Девятнадцатого января в музее прошло собрание по итогам года. Началось спокойно – музей финансовый план успешно выполнил, и работники ожидали неплохую премию – но при обсуждении возможностей выполнения плана на текущий год чуть не разругались вдрызг.
План по комплектованию фондов и инвентаризации коллекций прошедшего года был успешно перевыполнен – и вместо ожидаемой похвалы отдел фондов получил утвержденное директором увеличение плана инвентаризации на текущий год почти на четверть! А ведь для этого необходимо на то же количество предметов увеличить план комплектования коллекций!
Сектор учета вопила, что не справляется и так, одно поступление с Шебы ей все нервы вымотало, экспозиционеры, у которых при этом автоматически увеличивается количество выставок, которые они должны подготовить, возникали, что это слишком много… — главбух отвечала, что надо больше делать разных выставок и зарабатывать, если хотим иметь новые витрины и новые манекены. Просветители отвечали – да зачем нам новые манекены, когда в фондах столько киберов… давайте их в витрины поставим… Фонды вопили – это наши киберы, как хотим, так и используем… и никаких вам манекенов…
«Есть у нас специалист по киберам!» — едко вставила свои пять копеек юрисконсульт – «Её хлебом не корми, только дай киборга купить! Сколько уже насобирали? Небось, со всего города скупили?»
— Сколько есть – все мои! Куплены законно и с документами! — гордо и не менее язвительно выдала Нина.
Конец начинающемуся скандалу положил директор:
— Нина Павловна, сколько у Вас всего киборгов? Кроме тех четверых, которые в музее… и вместе с теми, что в заповеднике.
— Много, – мрачно и зло сказала Нина.
— А точнее? – в установившейся тишине потребовал директор, и она поняла, что скрывать далее бессмысленно:
— Тридцать три… вместе с теми, что в музее.
— Вам не много? – взвизгнула Тамара Елизаровна. — Ещё пару не купите? Для комплекта? Продам!
— Пару? Вашу? Приводите. Сговоримся если… куплю. Найдется, чем занять… — и Нину понесло. Высказав Тамаре всё, что о ней думает, сделала только хуже, так как та за двух киборгов запросила целое состояние.
В результате Нина вынуждена была выкупить у Тамары два полутрупа – Irien’а и Mary, оба парни – за двенадцать тысяч. Торговаться принародно гордость не позволила, пришлось обнулить один из счетов в банке и отдать всю премию по итогам года – в результате Тамара метнулась домой и до конца собрания привезла ей киборгов, одетых только в бельё.
Ещё два киборга не нужны были совсем и было жалко практически впустую потраченных денег, так как оба парня были еле живы – но Нина не хотела создавать случай, когда имела возможность выкупить киборга и не воспользовалась им. Приведённых парней дома накормила, дала аптечку, разрешила вымыться… и оставила в доме до утра. Они были в таком состоянии, что не выдержали бы перелёт на остров.
У Тамары их клички были то ли Бобик и Тузик, то ли как-то иначе… Нина дала им имена Роберт и Тимофей… — первые, какие пришли в голову. И на рассвете сама повезла на Жемчужный остров – там их обоих тут же положили на обе койки в медпункте.
В модуле тут же было устроено общее собрание, на котором Нина выдала лекцию о необходимости максимально повысить бдительность:
— …мне пришлось сказать в музее, сколько вас всего… здесь теперь двадцать, в музее четверо, в посёлке трое… плюс Саня… на метеостанции трое… плюс Валера… и на Домашнем острове трое… много! И, скорее всего, найдутся желающие кого-то из вас переподчинить… а для этого похитить. Кибер-воры существуют, к сожалению. Поэтому бдительность и ещё раз бдительность! Вести запись всех действий, всех перемещений, все контакты с людьми под запись… и все записи копировать Кузе! Если кто-то пропадёт… или будет переподчинён… немедленно сообщать мне! Пропавших искать! Фрол, пригласи Драгана, пусть скорректирует программы… и поставит неподчинение жетону! И… будет соблазн обвинить кого-то из вас в том, что вы не совершали… потому всё под запись! На каждый день по каждому из вас должна быть информация…
Киборги слушали молча и записывали, не понимая – разве это и есть обещанная свобода? Это жёстче, чем в армии! Тишина стояла такая, что слышно было, как падает снег. И Нине был слышен чей-то шепот: «Какая же это свобода?» — она всмотрелась в лица киборгов, ведь между собой они могли общаться и без звука! – значит. Вопрос был для неё?
— …я слышала вопрос. Свобода это прежде всего дисциплина… и самодисциплина. И понимание того, что надо сейчас делать то, что надо, чтобы потом иметь возможность делать то, что хочется. Хотите вернуться к прежним хозяевам? Не хотите? Тогда дисциплина и бдительность… вас становится всё больше и больше, и всё сложнее управлять такой общиной… именно… общиной. А любая община как дерево… есть корень, есть ствол, есть ветки и листья… и все заботятся друг о друге и защищают друг друга. А значит, нужна жёсткая иерархия… Фрол управляющий, Аглая агроном, Клим бухгалтер, Пламен зоотехник, нужны разные специалисты… и охранники, такие, как Виктор, нужны тоже… надо жить вместе. Жить дружно и работать совместно, охранять и защищать друг друга и свою землю…
Наговорила всего – и того, что надо, и, наверно, и того, что знать им ещё рановато. Но вреда от этого им не будет. Домой вернулась после полудня, уставшая и голодная – и полетела на работу. Но её отсутствие на рабочем месте начальством замечено не было, Вася был в курсе – и мог за неё ответить при необходимости.
Через неделю оба привезённых киборга отлежались и постепенно включились в работу – сначала чистить снег на дворе, наблюдать за птицами, потом и ловить рыбу.
***
В середине января Лёня написал программу для киборга-звонаря. Осталось её проверить – и в этом была проблема. Набор колоколов на колокольне – такой музыкальный инструмент, на котором много не порепетируешь, слышать будет весь город и окрестности вокруг города. А чтобы как следует протестировать программу на киборге, звонить надо несколько часов подряд. И несколько часов подряд весь город будет слушать этот звон! Вряд ли это понравится горожанам!
А… может быть, и понравится! Если звонить по часам… или ещё как-нибудь… но красиво же должно получиться!
Двадцать третьего января Леонид с радостно-гордым видом вошёл в кабинет директора музея – Зоя тут же сообщила Васе, он подключился к камерам и вывел изображение на терминал в кабинете, и получасом позже Нина смотрела на мониторе, с какой неведомой грустью на лице он из директорского кабинета выходил. И сразу же ему позвонила:
— Леонид, день добрый! А не зайдешь ли в кабинет? Может, смогу что-то подсказать.
И Леня зашёл к Нине в кабинет:
— Вы считаете этот день добрым? Ваш директор… отказал мне в тестировании программы! И колокола не развешены ещё! А репетировать надо… надо сначала самому научиться звонить. Я столько видео по звонам просмотрел, книг прочитал… а сам не звонил ни разу! Как только развесят колокола… хотел начать… а он…
— Как я понимаю, проблема в невозможности потренироваться? Я тоже что-то не слышала, чтобы у нас повесили колокола… а собирались… и про звоны тоже не в курсе. Но… если хочешь вредный совет… могу дать. Чай будешь?
— Давайте… — Лёня присел за стол, — хуже, чем есть, вряд ли будет.
— Включи планшет. Зайди сейчас на сайт Интер-музей… зашёл? Просмотри расписание звонарских мероприятий… да, для звонарей, скорее всего, тоже проводятся мероприятия! У нас же проводится праздник народных мастеров летом… почему бы звонарям не провести свой праздник?
— Нашел! Есть! Да тут целый список! Есть, что выбрать! Но… это далеко… и очень долго! – разочарованно протянул Лёня.
— Мама не разрешит? Оформи командировку… там наверняка найдётся киборг, которого надо срочно привезти в местный офис… смотри, по графику… ближайший фестиваль звонарей в Ростове-Великом… это на Ново-Ярославле… там как раз Олимпиада закончилась… или закончится со дня на день… Народу много, наверняка много киборгов, их надо проверять… или там что-то другое делать… попроси командировку, мама ведь не рванёт за тобой следом?
