Счастье в душе несёт горящий,
если его ведёт страсть и вера.
(Из скрижалей дома Огня).
С плафона, изображающего победу Всеобъемлимо Владеющего над Тифоном, весело смотрели игривые нимфы лесов. Искусно вычерченные пропорции голых красавиц создавали объём и своей девственно свежей чистотой подчеркивали величие грозного Победителя.
Его Величество, блюститель Великого Престола не любил этот зал…
Но в малой столовой накрывали к чаю, а сопротивляться рекомендации старшего Врача и регулярно принимать полезную еду, было не принято среди Вечноживущих. Кроме того, здоровое питание, как известно, полезно всем.
Обычно, Всесильному в это время никто не мешал. Но сегодня перед днём Осеннего Солнцестояния он принимал Поверенного в делах Северного Союза и милостиво решил пригласить личного представителя Императора Вассалитета за свой стол.
***
Пурпур кориланских колонн нежно переходил в пастельные тона и, сливаясь с персикового цвета скатертью, вновь воскресал пламенем тёмно-малинового сервиза.
Посланник заметно робел.
Впервые, за историческую эпоху, никчёмному человеческому отпрыску было позволено сидеть в присутствии Драконара. Событие автоматически возводившее Поверенного в герцогское достоинство.
Личный представитель Императорского дома ждал. Всесильный сын Всеобъемлющего, правитель Храма Вод наслаждался, выпивая глотками ощутимый запах страха никчёмного человечка.
— Пробуйте… сыр, — наконец произнёс он, и зал повторил шелест чуть разомкнутых уст, гулким шипящим эхом.
Голубой устричный сыр считался великим деликатесом.
Среди людей он продавался в виде сказочно дорогой приправы и по весу десятикаратных чистейших алмазов за грамм. Им пользовались для услаждения зрения и, подчёркивая немыслимое богатство вкусившего. Но на столе на тарелке он лежал тонкими блестящими кусками, уже пустившими сказочно переливающуюся перламутровую слезу.
Дипломат взял кусок.
— И даамантского печенья, — порекомендовал хозяин малой столовой.
Посланник сглотнул и взял круглый тёмный печёный овал мягко пружинящего в руках и еще тёплого теста.
После трапезы его Величество пригласил Северного дикаря за игру в Тор. Пока маленькие резные фигурки разыгрывали гамбит, поверенный в делах кратко отчитался о доходах, покупке и доставке в Империю мифрила.
Затем обсудили проблему приграничья и участившихся нападений.
Уже расставаясь, и, пообещав ратифицировать договор о защите границ северного соседа, Великий Блюститель Престола отметил:
— Возможно, нарушение границ разнообразными преступными элементами и с нашей стороны. Обратите внимание. Контроль должен быть всесторонним. Великая Дрантария богата на чудеса, и обитатели её, часто принимающие человеческий облик, по каким-то причинам бегущие со своей земли могут нанести не малый урон соседям.
Наша встреча завершается. Делайте свой ход.
Посланник занёс руку над ладьей, чтобы внести сумятицу в фигурах и напасть на ферзя, уже открыв рот, чтобы произнести:
— Gardez, — вздрогнул и подставил пешку под удар.
Делегация отбыла.
Его Величество, удовлетворённый встречей, изъявил желание перейти в бассейн на процедуры. Там, нежась в пене, он улыбался под тонкими пальцами одалисок тщательно умащающих его тело.
«А Посланник не глуп, — вяло думал он, — жаль придётся менять. От сочетания голубого сыра с даамантским печеньем у человечков быстро сгнивает печень. Но ведь он сидел напротив Меня!».
***
Голубиная Почта массово летела на Север. Следом летели ципеллы, несущие подготовленных к длительным перелётам гонцов. А в ответ на границу слали приказ Императора. «Искать нелюдей в человеческом обличье. Искать любой ценой!».
Рекомендации Его Величества не нуждались в обсуждении.
***
Если бы сейчас Блюститель Великого Престола заглянул в Книгу, он бы увидел:
…Рискнёт великим стать сидящий пред драконом,
Но печень потеряв, он кончит в муках срок,
Пойдет отряд существ так на людей похожих,
За ними свора псов — их тоже краток рок.
Из чести и любви, сквозь горечь мирозданья
Родится существо, а должный полететь
Поймет, судьбу кляня, что воздух и сознание;
Земля, Вода, Огонь — что в этом мире есть —
Дороже…
***
Деревянное, скрипящее от каждого ветерка, судно не внушало Вайри никакого доверия. Будучи впервые так далеко от своей родной стихии, девушка приуныла и, стараясь не показывать своих эмоций друзьям и не терять авторитет, пряталась в маленькой каютке.
Юные девчонки неожиданно сдружились и везде ходили парочкой, шушукаясь и по-детски хихикая, увидев подругу и наставницу в не лучшем расположении духа, Альрис пыталась спросить, что не так, но получила пучком соломы в лоб и закрывшуюся перед носом дверь.
За деревянной створкой быстро вырос маленький сучок с парой листиков и пролез в кольцо для засова. Девчонки пожали плечами и решили больше не доставать своенравную эльт-ку.
«Древняя реликтовая старуха!» — шёпотом буркнула Воста и запнулась на давеча ровном полу. Ветка показала кулак и снова превратилась в старые доски коридора.
Мужчины обсуждали маршрут и предполагаемое место расположения храма.
Воздушный сидел на узком скрипучем бортике, вытянув ноги, всеми правдами и неправдами презирая закон гравитации. В его руках была зелёная засохшая травинка, такой дикий колосок полевой травы, предтечи всех сортов злаков.
Он нашёл эту неучтенную путешественницу застрявшей в шве за воротником, натиравшим шею, и теперь крутил и так и этак. Какая-то странная мысль не давала покоя. Пушистый колосок щекотал щеку и норовил ускользнуть из пальцев и упасть в воду.
Воздушный разозлился. Он сначала поймал вёрткое зелёное растение и прижал к себе, чтоб не дёргалось, затем выругался: «Да какого ветра! Какая-то девка!» — и кинул зелёную травинку прямо в разбушевавшуюся от ветра волну. — В конце концов, у меня на эту игру совсем другие планы…».
Раф, украдкой наблюдавший за этой картиной одним глазом, тихо усмехнулся и отвернулся к карте. Волна подхватила травинку и плеснула её в круглое окошко запертой каюты. Раздалось злобное шипение.
Через пару минут на палубу, ко всеобщему удивлению, вышла земельная.
Её зелёное полупрозрачное платье на миг показалось царственными одеждами, ловя волну игривого ветерка, Шеффарн дёрнулся и чуть не искупался, отвлекаясь от поддержания равновесия. За ухом у шатенки красовалась та самая травинка, стебель которой был слегка помят воротником мужской рубашки.
— Аль сказала, что ей снился какой-то храм… — Рандар напрягся, и уставился на эльт-ку буравящим взглядом. Вайри продолжила, — Солнце всходило слева, а справа были горы, храм, врезанный в горную породу, как жилища Ремгаллов. Я читала легенды, там весьма опасно. Слева была вода. Не такая ярко-голубая, чтобы точно быть морской, но достаточно большая, чтобы не быть просто ручьем или маленькой речкой.
—Вы серьёзно?! — возмутился Воздушный, уверенный в своём праве при первой возможности перекинуть Альрис через плечо и умчаться с ветром.
— Что за храм? Может, храм стихий? — Раф поднял глаза снизу вверх, оценивая реакцию окружающих.
— Он всегда имеет выход к водоёму, рядом должен быть горящий вулкан, как часть огненной стихии, обрыв, как символ воздушной, горы и лес — олицетворение крепости земли, а во время церемонии, по древним легендам, начинается настоящая буря, дарящая молнию. Все пять стихий в одном месте. Но мы не сможем найти такое сочетание, потому, что оно рождается самой сутью накануне. И лишь избранная, девушка Вспышка способна привести туда. Карты бессмысленны. А вот ремгаллы… Уверен, что нам к ним…— Хмуро сообщил драконар, косясь на капитана, стоявшего у штурвала. Старый крепкий пират создавал впечатление человека умного и хваткого, но не стремившегося к неоправданному риску. Другое дело, штурман. Если команда решит напасть сейчас, в бурных водах Трувана, то большой вопрос, что эль-там делать с утопленниками, и куда потом плыть…
— Ремгаллы — существа, которых боялись даже драконы. — Пояснял внимательно слушающим девушкам Раф, Воста, крепко сжимавшая рукой плечо подружки, получила ощутимый толчок локтем. Она внезапно стала сторониться водяного эль-та, с которым так прекрасно ладила, чем смешила Альрис. — Знаете, нет худшего оскорбления дракону, чем сравнение с этой расой. Рептилойды Ремгаллы, имеющие два хвоста, цепкие зелёные лапы с когтями, по строению напоминающие человеческую ладонь, полсотни острых зубов на морде и гортань, способную издавать до миллиона рычаще-шипящих звуков, многими учеными признаются, как первые созданные существа. Неудачный опыт прародителей, забытый и закинутый подальше на север, с глаз долой. Ремгаллы устойчивы к влиянию стихий: их нельзя заморозить, сдуть ветром или сжечь. Я правильно излагаю?
Рандар кивнул, поглощённый, казалось бы, своим помятым рукавом больше, чем всем остальным в данный момент.
— В их землях не водятся эль-ты? — Воста спросила вслух и, осознав глупость вопроса, спряталась за подружку. Раф улыбнулся, прыснув на огненную из мелкой тучки.
— Конечно, не водятся. Ремгаллы агрессивная раса, никто, из попавших к ним в лапы, обратно не возвращался. Науке неизвестно, едят ли они людей и эль-тов, но каннибализм официально включён в энциклопедию Авельрадума, как опасная черта этих существ.
— А почему в Академии ни разу не говорили про Драконаров? — вмешалась Альрис, девушку очень интересовала церемония и её детали. Воздушный, по каждому поводу и без, намекал ей, или говорил прямо, что по всем источникам, Вспышка — существо кратковременное, рождённое для великого мгновения, гибнущее в собственном пламени на алтаре. Шеффарн подробно расписывал все мучения, головокружение от теряемой крови, показывал, где будут следы от врезавшихся в кожу верёвок… девушка стала бояться воздушного, уверенная, что все его знания происходят от того, что он не раз был на этом ритуале.
— Аль, — Раф потрепал коллегу и подругу за румяную щёку, — То, что происходит в храме — это величайшая тайна со времён сотворения мира. И драконары — одна из важных составляющих нашей сути, как бы их не чернили стихийники, но Ты всегда можешь тянуть время и путать маршрут, наша дорога зависит только от тебя, но уверена ли ты, что именно это не приведёт нас к храму? То, чему суждено произойти, осуществится так, или иначе. Такова философия нашего дома».
Альрис вздохнула и ещё раз нашла глазами наследника. Её взгляд наткнулся на внимательный взгляд карих глаз, и девушка, вздрогнув, поспешила спрятаться в своей каюте.
Через пару мгновений в косяк стукнули. Уверенная, что сейчас получит нагоняй от земельной наставницы, Трамирани смело распахнула дверь, готовя оправдательные реплики. Но в коридоре стоял сам драконар. Девушка отступила на пару шагов, пока попа не коснулась деревянного стола, вкрученного ножками в пол каюты. Наследник молча закрыл дверь, никак не поясняя своего визита, щеколда опустилась, оглашая маленькое помещение звуком опасности. Альрис вжалась в стол, сожалея, что он прикручен у самой стены с круглым мелким окошком, и нельзя обойти эту часть интерьера и сделать преградой на пути венценосного визитера.
Рандар, сверля девушку взглядом в упор, сделал ещё два широких шага ей навстречу. Рыжей пятиться было уже некуда, стол врезался твёрдой поверхностью ей пониже спины. Дракон, не меняя сконцентрированного сурового выражения лица, подошёл вплотную, касаясь девушки грудью, слегка поднимавшейся от шумного дыхания, Аль осознала, что практически сидит на краешке стола, прижатая к стене. Широко распахнутые глаза горели страхом, возбуждая и дразня дракона, запах волнения, щекотал нос.
Руки наследника опустились на стол по обе стороны от жертвы, создавая ощущение объятия, но, не давая права назвать это объятием. Нос вплотную приблизился к маленькому девичьему носу. Ещё пару лемс Рандар гипнотизировал свою добычу упрямым взглядом… Затем его рука, окрашенная прокатившейся волной шешуек, стукнула со всей злостью об столешницу, отломав кусок толстой доски, и, вернув прежнюю человеческую форму, убралась подальше от испуганной девушки.
— Очень жаль. — Безэмоциональным голосом проговорил наследник, никак не комментируя своё поведение, затем, смутившись, всё-таки добавил, — Извини.
Дверь открылась сама, повинуясь ветру воздушной стихии. Дракон, поглощённый своими эмоциями, накануне своего переломного дня рождения, пульсировал возрастающими силами, используя все стихии, но практически не контролируя их. Поэтому, покачавшись пару мгновений, дверь слетела с петель и грохнулась на пол. Наследник ушёл, не оглядываясь, его трясло от гнева. На шум прибежал Шеффарн, тихо выругался, обнял свою наречённую, успокаивая и наглаживая вздрагивающее от слез существо по спине. Вайри, влетев в каюту следом, и застав эту картину, с шипением гадюки, дёрнулась наружу.
К ужину все спустились злые и ели молча.
Даже если не рассказывал. Мария поверит всему. Потому что любая ложь дарит ей надежду. Она любит своего отца и ее, Наннет, тоже любит. Она не будет сомневаться.
