Пластит…. Да откуда? Проще сервировать стол бруском-другим марципановой массы. Той же кондитерской фабрики, что и найденные конфеты. Я отвинтил адскую машинку и основательно прощупал кресло. Автобус где только не ездил. И кого только не возил. Помню, с ребятами мы долго искали контрабандную заначку. Все перерыли, но кроме насмерть засохшей жвачки ничего путного не нашли. Вот только в кресла не заглядывали.
Что ж, злыдни. Если вам потребовалось кресло, то у нас их целых сорок пять штук. На любой вкус.
Я выволок кресло со свежепривернутым номером 11В и марципановой бомбой в ночь, сел за баранку и в два приема развернул автобус в обратном направлении. За ревом дизелей я не услышал, как хлопнула крышка багажника, но мне почудилось, как в призрачном свете взметнулась копна рыжих волос. «Моет после себя посуду», отметил я. Это из фильма одного. Название уже и не помню…. Там был один бар, где работали зазывалы-девчонки, которые обязаны были пить вместе с клиентами, и одна новенькая жаловалась на судьбу. Тогда ее опытная коллега поделилась своим секретом — «запивать» стопки пивом. Сплевывая высокооктановый алкоголь в темную пивную бутылку.
***
— Оксана, — ответили на мое «Кто там»?
Я открыл дверь и отступил в сторону, приглашая гостью войти.
— Где? — прямо с порога грозно спросила меня Оксана. Она же рыжеволосая пьянчуга-чирлидерша, она же сотрудница бывшего краеведческого музея, она же причина Димкиного фингала. После ночи в холодном лесу в компании с «не тем» креслом прекрасно растрепанная и злая, как черт. Интересно, как она так быстро меня нашла?
Я кивнул на стол. На нем, придавленная томиком сочинений Фредерика Форсайта, лежала картина. Ранний Левитан. Холст. Масло.
Оксана подошла к картине и остановилась, не смея коснуться холста.
— И что потом? — небрежно спросил я, рассматривая ладную фигурку гостьи. Ничего поделать с собой не могу. Люблю рыжих и все.
— А? — очнулась сотрудница бывшего краеведческого музея. — Дальше?
— Да, да, что мы будем делать дальше? Как ты намерена распорядиться этой картиной? Продать на аукционе? Тогда я в доле.
— Дурак ты, Антонов, — обиделась Оксана. — Эта картина была похищена из музея во время войны! А теперь возвращается обратно. Какой еще аукцион?
— Куда обратно? — поинтересовался я. — Ваш музей существует только на бумаге, а, по сути, там располагается спортивный комплекс, большая часть которого отведена клубу «Новые Амазонки».
— Клуб закрыт. Девчонки больше не хотят заниматься этой смертельно опасной дурью. Немного адреналина, два часа в глухом лесу — и мысли начинают течь в правильном направлении. Арендованное помещение возвращается к нам.
Я выудил из холодильника пару бутылок пива и предложил:
— Чувствуй себя как дома. И рассказывай.
Оксана вздохнула, присела на диван, взяла пиво. И начала рассказ.
— Левитан был в наших краях, много рисовал и на прощанье подарил одну из своих картин городу. Я пыталась найти ее, но холст нигде не всплывал. Аукционы, музеи, частные коллекции — нигде ничего. И вот тут один мой корреспондент из Америки прислал копию любопытного нотариального письма, в котором немецкий офицер завещал своим потомкам картину Левитана, спрятанную в подушке кресла под номером 11В автобуса, принадлежащего компании «ГрейХаунд». Представляешь? Ни номера, ни рейса…
Нацист, вывезший картину из СССР, после войны бежал в Мексику. К счастью ему не удалось найти состоятельного покупателя в этой стране, и он вывез холст в Соединенные Штаты в подушке автобуса международного направления. Не знаю, как удалось ему вшить…
— Очень просто, — разъяснил я. — Когда я совершал подмену, то обратил внимание, что бирка 11В прикручена к креслу, отличающемуся цветом рамы от остальных. Ну, по крайней мере, от номера 12В, которое я «всучил» тебе, поменяв бирки. Скорее всего полотно Левитана зашили внутрь демонтированного кресла на станции тех обслуживания, где, как я уверен, полковник и влачил свое существование. И там же, на станции, произвели рокировку сиденьями, когда наша «Серая гончая» пришла туда, скажем, на плановую замену масла. Продолжай.
— Когда я узнала, что в автопарк нашего городка занесло «Сценикрузер», то подумала, а почему бы и нет? Затесалась на пару выездов, прощупала кресла. Таких совпадений, конечно, не бывает, но, как выяснилось, иногда чудеса случаются.
Она показала на томик Форсайта.
— Мне тоже его детективы нравятся. Там можно найти кучу полезных сведений.
— О марципане, например, который пахнет так же, как и любой уважающий себя пластит, — уточнил я.
— Да, и о нем, тоже, — согласилась Оксана. — Не спрашивай, как я попала в состав комиссии и как удалось стащить с кондитерской фабрики три бруска марципановой массы.
— Запах потрясающий, — кивнул я. — Засунуть под то же сиденье пакет конфет, чтобы оправдать аромат, гениальная идея! А как ловко ты нас разыграла с мобильниками. Сначала устроила групповой вызов, а затем и «Умри су…». Даже Павла Васильевича не пожалела!
— Представителя городской администрации в первую очередь! Закрывшийся музей — его рук дело. Клуб — это прикрытие. Как ты думаешь, чем там девушки занимаются?
— Понятно чем. Проституцией на корпоративах. Чем же еще? — я внимательно посмотрел на Оксану, она поняла намек и запротестовала.
— Думаешь и я — тоже? Да ты что? Да я — никогда! Это вообще мой первый выезд с клубом. Когда музей стали закрывать, я придумала, как можно вернуть картину. В общем, «согласилась» принять предложение нашего Павла Васильевича. Он меня давно уламывал забросить музей и начать новую жизнь…
— Жора, когда твою коробочку вскрыл, чуть не умер со смеха, — перевел я разговор на менее щекотливые рельсы. — Говорит, что ничего, кроме мобильника, там не было! И как ты успевала за народом следить и «пи-пи-пи» исполнять?
— В щелочку подглядывала. А звуки — заранее рингтоны ввела. На разные номера. С трех телефонов на «коробочку» звонила. Самое сложное было трубкой не ошибиться.
— Самое главное было с водителем не ошибиться, — поддел я ее. — Чем тебе Димка не угодил? Зачем было перед его женой маскарад с поцелуями разыгрывать?
— Ну, во-первых, мне нужен был ключ от заднего багажника, а во-вторых, в этом деле на бабника трудно положиться. Запросто мог сразу из автобуса выпрыгнуть и убежать. В смысле — раньше времени. Когда трель запустила, решила, что кинетесь куда подальше, а я тем временем из багажника вылезу и картину заберу…. А ты вон какой герой. Рванул с автобусом вместе. Я уже думала тебе позвонить…
Мы немного помолчали. Картина найдена, музей откроют и что же дальше?
— Да, кстати, — я протянул руку, взял Оксану за подбородок и требовательно посмотрел в большие серые глаза. Она не отпрянула и не оттолкнула меня, что было хорошим знаком.
— Жора… Он после этого случая полностью восстановился. Вторую медкомиссию прошел. Уходит служить.
— И?
— Попросил меня об одолжении.
— О каком же?
— Доктора поцеловать…
Наши губы встретились, в тот самый момент, когда свежий весенний ветер распахнул окно. Придавленный томиком холст затрепетал, и если бы у нас не было неотложного дела, то мы бы заметили, как ожила на картине серая борзая…