— Она? Может! – уверенно заявил дексист. – Она уже ездила за мной… однажды.
— Тогда… скажи ей, что место в гостинице будет только для одного тебя… и поезжай волонтёром, если не получишь командировку. Наверняка на фестивале будут мастер-классы, познакомишься со звонарями… только лететь надо уже сегодня… или завтра… фестиваль к Олимпиаде не привязан, но в план мероприятий может быть включен, людей будет много… Декса своего не бери, там из списанных купишь двух или трёх даже… опробуешь на них программу и привезешь сюда… я их у тебя выкуплю. Ты ведь сможешь, как дексист, купить подешевле пару сорванных DEX’ов… или Irien’ов бордельных… им терять нечего, слушаться будут. Договорись о покупке звонницы… передвижной, как на этом голо… поставим на одном из островов, ну, или в любом музейном дворике… будешь звонить… денег дам. Хоть один, хоть с киборгами… но думай быстро!
Лёня совершенно шальными глазами уставился на Нину, потом крикнул: «Спасибо!» — и помчался к флайеру.
***
Лёня улетел – а Нина снова засомневалась, правильно ли она делает, собирая киборгов на острове? – а вдруг в другом месте им было бы лучше? Им – это кому? Фрол стал управляющим. Мечтал ли он когда-нибудь о чем-то подобном? Вряд ли.
Клим бухгалтер. Но… у него сохранена первоклассная программа по управлению оркестром… и была первоклассная программа по садо-мазо… а оно ему надо? Что с ним делала его прежняя хозяйка? И почему он не делает никаких попыток сделать или купить музыкальный инструмент и играть на нём? Положение бухгалтера устраивает ли его?
Девочки – Агния и Аглая – как охраняли раньше хозяйское добро, так и сейчас заняты охраной… но сейчас их никто не принуждает к сексу. И они не проявляют ни малейшего желания им заниматься. К прежним хозяевам возвращаться отказались.
Irien’ы привезены еле живыми – так что они тоже вряд ли захотят вернуться туда, где их насиловали… киборг – машина, и боли чувствовать не должен… но им явно не все равно, где жить.
Близнецы, Азиз и Саня, Игорь, Виола и Алиса… они тоже вполне прижились и обратно не хотят.
А это значит – все правильно делается, все вовремя происходит… и боги нам в помощь.
***
Фома на Олимпиаде занял второе место, но в финальном бою умудрился сломать правую руку в предплечье в двух местах со смещением. Травма не мешала передвигаться, но, похоже, со спортивной карьерой придётся расставаться. Не то, чтобы совсем уйти из спорта – но с выступлениями придётся подождать.
И потому Фома сразу после наложения тугой повязки на руку позвонил Нине и всё рассказал. Она, ещё не отошедшая от разговора с Лёней, ответила:
— Фома, а тебе так важно работать и на скорой, и тренером, и самому тренироваться?
— А… где еще я смогу найти такую работу, чтобы была возможность заниматься? На скорой график устраивает… и в школе тоже…
— В музее. Не смотри так! Именно в музее ты замечательно можешь работать! Знаешь такую Хельгу Викторовну Рудую?
— Кто ж её не знает? – не ожидавший такого вопроса парень воскликнул: — Она ещё меня в школе учила… она, что, в музее до сих пор работает?
— Ей скоро семьдесят… да, она до сих пор работает в музее. Каждые полгода… и то и чаще… пишет она заявление на уход. Причём перед большими праздниками. Особенно когда заменить её некем. Её уговаривают, так сказать… идут навстречу… прибавляют зарплату… к тому же она Заслуженный деятель культуры Федерации… она уговаривается… как великое одолжение делает музею. И забирает заявление.
— Так. А я тут каким боком?
— У тебя же педагогическое образование! Приди к нашим просветителям, познакомься. Подготовь программу и проведи… в музее. Тебя включат в план… а потом и в отдел… хотя бы на полставки. И когда она в очередной раз напишет заявление на увольнение, его подпишут. Потому как будет ей замена.
— Заменить… её? Стать завотделом? – эмоции Фомы зашкаливали от удивления до полного неприятия новости. – Я не смогу!
— Она уже два года как не зав отделом. Зав отделом Светлана Юрьевна… ты ведь знаешь её? Она в школах занятия проводит… ты вполне в состоянии проводить с детьми подвижные игры какие-нибудь… лапта там или городки… это тоже часть народной культуры. Подумай, пока летишь домой… ведь рано или поздно из спорта надо уходить, а тренеров в спортшколах и так много… а вот музейных педагогов мало.
— Интересная мысль! Спасибо, подумаю. Перезвоню, как время будет. Пока.
— Пока.
Поговорили. Если бы Фома согласился, то тренироваться смог бы в любом музейном дворике… кстати, в каком-нибудь из двориков можно и показательные бои на Масленицу провести… ведь именно на Масленицу обычно в деревнях кулачные бои проводятся. Райво бы программу написал, Фома бы бои поставил… как хореограф. И зрители бы собрались… на такое посмотреть…
Надо будет не забыть спросить у Райво, возможно ли это провести.
— И вот: роем землю носом третьи сутки, а толку никакого! Уже стали думать, может Эш перепутал название города, и послал нас как… в общем, послал.
— Так что там, не было там никакого призрака? – удивился Питер.
— Был-был! – порадовал слушателей неугомонный рассказчик, оживленно блестя глазами, — И еще какой!
— Какой?
Сэм тоже хотел это знать. Судя по веселому прищуру, охота на призраков дело непростое, но очень занимательное. После убийства Наставника Дин затащил их в одну из маленьких монастырских трапезных комнат, подсунул блюдо с пирожками, какой-то загадочный напиток и болтал без умолку, подливая и угощая…
— Ну вот. Ходим. Смотрим. Чистенький такой городок… Хоть ешь прямо с площади – такой порядочек. На кладбище тихоооо… На четвертый день мы уже допекли Эша до того, что он перестал отвечать на наши телефонные звонки. Мы об… э… обиделись.
— Особенно ты, — поддакнул Майкл.
— И решили достать его по Интернету. Компьютерный клуб в городке был только один, рядом с местным ресторанчиком, точней, кафешкой, заодно и перекусить можно… Я пошел в клуб, а Майкл – за бургерами. Только присел – из ресторана крик, шум, я от неожиданности чуть не уронил мышку, сказал пару ласковых… И тут прямо из монитора высовывается лохматая голова и заявляет мне, что это «порча имущества и использование ругательных слов», словом — «нарушение общественного порядка»!
Я чуть мышку не проглотил!
Мальчишки захихикали…
Дин подмигнул:
— А оружие-то – в машине! А машина – на стоянке. А стоянка – квартал оттуда. А клиенты – ноль эмоций, словно из монитора каждый день призраки вылезают.
Хихиканье усилилось…
— Я — в кафе, из оружия – только пакет с солью и зажигалка…
— И еще не совсем цензурные выражения, от которых призраки краснеют и испаряются, — вставил Крошка Майк.
— А мне навстречу Крошка Майк, — мстительно вставил Дин, — С бургерами в руках, за ним повар, а за поваром еще один призрак, дама, которая ругает повара за неудавшееся фирменное блюдо, а тот только кивает и оправдывается. А потом леди-призрак этак задумчиво поворачивается к Майклу…
— Ага, я вступил в бой!
— У вас было оружие? – попался на паузу Питер.
— Ага, — кивнул Дин, — Метательное.
Майкл махнул рукой и рассмеялся, наверное, вспомнив про оружие что-то необычное…
— У него было целых четыре бургера! И он стал кидаться ими в призрака…
— Между прочим, они были посыпаны солью! – «обиделся» Майкл… – У тебя и такого оружия не было!
— Да куда уж мне… А призрак и спрашивает, знает ли он, сколько холестерина в котлетах из Макдоналдса?
Смешки постепенно перерастали в полноценный смех, особенно когда Дин в красках описал, как дама, гоняясь за ними по кафе и прилегающим территориям, стыдила обоих за недостойное поведение, увещевала перестать мусорить в общественном месте (солью и столом, который швырнул Майкл вместе с солонкой и перечницей), напоминала, что все они современные люди, призывала не поддаваться предрассудкам и в конце концов, не быть расистами!