Наннет должна только притвориться, постараться не плакать, и голос должен звучать уверенно, без дрожи.
Ее пугала хозяйка. Мадам Аджани вознесет благодарственную молитву за то, что божья кара настигла грешника. Наннет и это придется стерпеть. Только бы она при девочке не позволила себя злорадных восторгов. Только бы держала свой раздвоенный язык за краями иссохших губ.
Наннет удалось сдержать слезы, и Мария поверила. Отец уехал в дальние страны. Что же тут удивительного? Он отправился путешествовать и будет сражаться с чудовищами. Еще он отыщет для нее говорящую куколку или волшебное зеркальце.
Наннет украдкой вытирала слезы, которые скапливались в уголках ее глаз и жгли, как кристаллики соли.
Мадам Аджани торжествовала. К счастью, у нее хватило благоразумия не говорить о смерти, она только заметила, что из таких путешествий не возвращаются, или отец ее забудет.
Мария, конечно, ждала. Она подолгу сидела у окна в своей комнатке и всматривалась в прохожих. Когда в конце улицы появлялась карета или закутанный в плащ всадник, она просила у Наннет разрешения спуститься вниз и открыть дверь. Потому что это он, и едет прямо к ней.
Наннет грустно гладила девочку по голове. Так проходили недели, и Мария уже не просила открыть дверь перед каждым незнакомцем, в котором пыталась видеть отца. Она только смотрела из окна. Потом выстраивала в ряд все подаренные отцом игрушки, от деревянной лошадки до фигурок из Вифлеемского вертепа, и разыгрывала с ними целые сцены.
Отправляясь в постель, узкую и довольно жесткую, ибо ее бабка считала лишения и строгость залогом добродетели, Мария тайком прихватывала с собой одну из фигурок.
Она спала, крепко прижав к себе игрушку, будто кусочек дерева все еще хранил тепло его рук. Она даже шепталась с ними, со своими игрушками, словно они только притворялись неживыми, а на самом деле были тайными посланцами, готовыми отправиться в путь и донести ее слова до того, кому эти слова были назначены.
Ревнивая бабка попыталась отнять у нее эти игрушки, которые именовала еретической забавой, изгнать и сжечь этих идолов, но Мария внезапно проявила такое отчаянное, недетское упорство, что старуха испугалась.
Девочка отказалась от еды. И была столь дерзка и неколебима, что ни угрозы, ни порка, ни сутки в темном чулане действия не возымели. В маленьком, хрупком тельце жил неустрашимый дух.
Будто в ней, совсем еще несмышленой, беспомощной и зависимой, возродилась душа ее несчастных, загубленных родителей, она будто вобрала в себя их силу, их нерастраченную любовь и сражалась за троих.
Ни старуха, ни ее желчный муж более не посягали на подарки отца. Они рассудили вполне здраво: если самого преступника уже нет в живых, то от деревянных болванчиков большого вреда не будет. Марию оставили в покое.
Она снова прятала одну из фигурок, пастушка или младенца Христа, себе под подушку и рассказывала одну из тех историй, которую успела сочинить за долгие недели ожидания.
Каждая история начиналась всегда одними и теми же словами: «Когда папа вернется…»
В том, что это произойдет, она не сомневалась. Она верила с тихой, святой доверчивостью, обращая свои молитвы к Богу, который конечно же присматривает с небес за ее отцом и скоро вернет его домой. А когда он вернется…
И он вернулся. Вот так просто. Пришел и постучал в дверь. У Наннет в глазах потемнело. Она видела того, с кем простилась, кого оплакивала, за чью душу не раз заказывала поминальный молебен. А он возник перед ней средь бела дня, вполне осязаемый, без призрачной неуверенности и совершенно живой. Он произносил слова, называл имя дочери.
И к ней, Наннет, по имени обратился. Правда, одет он был несколько странно. Не так роскошно, как при «жизни». Видно, что с чужого плеча. Заметно похудевший, спавший с лица, как это бывает после болезни. Но без пугающей бледности.
И глаза горят. В них порыв и надежда.
Что же это? Он жив? Он не умер? Наннет хотела бежать наверх, в комнату Мадлен, но ее подвели ноги. Она почувствовала слабость и смогла подняться только на несколько ступенек. Если б у нее хватило сил…
Она бы успела привести Марию вниз. Но хозяйка ее опередила. Она тоже вышла на стук и слышала их разговор. Она все слышала! И узнала своего врага!
Узнала вора, который однажды вторгся и украл ее дочь. А теперь он явился за внучкой! С того света явился! Из ада.
Ад послал его на землю, дабы он и дальше творил зло, губил невинные души. Она знала! Знала, что смерть таких не берет. За этих грешников хлопочет сам дьявол.
Хозяйка бросилась вслед за бывшей кормилицей, втолкнула в комнату Марии и заперла их с внешней стороны на засов. Этот засов был приделан недавно, чтобы запирать в комнате провинившуюся девочку.
Мадам Аджани часто желчно сетовала, что не соорудила такой засов с навесным замком много лет назад, когда ее собственная дочь была еще ребенком. Она держала бы ее взаперти и не позволила бы шагу ступить без материнской воли. Она бы внушила ей истинное смирение и взрастила бы ее в целомудрии и добродетели.
Тогда у нее не хватило христианской суровости. Но теперь она искупит грех попустительства. Она убережет Марию от соблазнов и оградит от этого дьявола во плоти.
Поборница добродетели спустилась вниз и объявила несчастному отцу, победившему смерть, живущему только надеждой, тоскующему, истерзанному виной и тревогой, что его дочь, его маленькая темноволосая девочка, которую он оберегал ценой собственной жизни, мертва…
Она бросила ему в лицо страшные слова без дрожи в голосе, с безупречным выговором, чтобы не сомневался, не надеялся, чтобы удар был как можно больнее, желательно смертельным.
Напрасно Наннет пыталась отодрать заколоченную на зиму оконную раму. Напрасно бедная Мария махала ручками и звала отца. Она подпрыгивала, цеплялась за юбку плачущей Наннет, срываясь, лезла на подоконник, где когда-то ее мать держала горшочек с базиликом.
Геро не слышал. После страшного известия он лишился зрения и слуха. Гонимый болью, он бежал прочь от дома, от того страшного места, где родилась его первая любовь и где поселилась скорбь.
Вскоре Наннет и Мария устали от бесплодных попыток и затихли. Прижавшись друг к другу, они сидели в углу. Только, когда стемнело, хозяйка отперла дверь. Мария, всем на удивление, вела себя спокойно.
Она не кричала, не плакала, не требовала отвести ее к отцу. Она, казалось, что-то обдумывала. Позволила Наннет уложить ее спать. Самой Наннет хозяйка запретила выходить из дома. Впрочем, куда бы она пошла?
Она ведь не догадалась поговорить с ним, спросить, где он сейчас живет, как получилось, что в замке герцогини Ангулемской его считают мертвым. Какая же она глупая!
Где его искать? Куда идти? Вряд ли после такого страшного известия он вернется. Уедет, куда глаза глядят. Бестолковая старуха! И за Марией не доглядела. Не зря ей казалось, что девочка что-то замышляет.
Мария готовилась к побегу. Она сама отправится на поиски отца, и сама его найдет. По детской своей наивности она не задавалась вопросом, как осуществить свой план.
Она была слишком мала. Ей казалось, что достаточно выйти из дома неласковой и нелюбимой бабушки, как она встретит отца за углом. Что он ждет ее, что он совсем рядом. Надо только бабушку обмануть.
Полусиротская жизнь, почти тайные свидания с отцом, уже многому ее научили. Она умела прятаться, умела быть послушной и терпеливой. Она обманула даже Наннет.
Спряталась в чулане, где подмастерья и посетители мэтра Аджани складывали плащи и шляпы. Она дождалась, когда явится громогласный купец с двумя сыновьями и заполнит своим зычным присутствием всю прихожую и весь дом до самого чердака.
Сам мэтр Аджани вышел их встречать, старая служанка суетилась, принимая у гостей плащи и шляпы. Мария кралась вслед за ней к входной двери, почти невидимая среди важных, рыкающих мужчин. За дверь она скользнула, будто гладкий камешек с бережка.
Служанка уловила движение краем глаза. В проеме двери ей почудилась девочка. Но женщина была слишком занята, чтобы соотнести это видение с хозяйской внучкой.
Лишь час спустя на вопрос обеспокоенной Наннет служанка выразила предположение. Она как будто видела Марию выходящей за дверь, но утверждать не решилась. Не ее это дело за ребенком смотреть, она и так с ног сбилась.
Наннет обшарила весь дом. Девочки нигде не было. Наннет заглянула и в тот чулан с плащами и шляпами. В углу валялась деревянная фигурка. Ягненок из вифлеемского ящика.
Сердце Наннет бешено заколотилось. Она выбежала на улицу и заметалась.
Всадники, повозки, кареты. Ее охватил ужас. Неужели ее маленькая девочка оказалась одна в этом грохочущем, пыльном водовороте?
Наннет бежала куда-то, хватала кого-то за руки, заглядывала в лица, кричала, заклинала. Вдруг ей почудилось, что в толпе мелькнул белый детский чепчик с цветной оторочкой. Она метнулась туда. Но светлое пятнышко обернулось носовым платком в чьей-то опущенной руке.
Ей мерещилась детская фигурка в дверной нише, за каменной тумбой, у перевернутой бочки. Наннет даже попыталась заглянуть в портшез какой-то состоятельной дамы, за что была брезгливо обругана.
Мария исчезла. Наннет стучалась к соседям, ловила и расспрашивала детей. Марию мало кто знал, ибо мадам Аджани запрещала ей играть со сверстниками.
Только один мальчик, сын суконщика, возвращаясь от учителя грамматики, неуверенно указал в сторону Лувра. Он видел маленькую девочку, крадущуюся вдоль стены.
Она даже показалась ему знакомой. Такая маленькая, и совсем одна. Но мальчик не был до конца уверен, что видел именно внучку мэтра Аджани. Мальчик торопился домой, где его поджидала мать с мясным пирогом.
Но для Наннет эта новость была ободряющей. Мальчик указал верное направление. Мария пошла в сторону реки и острова Ситэ, ибо в том направлении ушел ее отец. Она видела из окна. Но в следующее мгновение Наннет уже лишилась надежды.
Девочка направилась в сторону Лувра, в самую сердцевину адовой бездны. Обессилев, Наннет сползла по стене, рухнула на колени и зарыдала.
— Когда это случилось?
Кто это сказал? Чей это голос? Хриплый, носовой, будто кляп придавил язык или гортань суровой нитью зашита. Здесь никого нет. Здесь только трое, и вопрос задала я. Это мой голос. Неузнаваемый.
— Когда?
— Вчера — шелестит Наннет – Она вчера пропала. Вчера…
Боже праведный, вчера! А третьего дня девочка была в доме! Третьего дня, когда он пытался убить себя, когда расчетливо, продуманно метил в сердце, и только благодаря Липпо, ударил в ключицу, нож скользнул, вспарывая кожу. А его дочь была в доме, в спальне своей покойной матери, живая…
Я оглядываюсь и смотрю на Перла так, что он меняется в лице. Его румяная круглоликость становится какой-то выщербленной, угловатой. Он предостерегающе качает головой.
— Нет, Жанет, нет!
Я прыгаю вперед, как зверь, чья шерсть уже тлеет, а вслед летят горящие уголья.
— Пусти меня, шут! Пусти! С дороги! Я сожгу этот чертов дом со всеми обитающими в нем клопами! Я собственноручно забью им в глотку по пучку соломы и устрою им аутодафе, ибо дьявольскому роду на земле не место. Но сначала я хочу увидеть их лица, я хочу услышать, как они будут молить о пощаде! Пусть молят так же, как он молил! Но его никто не слышал. Его никто не пощадил!
— Да остынь ты! Что ты, в самом деле…
Перл хватает меня за руку, а я вырываюсь, и бешенство мое столь велико, что ему с большим трудом удается меня сдерживать. От пота круглое лицо блестит и мгновенно багровеет, обращаясь в хорошо вызревший томат.
Я выворачиваюсь, и, когда он пытается перехватить меня за талию, как сноп пшеницы, наношу ему короткий удар правым локтем под ребра.
Этому удару меня когда-то обучил старый боцман, доживавший свой век в качестве привратника. Он был весьма искусен в рукопашном бою, ибо побывал в стольких абордажных схватках, что опыта хватило бы на военную академию. Пока был в силах, он обучал молодых кондотьеров, а когда старость и подагра взяли верх, то ему ничего не осталось, как обучать меня, как единственно оставшегося в его распоряжении новобранца.
Букингемский дворец.
Мисс Хадсон в одежде дворцовой горничной прислуживает королеве Марии и подкладывает на ее столик книгу Берроуза с дарственной надписью. Мария заинтересовалась, прочла и впадает в истерику.
Мария:
— Что я наделала, я не хотела!
Фактически сознается в убийстве посла.
Вместе с королевским врачом мисс Хадсон укладывает королеву в постель, врач немного смущенно поясняет, что в ее положении естественны такие перепады настроения.
Мисс Хадсон замечает небольшой террариум с игуанами в спальне. В нем три отсека, из двух нагло смотрят красивые опасные твари. Третий пустой.
Уходя, мисс Хадсон оставляет у изголовья Марии конверт.
