— Благодарю… — смущённо ответила Лина, — я… приглашу волхва, обряд проведём. Мы ведь на Купалу цветок папоротника нашли… я ему приказала искать, вывезла на материк… и ведь он нашёл… представляешь?
— Цветок папоротника? – насторожилась Нина. — Покажешь, где нашли? Местное растение или земное генно-модифицированное? Пригодится на будущее…
— Ладно… покажу… но не сама. Игорь вёл запись, скинет тебе… а если очень надо, Стефан слетает и отметит место… или тебе выкопать и привезти?
— Смотри по самому растению… если без вреда возможно откопать отросток, то лучше росток… но пока не говори никому… попрошу Злату к тебе слетать на днях. Ещё вопросы? Тогда до встречи.
— Пока.
То ли радоваться, то ли плакать… ещё один киборг будет пристроен. Но… как будет обращаться с Игорем Лина, если он будет принадлежать ей полностью? С третьим уровнем и кучей запретов Irien у неё в полном порядке… и ему нет необходимости проявлять признаки разумности. Лину это вполне устраивает. Остаётся только надеяться, что и с мужем-киборгом она будет обращаться хорошо.
А цветок папоротника… через пару лет смогут найти Змей и Мира. Только надо так посадить отросток, чтобы никто, кроме них, его найти не смог… Irien’ы точно проболтаются… остаётся Злата. Надо завтра же отправить её на метеостанцию, пусть Игорь ей покажет место.
***
В восемь позвонил Фрол, почти сразу подключились Змей и Виктор… уже Влад… за его спиной маячил Авиэль… ох, уж эта смена имён! И ведь ни на кого не скажешь, что самовольно так сделали – сама разрешила. И даже предложила сама! Теперь лишь бы самой не запутаться… себе, что ли, новое имя выбрать? Только не сейчас… потом когда-нибудь.
Киборги скинули отчёты, пообщались, тем временем подключились Пламен и Дея, чуть позже позвонил Триша – и стало так спокойно и радостно, что у ребят всё хорошо. Даже слишком хорошо… и эта мысль сразу испортила всё настроение. Что-то должно случиться… когда очень долго всё хорошо, потом может быть… не так хорошо, как хочется…
Но мысль осталась недодуманной и была отброшена – не хотелось показывать ребятам свои эмоции. Рассказала о проблемах на работе (и что слишком много мелких «собачек» принято в основной фонд, и что посетителей пока мало, и что экскурсии ставят очень не вовремя…), о киборгах Карины (Гия усы вырастил! – с усами совсем как человек…), о планах на отпуск («…придётся снова брать компенсацией… но, наверно, пару недель возьму в августе…»), и уже собиралась отключаться, как вспомнила про жемчуг – и спросила у всех сразу.
— Жемчуг? Есть. Собираем, обрабатываем, — ответила Фрида, — отгородили часть берега, переселили моллюсков, наблюдаем за ростом, собираем по мере созревания, обрабатываем. Всё нормально… готовое сегодня к полудню отвезём Ворону, а он передаст вместе со своим Степану Ивановичу.
Вслед за Фридой отчитался Триша, за ним – Ворон, и Нина, наконец, успокоилась. Действительно, всё в порядке и беспокоиться не о чем – жемчуг собирается и обрабатывается, сенокос начался вовремя и проводится по погоде, для коз огорожено ещё одно пастбище, в огородах всё растет, всё растет и в теплицах, и в саду… и Фрида уже вовсю руководит и вычесыванием коз, и обработкой пуха! Всё хорошо! Но отчего-то слегка беспокойно.
Уже когда собиралась на работу проведать ребят, пришел звонок от Бориса:
— Утро доброе… надеюсь на это. Мне нужны три твоих киборга… и очень желательно сегодня… у меня гость, и ему нужны конкретные киборги для работы…
Во было же предчувствие! Недаром показалось, что всё идёт слишком гладко… и вот оно!
Смена настроения Нины была замечена Борисом. Он усмехнулся – надо же, какая бурная реакция! Она уже настолько… сроднилась… со своей «коллекцией», что даже просто пара слов о необходимости на пару часов вывезти всего трёх киборгов – и вот уже побледнело лицо, расширились зрачки, дрожат руки!.. Вот это новость!