Притормозила она только перед дверью, украшенной магическим знаком…
— Каким? – простонал Сэм… Он смутно представлял себе, что такое расизм, но Дин так рассказывал, что не рассмеялся бы, наверное, только слепоглухонемой инвалид, лежавший без сознания…
Дин выдержал паузу:
— Два нуля.
Мальчишки полегли…
В ходе дальнейшего рассказа выяснилось, что доблестную команду охотников на призраков освободил из заточения местный пастор, обратившийся к ним с пламенной речью по поводу призраков вообще и леди Трэвис в частности…
Продравшись через религиозную шелуху о непостижимости замыслов и деяний господа нашего, сопровождаемой красочными примерами из Библии, охотники впали в ступор: святой отец вовсе не пришел благословлять их команду, а вовсе наоборот – призвать к терпимости в отношении несчастной семьи призраков, кои не делают ничего плохого!
Кое-как охотникам удалось собрать мозги в кучку и спросить про трупы в городке – они что, тоже «ничего плохого»? И тут же пожалеть, что спросили – потому что в ответ прозвучала подробное объяснение о причинах возникновения трупов. Прозвучавшее от призрака номер три. Проникшего в туалет по причине ярко выраженной принадлежности к мужскому полу. К тому времени охотники обалдели настолько, что выслушали призрака, не только не хватаясь за оружие, но даже глазом не моргнув.
Оказывается, один из трупов был сам виноват в собственной кончине – нечего было есть яйца в доказательство того, что в них нет ботулизма! А второй просто слишком нервно среагировал на появление призрака, хотя его всего лишь пытались предупредить про неисправные тормоза в машине…
Потом в убежище с двумя нулями ввалился парнишка лет семнадцати, тощий, высокий, весь красный от волнения, и с порога заорал, чтоб они не смели трогать его семью, а то… а то он…
Да уж, картинка! Юноша пытается наставить на них какой-то древний кусок железа, когда-то, видимо, бывший пистолетом, но тот выскальзывает из дрожащих рук, и юноша ругается от бессильного гнева, а леди-призрак из-за двери возмущается недопустимостью подобных выражений для воспитанного человека и обещает, что они еще поговорят об этом, Джордж Аларик Трэвис!
Потом, наплевав на правила приличия, вламывается юная девица и требует оставить в покое семью ее будущего мужа…
— Чуть не загнала Майка на п… на подоконник!
— Правда? – Сэм вытер слезы, проступившие от смеха.
— Что, про семью? – улыбнулся Майкл? — Правда. Редкий случай. Погибшая в автокатастрофе семья призраков правда не делала ничего плохого — просто они присматривали за единственным оставшимся в живых членом семьи — своим сыном… И за его наследством. Мать – за ресторанчиком, папа – за автостоянкой, старший брат – за кинотеатром и Интернет-кафе…
— Нет, про … ну…
— Правда-правда, — вставил неугомонный братец, — У нее был такой грозный вид…
— Здоров ты врать, Дин!
— Врать? – у Дина был честнейший вид, — Нет! Клянусь говорить только правду, только правду и ничего кроме… Ох, правда, соврал! Я ведь не рассказал, как ты…
— А как напился с призраком, тоже расскажешь? Представьте, пока я беседовал с местным шерифом, Дин уже успел засесть в баре – днем там никого не было – и прежде чем я успел опомниться, он уже охмурил барменшу, выпил две банки пива и порцию джина, а под занавес заявил, что «все пррравильно, старшие братья должны присматривать за младшими!»
— Неправда!
— Правда! А призрак смотрит и кивает…
— Если вы попытаетесь рассказать об этом моему отцу, мне придется вас убить, — серьезно заявил парень, и мальчишки снова захохотали…
И само собой забывалось лицо в прицеле кольта – и яростно-недоверчивые глаза, и почти беззвучное «спасибо»…
— Сэм… Эй, старик, держись, а? Мне не под силу тебя тащить! Ну…
Сэм хихикнул, поглощенный странным ощущением – его не слушались собственные ноги! Кажется, там отросло еще штуки две-три, и все вместе они путались и подгибались… Так, ну-ка посчитаем… Раз… Два… Три…
— Сэмми!
Ну вот, сбился… Одна… Две…
— Давай я его понесу, — предложил второй голос… Голос отца. Эй-эй! Я не хочу… Ну вот… Теперь ног было не видно – как их посчитаешь? Сэм хотел пожаловаться, что так нечестно, но отвлекся на пересчет Динов – вроде их стало два. Вот здорово…
— Ну чем ты думал, когда его напоил? Дин, что ты вытворяешь?
— Пап, ну там была просто бутылка слабенького церковного вина – как его… кагора. На шестерых! Откуда я знал, что его такая доза свалит? Ребятам надо было расслабиться, на улице дождь, в футбол не сыграешь, мы и решили им немножко налить. Ну отвлечь, ясно? Типа боевое крещение…
— Да уж, отвлек!
— Я ж не знал, что он даже пиво пробовал всего пару раз по глоточку!
— Дин!
— Да что? Робинсон одобрил!
Отец открыл рот… но Сэму не понравилось, что Дина ругают. Поэтому он попытался посмотреть папе в глаза (вышло плохо, они все время перебегали и прятались, и вообще – сколько у папы глаз, а?) и громко зашептал прямо в лицо:
— Дин – хороший!
Папа поперхнулся и чуть не уронил его. Ну вот… Но сын не стал сердиться на папу. Папе просто тяжело, правда же?
— Ты тоже хороший, — шепнул он, обнимая отца за шею…- Когда не злишься… Не будешь?
Прошло несколько секунд, прежде чем Джон заговорил.
— Не буду… – проговорил он странноватым голосом. – Больше не буду. Сэм?
Но Сэм уже спал.
Сначала было спокойно.
Спокойно, как на закате, когда день прожит, и солнце касается розовеющего песка, и на сегодня все закончено, больше не будет ни занятий, ни поединков, ни наказаний – впереди целая ночь, и можно отдохнуть…
Вечер…
Спокойно. Этот розово-алый цвет – как губы, когда целуешь… Они припухают и краснеют, и все равно зовуще открываются навстречу. И стонут так, собственное имя кажется сладким…
— Тир… Ох, Тир…
Нет, он не любит, когда его зовут Тиром… он не любит, когда его касаются – слишком похоже на начало атаки в поединке, он не любит… Но она все шепчет и шепчет, а руки не только обвивают шею, они гладят, они ласкают, они скользят в волосах…
И он забывает обо всем – когда ее волосы скользят по его плечу… по груди… когда она дрожит и вздыхает… а сердце грохочет, падает и взлетает… И какая она нежная, какая чудесно-горячая, жаркая… слад… сладкая… и зовет, и ложится рядом, и тянет его на себя… и он… тонет…
Он всем телом вжимается в это горячее-жаркое, задыхается, — так нужно, так хочется…хочется.
— Сэм…
Он не сразу понимает, что голос – не Рыси…
И не вообще не девочки.
Горячий туман кружит голову, пламя разгорается все жарче, и ему в этот миг все равно, кто это – Рысь, ее соперница Щука или тот, кого он подмял тогда на второй вечеринке… и так и не взглянул в лицо.
— Сэм!
Сильные, совсем не девчоночьи руки встряхнули за плечи, глухо стукнули зубы, прикусив кончик языка, и Сэм проснулся.
Свет ударил по глазам, заставив прищуриться.
— Сэм?
Юноша еще тяжело дышал, и непонимающе оглядывался, не понимая… Их новая комната. Сдвинутые постели. Дин рядом. И смотрит… смотрит… Что случилось?!
— Сэм… — по горлу Дина точно прокатился клубок, — Ты… как?
Что?…
Сэм невольно опустил глаза, и…
И увидел.
И почувствовал.
Господи!
Волна непередаваемого, невероятного отвращения к себе накрыла с головой, заклубилась в горле…
Слетев с дивана, он метнулся мимо застывшего брата в туалет и повалился на колени.
