Из дневниковых записей пилота Агжея Верена.
Абэсверт, Аннхелл
На горизонте горели горы. И это была не метафора.
Несло раскаленным камнем, еще чем-то непередаваемым. Я вытолкнул из легких вонючий горячий воздух и прикусил губу. Расслабляться рано. Разве что постоять пару секунд возле шлюпки, провожая глазами уходящую армию.
Я сделал все правильно, но отчего же мне хреново-то так?
В плечо кольнуло. Перевел взгляд на запястье и увидел, что огонечек дальней связи мигнул раза два неуверенно и загорелся. Связь заработала. Мы, наверное, снесли к Хэду все «шумелки».
Коснулся пальцем экрана.
– Ты чего там опять творишь! – взревел Мерис.
Я поморщился и приглушил звук.
– Ничего, – сказал тихо и невесело. – Поставленную задачу отработали. Все под контролем.
– Ты хочешь сказать, что с орбиты не видно, что у вас там?
– А что у нас там? – спросил я без особого интереса.
– Судя по видео, которое мне сейчас гонят, вы всю долину сожгли!
– Почему всю? Квадратов двадцать-тридцать по нашим прикидкам.
Мерис онемел от моей наглости. Потом засопел. Судя по всему, параллельно просматривал и карты, и записи, и интерактивную съемку.
– А ты сам у меня где?
– В долине. Движемся в сторону Дагалы.
– А армия?
– Армия выходит из долины. Что, с орбиты не видно?
– Просто глазам не верю. Пусти козла в огород… Ты у меня во сколько вчера под Бриште сел?
– В районе обеда. Если по местному времени. По корабельному – в одиннадцать.
Мерис замолчал. Потом выдохнул:
– Да… Скоро я тебя по секундомеру буду с цепи спускать. Все карты мне спутал. Я рассчитывал, что дня три ты там повоюешь.
Рос посигналил мне, я подтянулся и запрыгнул в висящую на уровне пояса шлюпку. Но дверь не задвинул, смотрел на горы.
Лучше бы Мерис размышлял, отключившись. Я бы успел поговорить с Вланой, пока связь есть. Но вклинивать дополнительный кубик экрана в физиономию генерала было откровенным хамством.
– Ладно, – сказал он, наконец. – Действуй, как знаешь. И держи меня в курсе, насколько возможно.
– Боюсь, проблемы со связью для повстанцев – дело плевое, – признался я. (Да и у Дейса запчастей навалом.) – Лучше Влане передай, что… все в порядке, в общем. И Дараму. Он же у тебя?
– Дарам, он…
Щелчки забили на пару секунд звук. Снизу голо прилепилось простенькое видео. Я увидел знакомое, смуглое, как у всех в космосе, лицо, широко расставленные серые глаза.
– Мне тебя не хватает, Агжей. Но война когда-нибудь кончится. А сейчас мне нужно вернуться на «Пал». «Пал» – старый корабль. Я нужен там больше.
Я слушал и не слышал.
Дарам не исчезал в никуда, как Дьюп, но у меня почему-то заныло сердце. Ну, чего я, в самом деле? Я не выкупал Дарама, с «Пала» его временно отпустили по просьбе лорда Джастина. Я даже личного дела на него не видел, он у нас вроде бы как гостил…
Хэд, ну почему мне так тяжело, словно он прощается навсегда?
В общем, хорошего настроения мне сегодня не светило. Мы двигались на Дагалу – самый большой в Белой долине фермерский торговый центр. Ночи не было. Раскаленные горы превратили ее в затяжной багровый восход.
Что я натворил? Зачем? Стер с карты двадцать квадратных километров земли вместе с людьми. Стер играючи, по-детски размышляя, выйдет у меня или нет?
А если бы нужно было сжечь всю долину, тоже бы сжег?
Самое смешное, я пока и мыслей таких не мог себе позволить. Я должен изображать завоевателя – всезнающего, жестокого, ни кого не жалеющего. Наверное, это получалось плохо. Никто из бойцов даже не пытался заговорить со мной, а если я поворачивался, то ловил сочувственные взгляды. Не знаю, о чем ребята думали, я не спрашивал. Когда человеку не по себе – кроме себя он никого и не видит.
Зато говорить со мной фермеры теперь не откажутся, куда им деваться. Многие, наверное, этой ночью были в горах. Их отцы и деды утром придут, перепуганные, с подношениями и заверениями в лояльности…
Но я ошибся. Фермерский совет города вышел к нам прямо по прибытии.
В Дагале тоже видели полыхающее зарево. Здесь существовали свои источники информации и свои шпионы. И город не спал.
Здоровенный, бородатый, как таянцы, глава местного фермерского совета предложил нам разместиться в центре города, в огромном торговом доме, заполняемом гостями в дни ярмарок. Он еще что-то говорил, а я уже смеялся ему в лицо.
– ТЫ держишь меня за идиота? – спросил я, наплевав на приличия. Да и какие вообще могли тут быть приличия, если его люди занимались сегодня ночью тем же, что и мои. – Ты хочешь, чтобы «ваши» управились с нами поутру одним удачным выстрелом? Или здание заранее заминировано?
