В шестидесятом его мы добивались долго, упорно, сквозь пот, кровь и адову боль месяцев ударных, во всех смыслах тренировок.
В Заре испытательный комплекс уступал находившемуся тогда в Звездном городке, что в Подмосковье, близ поселка Монино.
Кажется, он изначально предназначался для последней доводки уже подготовленных космонавтов, а прежде служил полигоном для испытания перегрузок на животных.
Следующими подопытными стали как раз мы, «бобиками», как шутили сами, ведь та же центрифуга, она не простаивала, даже когда вечером выплевывала последнего из нас – те же тесты проходили и собаки, их миссия окончательно завершилась только в конце года.
А прежде была еще одна катастрофа.
Нет, не по нашей программе, другая.
Под самый конец наших испытаний, когда Главному осталось выбирать уже из дюжины вконец измотанных счастливчиков, за пару недель до ноябрьских праздников, на соседнем стартовом столе, где готовилась межконтинентальная баллистическая ракета, всего годом ранее принятая к разработке.
Наша «семерка» не годилась как надежное средство сдерживания противника, с коим мы вели и космическую гонку, требовалась более компактная, менее громоздкая, эффективная ракета.
Новые двигатели требовали иного топлива, схема не была отработана даже на стендах, но разработчики спешили к дню Октябрьской революции, погонять солдат и инженеров прибыли главком РВСН Неделин и сам разработчик Янгель.
В итоге ракета, недостатки которой ликвидировали на ходу, за часы до старта, полыхнула и взорвалась прямо на столе, уничтожив всех, кто пытался довести ее до ума и лишь случаем пощадив самого изготовителя. Кладбище на окраине Зари тогда враз пополнилось на семьдесят пять могил; главкома же похоронили у Кремлевской стены, объявив погибшим а авиакатастрофе, а саму трагедию засекретили так, что о ней узнали только спустя сорок лет.
Тут еще Совмин постановил отправить первую экспедицию в космос не позднее середины декабря сего года, противник не дремал, нас подгоняли, как могли, бросив все силы на доработку «Спутника».
Кажется, о модификации для нормальных, взрослых людей, уже позапамятовали в спешке этой немыслимой гонки, во всяком случае, работы над ней приостановились до нашего старта.
Который только и мог определить будущее пилотируемой космонавтики.
В этой нервозной обстановке и проходили последние испытания. Главный, как и обещал, в начале ноября собрал дюжину оставшихся и произнес четыре фамилии тех, кто войдет в первый отряд.
Впрочем, и остальным не было приказа расформироваться, сейчас, пытаясь посмотреть на происходящее глазами Главного, я понимаю, он желал подстраховаться на случай чего, ведь наверху уже знали, что за ситуация складывается в Заре.
Возможно, у Главного просто не оставалось выбора, не нам его судить. Нет, нам конечно, но я все равно не собираюсь этим заниматься.
А тогда, оглядев оставшихся в первом отряде, Вася произнес фразу, ставшую пророческой:
– Кажется, он всех нас решил испробовать.
Я сперва не понял, о чем он, потом оглядевшись, сообразил сам.
Главный выбрал обычного детдомовца со стандартными заморочками, девочку, пусть и непростую, но выжившую всех остальных товарок, единственного на весь тогда еще сотенный левшу, да еще и белую кость, лучше всех разбиравшегося в технике, на которой его испытывали.
И еще Макса, Максимку, негра.