Ах, да! Совсем забыл сказать, что с возвратом… чтобы гостя не везти к ней, лучше киберов привезти в лабораторию… ладно, потом сюрприз будет, когда киберы вернутся.
Он снова усмехнулся и продолжил:
— Мне нужна… DEX-6 по кличке Злата… серийный номер ты всё равно не запомнишь… и пара, DEX и Irien одного фенотипа. У тебя они имеют клички Агния и Пламен… у обоих сердце справа и печень слева… ну, да тебе это неинтересно…
Но Нина не дала ему договорить:
— Это невозможно! Агния отдана телохранителем пятнадцатилетней девочке, и забрать её я не могу… да и не забрать её… девочка с классом полетела на экскурсию на Нови-Сад на десять дней… не будешь же ты позориться и забирать киборга там! Пламен работает конюхом и берейтором на конюшне при турбазе и заменить его реально некем! Разгар туристического сезона, да ещё и воскресенье! Катаются все с рассвета до заката! А Злата… остров охраняет. На охоту ходит. Шкурки обрабатывает. Игрушки лепит. Раскрашивает. Хозяйство ведёт в доме… Саня и так делает всё, что тебе требуется. Не только кровь отправляет уже, но и…
— Ну что ты несешь! Да, я получаю и кровь, и лимфу, и желчь… а понадобится, так и костный мозг брать буду! И не мне лично это надо! А для науки! Аспиранту одному… надо помочь кандидатскую дописать, немного не достаёт оперативных исследований… кстати, очень толковый парень. К себе думаю пригласить, когда защитится.
— Так пришли дрон и программу, Саня всё сделает.
— Поздно! Он уже прилетел… это аспирант, жил в твоей квартире… ладно, ограничимся одной «шестёркой»… Злата! Надо же, какие у твоих клички!.. Он должен был сам тебе позвонить вообще-то… сейчас позвоню, пусть летят прямо в заповедник, примерно через час будет на твоём острове… он с «семёркой»… и с жетоном. Справится сам. Вера встретила его на космодроме и…
Нине заметно поплохело, и Вася, прилетевший за ней, принёс таблетку и воду и подал так, чтобы не попасть в кадр. Нина поблагодарила его кивком, и Василий воспринял кивок как приказ начать запись и трансляцию Змею, Лазарю и Владу, а Нина, запив таблетку, удивлённо спросила:
— Это тот аспирант, что жил в моей квартире и… насиловал Злату?.. он, что, до сих пор её помнит? И ищет именно её? Ему мало других киборгов? Крепко же его заклинило! А не думаешь ли, что он с Верой поступит так же?
— Ты так киберов своих жалеешь, что готова Верой прикрыться? – рассмеялся Борис. – Вера сотрудник филиала и она с жетоном…
— Тебя! Он будет пятном на твоей репутации. Ты отлично знаешь, как местные крестьяне относятся девушкам… даже к приезжим, и… даже к кибер-девушкам… а если он попытается с ней что-то сделать… без её согласия… и кто-то из местных это заметит… то этого может быть достаточно, чтобы твой аспирант был обвинён в покушении на честь девушки и сдан полиции… и очень надолго. К тому же, моего разрешения он не спрашивал, а это порча чужого имущества… и я вправе вызвать полицию… тебе это надо?
Всегда холодный и невозмутимый Борис даже изменился в лице – вот это он совсем упустил из виду! Сам в деревни без крайней необходимости не летал, а если и летал, то ненадолго – чтобы не нарушить какие-либо местные законы, ещё неведомые даже учёным. Вскочил с кресла, вызвал флайер, потом, вспомнив, что не выключил терминал, крикнул Нине: «Сам буду!» — и отключился.
Нина оглянулась на Василия, тот метнулся в киборгские комнаты, мгновенно переоделся в комбинезон и берцы, стал собирать в рюкзак продукты, которые надо взять с собой, и аптечку – и Нина, глядя как стремительно носится но дому DEX, с тоской подумала, что ей действительно легче договориться с киборгами, чем с некоторыми людьми… и с бывшим мужем тоже.
***
На Домашний остров Нина с Василием и Борис прилетели почти одновременно. На берегу уже стояли чёрно-белый флайер филиала и спортивный флайер, отданный Змею, на котором прибыли Степан и Боголеп.