Его тошнило…
Как он… Как он может, как он смеет, после всего, после этого… как может теперь Дин доверять ему, господи… Господи-Господи-Господи! Сэм задохнулся, его снова скрутило, уже всухую, заколотило нервной дрожью…
Что же это такое?…
Что он теперь скажет Дину?….
— Эй, — окликнули сзади…
Дин уже натянул джинсы и растерянно смотрел на него.
— Сэм?
Юноша не знал, что ответить. Просто не знал!
Дин решил за него. Шагнул поближе, помог встать.
— Эй… до сих пор из-за меня никого не тошнило.
Сэма шатнуло. Он быстро опустил голову, чтоб не смотреть на брата.
— Я… мне надо к психологу.
— Эй, притормози, — Дин сдвинулся с места, преграждая дорогу к двери, — Робинсон конечно, влюблен в свою работу, но не думаю, что ты найдешь его в кабинете.
— Почему?
— Старик, глянь на часы! Сейчас четыре утра!
— Но он сказал…
— Что сказал?
— Он… он говорил, что я должен рассказывать про сны… если они необычные.
Дин поерошил волосы, что-то соображая.
— Стоп-стоп… Сон? Сэм, скажи, что тебе снилась хорошенькая девчонка!
— Ну… Да, Рысь. Но…
Дин ждал.
— Но от снов не бывает такого! – Сэм кивнул на свои пижамные штаны, все еще слегка оттопыренные и облился жаром, вспомнив про «помощь»…
Брат среагировал странно…
Сначала на его лице промелькнуло выражение «не-может-быть!», быстро сменившееся на «ох, слава богу», а потом «это чертовски забавно!»
— Ты всерьез? Господи, Сэмми, тебе б в шоу Опры выступать…
— Где?
— Неважно. Так это был всего лишь сон про девчонку? Да, мелкий… Намылить бы шею твоему психологу!
— За что?
— За все! И папе заодно сказать спасибо… Давай умывайся и пошли.
— Куда?
— Ну… э… в кровать, куда еще! — Дин снова поерошил волосы и слегка смущенно продолжил, — Пора рассказать тебе про птичек и пчелок!
????
Лекция «о птичках и пчелках» затянулась на полчаса, в пылу убеждения Дин поделился воспоминаниями, вспомнил какой-то журнал «Плейбой» и даже полез в компьютер, продемонстрировав пару картинок, пока Сэм не проникся.
Младший брат обогатился несколькими полезными советами, слегка пополнил словарный запас, запомнил на будущее оброненные Дином названия журналов и фильмов… а главное, рассеял сомнения в собственной нормальности.
Оказывается, про такие сны психологу рассказывать необязательно, такие сны – самая обычная вещь и называются они эротическими. И они совершенно нормальные для любого парня! Наоборот, стоит радоваться, это значит, что этот **** наркотик перестал действовать! Теперь все будет нормально.
Успокоенный, Сэм улегся обратно на постель.
— Дин…
— Что?
— А девочки такие сны видят?
Дин сел.
— Ну ты даешь, старик… Не знаю я! А с чего такой вопрос?
Сэм, смущаясь, рассказал, что Рысь его поцеловала. Помолчав, Дин воодушевленно поздравил его с первым успехом у женщин. И с фамильной неотразимостью! И… Еще пара шуточек, и Сэм, совсем успокоенный, прикрыл глаза. Встрепанные нервы кое-как утихомирились, до утра еще была пара часов, Дин спокойно улегся рядом, словно ничего не было, словно и не…
Стоп!
Сэм замер – словно ледяная иголочка прошила сердце… Стоп-стоп…
— Дин.
— Что?
— Дин… — говорить было непросто, но Сэм справился, — Дин, если все нормально… то почему ты испугался?
— Думай, что говоришь, старик, — после паузы проговорил тот, — Испугался, я?
— Не надо. Я видел твои глаза. Ты испугался… Почему?
Дин пошевелился и сел.
— Черт. Слушай, Сэмми, это не то, что ты…
— Почему?
— Сэмми…
— Скажи. Правду.
— Это не из-за тебя! И вообще… Ну старик, ты слышал что-нибудь про личное пространство?
— Слышал. Но так… нечестно. Я все рассказываю.
Молчание.
— Дин, мы же братья. Сам говорил.
Дин вздохнул. Опустил глаза… Подобрал подушку – точно обнял. Или закрылся ею, как щитом.
— Ну ладно…
Из видеотчета замполича Вланы Лагаль.
Абэсверт, Грана
Влана знала, что делала. Она достаточно читала о Гране, чтобы предположить: одно дело, если посреди города сядет боевая шлюпка противника, и совсем другое, если бойцы будут сопровождать женщину. Тут уж ни один грантс не заикнется, что шлюпка вообще-то имперская и парни – в чужой форме.
Платье чудом сохранилось в ее скудном гардеробе. Зато, пусть и узковатое, но самое шикарное – алое, с открытым лифом и многослойными, почти до земли, юбками. Оставалось только вспомнить, как в нем ходят, не наступая на подол.
На Гране Влана разыскала по сети адепта Пути.
Эти не жили общинами, разве что иногда по двое-трое, чтобы не умереть от скуки. Да и было их так мало, что, если собрать всех в освоенном пространстве, может и получилась бы всего пара сотен. А может и нет. Адепты Пути не очень афишировали свои взгляды.
Они видели мир иначе, чем обычные люди. Если нормальные граждане только подозревали, что Вселенная некоторым непонятным образом упорядочена-таки, адепты Пути воспринимали мировые связи во всем их многообразии. И, осмысливая взаимосвязь событий, могли просто передвинуть книгу на столе, добиваясь только им понятого эффекта. Они знали, какую цепь изменений породит это движение. И жить им поэтому было невыносимо скучно.
Самые мудрые последователи вышеуказанной веры уже как бы вообще не жили. Или удалялись от мира в недоступные другим людям места, или, повинуясь каким-то своим задачам, играли бытие словно шахматную партию.
Конечно, к такому владению ситуацией приходили адепты Пути не сразу. Поначалу, первую сотню лет обучения, их завораживала рябь на поверхности Паутины – так они называли мироздание. Но потом…
Если бы не личные цели воплощений, эта вера могла бы стать верой самоубийц. Но исповедовавшие ее много, слишком много знали и о задачах личного рождения, и о своей смерти именно так, а не иначе.
Подобного человека и нашла на Гране Влана.
Она не была уверена, захочет ли он говорить с ней, но как по-другому повлиять на судьбу Агжея, девушка не знала. Ее маленькое сердечко чувствовало только, что капитану очень плохо.
Сели на Грану легко, Рос прошел сквозь расположение противника играючи. Он умело маскировал шлюпку в опасных местах, сделал небольшой крюк, чтобы прикрыться излучением соседки – карликовой рентгеновской звезды, и вышел из прокола практически на орбите Граны. Там он спрятался за ретранслирующим спутником, из-под него нырнул в «мертвую зону» спутника-шпиона. Влане даже стало немного не по себе, когда она увидела, как легко и просто войти в атмосферу тщательно охраняемой планеты.
Отцепившись в нужном месте от спутника, они приземлились прямо на пузо, иначе девушка не смогла бы выйти в своем неуместном для боевой шлюпки наряде.
Город, удивительно низкий, лишь с отдельными свечками небоскребов, открылся им.
Когда садились, Влане некогда было разглядывать Дканую, столицу юго-западного округа планеты, она мысленно повторяла то, что планировала сказать. Но теперь девушка запрокинула голову и на две долгих секунды застыла, вглядываясь, как из переплетения кривых и узких улочек, врастая между зданий-коротышек тысячелетней застройки, в небо бросаются многоэтажные шпили – этажей в пятьсот, не меньше.
Машин на улицах и в воздухе было немного. Молодежь на легких скейтах носилась вокруг соседней высотки. Похоже, там играли в какую-то страшноватую игру.
Немногочисленные прохожие почти не заинтересовались шлюпкой. Женщины отводили глаза, мужчины откровенно рассматривали Влану. Она предполагала такую реакцию, поэтому приказала Росу, чтобы с грунта не поднимался. В воздухе могут быть наблюдатели, на земле – вряд ли.
