7. Из письма К. С. Невредимова к матери.
…Думаю, что наши спецслужбы и правители надеются проложить дорожку туда.В кинореальность. В лучшие миры заэкранья. Может быть, кому-то из этих уродов захочется побыть барином, хозяином сотен крепостных, а другому — римским императором в цирке, осудить гладиатора на смерть, а третьему — взаправду пострелять в индейцев на Диком Западе; но… Во-первых, пока ещё ничто в наших опытах не доказывает возможности перехода из одной действительности в другую. Общаться — пожалуйста, это как по скайпу; но сделать туда хоть один шаг — в тысячу раз труднее. А во-вторых и в главных, — даже если бы это сделалось возможным, я просто не хочу, чтобы они туда шастали. Особенно в мир мюзиклов. Они же там всё напрочь изгадят! Притащат туда свою лживость, жадность, подлость, предательство, зависть к каждому, кому повезло немного больше… Они не умеют танцевать степ, не умеют быть элегантными, весёлыми, раскрепощёнными; легко обижаться и ещё легче прощать. Они там будут, как носороги в стране трепетных ланей… не знаю, лучшее сравнение в голову не приходит. Это плохие друзья для Бинга Кросби и Веры-Эллен. Вернее, для их героев и героинь. Я не хочу, чтобы кто-нибудь из них положил свою лапу на гибкую талию Джуди Хэйнес или сунулся пить в баре с Бобом Уолласом…
Кстати. Прошлой ночью мне пришло в голову: а почему они, собственно говоря, не дали нам самим хотя бы приблизиться к решению вопроса об обмене материальными массами между двумя континуумами? А попросту, о переходе туда и обратно? Мы бы себе тихонько возились в нашем подвале, дирекция бы делала вид, что ничего не знает. А когда у нас уже что-то начало бы получаться… стукач, я думаю, был всегда на месте… нас — бац, и за жабры! Выкладывайте, такие-сякие!.. Нет. Поспешили. Так почему же, чёрт бы их взял? У меня такое объяснение. Стукач, изо всех сил выслуживаясь, наобещал в «органах», что мы буквально завтра наладим двухстороннее движение по трассе «Земля-заэкранье». Там поверили — и решили поскорее сгрести нас. Чтобы мы сами туда не удрали. Ловить беглецов через границу — это их давнее и почтенное занятие…
8. Из служебного донесения. Гриф «Секретно».
Таким образом, все обещания «Мулата» (С. К. Сырбу) оказались несостоятельными. В. М. Горпенко, лучше владеющий теоретической основой экспериментов, заявил прямо: в лаборатории «ещё и не пахнет» возможностью проникновения в «реальность-два». Возможно, для решения этой проблемы понадобится много лет. Причём, по словам Горпенко, без участия К. С. Невредимова группа вряд ли вообще придёт к положительному результату.
Предлагаю поставить вопрос о розыске К. С. Невредимова в стране и за её пределами…
9.
Раскаты дальнего грома за подслеповатым окошком — или, не дай Бог, что-то другое?..
Кирилл вышел во двор.
Мало кто из коллег по институту, из столичных знакомых теперь смог бы узнать его. Всегда аккуратный и подтянутый, по примеру своих любимых героев мюзиклов, «вечный мальчик» Невредимов выглядел совсем иначе. Разве что круглые очки сохранились, латаные скотчем… В цыплячье-светлой бороде до глаз, одетый в старый джемпер и видавшие виды брюки, заправленные в сапоги, — походил он на геолога-полевика или на матёрого альпиниста.
Физик тронулся в обход избы. Всё кругом было, как и три месяца назад, когда приехал он сюда на старушке «Ладе», притащив груду инструментов и аппаратуры, а также консервы, чай и сухари. (Ходить через лес в ближайший сельмаг, ради конспирации, следовало как можно реже.) Кусты выродившейся смородины тонули в шапках крапивы, на бывшем огороде доцветал жёлтый коровяк. Никто не собирал бурые падалицы вокруг одичалой яблони. Гниющий забор в нескольких местах рухнул под тяжестью хмеля и тыквенных лиан. В деревне люди не жили уже много лет. Вокруг усадьбы, самочинно занятой Кириллом, будто стадо пасущихся слонов, высились над разливом зелени мёртвые избы.
Ночами здесь бывало страшновато. Без ветра скрипели калитки, хлопали рассохшиеся ставни, словно умершие домовладельцы навещали свои гнёзда. Но постепенно Кирилл притерпелся. Тем более, что деваться было больше некуда.