***
смена кадра
***
Холмс с Ватсоном ждут мисс Хадсон в экипаже Майкрофта, вскрывают четвертый конверт. (Мария)
Холмс:
— Майкрофт, вы проверили пепел в камине?
Майкрофт:
— С целью чего?
Холмс:
— Полагаю, Мария не сама узнала о намерении мужа, было анонимное послание.
Майкрофт:
— Ты параноик, Шерлок! Но да, проверил.
Холмс:
— И?
Майкрофт (пожимая плечами, признает):
— Ты иногда бываешь несносен. И неделикатен.
Холмс:
— Но письмо было?
Майкрофт:
— И у параноиков есть враги. Письмо было.
Холмс:
— Вы выяснили, кто его передал?
Майкрофт (неохотно):
— Да. Хотя это и не в твоей компетенции.
Холмс:
— Ну и кто же?
Майкрофт:
— Полагаю, ты и сам догадался.
Холмс:
— Ее можно допросить?
Майкрофт (фыркает):
— Конечно нет.
Холмс:
— Но хотя бы поговорить с ней можно?
Майкрофт:
— Нет. Она улетела на Вагнеровский фестиваль, в Берлин. Еще вчера.
Холмс (насмешливо)
— Как предусмотрительно с ее стороны…
***
смена кадра
***
Перебивкой — Германия.
Продолжение открытия Вагнеровского фестиваля.
Камера с трибуны переходит на ложу с тремя женщинами — Уоллис Симпсон, Ольга Чехова и Уинфред Вагнер. Последняя — в огромном парике.
Уоллис (к Уинфред):
— Настоящий конский волос, эксклюзив! Человеческие нынче дешевы, пусть их кухарки носят, а настоящего конского не достать, как вы умудрились?
Уинфред (самодоволдьно):
— Места надо знать.
Моро-официантки разносят напитки и закуску, улыбаются, стараются угодить. Маленькая моро-уборщица собирает мусор, над ней подсмеиваются, но по-доброму.
***
смена кадра
***
Экипаж Майкрофта.
Холмс (задумчиво):
— Научная фантастика, Ватсон, страшная сила, особенно для сознания гормонально-нестабильных дам определенного возраста. Подсунуть книгу о прекрасной марсианской принцессе и информацию о готовящемся браке ревнивой жене — и вот посол убит, а будущее Британии под угрозой. А нам придется по сути закрыть глаза на преднамеренное убийство — я взял на себя смелость заверить Королеву, что ее импульсивный поступок останется секретом Короны. А памятник Королеве Виктории таки придется поставить, и быстро, могу дать вам адрес грузинского скульптора, склонного к гигантомании.
Ватсон открывает пятый конверт. (Бейкер-стрит)
Ватсон:
— И что это значит?
Холмс (пожимает плечами):
— Поехали домой.
***
смена кадра
***
Дом-музей на Бейкер-стрит.
Возвращение на Бейкер-стрит. Холмс просит высадить на углу. К дому не идет.
Холмс:
— Ватсон, а вам не надоело жить в музее?
усаживаются на скамейку. Ждут.
Появление треножника.
Дом взрывается, убегающий треножник. Гонка за ним на моноциклете (как вариант — очень МЕДЛЕННАЯ гонка, джентльменская — бегом быстрее, но неприлично).
Гайд-парк, там озера. Шестой конверт — не время! Многоствольная картечница Гатлинга в протезе Ватсона (генератор пуль из твердого кислорода, бесконечный боезапас)
Отстают. Настигают уже в Гайд-парке, треножник подбит, наполовину торчит из озера, дымится. На берегу Картрайт.
Картрайт:
— Сэр! Я его подбил, но задержать преступника не удалось, извините, сэр, у него была подводная лодка. Вы меня помните, сэр? Я Картрайт, на войну не попал по возрасту, тушил зажигалки, потом работал в полиции, попал под сокращение.
Холмс:
— Я бы пригласил вас в гости, но у нас больше нет дома.
Ватсон (Холмсу):
— Если это был профессор — почему он нас не поджарил? Он меткий стрелок.
Холмс:
— Хотел бы, так поджарил бы. Но покажите мне кота, которого интересуют жареные мыши!
***
смена кадра
***
Утро перед развалинами дома на Бейкер-стрит.
Появляется мисс Хадсон, везущая Дороти.
Мисс Хадсон:
— Дороти выдала результат, угроза второй мировой войны и угроза нашествия с Марса.
Открывают последние два конверта. (Вторая мировая война. Нашествие с Марса).
Ватсон (равнодушно):
— Я уже устал удивляться… Я готов поверить даже в вашего бессмертного профессора.
Холмс:
— Никакого бессмертия не существует. Помните ту заметку про странное убийство в особняке, что так поразило мисс Хадсон? Это был ее отец, изобретатель машины времени. Свое изобретение он сделал на деньги и по заказу профессора Мориарти. После чего был убит, а машина, скорее всего, уничтожена или вообще оказалась одноразовой.
Медальон мисс Хадсон с двумя дагеррами.
Мисс Хадсон:
— Мама до самой смерти верила, что он нас не бросил, он ведь обещал вернуться. С ним просто случилось что-то ужасное, она была уверена, что тот страшный человек его убил, и оказалась права.
Холмс:
— Профессор все продумал и рассчитал, мир должен был упасть ему в руки, как созревшее яблоко. Но он никак не предполагал, что через год после его отбытия начнется вторжение марсиан! Это спутало ему все карты, и сейчас он вынужден начинать чуть ли не с самого начала. Марсиане, по сути, нас спасли.
Невозмутимый Майкрофт увозит грязных и обгорелых Холмса с Ватсоном в Букингемский дворец.
***
смена кадра
***
Букингемский дворец.
Королевская аудиенция.
Холмсу вручают персональное рыцарство и ключи от дирижабля «Королева Мария» — за особые заслуги перед Короной.
Странные сны не давали мне покоя. Сначала я отмахивалась от них – мало ли что за ересь приснится. Насыщенные событиями дни, переживания, проблемы, тесный контакт с Шеатом – дракон практически все время со мной. Вполне понятны переживания и волнения, вполне может насниться что-то в духе апокалиптики…
После повторения второго сна я выползла в коридор корабля и по стеночке побрела куда-нибудь в поисках свежего воздуха. Бывает у меня. Дышать им я не дышу, а вот прохлада на лице странным образом отрезвляет и пробуждает. Вот и сейчас нужно доползти ближе к спортзалу, там помощнее вентиляция и очистители воздуха работают. О том, что можно просто телепортировать куда-то, где есть утренняя свежесть и роса, я не додумалась.
Мелькнувшая за углом черно-серебристая коса полностью сбила меня с толку. Несколько минут я просто стояла и залипала на поворот коридора, мысленно прикидывая может такое быть или не может. С одной стороны, все может быть. Возможно, сны – не совсем сны, и я действительно пригласила чужого дракона в свой мир. А такое приглашение стоит немало и практически открывает почти все двери. А с другой стороны, мало ли на корабле чернявого патлатого народу? Тут даже люди заразились от нас патлатостью и отращивают косы и бороды. Смотрится смешно, но в самом деле, чем бы дитя не тешилось, абы не бузило…
Помотав головой, отогнала дурные мысли, но на всякий случай дала персоналу команду отслеживать на камерах черноволосого парня и заодно попросила драконят проследить. Вдруг они быстрее почувствуют своего черного сородича, ломящегося сквозь реальности?
Сон сошел на нет и можно было приступать к основной работе – обустройству драгоценных миров. В последнее время пришлось ужесточить таможенный контроль в Приюте, ибо людишки оборзели от слова совсем. Некоторые особо одаренные считают, что им, царям, работать не нужно. Ну, а правда, зачем? Жилье бесплатное, большинство основных продуктов и предметов быта первейшей необходимости – тоже, живи и радуйся на халяву. А у меня встречный вопрос – зачем мне в моем мире бесполезные бездельники, способные только жрать, срать и мусорить вокруг себя? И так вон уже чистейшие реки загадили, пришлось в срочном порядке строить целый каскад водоочистительных сооружений, с применением и технологии, и магии, и даже слабых хаосных растений, способных перерабатывать всю дрянь себе в питание.
А потому в Приюте все стало жестко. На таможне – шмон похлеще, чем в любой тюрьме строгого режима. Проверяют сканерами, биониками (те же живые, да еще и разумные сканеры), специально натасканными собаками и раздевают догола. Жестоко, не спорю. Но уже пойман не один наркоделец, решивший занять здесь непаханое поле и свежих, еще не одурманенных людей. За наркотики кара жесточайшая – смерть. Ведь большинство наркотиков вызывают привыкание с первой дозы, а зачем мне целый мир обдолбышей, легко контролируемый каким-нибудь зажравшимся дядей? А потому дядю силовым методом заставляют скушать все, что он привез, и снимают это на видео. Дальше видео транслируется по всем нашим и межпланетным каналам. И все, каскад желающих резко снижается, поскольку смерть жестокая и очень некрасивая.
Чуть полегче наказание для везущих всякое бухло, зачастую очень плохого качества. По сравнению с эльфийскими винами и коньяками, а также гномьим пивом, привезенный алкоголь просто дрянь. У таких ребят конфискуют их сивушную отраву и тут же утилизируют, а сами ребята получают серьезный штраф с возможностью отработать прямо тут, в Приюте, на не самых перспективных должностях уборщиков или официантов.
После таможенного осмотра идет медосмотр. Тут все серьезно. Тех, кто прилетел лечиться, сразу распределяют в соответствующие отделения с помощью звонков, и к моменту прилета гражданина с орбиты в клинику, уже все готово, оформлено и место ему выделено. Тех, кто прилетел работать и учиться, так же осматривают, если находят болезни – советуют сразу вылечить, не запускать. Если нет – отпускают с миром, и сотрудники орбитальной станции проводят их к шаттлам. Да, из-за плотного силового поля решено было прекратить прямые посадки кораблей на Приют, все взаимодействие только через станции.
Особо выделяют осмотр у психологов и психиатров, ведь некоторые вполне адекватные граждане привозят не совсем адекватных детей и родственников, а это лишние проблемы и головная боль.
Чего стоил скандал с мамашей психбольного пацана, который пытался запихать кошку в утилизатор! А история о парне-подростке, отрывающем этим самым кошкам головы? Шумиха была знатная, большинство жителей Приюта ратовало за выселение этих товарищей вон, да и руководство городов было только за. Маньяки никому не нужны. Ведь сегодня он откручивает головы кошкам, а завтра пойдет резать девушек по ночам в подворотнях.
Ну а тех, кто приехал просто так, от фонаря, на посмотреть, погулять, пощупать местность, пострадать фигней и попытаться найти себе богатенького супруга (серьезно, таких случаев уже перевалило за несколько тысяч, приживалки с потомством и без ищут себе стабильного инженера, преподавателя или еще какого-нибудь лоха, кому можно впарить на шею свой прицеп и ничего не делать), вежливо просим удалиться. Постоянные вереницы бабенок, только и умеющих, что орудовать своим добром под юбкой, уже порядком утомили всех, особенно таможенников. Вечные вопли – дитачку кормить надо, а муж козел бросил, являются неизменным атрибутом таможни. И ладно бы работать шла, тогда и ей и «дитачке» все условия. Так нет же, при предложении вакансий дамы делают такие глаза, словно им в декольте скорпиона посадили. Не могут они работать, видите ли. За «дитачкой» смотреть надо. Предложения о детских садах и школах-интернатах с общежитиями отметают сразу. Вот и летят бабоньки обратно на свои родные планеты ни с чем. Попроще надо быть, посговорчивее.
Мне ведь совсем не нужен здесь запаршивевший генматериал. А если нужны будут «дитачки» для заселения планеты, так выберем материал из самых лучших, самых красивых и самых трудолюбивых людей, они еще и рады будут, и без поощрения не останутся.
Да, Приют был довольно проблемным миром. С магами было проще, они как-то самостоятельно крутились, договаривались и решали свои вопросы между мирами без няньки в виде меня или кого-нибудь из моей команды. А вот в техническом мире все сложно. За людьми нужен глаз да глаз. Бионики слишком заняты полученной возможностью жить по собственному желанию, без хозяев и приказов. Эльфы осели в своем лесу, обживают его и почти не вмешиваются в дела людей. Хотя в города приезжают частенько, привозят товары и вина на продажу – экспорт огромный, их вина разлетаются только так и по самым высоким ценам.
Слабые хаосные жители Приюта никаких хлопот не доставляют, потихоньку торгуют через порталы и живут себе спокойно. Община гномов, вытащенных из черной пустоты и образовавших свой собственный клан, так же спокойно живет в свое удовольствие. Они построили себе добротный поселок, больше претендующий на звание города, возле облюбованных шахт и промышляют добычу алмазов. Прочие же ксеносы из этой вселенной почти не доставляют проблем, торгуют, работают, лечатся и фактически живут себе спокойно.
***
В Кэрлэне была построена первая школа магии, куда сразу же стеклись выжившие эльфы и те, кто согласился поселиться в этом мире. Вышло очень красиво и приятно – смесь гномьей надежности и силы, эльфийской красоты и природы, ведьмачьей паранойи с безопасностью. Здание совместило в себе все то, что было актуально в этом мире – камень, лес, магию и оборону. Теперь уже никто малой кровью не возьмет столь хорошо защищенный бастион. Да, школа магии получилась больше похожей на крепость, но ведь в ней большую часть времени будут находиться те, кто дороже всего на свете – их дети, хоть родные, хоть приемные.