Девушка, в сопровождении Джоба и Ремьена, двинулась к нужному дому. Ее голую грудь ожег ледяной ветер, хотя на этой половине планеты по календарю был разгар лета. Влана передернула плечами и пошла быстрее, подхватив юбки.
У входа в парадное маялись бездельем семеро аборигенов, увешанных холодным оружием: низкорослые, смуглые, с длинными смоляными или иссиня-черными волосами.
Один вдруг заступил Влане дорогу: немолодой, но привлекательный, несмотря на хищный оскал узкого лица.
Грантс оценивающе оглядел обоих спутников девушки… И тут же неловко дернул головой, скривившись от боли: метательный нож по рукоять вошел в песчаник старинного особняка, пригвоздив к стене изрядный клок его волос.
Влана решительно шагнула вперед, Ремьен демонстративно снял с предохранителя импульсник…
Грантсы переглянулись, но перед девушкой расступились. Только пришпиленный прямо у входа абориген продолжал загораживать дверь. Он попытался поймать взгляд Джоба, однако Обезьяна молча выдернул нож, глаза его скользнули по чужаку, как по выпотрошенной туше…
Еще четыре удара сердца, и Влана нырнула в подъезд. В след ей несся хриплый мужской смех. Здесь так, скорее всего, шутили…
В подъезде оказалось уютнее, чем можно было предположить снаружи. Толстые стены в темных потеках канули в небытие. Лестница радовала коврами и мягким светом старинных ламп. Квартиры здесь, судя по всему, были настоящими апартаментами: на каждом этаже – всего одна дверь. Влана хотела постучать, но Джоб задержал ее руку, отодвинул девушку от двери и постучал сам.
Ответа ждали долго, наконец, дверь открылась, подчиняясь указаниям автомата. Джоб вошел, огляделся по сторонам и кивнул – заходите. Ремьен пропустил Влану вперед, сам разве что порог переступил, устроился подпирать косяк.
Прихожая была выполнена в красных тонах, ее украшали картины и антиквариат времен колонизации. Один старинный светильник стоил полшлюпки. Влану не удивила такая роскошь. Она ее попросту не заметила.
Навстречу вышел высокий для грантса, белобрысый парень, оглядел с сомнением всю компанию, слегка покачал головой. Одет он был в черное с серебром, жевал, как и все местные, жвачку, в глазах застыло удивление.
– Наставника нет, он где-то в космосе шляется, – сказал парень с улыбкой и тряхнул головой, отбрасывая с лица длинные, словно у девицы, волосы.
– А вы кто? – спросила Влана.
– А ты кто, – поправил парень. – Я Киано – «Клинок Холода» – так переводится. Немного – обормот, немного – ученик. Гуляю с собакой мастера, мою ей лапы.
Он улыбнулся, и Влана поняла, что парень моложе, чем показалось сначала. Виной всему был этот самый светильник.
– Вам надо спешить, – сказал парень. – А я помочь вряд ли смогу. Я сам еще щенок. Да и Мастер вас, скорее всего, послал бы.
– Почему? – удивилась Влана.
– Весы, – пожал плечами Киано. – Страшная штука. А мой Мастер – большой трус. Он так боится вызвать незапланированные перемены… – губы парня разъехались в ироничной, но грустной улыбке.
Влана знала, что грантсы с удовольствием оскорбляют друг друга. Им это нравится, добавляет в холодную жизнь перца.
– А ты – тоже трус? – спросила она.
Парень рассмеялся.
– Девушка – воин? Я догадывался, – Киано оглядел Влану с откровенным мальчишеским любопытством. – Я с девушками не дерусь, но…
Пауза затянулась.
Джоб достал нож и стал аккуратно вычищать что-то под ногтями.
– Энциклопедию, поди, читали? – усмехнулся Киано. – Я слишком много путешествовал по системе, Мистер-с-Ножом, чтобы вы так просто могли меня завести. Да и Мастер мне регулярно объясняет, как полезно держать себя в рамках.
И, видя недоумение Вланы, парень вскинул руки.
Разрезанные до локтей рукава упали, обнажая покрытые свежими и уже зарубцевавшимися шрамами запястья. Кое-где было сплошное кровавое месиво, слегка уже подсохшее, впрочем. Заметив, что в глазах Вланы удивление сменяется брезгливостью и злостью, Киано опять рассмеялся:
– Ладно, валите, вас уже ждут. Если сильно охота поговорить – рядом болтается лорд Джастин. Может, как раз он Мастера и вызвал. Если надо взять на себя ответственность, то это – к нему. Мой Мастер – трус, – Киано выплюнул жвачку прямо на дорогой ковер. – Валите. Через пятнадцать минут – патрульный облет.
На следующий день Ширяй явился домой днем, как только Млад вернулся с лекции, и хотел незаметно проскочить в спальню. Но Млад с порога заметил, что с ним что-то не так: невозмутимый и полный достоинства парень напоминал побитую собаку. Сначала Млад не понял, что с ним, и хотел оставить в покое, но когда и через полчаса тот не вышел из спальни с неизменной книгой в руках, Млад забеспокоился и заглянул к нему сам. Добробой ушел в Сычёвку за молоком и еще не вернулся (поговаривали, у него там появилась девушка), и послать к Ширяю второго шаманенка не удалось.
Парень лежал на постели лицом к стене, странно вытянув руки, и не оглянулся на скрип двери – Младу показалось, что он плачет.
– Ширяй, – Млад подсел поближе, – ты чего, заболел?
Тот замотал головой, ни слова не говоря.
– Что-то случилось?
Тот снова покачал головой и ничего не ответил.
Млад окинул его взглядом – в спальне было темновато, – и только нагнувшись пониже, заметил, что на руках у парня страшные ожоги в черных разводах.
– Ты чего сделал-то, а? – сердито спросил он, догадываясь, что произошло.
– Ничего, – буркнул Ширяй и шмыгнул носом.
– Ты повернуться можешь? Я посмотрю.
– Да ничего не надо смотреть, заживет как-нибудь.
– Я тебе заживу! Поднимайся! Пошли за стол! – Млад редко кричал на учеников, но тут не удержался. Ширяй, видно, не ожидал ничего подобного и начал медленно и неуклюже вставать. Глаза у него действительно покраснели и опухли, а он не мог даже стереть с лица слезы: кисти были обожжены со всех сторон. Млад подхватил его под локоть, потому что парня шатало, довел до стола, по дороге сняв с полки полотенце, и усадил на лавку.
– Посиди немного, сейчас я лампу зажгу, темнеет уже, – для начала он вытер Ширяю глаза и нос: вдруг вернется Добробой и увидит, что Ширяй плакал? – Давай рассказывай: как тебе в голову это пришло?
– Что? – Ширяй прикинулся ничего не понимающим.
– Ничего. Рассказывай.
– Ты что думаешь, я один такой? – вскинул тот глаза. – Да половина студентов попробовала! Все спорят и все руки в угли суют!
Млад опустил руки и сел рядом с Ширяем.
– Вы что, не в своем уме? – тихо спросил он.
– А что? Если я прав, значит, должно получиться! А я ведь тоже шаман!
– Какой ты после этого шаман! А? Ты что, не понимаешь? И о чем же ты таком спорил, что для этого надо было руки в угли совать?
– Да из-за девчонки, – буркнул Ширяй, – что она меня выберет…
– Да ну? А ты в этом нисколько не сомневался?
– Не сомневался! Все сомневались, а я не сомневался! Пока… пока не попробовал. А они испытать меня хотели. А я тоже… тоже испытать хотел.
– Ну и дурак… – Млад поправил фитиль лампы и подумал, что ведет себя в точности как дед в таких случаях. – Шаман должен понимать, когда нужна помощь богов, а когда можно обойтись своими силами. Ради Правды можно пойти на смерть, а ухарство того не стоит. Достойно десятилетнего мальчишки, а не того, кто прошел пересотворение.
– Да я понял уже…
– Больно было? – Млад похлопал парня по плечу.
– Жуть… Угли еще к коже приклеились – не стряхнуть… Знаешь, как все надо мной смеялись? Никогда не забуду.
