил не рисковать и зайти на посадку не как обычно с лету и на бреющем, а словно дачник-пенсионер, везущий полный багажник тухлых яиц, то есть медленно, осторожненько и с наветренной стороны.
В первый момент он даже не понял, что это именно Байерли, просто отметил краем глаза фигуру одинокого прохожего и удивился. Время ближе к полуночи, проливной дождь, северный ветер порывами до штормового — а какой-то экстремальный пьянчуга вдоль скверика гулять изволит! Неторопливо так, пошатываясь и обхватив себя руками (поправка: одной рукой, правой), без зонта и даже телохранителя. И это в районе, где первый тебе вроде как и не обязателен, ибо стоянки флаеров, как правило, крытые (а на крайняк у подхалимов зонтик всегда найдется), а вот без второго выйти — ну как без штанов: и самому неудобно, и люди не уважают. Да и зонт, опять же, кто нести будет, не самому же пачкаться, а ведь дождь…
Не та погода, короче, чтобы вот так гулять. Не та погода, не то время суток и не тот район.
Наверное, подсознание отметило куда больше. Потому и заставило зацепиться пока еще равнодушным взглядом за скособоченную фигуру на углу. И притормозить чуть ли не до полного зависания флаера, и хмуриться непонимающе, пока не достучалось до одурманенного усталостью мозга и не заставило обратить внимание на важное: шатающаяся походка и руки. Пьяный? Обдолбанный? Может быть, и так. Только вот руки… Левая безвольной плетью висит вдоль тела, а правая зажимает левый бок. И даже из флаера видно, что она запачкана темным, и это темное продолжает сочиться сквозь пальцы, и дождь не успевает его смывать…
Айвен вздохнул.
Конечно, это было не его дело. Глупо впутываться в чужие разборки. Проще вызвать полицию. Или скорую. Или и тех и других. И этим и ограничиться. Впрочем, нет, полиция — это лишнее, врачи сами вызовут, если будет надо (и если их не переубедят), все ж таки не тот район, чтобы сразу звонить копам. Значит, еще проще: только одну лишь скорую, быстрый номер. А самому отправиться спать, как мечтал последние несколько часов.
Обо всем этом Айвен думал, аккуратно опуская флаер на асфальтовом пятачке между двумя кленами метрах в десяти перед приближающейся фигурой. А также о том, что покупка модели с дверцами, открывающимися вверх, а не с откидывающимся колпаком (как он хотел поначалу) была на редкость удачной мыслью. Хорош бы он был с откидным верхом под таким-то ливнем!
Погода снаружи порадовала своей предсказуемой гнусностью: зонта у Айвена, конечно же, не было (ну кто же берет их с собой во флаер?), подхалимов поблизости тоже не наблюдалось. Впрочем, может, и к лучшему — ветер сразу же хлестнул по лицу косыми холодными струями, помогая проснуться и проясняя мозги и зрение. А может быть, все дело было в уличном фонаре: подраненный ночной гуляка как раз вошел в конус света, прошитый наискосок водяными нитями. И слова «Вам помочь?» остались так и не произнесенными — Айвен его узнал.
Сам не понял, как оказался рядом.
— Бай, ты с ума сошел!
Байерли поднял голову, и на секунду Айвену показалось, что тот его не узнал. Во всяком случае человека знакомого и не сделавшего тебе пока ничего плохого редко встречают гримасой такой досады, злости, отвращения и чуть ли не страха. Впрочем, в следующую секунду Байерли уже привычно оскалился в своей обычной язвительной ухмылочке:
— И тебе… не хворать.
Меньше всего сейчас Бай походил на беззаботного и элегантного городского пижона, которого обычно изображал. Ни пиджака, ни кителя на нем не было вовсе, рубашка, когда-то белая, теперь больше напоминала грязную тряпку, которой вытирали пролитый кетчуп. Выдранные с мясом пуговицы и наполовину оторванный воротник довершали образ человека, побывавшего в серьезной переделке (или помоечного драного кота — мелькнуло мстительное).
— Кто это тебя так?
— Не важно.
— Тебе надо в больницу!
— Мне надо домой.
Хмуро и неприязненно, сквозь плотно стиснутые зубы. Глядел при этом в сторону, морщился презрительно. Потом сделал шаг — и его явственно повело.
— Тебе в скорую нужно, идиоту! — рявкнул Айвен, подхватывая его под мышки.
Новое мотание головой, упрямо сжатые губы:
— Домой. Отлежусь.
Айвен попытался подлезть под безвольно висящую левую руку, чтобы закинуть ее себе на плечо. И тут же пожалел об этом: стоило чуть ее тронуть, как Байерли побелел, скрипнул зубами, закатил глаза и начал заваливаться куда-то вбок. Пришлось подныривать под его правую и вроде бы здоровую, хоть и всю в крови, и почти волоком тащить к флаеру, надеясь, что за эти несколько шагов кровью истечь он не успеет, даже не зажимая распоротый бок.
Хорошо, что сел так близко. Хорошо, что оставил двери поднятыми. Удобная модель, у многих всестихийников бортики, сейчас это было бы лишним. И то, что спинки кресел переводятся в полулежачее положение одним кликом, — тоже очень удобно, специально такую выбирал, хотя и для несколько иных целей.
Потом пришлось вернуться к багажнику — за аптечкой. Пока ходил, Байерли успел слегка прийти в себя и выглядел теперь не намного более умирающим, чем обычно после бурной ночи. Только дышал тяжело и правую руку по-прежнему прижимал к левому боку. Из-под пальцев по мокрому шелку рубашки расползалось красное.