Степан поздоровался:
— День добрый… у нас тут гость незваный. Благодарю за предупреждение… полицию не вызывал, надеюсь, справимся сами… гость сейчас заперт в бане, под охраной, девочка… Вера то есть… в доме… Боголеп с согласия Веры занят его «семёркой»…
— Что тут вообще произошло? – холодно спросил Борис. – Вера в порядке?
— Вроде да… этот гость сказал, что здесь нужный ему киборг и ему разрешено киборга забрать… но здесь нет чужих киборгов, а Нина вообще не в курсе этого, иначе сама бы мне сообщила… Когда мы прилетели, он приказывал своему DEX’у догнать Злату и отвернуть ей голову… ну, я так услышал… Злата в кустах стояла довольно далеко от берега… и жетон её не взял… и она побежала к дамбе… и тут Вера кинулась со своим жетоном к его «семёрке», отменяя приказ… Ратмир со станнером прикрыл Злату, гость ударил Веру, отнял и выбросил её жетон, его скрутил Хельги… в результате у Веры ушибы и несколько синяков… а этот… — Степан обернулся и попросил стоящего в стороне парня: — Ратмир, приведи гостя.
Парень кивнул и через пару минут привёл мужчину лет тридцати пяти в дорогущем костюме и туфлях. Гость мрачно смотрел на собравшихся и думал, в чём же он ошибся? Вроде всё сказал Борису так, чтобы была незаметна его заинтересованность именно в этой DEX… ту пару в списке «коллекции» выбрал наугад, просто тыкнув пальцем – вот эту и вот этого… и именно они оказались недоступны! Удачно! – в противном случае пришлось бы на них тратить драгоценное время. Нужна ему была только она! – Аспазия-Аурелия… такая вроде у неё кличка была… а теперь она – Злата. Именно её он брал с собой на переговоры… и после той встречи именно она его сопровождала… и всё записывала! Зараза такая!
Мало он её бил, получается… действительно ли отформатировали её перед продажей… не продажей, а отправкой законной хозяйке!.. или – агент не сделал этого? Эти записи могут поставить большой и жирный крест на его будущей политической карьере… если будут опубликованы. Пока этого не произошло… и надо сделать всё возможное, чтобы эти записи уничтожить… вместе с киборгом. Но… в чём же он ошибся? На этом долбаном острове… слишком много киберов… и есть человек, командующий ими… а вот о нём Борис не сказал ни слова! Не знал? Или не захотел говорить? Не мог не знать… какой облом!.. но… всем об этих записях знать незачем.
— Неужели в мире так мало киборгов, что надо было лететь в такую даль? – изумлённо спросила Нина аспиранта. – Чем Вам Злата-то настолько нужна? И… я своего разрешения не давала.
— В ней все результаты моих исследований… — мрачно ответил гость, — в её памяти. Я не успел скачать…
Нина взглянула на бывшего мужа и медленно сказала:
— Её вообще-то… форматировали перед привозом сюда… или нет? Злата, дай Василию доступ ко всем файлам. Кстати… Вера, где твой жетон?
Вера кивнула куда-то в сторону берега:
— Он выбросил вместе с сумочкой… там глубоко. Я думала, Вы знаете… а он сказал, когда только над озером полетели… он эту… Злату искал почти год, представляете!..
— Представляю. Но не вижу смысла. Наверняка есть ещё киборги из той же партии… — и снова обратилась к своему DEX’у: — Вася, всё скачал? Перекинь Борису Арсеновичу на его носитель, копию в своё облако и удали всё из памяти Златы.
Борис включил планшет, принимая и сразу бегло просматривая информацию. Аспирант метнулся к нему, пытаясь выхватить планшет из его руки, но был перехвачен Василием и передан Ратмиру.
— Пытки… ты называешь исследованиями? – с деланным удивлением спросил Борис. – Я видел твои отчёты… а то, что сейчас смотрю… это порно… и эти… разговоры… но… у этой DEX нет и не было программ-секс… конец твоей не начавшейся карьере… я всё сохраню, не беспокойся. Итак, что мы имеем? Порча чужого имущества в виде двух киборгов в квартире. Самовольное проникновение на территорию арендованного острова… Нина, если бы я не позвонил, ты бы не знала… о госте? Не захотел сообщать или не счёл нужным? Нанесение побоев сотруднику филиала DEX-company при выполнении профессиональных обязанностей… лишение её жетона… а это уже криминал. У нашего филиала безупречная репутация, и я не могу принять на работу специалиста… если его появление в офисе будет порочить компанию. Надеюсь, я понятно объяснил.