– Правильно смеялись: нечего бахвалиться, – Млад вздохнул. – Да ладно. Не переживай. Мало мы глупостей в жизни делаем, что ли?
– То-то и обидно, что правильно смеялись… – проворчал парень.
Когда вернулся Добробой, Млад успел перевязать Ширяю руки. Он хотел уложить его в постель, но тот воспротивился – остался за столом читать книгу. Приходилось время от времени переворачивать ему страницы. Добробой же, с порога увидев повязки, расхохотался.
– И ты, что ли? Ну вы даете! Я троих таких по дороге встретил – с врачебного шли!
– Ничего смешного не вижу, – Млад сжал губы. – Ему больно, между прочим…
– Так от глупости никакие лекарства не помогут! – продолжал со смехом Добробой.
– Ты шибко умный, – прошипел Ширяй сквозь зубы.
– Молоко-то не прокисло? – спросил Млад, покосившись на Добробоя.
– Не, я вечерней дойки дождался. Тепленькое… Хочешь, Млад Мстиславич?
– Ну налей… И Ширяю налей тоже. Мы его теперь с ложки недели две будем кормить.
– Коляда, между прочим, скоро… – вспомнил вдруг Добробой. – Собирались же, личины делали… А ты? Как колядовать-то будем? И Карачун завтра.
Самый короткий день в году начинался хмуро и недобро. Выйдя на крыльцо, Млад почувствовал приближение не метели даже – бурана. Северный ветер завывал потихоньку, пробуя свои силы, гнал мрачные тучи низко к земле и поземок вдоль тропинок. Над коллежскими теремами вились дымы: занятий не было, все пекли ржаные хлебы и грелись у печек, рассказывая друг другу страшные сказки.
Хийси прятался в будке – в этот день нечего делать на дворе, даже собаке это понятно, а уж такому лентяю, как Хийси, только дай волю не высовывать носа на мороз.
Млад обогнул университет справа и вышел на крутой берег Волхова, разглядывая небо на севере. На открытом пространстве ветер задувал еще сильней – холодный, недобрый ветер: внезапным его порывом едва не снесло треух с головы, набило снежной крупы за воротник и дернуло полы полушубка.
– Что, дед Карачун, тебе не нравится, что я задумал? Так не у тебя же спрашивать буду, – усмехнулся Млад.
Ветер хлопнул по лицу широкой, тяжелой ладонью, взвился с тонким воем вверх и растекся по берегу юрким поземком, словно змей.
Млад еще раз посмотрел на небо и свернул к университетскому капищу.
Там вовсю готовились к празднику: студенты носили дрова для костров и смолили факелы, три волхва что-то бурно обсуждали, водя пальцами по небу, сычёвские мужики расчищали снег.
– Здорово, Млад Мстиславич! – наконец заметил его один из волхвов. – Что скажешь?
– Буран будет к ночи. Начинайте раньше и костры не ставьте высоко – к теремам искры полетят.
– Так северный же ветер, как же к теремам?
– С Волхова дунет – как раз в ту сторону и получится, – пожал плечами Млад.
– Хорошо, что предупредил. Настоящий Карачун, ты чуешь? – волхв подмигнул Младу.
– Ага, – рассеянно кивнул Млад, – красиво должно получиться.
– Что-то ты сегодня невесел. Видал, пол-университета вслед за тобой вчера угли из печек таскали?
– Видал… – вздохнул Млад, поморщившись.
– Уел ты Осмолова, да как уел! Не хочешь сегодня на празднике выступить?
– Нет, я ночью подняться хочу.
– Силы бережешь? Ну, давай. А что это вдруг – подняться? Обязательно сегодня?
– Шаманская болезнь начинается, почти месяц не поднимался. А тут такая ночь…
Дана ждала его – сегодня она была одна, Вторуша сидела дома, в Сычёвке.
– Я думала, ты еще затемно придешь, – она сама сняла с него треух и отряхнула, приоткрыв дверь в сени.
– Сегодня буран будет, я на капище ходил, предупредить.
– Мед будешь пить?
– Нет. Воды выпью, – Млад снял валенки и пошел за стол.
– Что это ты? Никак наверх собрался?
– Ага.
– Жаль, – вздохнула Дана, приподнимая плечи, – такая погода сегодня… Я думала, мы до вечера тут останемся…
– Так и останемся, если ты хочешь, – пожал плечами Млад.
– Я совсем о другом, чудушко, – она посмотрела на него исподлобья.
– А… – догадался Млад. – Нет, не надо… Перед подъемом – не надо бы. Но если ты хочешь…
– Нет, милый мой, я как-нибудь переживу.
– Тогда просто посидим, а? Только перед праздником мне надо домой заглянуть. Ширяй, представь, вчера руки обжег…
– Что, и он тоже? – Дана покачала головой. – Если ты думаешь, что подал пример только студентам, так нет: в Новгороде вчера было то же самое – давние споры решали.
Она села за стол, плеснула ему теплой воды из ковша и переспросила:
– Может, чуть-чуть патоки добавить?
– Не надо. Мне и так тяжело будет подниматься. И погода сегодня такая…
– А что это тебя наверх потянуло? Дождался бы хорошей погоды.
– У меня шаманская болезнь начинается. Месяц не поднимался, – повторил Млад, пряча глаза, и нисколько не солгал: утром он проснулся с сосущей тоской в груди и болью в суставах.
– Младик, что-то мне это не нравится… Ты мне не врешь?
– Нет, – поспешил ответить он.
– А ты не для Родомила ли, часом, собрался наверх?
Млад покачал головой и потупился: он ненавидел что-то скрывать именно потому, что врать ему никогда не удавалось достоверно.
– Младик, не смей этого делать, слышишь?
Он взял ее за руку и снова покачал головой:
– Дана, я сам решу… Я сильный шаман, я знаю, что делаю. Не надо, я не хочу это обсуждать…
Как же ему не хватало тех сил, что были у альтер-Дима. Куда легче заставить себя выслушать, если твой собеседник под прессом и никуда не в силах рыпнуться. Ну да обойдемся чем есть.
— Я собирался вас убить, — наконец проронил он через несколько секунд наэлектризованного молчания. Поймал одинокий файер (Шанти всегда подбирал в охрану скорых и нервных), напоказ впитал его, не обращая внимания на гневный ропот. – Это не сложно. В принципе.
Он убил тогда… сколько? Вряд ли кто-нибудь скажет. Он приходил за серыми. Сжигаемый яростью, кипящий местью, он шел на Уровни за иномирными тварями, которые убили отца и покалечили его самого. А демоны мешали. Пытались схватить, нападали из-за нарушения территории. Он сперва попытался вести переговоры… получил файером в плечо… а потом стал просто убивать всех, кто лез на рожон. И плевать ему было, из какого они клана и какой у них там ранг. Он не считал и не смотрел в лица. Пока тот патриар, Вийя, не пришел просить милости для Уровней и не предложил корону.
Кто-то все-таки рыпнулся, и Дим не глядя придавил его телекинезом. Сил пока хватало, хватало… Еще минут двадцать он сможет держать щит и удерживать этих…перекрывая телепорты и чары.
А вот потом будет хреново. Так что давим, пока можем. Дим повел рукой, обозначая щит, и пояснил:
— Сначала предложить переговоры… потом понял, что кого-то придется убить.
— Что? – вырвалось у Шанти.
— Вы не выйдете отсюда… Вы!..
— Кого-то? – уточнил почти невозмутимый третий голос.
Ага. Этот вопрос непременно должны были задать. Если убьют кого-то – то кто-то останется в живых.
— Именно, — почти ласково сказал будущий Властелин. И подался вперед, притягивая их взгляды, захватывая… — А кого-то примет Поверхность.
Демоны жили в пещерах тысячи лет. Но в дей-бра до сих пор было слово «солнце». И слово «лес». И «волна». И самые любимые истории у них были о том, как жулик Саари (про него был целый цикл устных баек), обдурив тупых Стражей и раззяв Координаторов, сумел выбраться в Верхний мир и живет там под солнцем.