Помимо смутного страха ночей, он испытывал другую, более конкретную, неотвязную тревогу. Брошенная деревня, о которой Невредимов вполне случайно узнал, была настоящим медвежьим углом. Но и «органы» наверняка уже раскинули сеть по всей стране, — да и организация, к которой принадлежала Альбина, явно располагала большими возможностями сыска. Должно быть, работали в ней старые ищейки из КГБ и угро… Физик же давно читал, что любой человек, пытающийся скрыться, фатально оставляет за собой следы и свидетелей. Особенно такой неумелый беглец, как он…
Когда Кирилл зашёл в тыл дома, туда, где «Лада» под брезентом приткнулась к завалу сухой древесины, натасканной с чужих дворов, — он снова услышал этот звук. Теперь его трудно было принять за отголоски далёкой грозы. Ритмичные урчание и постукивание перемещались над горизонтом. Около деревни бродил вертолёт.
Бросившись обратно в избу, тесную, как большая городская кухня, Невредимов сразу прошёл мимо топчана, на котором спал ночью, к тому месту, где ранее стояла печь. Выселяясь, рачительный хозяин разобрал её и увёз с собой. Теперь в этом углу, отделённом парой дешёвых цветастых занавесок, помещался грубый самодельный стол, служивший опорой штабелю аппаратуры. Несведущему человеку было бы трудно уловить порядок во всех этих блоках и платах, залитых припоем, соединённых проводами; в хитром расположении микропроцессоров. Самыми привычными предметами здесь были монитор и компьютерная клавиатура. Всё питал мощный автомобильный аккумулятор, стоявший на некрашеном табурете.
Установка в институте, за создание которой Кирилла арестовали вместе с двумя его партнёрами, Горпенко и Сырбу, была в несколько раз больше. Её куда-то перебросили, наверное, в то секретное учреждение, где Невредимову предлагали работать «на державу» и где теперь (кажется, безрезультатно) трудилась пара более сговорчивых коллег.
Альбина привезла физика на некую квартиру, откуда Кирилла, практически, не выпускали. Правда, и кормёжка, и удобства были выше всякой критики. Большую гостиную переделали в неплохую лабораторию; по первому требованию доставляли всё, что нужно. Он мирился. Пришёл в голову более миниатюрный и совершенный вариант устройства; его Невредимов и стал воплощать. Больше того: забрезжил и стал нащупываться путь к тому самому перемещению, к физическому переходу в «реальность-два». Но с этим Кирилл не спешил — и ничего не объявлял заказчикам. Если приставали, ссылался на некие трудно преодолимые «эффекты пограничья», «вероятностные помехи»… Иногда он корил себя за то, что согласился работать на загадочную «приватную организацию». Но, в конце концов, выбора ему не дали, — а дарить открытие правительству и впрямь было противно…
Толчком же к бегству физика и к его появлению в мёртвой деревне послужил один разговор с Альбиной.
С первых дней — она и манила, и пугала застенчивого холостяка Невредимова. Жил в Альбине какой-то неукротимый, но, как физик решил для себя, бесовский дух. Сперва эта сильная, завораживающая своей энергией женщина открыто заигрывала с учёным. Будучи всё же здоровым и сытым мужчиной, томившимся взаперти, — он пошёл навстречу… И вот, уже на правах близкого человека, она разоткровенничалась.
Собственно, о чём-то зловещем и мрачном, связанном, в перспективе, с прогулками в «кинокосмос», Кирилл задумывался уже не раз, — после того, как лабораторию посещали вальяжные, очень вежливые и сдержанные мужчины. Молодых и пожилых, — их объединяло многое: подчёркнуто солидная тёмная одежда, тихий говор и многозначительные улыбки с опусканием глаз: мы, мол, знаем важное, но это не для всех… У некоторых на пиджаках сверкали золотые значки в виде хитроумно свернувшейся змеи. Альбина вела себя с ними свободно, но зоркий Невредимов видел в её манерах подобострастие.
В тот раз, сидя на краю постели и обнимая поднятое колено, нагая и вся золотисто-медная, Альбина прихлёбывала шампанское из бокала и смотрела на телеэкран. Бутылку они опустошили. Лёжа рядом, Кирилл тоже невольно засмотрелся. Шёл фильм, в котором физик видел некую глубину и вполне адекватное отражение реалий нашей эпохи: «Адвокат дьявола». В танце двигаясь по своему жутковатому, с оживающими рельефами на стене, офису, Аль Пачино в роли сатаны напевал джазовую песенку. Вдруг женщина резко обернулась к Кириллу; небольшие, но яркие глаза её горели фанатичным восторгом.