Эльфы, как светлые, так и сумеречные, гномы, маги и ведьмы заплатили слишком большую цену за жизнь в добром мире. А потому здесь не было чужих детей. Все, кого я доставляла из черной пустоты в более-менее приличном состоянии (самые битые отправлялись в Приют, где медицина на высшем уровне), распределялись по семьям, и уже никто не делил своих и чужих. В семье эльфов вполне мог быть человеческий ребенок с магическим даром, в семье гномов – девчушка-дроу, а за суровым ведьмаком, лупящим расплодившихся зомби, следовал худенький эльфенок-ученик, пригретый под мозолистой рукой наставника.
Да, в магических мирах все как-то проще получается… Я закончила подводить магические каналы для источника прямо под школой. Теперь даже если на них накинут какое-нибудь поле, отрезающее каналы, у них будет свой источник магии. Тонкая синяя искорка разгоралась все сильнее, в нее вплетались зеленые, серые, черные и багровые нити. Вот уже не искорка, а целый костер горит в специальной мраморной чаше в подвале школы. Горит, разгорается, вбирает в себя всю силу магических каналов, силу жителей этого мира и раздает ее всем, кто захочет черпнуть…
Это был десятый источник. Теперь уж точно Кэрлэн не пропадет и не завянет. Теперь в нем не исчезнет магия. Еще бы с зомби разобраться и все будет прекрасно…
Эннис видел, как вытянулось лицо инспектора. Он знал, что за этой бесцветной маской, разум Кэмпбелла усиленно работает, пытаясь отыскать способ спасения. Что до американца, то он забыл обо всем, кроме своей молодой жены. Что случилось с Рут, что за таинственный ужас поджидает ее и других жертв? Однако теперь он будет рядом с ней, он защитит ее!
Туннель уходил все дальше и дальше, постепенно распрямившись. На этом прямом участке Эннис и Кэмпбелл впервые заметили резьбу на стенах — всевозможные надписи. У пленников не было времени, чтобы попытаться разобрать написанное, но Эннису показалось, что эти надписи сделаны на различных языках, начертание большей части которых непривычно глазу человека.
— Боже, некоторые из этих надписей — египетские иероглифы, — пробормотал инспектор Кэмпбелл.
А потом откуда-то сзади до них донесся голос Чандры Дасса.
— Эти надписи, точно так же, как языки, на которых они написаны, созданы задолго до появления Египта, инспектор. Братство Двери существовало задолго до появления Рима и Египта. И каждый год его члены собрались, чтобы открыть Дверь и принести жертвы Тем, кто за Дверью.
Теперь в голосе индуса зазвучали фанатические нотки безумия, и Эннис вздрогнул, хотя в туннеле было вовсе не холодно.
Шагая все дальше по туннелю, они услышали приглушенные, хриплые звуки, словно кто-то бил то ли в барабан, то ли в бубен, где-то впереди — глухой, ритмичный грохот, эхом разносящийся по туннелю. Стены были влажными и сверкали в лучах странного света.
— Вы слышите грохот прибоя над головой, — продолжал Чандра Дасс. — Пещера Двери лежит на несколько сотен футов ниже уровня океана, под каменным морским дном.
Вскоре все вошли в темный, неосвещенный туннель, который ответвлялся от освещенного. По мере того, как они спускались, грохот прибоя звучал все тише, и вскоре Эннису показалось, что слышит, как кто-то монотонно читает псалмы, точно так, как казалось в пещере наверху. Только теперь эти звуки были громче, и источник их был много ближе. Услышав песнопения, Чандра Дасс прибавил шаг.
Неожиданно инспектор Кэмпбелл поскользнулся на камне и всей своей массой рухнул на пол туннеля. Тут же Чандра Дасс и два его спутника отпрянули, нацелив пистолеты на детектива, который с трудом поднялся на четвереньки.
— Не советовал бы вам проделывать подобный трюк снова, инспектор, — предупредил индус голосом, в котором слышались смертоносные нотки. — Теперь ни один трюк вам не поможет.
— Ничего не поделаешь, пол тут очень скользкий, — пожаловался инспектор Кэмпбелл.
— Еще раз поскользнетесь и я вам хребет прострелю, — пообещал Чандра Дасс. — А теперь быстро… Марш вперед!
Туннель резко повернул, потом еще раз. После всех этих поворотов Эннис окончательно утратил ощущение направления. Он взглянул на инспектора, и в сердце его снова вспыхнула надежда, поскольку он увидел, что тот сжимает в руке нож, который обычно носил за голенищем. Видимо инспектор специально споткнулся, чтобы вытащить его.
Затем Кэмпбелл приблизился к молодому американцу, и они пошли чуть быстрее. На какое-то время расстояние между ними и их конвоирами увеличилось И тогда инспектор прошептал молодому человеку, делая паузы так, чтобы шорох шагов заглушал слова:
— Будь… готов… прыгнуть… на них…
— Но они станут стрелять, если мы… — в ужасе прошептал Эннис.
Кэмпбелл не ответил, однако Эннис почувствовал, как напряглось тело инспектора.
Туннель еще раз круто повернул. Теперь песнопение доносилось откуда-то сверху. Однако инспектора сейчас волновало совсем другое. Как только они повернули за угол, Кэмпбелл, резко развернувшись, ударил ножом человека, который шел следом.
Пистолет, нацеленный ему в желудок, выстрелил почти в упор. Инспектор дернулся всем телом, когда пули разорвали его тело, но остался стоять, с быстротой молнии нанося удары ножом.
Один из людей в капюшоне повалился с перерезанным горлом, и тогда Кэмпбелл набросился на второго. Так вышло, что Энннис оказался один на один с Чандра Дассом. В первый момент ему удалось сбить с ног ошеломленного индуса, но тот дрался, словно дьявол. Оказалось, что Чандра Дасс, несмотря на свое тщедушное телосложение, обладает недюжинной силой.
Эннис вкладывал в удары всю свою ненависть, но тело индуса казалось было выкованным из стали. Крутанувшись, негодяй в свою очередь повалил молодого американца на пол, а потом навалился на него. Огромные темные глаза Чандра Дасса сверкали, как у безумца.
А потом он неожиданно задергался, огонь в глазах потух, и просьба о помощи сорвалась с губ. После этого индус упал лицом вниз, и Эннис увидел нож Кэмпбелла, торчащий из его спины. Ловким движением инспектор выдернул клинок и вновь засунул за голенище. Молодой американец содрогнулся, только сейчас осознав, что его спутник только что зарезал трех членов Братства, теперь валяющихся на полу туннеля.
—Кэмпбелл! — воскликнул американец, схватив инспектора за руку. — Они же ранили вас… Я видел, как в вас стреляли!
Тот усмехнулся уголком рта.
— Ерунда, — проговорил он и погладил грязный серый жилет, который носил под пиджаком. — Похоже, Чандра Дасс ничего не знал о бронежилетах.
Потом инспектор внимательно посмотрел вниз и вверх вдоль туннеля.
— Тела этих негодяев нельзя тут оставлять. Их могут обнаружить в любой момент.
— Послушайте! — призвал Эннис, повернувшись.
Песнопение разносилось по туннелю, становясь все громче и громче, достигая триумфального крещендо, замолкая, а потом начинаясь снова.
—Кэмпбелл, они начали церемонию! — воскликнул Эннис. — Там Рут!
Детектив равнодушным взглядом осмотрел вход в один из темных туннелей, ответвлявшийся от главного.
— По-моему, подходящий туннель… Давай-ка перетащим сюда тела, — приказал он.
Забрав пистолеты у мертвецов, они быстро перетащили тех в темный боковой туннель.
— А теперь быстренько наденем их робы, — продолжал командовать Кэмпбелл. — Без них у нас и вовсе нет шансов.
Эннис торопливо сорвал серую робу с мертвого Чандра Дасса и натянул ее, в то время как Кэмпбелл раздел одного из конвоиров. В робах, с низко надвинутыми капюшонами они ничем не отличались от других членов Братства, если не считать, что на груди Эннниса висел медальон с двойной звездой, а не с обычной, как у всех остальных.
Закончив свой «маскарад», инспектор со спутником быстро вернулись назад, в освещенный туннель. Эннис шел чуть впереди, а инспектор держался у него за спиной.
Только они успели выскочить из темного коридора, как откуда-то сверху донеслись быстрые шаги, кто-то торопливо спускался по коридору. Метнувшись назад инспектор и его спутник застыли во тьме, в то время как мимо них торопливо прошествовали члены Братства, остававшиеся наверху. Они явно очень торопились присоединиться к остальным.
— Стражи и те, кто выдавал робы. — пояснил инспектор американцу, когда те прошли мимо. — Мы видели их всех наверху. Пойдем следом и, думаю, нам следует поспешить.
Вновь инспектор и его спутник вышли в освещенный туннель и быстрым шагом отправились за остальными членами Братства.
К грохоту прибоя где-то далеко у них над головой прибавилось песнопение. Слившись воедино, эти звуки стали почти непереносимыми, когда инспектор и американец миновали последний поворот туннеля. Тот стал много шире, открыв высокий каменный портал, за которым было огромное залитое светом пространство.
Кэмпбелл и Эннис, которые на фоне портала, могли показаться крошечными фигурками в серых плащах с капюшонами, решительно направились вперед, а потом резко остановились. Эннису показалось, что тело его вмиг обратилось в камень.
— Это Пещера, совершенно верно… Пещера Двери!
Они осмотрели огромный каменный зал, спрятанный глубоко под дном океана. По форме он напоминал эллипс и в длину был сотни три футов. Черные базальтовые стены поднимались башнями, смыкаясь где-то высоко вверху. Эти башни словно поддерживали океанское дно, до которого было много сотен футов.
В дальнем конце зала на плоских площадках черного базальта стояло пять человек в робах с низко надвинутыми капюшонами. Четверо из них носили медальоны с двойной звездой, а один — с тройной. Двое из них находились рядом с кубическим, сверхъестественно выглядевшим, серым, металлическим механизмом, от которого словно паутина в разные стороны протянулись провода, безумным образом сплетенные в своего рода паутину. Многие из них пульсировали, переполненные странной энергией. Внутри загадочного механизма пульсировал свет, не имеющий источника, тот самый, что освещал туннели и пещеру.
Над машиной, если это, конечно, была машина, поднималась твердая грубая базальтовая стена. Но на ней над странным механизмом был высечен огромный многогранный черный камень, напоминающий камень на эмблеме — полированный овал. А в середине этого полированного овала были вырезаны четыре больших, совершенно нечеловеческих лика. Когда Эннис и Кэмпбелл увидели их, мороз пополз по их венам. Медленное, размеренное пение звучало все громче. Звук поднимался к потолку пещеры, и, казалось, сам камень вибрировал ему в такт. Словно кто-то исполнял литанию на неведомом людям языке. Но неожиданно все смокло.
Эннис сжал руку инспектора, спрятанную под серым балахоном.
— Где Рут? — безумным голосом прошептал он. — Я не вижу тут никаких пленных.
— Если их нет тут, они где-то в другом месте, — быстро ответил Кэмпбелл. — Послушайте…
В этот момент песнопение окончательно смолкло. В дальнем конце пещеры вперед выступил человек, носивший три звезды. Он заговорил, и его глубокий, грудной голос разнесся по пещере, прокатился по ней, мечась взад-вперед от камня к камню, от скалы к скале.
— Братья Двери, — начал он. — Мы снова встретились в этом году в пещере Двери, точно так же, как десять тысяч лет наши прадеды встречались тут, чтобы поклониться Тем, кто ожидает за Дверью и принести в жертву тех, кого любят… Сто столетий прошло с тех пор, как первый из тех, Кто ждет за Дверью, послал свой мысленный сигнал через бездну, разделяющую наши вселенные. И с тех пор мы каждый год открываем Дверь, которую построили по их наущению. Каждый год мы приносим им жертвы. А в ответ они делятся с нами своей мудростью и силой. Они показывают нам то, что сокрыто от обычных людей, и дают силы, которых у других людей нет. Сегодня вновь пришло время открыть Дверь. По другую ее сторону в своей вселенной, Они ожидают жертвы, которые мы им приготовили. Пришел час передать им эти жертвы.
И тут, словно по сигналу из узкого бокового коридора в зал вошла новая группа людей, состоящая из трех колонн. Две колонны членов Братства в серых плащах и капюшонах, а между ними колонна мужчин и женщин. Их было тридцать или сорок. Эти люди принадлежали разным расам, разным классам, но все как один двигались медленно, механически, глядя прямо перед собой остекленевшими, ничего не видящими глазами. Больше всего они напоминали живые трупы.
— Их опоили! — пробормотал Кэмпбелл дрожащим голосом. — Они все под воздействием наркотиков и не понимают, что происходит.
Взгляд Энниса остановился на шедшей в конце колонны маленькой, хрупкой девушке с каштановыми волосами, одетой в темно-коричневое платье. Ее лицо было белым, «окаменевшим», как у всех остальных.
— Это Рут! — воскликнул американец, но капюшон приглушил его крик.
Он рванулся было вперед, но Кэмпбелл остановил его, крепко схватив за плечо.
— Нет! — воскликнул он. — Так вы ей не поможете. Они просто-напросто снова схватят вас!
— Но, по меньшей мере, я буду вместе с ней! — воскликнул Эннис. — Отпустите меня!
Однако инспектор Кэмпбелл продолжал держать американца стальным захватом.