Поверхность… Это была мечта. Насколько демоны, конечно, способны мечтать…
— Солнце. Дом и земля, на которой смогут жить те, кого вы отберете (да, власть тоже стимул). Вам выбирать.
И снова тишина. Конечно. Чтобы Ложа согласилась сразу? Да ни в жизнь.
— Нам надо подумать.
Угу. Думать. Нельзя вам думать. Додумаетесь еще.
Кто там тогда первый решил меня убить? Милисски…
Не будем давать ему шанс на глупости.
Давим.
— Думать некогда. Да или нет? Говорите да, клянетесь в верности – и завтра поднимаетесь на Поверхность. А если нет…
— Завтра?! – послышался чей-то изумленный шепот.
— Так быстро?
— Да. Ну?
— А Координаторы?
Совет, прости. Надеюсь, Савел об этом не прознает…
— Координаторы будут делать то, что я скажу. Ну?
Он понял, что победил, еще до того, как на столе блеснул в знак согласия первый перстень…
Через день.
— Ирин, идешь? – в раздевалку училища заглянула Тамара, из их команды.
— Куда? – Иринка старательно вытирала волосы после душа. Физкультура вымотала все силы.
— Да на обследование какое-то, — махнула рукой подружка по команде. – То ли глаз, то ли еще чего. Сейчас требуют.
— Ладно, сейчас иду.
— Эй, куда! Сережки сними, там надо без металла…
— Томограф, что ли?
— А я знаю?
— Ладно… — Ира вынула из уха сережку и заторопилась за Тамарой…
Люди, ведущие публичную жизнь, привыкают к тому, что уединение – не для них. Пресс-конференции, заседания… да что там, даже в туалет – и то с охраной. Порой это изрядно достает. Жорже да Силва был президентом Бразилии и поэтому давно свыкся с постоянным сопровождением, но сегодня привычная охрана как-то… мешала. Настораживала даже.
Впрочем, ему сегодня все действовало на нервы. Второй день президента преследовало неясное чувство какой-то надвигающейся угрозы. Жорже знал, что у него хорошо развито «интуисьон», чутье на беду или перемены, и оно не раз помогало ему в жизни, но сейчас оно работало как-то странно. Угроза ощущалась от надежной, как скала, охраны, причем угроза смутная и неопределенная… даже не угроза – перемены. Ладно, он с этим разберется. Вечером, после заседания конгресса. Сейчас надо… что это?
За дверью послышался какой-то шум. Словно что-то упало.
— Эй, в чем дело?
— Все в порядке, сеньор президент! – спокойно ответил старший охранник, Жусе, почему-то распахивая дверь. – Но вы должны пойти с нами.
— Что случилось? Куда… святая дева! – да Силва ошеломленно воззрился нанего– своего двойника. Абсолютную копию. Вплоть до шрамика на брови – памяти о первой поездке на велосипеде. Копия знакомым жестом потерла шрам и скривила губы…
И тут же пол ушел из-под ног.
Шейх проснулся в последнюю минуту. Повернул голову, ощутив чужое присутствие. Кто? Кто здесь?
На столике догорали свечи – прихоть Марион, голливудской звезды, купившейся на бриллиантовое ожерелье. Рядом спит сама звезда… кстати, ожерелье за ночь с ней – все-таки многовато.
Все тихо. Тихо же? Он приподнялся, на всякий случай проверяя, и тут же чьи-то жесткие руки вжали его постель.
— Тихо! – шепнули в ухо. – Тихо-тихо… Мы просто прогуляемся кое к кому. Будешь умным – вернешься. А нет…
Перед тем, как сознание погасло, шейх еще успел увидеть невозможное – себя. Второго себя. У зеркала…
Премьер-министр Канады всегда и всюду подчеркивал, что он человек из народа и как никто, понимает все его чаяния. В русле поддержания имиджа он позволял журналистам увидеть себя с банкой пива (чтоб повысить рейтинг среди мужчин), на рыбалке с сыновьями (рейтинг для женщин) и на аэродроме с парашютом (из-за чего его считали своим все спортсмены и экстремалы). Сейчас единение было сильно как никогда, он занимался тем, чем хоть раз в жизни занимался каждый женатый мужчина его электората… Правда, журналистам это показывать он точно не собирался. Премьер-министр ссорился с женой.
— Скотина! – Лайза еле удерживалась, чтобы не грохнуть об пол тарелку. – Урод! Кобель!
— Лайза, ну не начинай снова! Ни с кем я не был! Я вообще сегодня не выходил из дома. Завтра важный доклад…
— Лжец!
— Прекрати! – это уже слишком. Она дождется с этой ревностью, что он в самом деле начнет ей изменять!
— Да пошел ты! Ты.. – Лайза вдруг замолкла на полуслове и попятилась. – Ты… Ты…
Что с ней? Лицо стало… будто кто-то разом намазал три слоя грима…
— Лайза, тебе плохо?
— Ну у вас и терпение, — вдруг послышался голос из-за спины. – Я б давно заставил ее заткнуться.
Премьер резко обернулся. Кто это? Как они попали в дом?! Господи, что им надо?
— Вы кто? – спросил он, прикидывая, сколько до тревожной кнопки. – Лайза, за спину!
— Спокойнее, — незваный гость, кажется, старший в группе, примирительным жестом выставил руки, — Нам просто поручено пригласить вас на встречу. На очень важную встречу…
— Какого черта?
— Шайтан!
— Вы хоть понимаете, на кого подняли руку?!
— Отец наш небесный, защити нас от зла. И избавь нас от…
— Да ответьте наконец, кто вы? Что вам от нас нужно?
Президенты, премьер-министры, крупнейшие финансовые тузы и прочие шишки по-разному выражали свои чувства по поводу неожиданного похищения. Но в угрозах, уговорах и попытках договориться сквозила одна и та же эмоция, у кого-то явная, у кого-то скрытая за семью печатями.
Все они были людьми. И всем было страшно…
Этот зал, огромный, в котором не было ни дверей, ни окон, а только свет и золотой мягкий пол, из которого будто вырастали каплевидные сиденья. Это молчание под золотой крышей – с тех пор, как их доставили сюда – по одному, по двое-трое — никто не появлялся, чтобы ответить на их вопросы и требования. После шестого «приглашенного», президента Китая, когда стало понятно, что неведомые похитители собирают правящих лиц разных стран, в зале стало нарастать напряжение. Человек создан так, что ему легче пережить знакомое и понятное. Например, похищение с целью выкупа. Террористов…ну решили террористы украсть лидеров цивилизованного мира, чтобы… ну чтобы что-нибудь сделать. Но какие, к дьяволу, террористы способны так копировать чужой облик? Переноситься сквозь стены и системы защиты? Ловить пули? И чьитеррористы? Насколько можно заметить, в зале были представители каждой страны. Вон, например, афганец. А чуть дальше – лидер Саудовской Аравии. Болгарин. Президент Израиля. России… Неведомые похитители явно были беспристрастны и пунктуальны, и никого не пропустили. Разве что какие-то карликовые страны.
Господи, да что происходит?
— Кто-нибудь что-то понимает?
— Misters, at somebody are guesses, for what we here?
— Qui ces avortons ?
— Это происки Москвы… — президент прибалтийской страны, самый старый из всех, не заморачивался поиском каких-то особых объяснений.
— А в вымирании динозавров мы случайно не виноваты? – немедленно отреагировал россиянин. — И когда вы уже успокоитесь?
— Руиг! – тут же вмешался немец. — Спокойно! Надо ждать…
— Чего?
— Это террористы из…
— Откуда? – прошипел тип в халате. – Откуда, ну?
Они все были людьми, а людям свойственно замещать страх агрессией. Потому неудивительно, что расспросы переросли во взаимные обвинения, а спор между израильтянином и человеком в халате – в драку.
И, пытаясь разнять своих коллег, люди едва не пропустили того, что так напряженно ждали – в зале зажегся верхний свет и появился человек. Низкий голос разнесся по залу, заставляя обернуться и поднять головы вверх, к узкому балкону без перил.
— Здравствуйте.
..Он был молод, неподдельно молод. Если сказать «двадцать пять» — наверняка прибавить. Смутно знакомое лицо, светлые волосы… Но толпа разноязыких разноплеменных людей, привыкших приказывать и задавать вопросы, разом затихла.