— Может быть, его и нет на самом деле, — приглушённо, будто их могли услышать, сказала она. — Нас всех воспитали атеистами. Но… ты себе представляешь, Кир? Материализовать его! Вызвать из экранного бытия — сюда! И попросить, чего хочешь…
Невредимов смолчал, потом перевёл разговор на другую тему. Ночью его тормошили и мучили чёрные, огненноглазые тени; вся нечисть из всех ужастиков кино, приглашённая тихими друзьями Альбины, клубилась, шипела и хохотала, поглощая человеческий мир.
Через несколько дней физик сбежал. И сделал это, сначала заворожив своих хозяев-тюремщиков обещанием скорого успеха, а затем настояв на том, что только он сам должен съездить в магазин и отобрать нужные радиодетали. Альбина поехала с ним. Но Кирилл уже хорошо знал её слабости. И прежде всего, невероятную уверенность в себе, в неотразимости своих женских чар.
Притупив бдительность Альбины пылкими комплиментами (сам от себя не ожидал такой прыти!), он отвёл свою надзирательницу в кафетерий при магазине, усадил за столик; спросил, «какого мороженого взять моей красавице», метнулся к стойке раздачи и… пропал. В толпе нетрудно было это сделать.
Слава Тебе, Господи, — никто не заблокировал кредитную карточку Кирилла! Сняв с неё всю сумму, и не столь уж малую; разумеется, не заходя к себе домой, — он несколькими поездами, путаным маршрутом, добрался до областного центра, вблизи от которого лежала покинутая деревня. О ней узнал случайно ещё в столице, пару лет назад, однажды хватив водки в кафе с шофёрами-дальнобойщиками… Частным образом, по объявлению на столбе, приобрёл дешёвую полуразбитую «Ладу». Накупить деталей для новой компактной установки (даже более компактной, чем вторая, — он по дороге кое-что придумал!) и завезти их в деревню; выбрать относительно сухую, почти не повреждённую избу и в ней поселиться — было делом двух дней…
Уже отчётливо различая за стенами гудение воздушного винта, Невредимов уселся за стол. Пальцы привычно нажали квадратную светящуюся кнопку, пробежали по клавишам… Экран вспыхнул. Зазвучала тихо, звоночками эльфов, простая и завораживающая музыка. Согласно с духовыми пели скрипки; ясный, бодрый темп задавал щёточками ударник. Фильм был древний, подобный альбому гравюр.
Кирилл скоро нашёл нужный эпизод… В зале с окном во всю стену, на сверкающий ночной город, по зеркальному полу шли двое, он и она. Мужчина, обаятельно-некрасивый, большеглазый и ушастый, словно лемур, предупредительно-лёгкими движениями вёл свою партнёршу, взвивались фалды его чёрного фрака. Женщина охотно и доверчиво позволяла ему кружить себя, отталкивать на длину руки и возвращать в объятия. Блондинка, свежая, точно майский редис, — её длинное платье казалось сшитым из белых вспененных волн. Ни тени напряжения не было в их стремительном танце; казалось, просто резвятся эти двое, с усмешкой поддразнивая друг друга. Разомкнув объятия и став рядом, затевали перепляс: а вот так ты можешь, а теперь этак?..
Гибко, почти головой до полу, она откинулась на его руку; распрямившись, словно натянутый и отпущенный лук, завертелась по зеркалу, показала безупречные ножки. И, фоном сопровождая, подчёркивая каждое движение, звонко, часто били подковы степистов.
Зарозовели оттопыренные уши физика. Поправив сползающие очки, с улыбкой нежной и заворожённой склонился он к самому экрану. До сих пор Кириллу не приходилось делать это, — лишь вчера собрал последний необходимый узел, — нырнём с разбегу, не задумываясь? Прости меня, ма: компьютера у тебя нет, а то большое письмо, что я писал тебе из дому, забрали при обыске, когда меня арестовывали. Перед тем, как убраться из столицы, я написал и послал тебе другое, короткое. Чтобы не волновалась зря, — но и привыкала помаленьку к мысли о том, что можешь больше никогда меня не увидеть… Сволочи! Они доберутся и до нашего захолустья, до Краснолиманска; они будут трясти тебя, больную, дряхлую. Я бы всё отдал, чтобы помешать этому, но… Ты бы сама не посоветовала мне сейчас появляться возле тебя. Прости ещё раз. Поверь, они быстро отступятся.