— Подождите, Эннис. — продолжал увещевать детектив. — Действуя таким образом, вы не оставляете себе ни единого шанса. Роба, надетая на вас, это роба Чандра Дасса. На ней двойная звезда, такая же, как у тех, кто стоит на площадках Это означает, что Чандра Дасс должен был находиться где-то там. Идите туда и займите его место, словно вы — это он… Надвиньте капюшон пониже, и они не смогут распознать подмену. Я же постараюсь подобраться поближе к пленным. Коридор, откуда их вывели, должен где-то неподалеку соединяться с главным коридором, к тому же вход в него не так далеко от этих дискообразных возвышений. Когда я открою огонь из пистолета, хватайте свою жену и попытайтесь вместе с ней скрыться в туннеле. Если вы поспешите, то у нас будет шанс вернуться той же дорогой, которой мы пришли сюда, и сбежать.
Эннис сжал руку инспектора. Потом, ничего не говоря, он спокойным шагом прошел в центр пещеры, мимо людей в серых родах прямо к одной из пустых площадок и поднялся на нее, хотя сердце его готово было вырваться из груди. Старший посвященный, единственный, кто носил тройную звезду, удостоил американца только мимолетного взгляда, словно сделал замечание за опоздание. Эннис видел, как Кэмпбелл, стараясь не привлекать к себе внимания, двинулся к боковому темному туннелю. Никто из сотни посвященных не обращал на него внимания. Их внимание было полностью приковано к членам Братства, стоящим на дисках-возвышениях. Рут прошла мимо Энниса, ее лицо и в самом дело превратилось в белую непривычную маску.
Все посвященные сгрудились возле дисков, позади которых сверкала огромная черная многогранная дверь. Стражи отошли от пленников, но те по-прежнему стояли совершенно спокойно. Эннис стал подбираться к Рут, находившейся в конце колонны неподвижных фигур. Оказавшись неподалеку от нее, он обратил внимание на двух членов Братства, замерших рядом с механизмом. Те потянулись к двум выпуклым кнопкам на боковых эбонитовых поверхностях странного устройства, под сферической паутиной спутанных проводов.
Глава Братства, стоявший перед механизмом, высоко поднял руки. Его голос — грудной, вибрирующий — разнесся по всей пещере.
Глава 5. Дверь открылась
— Куда ведет эта Дверь? — рокотом прокатился по пещере голос посвященного.
За спиной ему ответила сотня голосов, приглушенных капюшонами, но достаточно громких, чтобы эхо подхватило их и разнесло по всей пещере.
— Она ведет из нашего мира…
Посвященный выдержал паузу, ожидая, пока стихнут все отзвуки эха, и только потом продолжил ритуал.
— А кто научил наших предков открывать ее?
Эннис все ближе и ближе подбирался к колонне жертв, чувствуя, как сам воздух вибрирует в такт словам посвященного.
— Те, кто находится за этой дверью, научили их!
Теперь Эннис уже стоял в стороне от остальных членов Братства, в нескольких ярдах от пленных, от маленькой Рут.
— Это те, кому мы приносим жертвоприношения?
Голос высшего посвященного вновь вознесся к потолку пещеры, и до того, как прозвучал ответ, чья-то рука схватил Энниса за руку и потянула назад на его место, прочь от пленников. Американец покосился и увидел еще одного из членов Братства.
— Мы приносим жертвы тем, кто за Дверью!
И громогласный отклик прозвучал именно тогда, когда посвященный толкнул Энниса на его место, едва слышно прошептав:
— Ты встал слишком близко к жертвам. Чандр Дасс! Ты что, хочешь, чтобы тебя забрали вместе с ними?
Посвященный крепко держал Энниса за локоть. На американца вновь накатила волна отчаянья. В этот момент раздались слова, означающие окончание ритуала.
— И Дверь откроется, когда они придут забрать жертвы?
В ответном ошеломляющем, вибрирующем крике смешались страх верующих и сверхчеловеческий ужас.
— Пусть Дверь откроется!
Старший посвященный повернулся и поднял руки, подавая сигнал. Эннис напрягся, готовый прыгнуть к Рут. Тем не менее, он видел, как два посвященных, словно по команде вдавили кнопки в боковых гранях странного механизма. После этого Эннис, как и все остальные в пещере, замер, околдованный происходящим.
Спиральная паутина завибрировала с безумной силой. В самом центре огромного многогранника в стене появилась маленькая искорка неземного, зеленого света. Потом он начало постепенно расширяться, расползаться, словно раскрывался огромный жутковатый цветок. К своему ужасу Эннис смог разглядеть то, что находилось по другую сторону зеленого свечения! Он и в самом деле заглянул в другую вселенную, лежащую в ином измерении, чем наше. Это и в самом деле была Дверь, ведущая в иной мир, залитый зеленым, болезненно мерцающим светом.
Эннис видел вдалеке город, залитый этим светом, проклятый город, погруженный в изумрудное мерцание, чьи ассиметричные, искривленные башни и минареты вытянулись к адско-зеленым небесам. Он заметил в мягкой зеленой субстанции на поверхности чужого мира сверкающие огоньки, скользящие туда-сюда, словно огромные желтые глаза.
С отвращением Эннис внезапно понял, что огромные желтые круги — и в самом деле глаза. Адский город из другой вселенной, живой… и эта непривычная, богомерзкая жизнь взирала на людей через Дверь!
Из безумного, живого Метрополиса в сторону Двери потянулись бесформенные щупальца. Через открытый проход волна за волной накатывала непривычная, вызывающая покалывание в теле сила, которую Эннис ощущал даже сквозь защитную робу.
Толпа членов братства в надвинутых капюшонах раздалась в стороны, открывая зеленым щупальцам-псевдоподиям путь к жертвам. Чудовище потянулось к пленникам, к его Рут, и Эннис попытался всеми силами преодолеть чары, заморозившие его. В этот момент тишину разорвал пистолетный выстрел, а потом еще и еще. Пули ударили по проводам пульсирующей паутины таинственной машины.
Дверь тут же начала закрываться. Темнота поползла с краев к центру многогранника на стене. Словно почувствовав тревогу, щупальца чудовищного живого города схватили несколько ближайших жертв и потащили их через Дверь. Когда она стала закрываться, свет в пещере начал тускнеть.
— Рут! — взвыл обезумевший Эннис. Он прыгнул вперед, схватил девушку, крепко сжав в другой руке рукоять пистолета.
— Эннис… Быстро! — закричал Кэмпбелл на всю пещеру.
Дверь уже полностью закрылась. Огромный каменный овал стал совершенно черным. В пещере становилось все темнее и темнее.
Обезумев, старший посвященный метнулся к Эннису, И когда он сделал это, остальные члены Братства словно очнулись от охватившего их ужаса и тоже побежали к американцу.
— Дверь закрылась! Смерть еретикам! —завопил глава Братства.
— Смерть еретикам! — безумно взвыла следующая за ним толпа.
Пистолет Энниса загрохотал, и старший посвященный рухнул. И в этот миг свет в пещере окончательно погас.
В темноте поток тел обрушился на Энниса. Они кричали, сыпя проклятиями. Молодой человек отбивался изо всех сил, безумно размахивая пистолетом, в то же время прижимая к себе Рут здоровой рукой. Он слышал, как других предназначенных в жертву, опоенных наркотиками людей сбила с ног толпа обезумевших членов Братства.
Прижимая к себе девушку, Эннис сражался словно берсерк в полной темноте, где невозможно было разобрать, кто перед тобой, друг или враг. Одновременно он пытался двигаться в ту сторону, откуда, как он считал, стрелял Кэмпбелл. Американец размахивал пистолетом, пытаясь расчистить дорогу себе и Рут, А потом чьи-то сильные руки схватили его и оттащили в сторону.
С горьким ощущением молодой человек понял, что проиграл, поскольку понятия не имел, где выход.
А потом кто-то проревел, перекрывая окружающую какофонию.
—Эннис, сюда! Сюда! — и это был голос Кэмпбелла. Полицейский кричал снова и снова.
Американец рванулся сквозь переплетение невидимых тел на голос инспектора. Он раздавал удары налево и направо и буквально тащил за собой девушку.
Наконец ему показалось что инспектор где-то рядом. Неожиданно молодой человек натолкнулся на стену пещеры, провел рукой и обнаружил вход в коридор. Тут же инспектор схватил его и затащил в коридор. Кто-то схватил его сзади, пытаясь вырвать у него Рут. Кто-то закричал, зовя на помощь.
Пистолет Кэмпбелла вновь громыхнул, и американец вырвался. Пошатываясь, Эннис с Рут прошли несколько шагов по темному туннелю. Было слышно, как где-то за спиной Кэмпбелл с клацаньем запер дверь и задвинул засов.
— Быстрее, ради Бога, быстрее, —позвал он откуда-то из темноты. — Они последуют за нами… Мы должны как можно скорее подняться в пещеру, где осталась наша лодка!
И они, двигаясь наощупь, поспешили по темному туннелю. Теперь Кэмпбелл тащил девушку, а Эннис, качаясь, словно пьяный, пробирался следом.
Позади взревела толпа, но беглецы уже вырвались в главный туннель. Оказалось, что там теперь тоже темно, но посмотрев назад они увидели отблески огоньков.
— Посвященные гонятся за нами и у них есть фонари! — воскликнул Кэмпбелл. — Поспешим!
Это был кошмар. Они бежали на подкашивающихся ногах по темным туннелям, в то время как прибой ревел где-то у них над головой, а позади раздавался топот преследователей.
Ноги беглецов скользили по мокрому каменному полу. В темноте они натыкались на стены там, где коридор круто поворачивал, меняя направление. Преследователи были уже близко. Когда беглецы свернули в очередной коридор, который, по расчетам инспектора, должен был вывести в пещеру, где остался катер, позади показались огни факелов. Преследователи тоже заметили их и взвыли от ярости.
Но когда беглецы были уже на пороге последней пещеры, Эннис споткнулся и упал. Повернувшись, американец закричал Кэмпбеллу:
— Уходите… Уведите Рут! Я попытаюсь их задержать!
— Нет! — рявкнул Кэмпбелл. — Есть другой способ…. Конечно, в этом случае все мы можем погибнуть, но это единственный шанс!
Инспектор запустил руку в карман и достал большие старомодные золотые часы. Оторвав цепочку, он дважды провернул завод, а потом со всего маху швырнул их как можно дальше в туннель.
— Быстрее!… Из туннеля! Или мы умрем прямо тут! — закричал он.
Беглецы из последних сил ринулись вперед. Причем Кэмпбелл тащил и девушку, и прихрамывающего Энниса. Через минуту они оказались в огромной пещере с причалом. Единственным источником света тут оказался прожектор, луч которого был нацелен в высокий каменный потолок.
И в этот миг плоский каменный уступ, на котором они оказались вздрогнул под ногами. Беглецов оглушил ужасный грохот взрыва и шум рушащихся скал. Потом последовал ужасный толчок, и скалы содрогнулись…
— На катер! — рявкнул Кэмпбелл. — Мои часы были наполнены самой высококачественной взрывчаткой. Надеюсь взрыв обрушил туннель. Но теперь, после такого взрыва, потолок пещеры в любой момент может обрушиться на нас!
Ужасный грохот доносился со всех сторон. Казалось, и в самом деле потолок пещеры готов в любой момент обрушиться на беглецов. Не теряя ни минуты инспектор со своими спутниками перебрались на лодку. Огромные обломки скал посыпались в воду с потолка пещеры.
Стюарт, белый как полотно, не задавая вопросов включил мотор, а потом помог усадить девушку на палубу.
— Уходим отсюда! — приказал Кэмпбелл. — Полную скорость!
Они с безумной скоростью понеслись через подземный туннель, направив луч прожектора вперед, в надежде вовремя заметить возможные препятствия. Прилив закончился, начался отлив, и это добавляло катеру скорость.
Каменный потолок рушился за спиной беглецов. Стены дрожали.
Неожиданно Стюарт дал мотору обратный ход, и в тот же миг, словно подтверждая правильность его действий, от стены откололась огромная глыба и рухнула на то место, где мог оказаться катер. Масса обрушившегося камня перегородила проток, создав непреодолимый барьер, выступая из под воды.
— Мы в ловушке! — воскликнул Стюарт. — Эта скала перегородила туннель.
— Проток не полностью блокирован! — воскликнул Кэмпбелл. — Посмотри. Похоже, там можно проплыть. Это единственная возможность выбраться отсюда, пока весь туннель не обрушился.
— Но впереди могут быть еще завалы… — возразил рулевой.
Но когда Кэмпбелл и Эннис быстро сбросили пиджаки и ботинки, он последовал их примеру. Грохот рушащихся вокруг скал становился все громче, и беглецы из-за этого сильно нервничали.
Кэмпбелл помог Эннису опустить Рут, которая до сих пор не пришла в себя, в воду.
— Зажми ей рукой нос и рот! — приказал инспектор. — И давай за мной!
Стюарт плыл первым, лицо его в свете прожектора было белым как мел. Он первым нырнул под обрушившеюся скалу. Течение отлива подхватило моряка и унесло прочь за доли секунды.
Затем, поддерживая девушку с двух сторон, за Стюартом последовали остальные. Причем Эннис плыл, зажимая рукой нос и рот своей молодой жены. Вначале их потащило вниз, а потом подхватило быстрое течение и понесло, словно перышко. Беглецов било о камни, царапало об каменный потолок.