Если бы у него было время, все бы прошло по-другому. Наедине. В беседах с точно дозированной информацией, по индивидуальному плану для каждого. С подготовленной легендой… с гарантией.
Но времени нет.
Барьер тает быстрей, чем рассчитывали.
Придется так.
Вадим медленно обвел глазами королей и президентов и заговорил…
— Вы гадаете, кто и зачем вас собрал, — сказал человек на балконе. – Думаете, сможете ли выбраться. Надеетесь, что вас будут искать. Не будут.
Он шевельнул рукой, и рядом с ним материализовался еще один человек. Почему-то полуголый, в одних штанах.
— Сейчас убедитесь. Скажем… Сеньор да Силва, можно попросить вас выйти вперед? Спасибо. Прошу.
Просит? Что именно?
Но оказалось, последнее слово предназначалось не бразильцу. Полуголый мужчина на балконе шагнул вперед и повел плечами, чуть усмехнувшись…
И стал меняться. Удлинились короткие волосы, сдвинулась вперед челюсть, тело раздалось в плечах и покрылось одеждой…пока перед президентом Бразилии не предстала его точная копия. Еще одна точная копия…
— Это мимикр, — ровным тоном пояснил незнакомец. – Иногда они называют себя трансформерами, потому что способны скопировать кого угодно. Именно они сейчас заменяют вас для ваших семей и охраны. Никто не будет искать вас.
Ни звука. Полная и абсолютная тишина. Все-таки несдержанные дураки в президенты попадают редко. И сейчас, когда растерянные и порядком напуганные правители наконец оказались перед тем, кому можно было задать вопросы, они автоматически взяли эмоции под контроль, взвешивая любое слово, что могло быть сказано. Даже горячий алжирец.
Намек был ясен до прозрачности – назад они могут и не вернуться.
А еще они искали лидера… того, который мог бы сказать за всех.
И он нашелся.
— Хорошо, — наконец спокойно отозвался россиянин Свиридов. – Вы заменили нас мимикрами. Зачем?
— Надо поговорить.
Светловолосый парень еще раз обвел глазами зал – серо-зеленые глаза неуловимо потемнели – и шагнул вперед. Прямо в воздух. Слитного «аххх» он словно не заметил. Спокойно двинулся дальше…
— Прежде всего, представимся. – шаг вперед и чуть вниз. — Я Вадим, – еще шаг. — Маг.
Что?!
Маг остановился где-то за метр от пола и медленно сложил руки на груди.
— Думаю, вы подозревали о том, что мы живем рядом. Маги… — на раскрытой ладони затанцевал огонь, померцал и погас. – Сильфы.
По залу пронесся ветер, на балконе встал голубокожий юнец лет пятнадцати на вид, и в следующую секунду они ощутили на своих лицах капли дождя…
— Василиски…
Молодая женщина подбросила на ладони птичку, та вспорхнула, что-то сердито-тревожно щебеча… и рухнула вниз камнем. Правда, камнем… Президент Белоруссии недоверчиво тронул упавшую перед ним птицу. Каменная статуэтка…
— Демоны.
Изящный мужчина подбросил на ладони белый огненный сгусток и с нехорошей усмешкой осмотрел тех, кто стоял поближе. Но бросать огонь не стал..
— Русалки.
Хорошенькая блондинка мрачновато покосилась на людей, что-то просыпала вниз, на пол… что-то шепнула, вытянув руку. Секунда – и вверх рванулись, обгоняя одна другую, толстеющие на глазах зеленые плети растений.
— Я мог бы перечислять долго. Есть драконы, фениксы, фейери, эльфы, грифоны, оборотни… Мы живем рядом, среди вас. Защищаем вас… и не беспокоим. — еще один пристальный, просто ледяной взгляд. – Но теперь этому конец.
— Что? Но почему?
— Наш мир готовится захватить раса из Сопределья. Дай-имоны. Им плевать на наши законы о защите людей. Для них вы – еда. Мясо. Это ясно?
Молчание.
— Вы можете это подтвердить?
Вадим пожал плечами.
— Нерсебр, — уронил он.
Болгарский город, в котором… в котором… вот откуда знакомо это лицо! Город Нерсебр, который не сходил со экранов телевизоров. Нападение, потрясшее мир…
Мясо.
— Это вы их уничтожили?
— Да. Но это был лишь маленький передовой отряд. Даже не отряд, мелочь… Со всеми нам не справиться. Вам тем более. А вот вместе…
Еще день спустя.
Пламя полыхало. Оно кипело светом, мягко переливалось золотым и алым, щедро рассыпало праздничные искры. И каждая феникс, прибывающая сегодня в эту пещеру, невольно останавливала взгляд на этом огне…
И – недоумевая, негодуя, восхищаясь – тут же брала эмоции под контроль.
Пламя одобряет сегодняшний ритуал?
Значит, так тому и быть.
Хотя… глава клана, отдающая свою судьбу в руки светлого чужака, — это, сестры, куда как странно.
Первая свадьба в клане за двести с лишним лет.
Первая – главы клана.
Сама глава клана стояла тут же, у оранжево-алого огненного буйства. Из-за поднявшейся три дня назад свистопляски с демонами-пришельцами и предполагаемой коронацией Белого Владыки в подземном мире фениксы были заняты по уши и выше. Так что Лина за это время побывала рядовой пещере от силы раза три, все время сопровождая
Будущего Властелина, и заявилась на собственную свадьбу прямиком с какого-то рейда. Под глазами у нее залегли тени от усталости и недосыпа, но эти самые глаза так сияли, что кто про них вспомнит, про тени-то…
Пламя, может, в этих светлых и впрямь что-то есть такое особенное? Наверное. Стоит приглядеться…. На будущее. Интересно же, сестры. Кстати, шанс на это был неплохой – говорят, сегодня в пещере будут гости.
Фениксы шептались, обсуждая предстоящий ритуал, недоумевая и завидуя…
И вдруг все разом смолкли, и единственным звуком в пещере остался шорох Пламени.
Прибыли гости.
Склонил голову перед Пламенем демон Март (а темные глаза лукаво блестели), за ним остановился (подумать только!) Координатор, придерживая под локоть темноволосую женщину. Еще два мальчика, девочка с широко открытыми глазами, еще какие-то люди… и наконец, взгляды фениксов скрестились на двоих. Будущего мужа своей главы все уже успели навидаться, а вот Он…
Было в нем что-то такое, отчего дочери Пламени мгновенно затихали, а их фениксы замирали почтительно… и настороженно.
— Добрый вечер…
— Добро пожаловать, монсеньор, — Лина почтительно склонила голову, показывая пример своим своевольным сестрам, — Спасибо, что удостоили своим присутствием нашу свадьбу.
Владыка почему-то помедлил с ответом. Совсем недолго. Но все-таки кивнул и даже вроде как улыбнулся:
— Конечно. Я тут привел кое-кого.
Лина покосилась на «кое-кого», сияющего зелеными глазищами… и поспешно схватилась за ускользающий неведомо куда самоконтроль. Ее окатило такой вспышкой тепла-счастья-предвкушения-да-наконец-то, что самообладание зашаталось, готовое упасть в обморок вместо невесты.
Эмпат… несчастный.
Будущий счастливый эмпат поспешно выпустил ее руку (эй, когда захапать успел?) и шагнул назад. Кажется, у него тоже возникли проблемы с самоконтролем. А заодно и с дыханием.
— Ох..
Вадим посмотрел на обоих – на невесту, старавшуюся унять румянец, расползающийся по щекам, на жениха, который ухитрялся одновременно быть похожим на эльфа и на котенка, тайком слопавшего сливки… и усмехнулся:
— Другого «кое-кого». Я думаю, на сегодня стоит нарушить традицию не приглашать в ваши пещеры обычных людей? – и не успевает вскинуться недовольный перешепот, низкий голос зовет, — Даниил Орешников…
Гости расступаются перед… ох…
— Папа?
— Лина…
Он обнимает ее перед всеми, ее запретный, незаконный отец, и все видят… Ну и пусть.