— А его DEX? – спросил Ратмир, глядя на выходящего из дома Боголепа, за которым шёл привезённый гостем киборг. Потом спохватился и приказал Хельги достать сумочку и жетон Веры со дна озера.
— Кстати, да… его DEX… лучше будет, если отдашь его Ратмиру… в счёт компенсации за нанесённый мне ущерб. Он местный… и работает как раз в заповеднике…
— Я подумаю… а пока нам пора. Вера, мы улетаем… DEX, грузи его и охраняй. Вечером позвоню. Пока, – Борис попрощался со Степаном за руку, что было непривычно для обоих, дождался, когда Вера сядет на переднее сиденье, а DEX погрузит аспиранта на заднее и сядет с ним рядом, сел на место пилота – и черно-белый флайер взлетел.
Степан с программистом, ожидая посылку с жемчугом от Фриды, осмотрели дамбу, перешли по ней с одного острова на другой и обратно. Тем временем Марин с Вороном приготовили обед – рыба жареная в белых грибах – и пригласили всех в дом.
После обеда прилетел Фрол и подал хозяину мешочек с жемчугом:
— Здесь 427,8 грамма… это вместе с теми, что собрали Стефан и Трифон.
Свой мешочек подал Ворон – почти двести грамм – Степан взял и его, позвал Боголепа, и они оба улетели.
Нина хотела слетать на Жемчужный остров, но от волнения снова подскочило давление, и Василий уговорил её лететь домой. Но сначала зайти на конюшню и в курятник. Домой она попала уже в шестом часу вечера, уставшая, но довольная – киборги в посёлке были на местах и в полном порядке.
Этот гул утихнет лишь тогда, когда она поверит в чудо воскресения, когда впишет его, как факт. Пока она этот факт отвергает. Её разум не справляется, он слишком медлителен и недоверчив, к тому же, слишком высокомерен и труслив.
Этот разум привык выходить из всех возможных споров победителем. Он не знал ошибок.
Впрочем, нет, однажды этот отточенный разум допустил ошибку. Этот разум не смог разгадать Геро. И вот обновлённый парадокс.
Разум в отчаянии. Геро — жив! Он жив!
Он всё ещё где-то здесь, под этим небом, под этими звёздами. Он дышит, ступает по земле, с кем-то говорит, с кем-то обменивается мыслями, с кем-то соглашается, с кем-то спорит. Он кого-то любит. Или ненавидит.
Рядом с ним может быть женщина.
Упорствующий разум лишился последних сил. В схватку с недоверчивым, требующим аргументов, рассудком вступила неведомая женщина. Внезапно нахлынувшие чувства сыграли роль ветра, толкнувшего крылья застывшей мельницы.
«Почему нет? Почему нет? – размышляла Клотильда. – Мёртвым его никто не видел. И тот слуга, который доставил его в Отель-Дьё, так же утверждал, что Геро ещё дышал. Слуга оставил его на ступенях часовни. Никто не сомневался, что до следующего рассвета ему не дожить. Так, по крайней мере, утверждал Оливье. Геро был уже в агонии, в жару. Поездка по февральскому холоду в открытой повозке могла только поспособствовать скорой кончине. Пусть даже в Отель-Дьё о нём бы заботились, как об умирающем. Оттуда ежедневно вывозят десятки мертвецов. Монахи лишь исповедуют умирающих. Но если он жив, следовательно… следовательно, был кто-то, кто позаботился о нём. Один из милосердных братьев оказался искуснее других? Или расчётливей? Или там был кто-то ещё? Кто-то сведущий в медицине, кто-то, обладающий тайной оспы. А была ли… оспа? Эта старая ханжа сказала, что на его лице не было шрамов! Он был болен, но не болен оспой».
Клотильда устремила тяжёлый, недобрый взгляд на Дельфину. Фрейлина всё так же втягивала голову в плечи.
Герцогиня помнила, как она, эта овцеподобное существо, вместе с её лекарем, этим шарлатаном Оливье, уговаривали её поскорее избавиться от заболевшего, чтобы избежать эпидемии.
Да и прочие придворные поддакивали. Все испуганные, посиневшие. Одна Анастази осмелилась тогда возражать. Одна Анастази…
Нет, она не оспаривала диагноз, она всего лишь умоляла о милосердии, о нескольких часах покоя для умирающего.