Легкие Энниса уже готовы были взорваться, в голове помутилось, когда он, по-прежнему крепко сжимая девушку, вынырнул на поверхность. На полной скорости беглецы врезались в скалу, а потом течение снова потащило их под воду к небольшому отверстию у самого дна протока. Яростно сражаясь с течением, они протиснулись в эту дыру, а потом снова вынырнули. Беглецы оказались в темноте, проплывая между камнями, вновь подхваченные течением. Стены тоннеля тряслись, где-то над головой грохотали камни. А затем беглецы вдруг увидели далеко впереди круг тусклого света — утреннее небо, на котором еще горели одинокие яркие звезды.
Вскоре течение вынесло всех четверых в открытое море. Только теперь беглецы обнаружили, что Стюарт по-прежнему плывет впереди.
Девушка задрожала в руках Энниса, и тот увидел, что лицо ее постепенно приобретает осмысленное выражение.
— Пол… — пробормотала она, крепче прижимаясь к Эннису.
— Рут приходит в себя! — радостно воскликнул американец. — Похоже, холодная вода привела ее в чувство.
Кэмпбелл перебил его, прокричав:
— Смотрите! Смотрите! — закричал инспектор, показывая назад на черные утесы за спиной.
Эннис обернулся и в тусклом свете гаснущих звезд увидел, как содрогнулась масса темных скал. А потом с ужасным грохотом, напоминающим шум землетрясения, они начали провались под землю, складываться, как карточные домики. Вода у берега яростно забурлила, образовав водоворот.
Но вот море успокоилось. Беглецы добрались до песчаной отмели и облегченно выдохнули — они спаслись..
— Похоже, подземные катакомбы и пещеры залило водой… — глядя на водоворот, предположил Кэмпбелл.
— А Дверь и Братство Двери?
— Надеюсь, они уничтожены навсегда.
Только к вечеру следующего дня к ней пришел уже знакомый лекарь. Мила с трудом узнала того мужчину, который один из всех окружающих попытался с ней общаться.
Зэриан похмыкал, покрутил еще больше отощавшую пациентку в руках, словно куклу. Заставил открыть рот, осмотрел глаза и пощупал пульс. Увиденное его не радовало вовсе. Девушке их мир определенно не подходил. Он уложил девицу на кровать, силой задрал затасканное за сутки платье (даже не додумались переодеть, уроды!) и пропальпировал живот. Пациентка была не рада процедуре и пыталась вырваться, но стоявшая рядом послушница Морти ухватила руки девушки, выгнула за голову и крепко прижала к подушке.
Целитель со вкусом выматерился, поминая родню Повелителя, храмовников, тварей адских кругов, поучаствовавших в их естественном генетическом отборе, и родословную того мудака, который умудрился так неудачно проклясть Повелителя. Им демонам ни хрена не сделается. Ну повоюют немного, пару столетий может, найдется новый Повелитель и дело с концом. А девушке страдай ни за что.
Послушница, выслушав богохульственные речи целителя, схватилась за сердце. Жест этот был так естественен, что, не упади вниз складка ее ритуального одеяния, обнажая круглую аппетитную грудь, то он бы счел ее эмоции искренними. Но увы, демоница смотрела отнюдь не на бедняжку иномирянку, вынужденную жить в этом кошмаре, а на самого целителя. Ну да, видный мужчина из хорошего рода, с уникальными способностями, заполучить ребенка от такого считалось высшей удачей.
Зэриан оценил красоты послушницы, подмигнул и выставил на чайный столик несколько флаконов из своего чемоданчика.
— Будешь давать ей пить трижды в день. Сейчас дай по пять капель из синего флакона, воды не забудь. И никакой еды до послезавтра. Я тебя подожду у входа в Храм.
Русоволосая демоница понятливо усмехнулась, подхватила графин и мигом вернулась с водой и свежим платьем.
Пережившая пытку осмотра Мила скептически отнеслась к процедуре переодевания и умывания, а горькое лекарство и вовсе встало комком в горле и рисковало вылиться наружу. Но ее мучительница была неумолима. Она громко рыкнула на заартачившуюся было девушку, от чего у Милы затряслись поджилки, и она разрешила делать с собой все, вплоть до переодевания трусов.
После неприятных процедур мучительница сбежала, а Мила вернулась к привычному ничегонеделанию. Свежее ярко-зеленое платье с оборками смотрелось бы на ней красиво, если бы не болталось на отощавшей тушке… Девушка подтащилась к высокому зеркалу, покрутилась, попрыгала, додумалась подтащить стул и стала на него, с трудом рассматривая через призму своей близорукости рюшики и оборочки, абсолютно ненужные, но видимо важные. Короткие ее волосы так и остались растрепанными и торчащими в разные стороны. Видимо прически тут положено делать самим.
Мила долго рыскала по своим комнатам в поисках расчески, но так и не нашла искомого. Девушка уже совсем отчаялась, подумывая, что, возможно, у этих странных существ расчесок нету в помине, а волосы в столь сложные косы с кучей украшений они заплетают с помощью магии. Это было бы совсем ужасно, постоянно бегать за кем-нибудь и просить помочь с волосами в ее планы не входило. Тем более выказать такую постыдную слабость…
Мила решительно подошла к двери и застыла, вспомнив неприятные вещи. Во многих книгах двери запирались охранными заклинаниями. Поскольку она их не видела и не чувствовала, то вполне могла нарваться на хорошенький «привет». До сих пор Мила не знала, кем является — гостьей, пленницей, случайной попаданкой в левый мир или вообще экзотичным экземпляром, который готовят на выставку в музей. А значит двери вполне могут быть зачарованы.
Ее рука дрогнула от прикосновения к холодному металлу. Золотистая ручка, напоминающая слипшуюся лепестками ромашку, медленно повернулась. Скрипнула плохо смазанная дверь и девушка оказалась на свободе. Относительной — это была всего лишь одна дверь из множества в длинном коридоре.
Мила растерянно заморгала — паршивое освещение в коридоре никак не вязалось с ярким светом в ее комнатке. Полумрак скрадывал предметы, родимая близорукость размывала контуры и от этого коридор казался еще более зловещим. Девушка на несколько секунд задержалась в комнате, отыскала какую-то тряпочку и завязала на ручке. Теперь она сможет найти свою комнату в этом дурацком коридоре.
Идти было легко. Но, к сожалению, местные обитатели куда-то запропастились. То ли здесь был обычай не выходить наружу в темноте, то ли… Мила замерла у одной из дверей и прислушалась. Исходящие оттуда слабые звуки означали только одно — либо обитателям комнаты очень хорошо, либо они включили порно на всю громкость. Стучаться резко перехотелось. Она отшатнулась, позорно запуталась в складках дурацкого длинного платья и едва не грохнулась. Благо удалось схватиться за стену, а левой рукой кое-как распутать чертов подол. Мила шипела и ругалась под нос, но это не помогало.
Бег по коридору ничего не дал. Длинный и прямой, словно под линейку, он вдруг плавно свернул и Мила споткнулась о внезапно попавший под ноги ковер. В этом закоулке было еще темнее, но происходящее вдруг возникло у нее перед глазами с пугающей ясностью. Будто она снова надела очки.
Два тела сплелись в жарких объятьях. Красноволосая девица была прижата к стене, ее платье-туника задрано, а лицо с прикрытыми глазами выражало несказанное блаженство. Вторым телом оказалась… тоже девушка. Только черноволосая и с молочно-белой кожей. Она умудрялась одновременно облизывать соски партнерши, и орудовать рукой под ее платьем. Руки красноволосой сжимали плечи черненькой и слегка царапали аккуратными коготками. Это было так медленно и завораживающе, что у Милы перехватило дыхание, а румянец залил лицо.
Да что тут в черта происходит? Странное здание, дурацкие высокие люди, разврат на каждом углу, никакой ясности, никому до нее нет дела и даже гребаной расчески нет!
Чернявая оглянулась, заметила Милу, но повела себя странно. Вместо того, чтобы как всякая порядочная девица завизжать, прикрыться и сбежать, она томно вздохнула, покачала пышными бедрами и отстранилась от подруги. Продемонстрировала красивую, пышную, чуть вытянутую грудь с нежно-розовыми сосками и сделала призывный жест.
Мила зажала рот рукой, чтобы не завизжать, и кинулась бежать обратно. Проклятые извращенки! Только групповушки с бабами ей не хватало для полного счастья. Девушка едва успела тормознуть у помеченной красным бантиком двери и пулей влетела в собственную комнатку. Дверь с грохотом захлопнулась, ленточка сама собой развязалась и упала на пол.
Ну надо же было на такое нарваться! Да эти шизанутые иномиряне даже землян в разврате переплюнули! А она-то думала, что самым страшным извратом может быть съемка собственных сисек на телефон и выкладка в интернете… И это предложили ей, абсолютно правильно ориентированной девушке!
За всеми этими переживаниями Мила забыла и о животе (не болит и в туалет не гонит — прекрасно) и о расческе, и вообще обо всем. Она забралась на узкую кровать как была — в платье и тонких балетках, завернулась в одеяло и постаралась вырубиться, чтоб уж точно наверняка. Может быть это всего лишь кошмарный сон? Господи боже, пусть это будет кошмарный сон!
Мятеж в колониях республика проворонила. Вернее, даже не поняла, насколько он серьезен, ведь что-то подобное происходило и раньше: восстания недовольных правительством социалистов проходили в стране с потрясающей регулярностью, но всякий раз их довольно успешно гасили если не словами, так угрозами и тем, что президент называл войсками. Еще бы, с времен Рифской войны с берберами, в середине двадцатых, испанцы воевали допотопным оружием, архаическими же методами. Неудивительно, что Франция, влезшая в этот междусобойчик, вскорости разогнала берберов, в очередной раз спасая положение своего неумелого соседа. Неудивительно так же, что офицеры, сражавшиеся в той войне, получив привилегии и звания, стали особой кастой – сперва за заслуги, потом как способ обуздать начавшееся полевение Испании. Правительство социалистов не могло или не захотело спорить с ними, и в результате получило фактическое двоевластие в стране. Даже армия оказалась поделена между теми, кто поддерживал президента и теми, кто ему противостоял. Вот и мятежи стали регулярностью, а экономика покатилась по наклонной. В июле тридцать шестого грянул настоящий гром.
Сперва восстало Марокко, не первый уже раз. Но вместе с ним восстания начались и в самой метрополии: мятежники взяли Севилью, Кадис, а затем развернулись на северо-западе, захватив Овьедо и Сарагосу, а после – Кордову, Толедо, Гранаду…. Военные поднялись и в столице, но их сумели подавить отряды милиции и сторонники правящего Народного фронта, так активно поддержанного молодыми людьми, пусть еще и не всегда имевшими право голоса.
Конечно, Луис Лион оказался среди них, отстаивая позиции республики, вдруг враз пошатнувшиеся почти по всей стране, и радуясь победе над хунтой, пусть и не окончательной, но ведь столица не пала, основные города остались под контролем, а значит, еще пара-тройка дней, максимум, недель, и страна будет очищена от поджигателей, мятежников, фалангистов и сторонников итальянского и португальского фашизма. В июльские дни, сразу после разгрома мятежа, в это верилось с особым вдохновением. Это придавало сил. Тогда Исагирре первый раз попробовал записаться в армию, ему отказали, хотя он и проявил недюжинную настойчивость. Но ведь казалось, хунта это только на время. Несмотря даже на то, что у Второй республики остался под контролем один флот, плюс плохо организованная и оснащенная милиция и редкие сухопутные части, враз лишившиеся единого командования.
Следующий раз шанс для Лулу выдался в конце тридцать шестого. Хунта объединилась, создав свое правительство во главе с Франко. Странное все же стремление у всех диктаторов – именоваться как-то особо. Фюрер в Германии, дуче в Италии, и вот теперь в Испании каудильо. Будто не находилось прежних должностей, будто обязательно надо показать свою особость, безусловную значимость, для которой не существует постов, через которую весь народ, от детей до стариков, будет боготворить, именно боготворить, человека, поименовавшего себя особым образом.
Вот и Франко. Он оказался неплохим стратегом, к октябрю того года каудильо и его сподвижники захватили, с большим или меньшим упорством сопротивлявшийся запад и северо-запад страны. После такого успеха он возглавил хунту и, получив новые подкрепления от Португалии, Италии и Германии, поддержавших борцов с коммунизмом, двинулся в поход на столицу. Когда до Мадрида оставалось всего ничего, Исагирре вступил в армию, в состав шестнадцатой интербригады. Только так он смог попасть на фронт, осуществить свою мечту – отомстить за все поражения столь восторженно принятого им левого правительства и доказать всем явную силу своих физических недостатков. При этом пришлось учиться и другому, а именно стрелять в людей, а не по мишеням и убивать клинком, сходясь в штыковой. Метать гранаты, причиняя максимальный урон. Стрелять из пулемета по наступавшим шеренгой. Стрелять и убивать. У него оказались отличные учителя, прошедшие школу гражданской на родине, в Союзе, впитавшие в себя все ее премудрости столь хорошо, что порой новобранцам становилось жутко, когда наступала ночь, и память учителей о войне оживала. Но одна только битва за Мадрид заставила и Лулу выучиться всем премудростям выживания в бою столь хорошо, что он умудрился дожить до самой Барселоны.