— Сможешь сам прижать? — спросил Айвен с сомнением, распаковав самую крупную из кровоостанавливающих салфеток-липучек.
— Отстань.
— Ну давай я сделаю.
— Отстань, кому сказано! — Байерли попытался увернуться, но не преуспел, потому что для этого надо было перекатиться на бок, а сделать это, не трогая поврежденную левую руку, было бы сложновато. Снова откинулся на спинку сиденья, тяжело дыша сквозь стиснутые зубы. Выдавил, морщась: — Царапина. Так пройдет.
Но больше не сопротивлялся, только бормотал сквозь зубы что-то не слишком приятное по поводу паникеров и маменькиных сыночков, Айвен предпочитал не прислушиваться.
— А что с рукой? — спросил он, аккуратно фиксируя липучку вдоль того, что Бай легкомысленно обозвал царапиной. Кровила она не сильно, и то хорошо.
— Вывихнул.
— Понятно.
Хорошая такая царапина. Липучка была в длину сантиметров пятнадцать, и ее почти хватило, чтобы закрыть разрез полностью. Почти.
— Ерунда. — Байерли неловко завозился в кресле, но все-таки сел, точно так же неловко и как-то боком. Поморщился. — Отлежусь, и все пройдет. — В голосе его Айвену почудились странные нотки, почти просительные, хотя и непонятно было, кого он больше уговаривал: то ли Айвена, то ли себя самого. — Просто надо отлежаться. Дома. — После короткой паузы он бросил на Айвена быстрый косой взгляд и спросил с деланным безразличием: — Подкинешь?
— Не вопрос. Подкину. В больницу.
Байерли дернул здоровым плечом. Насупился:
— Домой!
Смотрел исподлобья, зло. Просительные нотки из голоса исчезли. Правую руку он пристроил на коленях ладонью вверх, и Айвен наконец-то заметил:
— Черт, да у тебя еще и ладонь…
— Царапина. Отлежусь.
— Какое «отлежусь»? У тебя бок распорот! И рука! Тебе надо…
— Домой. Мне. Надо. Домой.
— Какого хрена ты вообще сразу не вызвал скорую?!
Несколько секунд Айвену казалось. что Байерли сейчас взорвется окончательно, такое у него было лицо. Но вместо этого тот вдруг как-то сник, длинно выдохнул и отвел взгляд, уставившись на лобовое стекло. Хмыкнул невесело. Злость его погасла так же быстро, как и разгорелась.
— А что я им скажу? Такие вещи, знаешь ли, не рассказывают. — Его кривая улыбка больше напоминала болезненную гримасу, голос звучал невнятно. И тут же резко, обернувшись: — Куда ты звонишь?!
— В больницу.
— Мне нельзя в больницу, ты, придурок!
— Тебе нельзя домой.
— Ну да. Чтобы уже завтра каждая собака…
— Бай, я серьезно. Никакая секретность не стоит того, чтобы…
Зашипела пневматика открывающейся дверцы — Байерли рассудил, что сил у него не так уж много и не стоит их тратить на бессмысленный спор. Тем более что Айвен уже почти дозвонился и музыкальную заставку комма в любую секунду мог сменить приятный женский голос.
— Бай, ну куда ты дойдешь в таком…
— Домой!
Выбираться из салона без помощи рук не так-то просто, и Бай слегка замешкался. Но рванувшийся было ему наперехват Айвен замешкался тоже, побоявшись дернуть за вывихнутую левую, которая была ближе всего, и уж тем более за порезанный бок. В зоне досягаемости оставались только задница и шея, и пока Айвен растерянно выбирал, схватить за что будет этичнее, Бай успел высунуть ноги наружу и встать — тоже без помощи рук, резко, рывком. Может быть, слишком резко. Или его подвела мокрая брусчатка, оказавшись слишком скользкой. Потому что ноги у него то ли поехали, то ли подвернулись, и он рухнул обратно в салон, завалившись поперек сиденья. Неудачно так рухнул, боком и всем весом на поврежденную руку. Не вскрикнул, нет, просто вздохнул резко и дернулся всем телом, словно от удара током. Замер, уткнувшись лицом в сиденье.
Айвен попытался вскочить, ударился головой о крышу, выругался, упав обратно. Снова вскочил, уже аккуратнее и пригнувшись. Встав коленями на край торпеды, осторожно развернул обмякшее и словно бы лишенное костей тело за плечи, втянул обратно на откинутое сиденье, укладывая — голова безвольно мотнулась по спинке, запрокинулась. Байерли был без сознания, но дышал.
Айвен втащил его ноги обратно в салон, захлопнул дверцу. И на этот раз ее заблокировал — от греха. Покосился на навигатор, но потом все же взял комм. Сбросил вопросительно чирикавшую о чем-то дежурную, прижал к валидатору персональную карту и набрал другой номер. Немного длиннее. Черт его знает, куда он сейчас случайно влез, в какую секретную операцию, пошедшую снова — ну кто бы мог подумать! — не так, как было запланировано высокими чинами в солидных кабинетах. Но Бай прав, и лучше действительно не рисковать.
На новый вызов ответили тут же, не заставив прослушивать музыкальную заставку или дожидаться освобождения оператора. Голос тоже был женским, но не таким приятным. Айвен заговорил сразу же, не дослушав:
— Ножевое в левый бок, по ребрам и ниже, мужчина, без сознания. Квартал сорок два, сектор три.
На том конце линии не удивились и даже не особо встревожились. Ответили с профессиональным равнодушием:
— Ваша заявка принята. Ждите. Бригада будет в течение десяти минут.
Айвен еще раз покосился на навигатор. И потянулся к штурвалу:
— Тогда пусть встречают у приемного терминала: мы будем там через три.