Набрана нужная комбинация сигналов. Первым останавливается мужчина; она, по инерции отлетев на два шага, круговым движением возвращается. Теперь оба смотрят прямо в глаза Кириллу, и фрачный герой утирает платочком высокий залысый лоб.
Чуть повернув веб-камеру с крошечным микрофоном, Невредимов говорит очарованно:
Hi, guys! And I today to you. Will you accept me in the game?
Let, cow-boy! Jump to us! — обнажённой до плеча рукой манит танцовщица. — Today here class evening-party, only you and does not seize!
I go…*
Парой быстрых движений он вытаскивает из-под стола давно заготовленную канистру. Открывает. Щедро разливает по полу бензин. Те, с экрана, обнявшись, наблюдают, словно за потешным аттракционом.
Делая последний шаг к монитору, Невредимов бросает за собой на пол зажжённую спичку. Но вначале серебристым сиянием, словно великан-одуванчик, вспыхивает установка. Навстречу Кириллу тянутся две руки…
— Привет, ребята! А я сегодня к вам. Примете меня в игру?
— Давай, ковбой! Прыгай! Сегодня тут классная вечеринка, только тебя и не хватает!..
— Иду… (англ.)
Словарь звезд
Фред АСТЕР (настоящее имя Фредерик Аустерлиц,http://ru.wikipedia.org/wiki/1899_%D0%B3%D0%BE%D0%B41899 —1987 гг.) — американский актёр, танцор, хореограф и певец, суперзвезда Голливуда, один из крупнейших мастеров музыкального кино. Его театральная и кинематографическая карьера охватывает период в 76 лет, в течение которого Астер снялся в 31 мюзикле. Знаменитые балетмейстеры Баланчин и Нуриев называли его величайшим танцором XX века.
ВЕРА-ЭЛЛЕН (настоящее имя Вера Эллен Вестмайер Роэ, 1921 — 1981 гг.) — американская актриса и танцовщица, снимавшаяся в музыкальных фильмах с Фредом Астером, Джином Келли и Бингом Кросби. Джуди Хэйнес — её героиня в мюзикле «Светлое Рождество» (1954 г.).
Джуди ГАРЛЕНД (урождённая Френсис Этель Гам, 1922 —1969 гг.) — американская актриса и певица, мать актрисы и певицы Лайзы Миннелли. В 1999 году Джуди Гарленд была включена Американским институтом киноискусства в список величайших американских кинозвёзд.
Джин КЕЛЛИ (настоящее имя Юджин Карран Келли, 1912 —1996 гг.) — американский актёр, танцор, хореограф, режиссёр, певец и продюсер. Работал в десятках фильмов, но прославился прежде всего своей ролью в знаменитом мюзикле «Поющие под дождём» (1952 г.).
Бинг КРОСБИ (настоящее имя Гарри Лиллис Кросби, 1903 —1977 гг.), американский эстрадный певец и киноактёр (снялся в 58 фильмах), автор музыки и текста к ряду песен. Боб Уоллас — его герой в фильме «Светлое Рождество».
Элеанор ПАУЭЛЛ (полное имя Элеанор Торри Пауэлл, 1912 — 1982 гг.) — американская актриса и танцовщица, исполнительница степа, многими специалистами признанная лучшей в мире. Пик её популярности приходится на 1930-е — 1940-е годы.
Дебби РЕЙНОЛЬДС (настоящее имя Мэри Фрэнсис Рейнольдс, родилась 1 апреля 1932 года) — американская актриса и певица. Наибольшую популярность ей принесла роль Кэти Селден в фильме «Поющие под дождём».
Джинджер РОДЖЕРС (урождённая Вирджиния Кэтрин Макмэт, 1911 —1995 гг.) — американская актриса и танцовщица. Стала всемирно известной благодаря тому, что в десяти музыкальных фильмах танцевала в паре с Фредом Астером. Одна из их совместных картин называется «Давайте потанцуем» (1937 г.).
Сид ЧАРИСС (урождённая Сид Финкли, 1922 —2008 гг.) — американская танцовщица и актриса. Снималась в очень многих мюзиклах, в т. ч. в паре с Фредом Астером и Джином Келли. Известна ещё и тем, что её ноги были застрахованы на пять миллионов долларов.