А тогда столица выстояла. Несмотря на регулярные налеты эскадрилий «Кондор», на постоянные обстрелы, на бои на окраинах города, когда против танков бросались подростки, вроде того же Лулу, или только прибывшие интернационалисты, еще не успевшие ни распределиться, ни получить достаточно боеприпасов. Фашисты оказались отброшены, оттеснены, частью бежали, в воздухе снова повеяло светлой будущностью. Казалось, через несколько, пусть не недель, месяцев, но республика сумеет вернуть завоеванные провинции и, наконец, дать окончательный и бесповоротный отпор всем, кто лезет помогать фаланге, снабжая ее всем необходимым и особенно добровольцами, военными специалистами и службистами, следящими за порядком на оккупированных землях. Раздающих расстрельные списки и отправляющих возможных оппортунистов в концлагеря.
Хотя после террора, развязанного сторонниками Народного фронта группами по всей Испании, трудно было ожидать иного…
– Наверное, – согласился Рафа. – Но то, что осталось от страны, еще долго будет приходить в себя. А жаль. Я этого не хотел: ни автономии, ни вражды, ни террора. Другое дело, когда он сам пришел за мной.
– Кто он? – не понял Лулу.
– Человек со списком, – коротко ответил каталонец.
– Так ты тоже оказался…, – вместо ответа Рафа кивнул. Исагирре, побледнев, коснулся его плеча. – Хорошо, что тебе удалось выбраться невредимым.
– Живым, – поправил его Тарда. – Кто из нас не повредился? Вот именно, все, – он вздохнул. И продолжил, разом переменив тему: – Нандо, до винного погреба осталось чуть, километр всего. А там и северный порт неподалеку. Хорошо бы канатная дорога оказалась цела. Там есть, где укрыться.
Проснувшаяся на утро Ярка закатила громкую и безобразную истерику. Её вой радостно подхватил волкодлак, нервно зашипел разбуженный Тишка, и даже замекала коза с сарая. Велена, впрочем, даже не почесалась. Как лежала себе на печке, так и осталась лежать. Ярка, заметив ее полную неподвижность, завизжала ещё громче, приняв женщину за покойницу. И, не считая нужным думать головой, продолжила выть на одной ноте. Да… Похоже, упавших в оцепенение от истощения магов и прочую нечисть она никогда не видела… Марья, разбуженная концертом, первым делом отвесила девчонке хорошую пощечину. Это помогло — вой прекратился, а Ярка смотрела на нее уже чуть осмысленным испуганным взглядом. — За что? — тихо спросила она. — Не ори! — припечатал ведьма и, как была в рубашке до бедер и босая, так и вышла на улицу в сортир. Побудка выдалась отвратительной. Вернувшись в дом уже в более вменяемом состоянии ведьма проверила Велену, на всякий случай приподняла веко женщины и удовлетворительно угукнула, заметив реакцию зрачка на свет. — Жить будет, — констатировала Марья и пошла топить печь и заниматься хлебом. Жрать хотелось сильно, но ушлое зверьё выело не только забытую ею на столе миску, но и все содержимое горшка… Пришлось довольствоваться холодной водичкой и поститься до тех пор, пока не сготовится завтрак. Заодно и переоделась, поскольку светить голыми ногами перед чужой девчонкой было уже чересчур. Решив, что хуже уже не будет, Марья сбегала в курятник и набрала яиц. По-быстрому зажарит, добавит ещё свежего молока и вперёд, на баррикады… Подавив зевок, женщина подумала, что баррикады лучше брать до полнолуния. Иначе им точно будут кранты. А до ночи полнолуния оставалось два несчастных дня… Ярка, ошеломлённая такой грубостью, примолкла. Покосилась на неподвижную воительницу и только теперь рискнула спросить у хозяйки дома, а что же на самом деле произошло. — Я собирала цветы на полянке вечером, а сейчас утро и я здесь у вас… — Ты заблудилась в лесу, — буркнула Марья и так шваркнула ножом по сырому яйцу, что скорлупа брызнула на пол крохотными осколками. И только вылив последнее яйцо на сковороду, она продолжила: — Ночью в лесу выла какая-то дрянь. Ты едва смогла к нам найти дорогу… Кстати, твои родители тебя искали, — ведьма рывком сунула сковороду в печь. — Так что сейчас поешь и валишь домой, иначе я за себя не отвечаю. И не дай бог ещё раз припрешься в лес вечером… Приворожу к водяному! Марья сделала совсем уж зверскую и жестокую рожу, испугавшую Ярку до дрожащих рук. Вот и отлично, в пятнадцать лет пора думать головой, как-никак замуж скоро. — А сейчас сиди тихо. Услышу хоть один звук — позавтракаю тобой. Голодная ведьма не была расположена устраивать разборки в подростковых тараканах. Ей хватало своих. Она наказала девчонке следить за яичницей, а сама пошла доить козу. Принеся свежее молоко, первым делом отлила его в кружку и попыталась напоить Велену, разжав той зубы. Занятие это было малоперспективным, и большая часть молока оказалась на одежде следовательницы, что ещё больше раздраконило ведьму. Увы, оцепеневшая Велена приходить в себя не собиралась. Ярка, перепугано стуча зубами, следила за яичницей, прекрасно, похоже, отдавая себе отчёт в том, что по возвращении домой очень долго не сможет сидеть. То есть родители обрадуются, что она жива, но за лес… высекут, как козу поганую! Оценив безрезультатность своих действий, Марья прекратила издеваться над Веленой, одним глотком выпила молоко и отогнала пришедшего слизывать остатки Тишку. Как раз уже приготовился нехитрый завтрак. Вроде бы и хорошо, что Ярка проснулась так рано… можно много чего успеть за день. Но все же, невыспавшаяся Марья была похожа на выманенного из берлоги медведя. Тронь — и зашибет. Она вытащила яичницу, плюхнула часть с двумя желтками перед девчонкой на тарелку, подала той ложку и кружку с молоком и принялась за свою порцию, даже не вынимая ее из сковороды. Все равно потом мыть, какая уже разница… Ярка кое-как поклевала, расковыряв яичницу до состояния абсолютно неаппетитных кусочков, но толком съесть ничего так и не смогла. Из сумки следовательницы прозвучал хлопок, и прямо поверх вещей плюхнулся лист бумаги. Девчонка с перепугу шарахнулась, едва не упав со стула, но сама Велена явно была не в состоянии подняться и взять капитально запоздавший ответ шефа. Марья подошла и осторожно взяла бумагу в руки, будто опасалась, что та отгрызет ей палец. Магические вещи — они такие… Но на листе была всего лишь надпись: «Не майся дурью, надо прикончить некроманта, и чтобы завтра была в отделении. Подкрепления хочешь? Фиг тебе, пляши сама. Если никак, то я продлю твой срок ещё на полгода! P. S. Хватит писать мне всякий бред, женщина!» — Дебил какой-то, — пробурчала ведьма и положила лист обратно. — Ну и как приканчивать некроманта? Единственный человек, способный что-то ему сделать… хмм… нечеловек и лежит в отключке. Тебя, что ли, как оружие использовать? А что, от твоего воя любому плохо станет, и уши отвалятся… Взгляд ведьмы остановился на Ярке, от чего девушка пискнула, сгребла свои скромные одеяния и вымелась из дому вон. Марья буркнула под нос что-то о совсем пропащих девицах… — Слушай, если я найду твоего начальника, то… даже не знаю. Наверное, приворожу к своей кочерге… — ведьма решила сделать хоть что-то и взялась за зелья. Заодно и изготовит стимулятор для Велены, больно уж та дурно выглядит. Подлечилась, называется…
***
Приходить в сознание Велена начала уже после обеда. Сначала ворочалась, корчилась, едва не упала с печки, но во второй половине дня уже смогла открыть глаза и, душераздирающе зевая, спуститься с печки к своей сумке. Чтобы увидеть письмо начальства и поразить Тишку чудесами эротической лингвистики. Правда, материться долго она не могла и, оглядевшись по сторонам, осмотрела стол. Есть хотелось адски и желательно непрожаренного мяса с кровью. Выдавая себя за оборотня в родном ордене, она спокойно ела подобное, и это было то, что надо. Правда, так питаться она могла только пока позволяли деньги. — Марья, у нас нет чего пожрать? — вопросила она, разыскивая ведьму в ближайшем обозримом пространстве. — Сейчас печется хлеб, — спокойно ответила та, выглядывая из-за целого вороха трав. — Там в сковородке — твоя половина яичницы, еще есть молоко, я даже пыталась тебя напоить, но увы… Так что извини, придется тебе переодеться снова в мое барахло… А еще, — тут Ведьма злобно забурчала что-то совсем уж неприличное, — есть суп, правда кое-кто… чуть его не перелил, — она обвиняюще уставилась на Тишку, восседавшего на печке с наиневиннейшим видом. Велена тихо хихикнула, переглянувшись с пушистым шкодником. Марья отвлеклась от своих зелий и водрузила на стол горшок с супом. — Для начала, думаю, сойдет. Если подождешь чутка, то будет готов хлеб. И у меня для тебя сюрприз, — она указала на окно, где выстроился ряд глиняных горшочков с крышечками. — Сделала все, для чего были ингредиенты и время. За качество не ручаюсь, но для ошеломления противника сойдет. Но это было самое оно. Следовательница налетела на предложенную еду с таким нелюдским голодом, что казалось — уши хрустят. Была съедена и яичница, и тарелка супа, и вторая тарелка супа, и даже стакан молока. Впрочем, Велене казалось, что она и литр осилит. — Спасибо, прости… Фух! Я действительно едва не сдохла, спасая ту мелкую блоху… А где она, кстати? Домой побежала? — Я ее отправила… Тоже мне, приключенка голозадая… — бурчала ведьма уже чисто для проформы, сытый желудок и тишина в доме были для нее просто раем. — Дурит и дурит… Не понимаю, неужели и я такая тупая была в пятнадцать? Хотя, вроде, на деревенских дурачков с дудкой не засматривалась… А тут родители скоро разрыв сердца получат от переживаний, а она, едрить ее за ногу, цветочки собирала! И на хрена ей те цветочки из леса вечером были? Будто в деревне цветов нет… Подумав, Марья уселась за стол и чуть виновато потупилась. — Извини, чего-то накрыло меня… Терпеть не могу человеческую тупость, особенно, когда на кону жизнь. Ну знают ведь прекрасно, что в лесу что-то неладное… И все равно лезут. А скажи им, что там некромант, так и вовсе с вилами и косами попрутся мочить супостата… — Я то уже привыкла к такому, — фыркнула Велена, озираясь по сторонам в поисках чего б ещё сожрать, но просить ничего не стала. — Знаешь, в наше время люди перестают бояться. Да, они знают, что там или в другом месте таится опасность, но все равно лезут, говоря, что все брехня, а то и попросту силясь доказать свою смелость. Так что, Марья… Я абсолютно с тобой согласна. — Ладно, я так понимаю, раз тебя жарит начальство, то нужно навести порядок в лесу, и желательно сделать это до полнолуния… — ведьма поковыряла ногтем щепочку на ложке. — И как предлагаешь мочить гада? — Мочить гада? Знаешь, будь у меня весомая поддержка от ордена, в идеале — боевой маг, пара арбалетчиков или, на худой конец, хоть один орденский дуболом с клеймором, все было бы намного легче, — задумчиво протянула Велена, созерцая рядок поставленных боевых зелий. Здорово, что сказать. Но представив, как она тащит сумку с этими горшками… Стало не по себе. Хотя, с другой стороны… Своих припасов и в самом деле может не хватить. — И все, что мне кажется разумным — это просто пойти к ним туда за болото. Вот так вот, днём. Да, искать их там, конечно, не переискать. Но иначе можно дождаться ночи и поддаваться зову. Первое долго, и вряд ли найдешь, но сравнительно безопасно. Второе я потяну только на мощнейших стимуляторах и усилителях, после которых проваляюсь дня три. — Чудненько, — хмыкнула Марья. Где взять целую толпу обученных войне с магами мужиков, она даже не представляла. Что ж… придется воевать своими силами. Воевать по-бабьи — нечестно, некрасиво и даже мерзко и подло, но иного им не остается. Выбора, как всегда, нет. — Тогда позовем с нами лешего, думаю, он доведет нас хотя бы до болота, это сохранит нам время… А дальше разберемся по ходу дела. Ведьма ушла в свою комнатку и снова вернулась с замусоленной книгой. — Знаешь, — она пролистнула несколько страниц, чтобы правильно сформулировать свою мысль. — Некромант ведь балуется силой смерти. Именно что балуется, взрослые серьезные дяди в лесу не шалят и селян не приманивают. У них достаточно денег, чтобы купить в соседнем государстве себе невольника на любой вкус и цвет, и потрошить его по собственному разумению. А раз балуется, то его можно задавить силой жизни. Ведь все умершее рано или поздно превращается в будущее живое. И если мы научимся ускорять этот процесс… то можем хотя бы избавиться от скелетов и зомби, если он уже успел их наделать. Именно такое заклинание Марья и пыталась найти. Вообще, заклинания она любила, вот только в устах ведьмы они порой дурили. Рассчитанные на магов с их логическим мышлением и строго дозированной фантазией, заклинания частенько сбоили от бурной фантазии ведьмы. Но риск вырастить ветку на собственной руке все же был оправдан, если такая же ветка прорастет внутри головы некроманта… — Хм, а ведь чары ускоренного разложения действительно могут помочь в этом деле, — проговорила Велена, задумчиво постукивая себя костяшками пальцев по так и не снятому ночью нагруднику. — Но подожди, ты серьезно собралась переться в самое пекло вместе со мной? — собственно, некое недовольство следовательницы можно было понять. Рисковать важнейшей свидетельницей очень сильно не хотелось! — Можно подумать, у тебя есть выбор, — улыбнулась Марья. Достаточно безобидно, но тем не менее, с лукавством. — Во-первых, я уговорю лешего быстро нас провести к болоту. Во-вторых, я буду тащить всю эту хрень, которую заколотила. Не уверена все же, что они разрывные… — она обвела рукой выставленные горшочки, созерцая плоды трудов своих. — В-третьих, надо же кому-то кидаться зельями и читать заклинание, пока ты будешь героически фаршировать доблестных адептов? Не думаю, что их там много, но главгад никогда не выходит первым. Во всех легендах сначала на убой посылаются шестерки, чтобы ослабить борцов за добро. Вообще, ведьма была далеким от тактики человеком, но все же не могла остаться в стороне от такого сражения. Это была ее земля, ее лес, вся эта местность пропиталась силой многих поколений живших здесь ведьм. Да, живет она тут не шикарно, лес не царский и, прямо сказать, не эльфийский, но все же это лучше, чем остаться без ничего. Ну и просто отпускать больную фею на мордобой было как-то… совсем не по-человечески. Некромант здоров, как лосяра, и наверняка запасся неприятными сюрпризами, а у Велены что? Болячки, меч и зелья? В таком случае вполне себе здоровая ведьма просто не может остаться в стороне. На худой конец их всех дружненько убьют и прихватизируют лес… Но тогда ей уже будет все равно. А пока голова на плечах, надо что-то делать.