Я помедлил, глядя, как у него краснеет от ярости видимая часть лица. Да… Борода хорошо скрывает эмоции. Надо бы такую же отпустить.
– Моих бойцов ТЫ расквартируешь по лучшим домам города. Где список членов торговой палаты?
Другой мужик, бритый, тут же протянул список, улыбаясь перекошенным от усердия и страха лицом.
– На, читай! – я бросил пластик главе фермеров.
Белый листок изогнулся в полете, и он его не поймал.
Я сам не понимал, почему веду себя так грубо. Наверное, устал. Или по-своему переживал то, что сделал. А может, хамил, чтобы не заводиться по-настоящему?
Фермер поднял список, отряхнул его. Серые глаза потемнели, но он сумел сдержаться.
– Возьмите, – сказал он. – Я знаю, о ком речь.
Я передал список кому-то из стоящих за спиной. Усмехнулся:
– Возьму. Надеюсь, он совпадает со списком бунтовщиков?
Вгляделся в глаза главы фермерского совета и понял, что попал, не целясь. Ждешь, что я начну вешать? Не дождешься!
– Имя у тебя есть?
Это «тебя» все еще коробило фермера. И все-таки отреагировал он преувеличенно резко. Я что, сам не понимая, сумел как-то его оскорбить? Иначе за что же мне такой яростный взгляд и полное презрения, сквозь зубы:
– Сету Дэорин.
«Сету» означало «господин», так называли когда-то на Экзотике всех родовитых людей. Очень давно. Я где-то читал. В устах фермера это «сету» прозвучало как вызов. Но меня регалии всегда волновали меньше прочего.
– Вот ты сам и займешься расселением, «сету», – ответил я усмешкой, не принимая игры в оскорбленного и оскорбляемого. Могу и вежливо преподнести такое, что все позеленеют. – Семья твоя в городе?
Ну вот, я же говорил… Сету Дэорин не позеленел, конечно. Но его губы, до того подвижные и красные, превратились в вылепленные из гипса.
По рядам фермеров покатился ропот.
– А чего вы хотели? – спросил я, пробегая глазами напряженные лица. – Вы влезли в войну и думали, что ваши дети и женщины будут в это время жить в мире?
– Фермерский совет не поддержал… – начал кто-то и осекся.
Значит, кое-что совет все-таки поддержал.
– Ну, чего смотришь? – повернулся я к главе совета. – Вот по домам этих голосистых и начинай расселять. А я пока посмотрю, где остановиться мне.
– Я приму вас у себя в доме, – сказал сету Дэорин, кривя губы. Он сумел придавить хвост своей ярости.
Я приподнял бровь. Это с чего вдруг столько гостеприимства?
– У меня хотя бы нет детей.
Я не поверил:
– Нет? Или нет в городе? И где они? Воюют против нас в горах?
– А хотя бы и так! – взорвался он, наконец.
Но я опять рассмеялся.
– Тогда твой дом мне как раз подходит. Скучно не будет.
Я отвернулся и ощутил, как накатывает усталость. Слишком долго мы растягивали сегодня день. Невыносимо долго.
Дом у фермера оказался что надо. Ребятам понравилось. Они, в отличие от меня, не мучились мыслями о содеянном. Или мучились, но я не замечал?
Просторный дом на окраине города окружал обширный сад. Газон, цветы, плодовые деревья, какие-то сарайчики. Все это очень подходило и для пикников, и для временного лагеря тоже.
Мы поставили два десятка палаток для бойцов и техников. Натянули маскировочное полотнище на шлюпку и кое-какое тяжелое оружие. Расставили дежурных. Оба грантса и Джоб с Айимом все это время не отходили от меня. Я не знал, сколько могут не спать грантсы, но мои парни точно устали. Пришлось идти в дом, пока я не лягу – ребята не отвяжутся.
Невысокая, бледная, как небо на Орисе, женщина в полотняном платье бросилась мне навстречу. Но, похоже, ждала она не меня. Я не знал, что ей сказать. Если ее дети караулили нас ночью у горла долины, то, скорее всего, детей у нее больше нет. Впрочем, так же могло не быть и меня. И – гораздо менее гуманным способом. Менее быстрым.
Я отвернулся от нее.
Мы вошли впятером. Абио – первым, следом я, позади пыхтел Айим. Джоб прошелся, проверяя, есть ли еще кто-то в доме. Тако встал в дверях. Разуваться мы, разумеется, не стали, это было бы смешно.
Помещение для отдыха ребята выбрали с видом на наши палатки. Если что – можно просто прыгнуть в окно. Жена фермера проскользнула в облюбованную нами комнату и стала торопливо собирать какие-то мелкие вещицы, фотографии. Похоже, здесь жили ее дети. Двое. Судя по плакатам на стенах, мальчики. Для нее – мальчики.
Квадратная почти комната, две кровати, широченное окно со старомодными двойными створками. Женщина вышла, и я, не разуваясь, упал на правую кровать.
Вернулся Джоб, доложил, что в доме больше никого нет. Я кивнул. Хотел послать кого-нибудь спать, но Абио, как старший, сам стал распределять роли. И я просто велел разбудить меня через два часа.
Где-то в подкорке блуждала мысль, что с Вланой так и не удалось связаться. Что она волнуется.