От грима Вадим отказался. Только сменил рубашку — на старой насчитали сразу три опалины — и прихватил волосы, чтобы не мешали.
Времени было в обрез, город стоял на ушах, и уже что-то смутно говорили о войсках. А уйти просто так уже нельзя. Из ситуации надо выжать все, что она может дать, и упускать этот шанс — верх идиотизма.
Так что предложение сотрудников местного телецентра пришлось очень кстати. Аппаратуру установили быстро…
— Вы готовы? — Шустрый журналист успел уже побывать у целителей, приводивших в порядок многочисленных раненых, заснять трупы серых, пошептаться с операторами, консультантом-энерговампиром и достать каких-то «мальчиков», требуя с них панораму города с куполом, без и в настоящее время. Профессионал… — Через минуту пойдет эфир.
— Да.
Передача началась тревожной музыкой, бьющей по нервам и буквально притягивающей обещанием: «Сейчас что-то будет… сейчас».
И журналист, как-то вдруг растеряв всю свою шустрость, заговорил негромко и проникновенно:
— Сограждане…
Наверное, это тоже искусство — говорить так, чтобы тебя слушали, чтобы верили каждому слову. И журналист (имени его Вадим не спросил) владел им отменно. Он кратко обрисовал ситуацию, разделил с согражданами горе и ужас этой ночи и мягко, «на кошачьих лапках», подобрался к Вадиму.
— Что же произошло этой ночью? Кто были эти нападавшие? Кто нежданно пришел нам на помощь и без кого сегодняшние потери были бы куда горше? И наконец… не повторится ли сегодняшняя трагедия, которая лишь благодаря этой помощи не стала катастрофической? На все эти вопросы может ответить наш сегодняшний гость — маг Вадим…
Шоу, хоть и нежданное, было срежиссировано почти идеально. Словно безымянный постановщик (тоже не спросил имени!) был одним из будущих звезд Службы пропаганды. Страшные, без прикрас, картины нападения (с камер наблюдения?), кадры прибытия отряда, появление купола. Несколько коротких интервью с теми, кого вмешательство спасло в буквальном смысле, слезы, благодарности. Длинный ряд раненых, лежащих прямо на площади, целители, склоняющиеся над безнадежными, по человеческим меркам, пострадавшими. Чудесное исцеление умирающей женщины, за руку которой отчаянно цеплялся ребенок…
Мысль «маги — добро» не была высказана ни разу, но пронизывала программу буквально до последнего кадра, причем без всякого давления на мозги.
А потом дело дошло и до объяснения причин.
— Милорд Вадим, вы глава магов, которые сегодня вмешались в судьбу нашего города?
— Да. Но про сообщество магов предлагаю поговорить в следующий раз. У нас есть более насущные проблемы.
— Вы можете объяснить, кто были нападавшие?
Что ж, хороший вопрос.
— Представьте, что наш мир — бусина. Она может висеть на нити свободно или рядом с другими бусинами. При соприкосновении порой открываются стихийные порталы, через которые из одного мира в другой попадают люди или животные… или растения.
— То есть эти серые существа — инопланетяне?
— Иномиряне. Это вторжение не из космоса — из-за Грани. Из мира Дайомос. Свой мир они сожгли и решили отвоевать себе новый. Наш.
— То есть… то есть такие нападения еще будут?!
— К сожалению. Порталы дай-имонов не стихийные, а намеренные, они рвутся в новый мир. И не остановятся. До сих пор их жертвами были русская деревня Вороновка и болгарский город Несебр. Сегодня ваша очередь. Хорошо, что нас вовремя предупредили, и мы смогли быстро организовать помощь.
Быстрое включение показало все ту же заполненную людьми площадь, бледные лица, тревожные глаза. Когда здесь успело собраться столько народу? Камера выхватывала то одного, то другого.
— Это чудо, это воистину чудо!
— Сеньор, а как узнать, маг ты или нет?
— Сынок, пива хочешь? — Мужчина в мятой майке (тот самый Вася из витрины) сжимал в руках ящик пива — интернациональный способ выражения благодарности. Молоденький Страж изумленно хлопал глазами…
— А если они вернутся?
— Вы уйдете? Неужели вы просто уйдете?
— Ничего, отобьемся сами.
— Грацио… грацио… — Молодая девушка все старалась нацепить на шею Аджитта что-то вроде цветочной гирлянды, а молодой демон, вежливо улыбаясь, пытался отстраниться (еще бы, по законам его Уровня такая гирлянда — дело свадебное).
Вадим невольно усмехнулся. Молодец оператор, ухитряется выловить то, что работает исключительно на положительный имидж… хотя недовольных тоже наверняка немало. Испуганных, возмущенных, недоверчивых, злых. Но камера ловит других.
— Но что вы можете сейчас сказать нашим зрителям? Что нам делать, если это повторится?
Тоже своевременный вопрос.
— Мы постараемся помочь. — Вадим мягко поднял руку, раскрыл ладонь и призвал.
Через секунду на ладони мягко засиял шар размером с человеческую голову.
— Вот. Это тоже магическое устройство. Мы оставим такое во всех городах и местностях, которые попросят нас о защите. Стоит лишь положить ладонь…
— Кто это?
— Я спрашиваю, далеко собрались? — Лицо Лёша не выразило никакой радости встречи, наоборот, взглядом вполне можно было заколачивать гвозди и замораживать холодильные камеры… ребячья компания отчего-то почувствовала себя виноватой. — Идите-ка сюда.
— Лёш, мы Дима нашли, — попытался объяснить Игорь. — Он где-то тут.
— Я разберусь. Добрый вечер, господин Камерос. Надеюсь, мы обойдемся без недоразумений с заложниками?
Как-то раз Лине пришлось доставать клиента, вздумавшего надуть мать с оплатой заказа. Клиент обнаружился быстро, и все бы ничего, если б этому жулику не пришло в голову устроить себе жилье в Осыпях. Тамошние пещеры держались на честном слове и обваливались не то чтобы при сотрясении, а при достаточно громком звуке. Общаться с клиентом пришлось осторожно, будто красться среди пещерных фантомов в период случки. И все равно пещеру завалило.
Вот и здесь.
Здание словно взорвалось изнутри. Стены, полы, панели вздыблены и перекошены, местами висят на арматуре, местами вообще непонятно как. Пол, там, где он есть, усыпан полуобгоревшими бумагами, битым стеклом и всевозможными обломками. Коегде пол просто «растаял», и свет фонарика так и не мог достать дрожащим лучом до дна этих черных провалов.
— Дим!
Нет ответа…
Лезть сюда было полнейшим безумием, но вариант «не лезть» не рассматривался. Правда, перед спуском все успели тихо, но ожесточенно поругаться, кому именно спускаться в этот висящий на честном слове хаос, а кому — оставаться наверху и страховать.
Страховать почему-то никто не хотел.
Лине несказанно мешали фонарики, напрочь сбивая ночное зрение, поэтому она старалась держаться впереди группы.
Мягко, легко, едва касаясь, спускается вниз владеющий левитацией демон (или Лёш, по очереди), касается ногами пола. Набирает вес, проверяя устойчивость, в любую минуту готовый порхнуть обратно в воздух, если пол в очередной раз посыпется под ногами.
Но пока им везет.
Второй этаж.
Жуткий запах горелого. Чье-то тело поперек коридора, чуть дальше еще одно, в когда-то белом халате…Откуда-то капает вода, где-то сработала система пожаротушения, но никого не спасла.
— Дим! Дим, отзовись!
Третий этаж. Осторожно. Тут пола практически нет, он вздыблен, будто вылезшие наружу корни вековых деревьев. Левитаторы медленно движутся между встопорщенным полом и провалившимся кое-где потолком — ищут площадку для телепорта. Лина ловит себя на том, что старается сдержать тошноту. Качается на проводе потухшая лампочка. Мерзко, отчего-то не страшно, а именно мерзко, тошно… словно… словно…
— Лёш, стой!
Зависшая над дырой в полу фигура мужа разворачивается:
— Что случилось?
— Там, внизу, черные кристаллы.
Глаза Лёша вспыхивают.
— Где?
Если б не странные, будто оплавленные дыры в полу, они не смогли бы сюда попасть. Дверь, лестница и аварийный люк — все было завалено так, что страшно тронуть, в любой момент все готово было посыпаться в преисподнюю.
Здесь еще пахло дымом. С потолка чудовищной гроздью свисали обломки бетона. Стекла под ногами захрустели как-то странно — приглядевшись, Лина поняла, что стеклянные обломки измолоты в крошевo.
И все сильней несло «чернотой». Так, что Феникс испуганно притих, не желая даже касаться этого.
Именно здесь, у стены, они нашли того, кого искали.
Он лежал лицом вниз, чуть-чуть не касаясь пальцами стены. Светлые волосы стали темными от гари и пыли. Пыль присыпала и кожу, превратив Дима в подобие статуи.
И мерцали, будто глаза притаившихся змей, черные кристаллы.
— Дим!
Тишина…
— Дим, отзовись. — Лёш метнулся вперед и встал (преисподняя и адское пекло!) прямо у линии кристаллов. Те хищно перемигнулись, развалины снова обдало волной тошнотворной обессиливающей мути, но Лёш словно не почувствовал — не шевельнулся, продолжая всматриваться в неподвижного брата…
Лина знала, что ее муж ненавидел эту черную пакость до ярости прошлое сказывалось. То прошлое, в пещере ненормального чародея, решившего нажиться на детской кропи. Память о трехдневном плене, о беспомощности в кандалах до сих пор иногда тревожила Лёша во сне. Черные цепи он не терпел, и первое, что подарил ей после свадьбы, — это браслет, двойник своего собственного, сделанный из белых кристаллов-нейтрализаторов… У Дима должен был быть такой же. Сняли?
— Дим…
Правая рука лихорадочно рвет с запястья колкую нитку браслета.
— Лина?
Феникс передает ему свой. И считает, считает… сорок черных кристаллов. А белых — всего двадцать четыре.
— Лёш, я сейчас.
Координаты… и телепорт и мир выцветает, чтобы в следующий миг расцвести сливочно-коричневым и белым. Ага, все правильно, это лавка того самого предприимчивого торговца, у которого она брала белые кристаллы в первый раз. Миос, колдун с невообразимой мешаниной кровей и изрядно поехавшей крышей. Все потому, что Миос никак не мог решить, кем ему быть в вопросе национальности, и в зависимости от пришедшей в голову блажи вел себя то как «горячий джигит», то как русский душа-человек, то…
— Ой-вэй, — послышалось из-за спины. — Какие люди? Шо ви изволите?
Лина обреченно поморщилась. Не везет, так во всем.
Сегодня Миос решил побыть евреем.
А торговаться некогда.
— Мойша имеет любой товар, который вам надо! — почти пропел хозяин лавки. — Даже…
— Даже — не надо. Белые кристаллы.
— Любой товар за ваши деньги! — вдохновился «Мойша». — И совсем маленькие цены. Семья Мойши пойдет по миру, но желания покупателя для него закон. Вот белые кристаллы. Самые лучшие, самые…
— Цена?
— Совсем, совсем маленькие деньги. Только чтоб дети Мойши не плакали вечером от голода.
— Ми… Мойша!
— Совсем маленькая, совсем маленькая цена, шо ви скажете, всем надо кушать. Сто.
— Держи.
— …за каждый.
Лина только губами шевельнула, как и семь лет назад, просто теряясь от такой наглости. Это же надо! Ну да, ей больше не пятнадцать. Феникс мило улыбнулась, подождала ответной улыбки и позволила ей превратиться в хищный оскал:
— А Стену Плача тебе не построить?!
— Что? — сбился с тона еврей-самозванец.
— Ничего. Кончай прикидываться, Миос. Генацвале, — вкрадчиво мурлыкнула девушка, — я очень спешу, понимаешь? Сколько? Меня муж ждет..
— Вах! — переключился в другой режим экс-Мойша. —
Да бери даром, дорогая! За один улыбка! Привет твоему уважаемому мужу, и заходите в гости!
Он еще что-то кричал вслед, но Лина уже ссыпала в карман драгоценные кристаллы и испарилась…