«Он умирает. Он всё потерял, не отнимайте у него смерть!» — твердила первая статс-дама. Но её никто не слушал.
Сама герцогиня обезумела. Ей мерещились гноящиеся раны. О стыд, она была близка к исступлению и обмороку. Она значительно поглупела. Да что там поглупела — она уподобилась мечущейся по курятнику безмозглой несушке, заметившей лису. А лисы не было.
Была лишь тень. Освещённый луною куст.
— На его лице не было шрамов, — тихо, но вполне отчетливо произнесла Клотильда, не глядя на придворную даму. Дельфина ещё выше вздернула плечи.
Сойдя с подножки во дворе замка, Клотильда послала за лекарем.
За воротами Сент-Антуан у неё окончательно сложилось намерение. Она начнёт с пристрастных допросов. Если понадобится, она допросит каждого, кто соучаствовал в том трагическом заблуждении.
Она будет говорить и с лакеем, и с конюхом, и с мальчишкой-послушником, разносящим беднякам жидкую похлёбку.
Она будет раздавать золото и удары плетью. Это освежит их память. Прошло всего несколько месяцев, они должны помнить.
Но следствие она начнет с Оливье.
Клотильда ждала в кабинете. Она не пожелала ни переодеться, ни передохнуть с дороги. Её снедало нетерпение.
Невероятная новость, обещание чуда, почти библейская притча, уже начала свой путь внедрения в её чувства и разум. У неё колотилось сердце, приливала кровь. Её терзал озноб, почти сладкий, чувственный, а за ним следовал потливый жар. Она была почти в лихорадке.
Ей хотелось бежать, действовать, подстегнуть лошадей, впрячь в экипаж лакеев и кучера — и хлестать их так же немилосердно. Сам воздух изменил свои плотность и вкус, как это случается перед грозой, и сама гроза где-то на подходе, ещё мнётся за горизонтом, набирается сил, бугрит сизые мускулы и вот-вот вонзится в землю лиловым зигзагом.
От грозы следует бежать, но своей мощью она завораживает, призывает.
Клотильда слышала первый раскат этой ярости, звенящей и раздирающей сердце. Она едва не задохнулась. Закрыла глаза и с минуту сидела неподвижно.
Она в своем кабинете, в том самом, где стены украшены старинными коврами, и один из них скрывает потайной лаз. Гобелен с изображением Иосифа и жены Потифара.
Герцогиню всегда забавляла эта пикантная подробность, это невольная иллюстрация. Она уже не помнила, произошло ли это намеренно или случайно.
Почему дверь закрывает ковёр именно с этим сюжетом? Остроумная находка или тонкая насмешка? А может быть, предостережение?
Жена военачальника, как известно, осталась ни с чем, а юный Иосиф стал правителем Египта. Не имеет значения, кто и почему поместил этот гобелен над дверью.
Клотильда обнаружила, что цвета на ковре изменились. Когда тайный покой опустел, то и сам рисунок побледнел. Прежде ярко окрашенные нити выцвели, полиняли.
Так происходит с дешёвыми тканями, если их выварить в щёлочи. С гобеленами подобное не случалось, ибо красильщики из Арраса и Льежа славились своим искусством. Если краски и тускнели, то от воздействия времени и пыли, а после чистки краски сияли с первозданной дерзостью.
Гобелен не утратил яркости, это её глаза утратили способность различать цвета. Это она погрузилась в чёрно-белое однообразие, в плоское угловатое равнодушие.
На глазах выросла невидимая катаракта, вспучились водянистые бельма. Чтобы излечить её от катаракты, понадобился хирург с тупым ржавым ножом. Проморгавшись, она вновь видит. Этот гобелен, скрывающий дверь, вновь засиял всеми цветами. Он свеж, с него сбили паутину и пыль.
Клотильда многообещающе улыбнулась. Она слышала шаги лекаря. Он ступал крадучись, воображал себя карающей тенью, хранителем тайн.
Герцогиня выпрямилась в кресле и приняла вид строго судии. Оливье ничего не знает. Он только строит предположения, догадки, выдвигает версии. Он не тревожится. Чего ему опасаться?
Принцесса, которой он столько лет служит, бывает порой вспыльчива, порывиста, идёт на поводу собственной прихоти, она безжалостна и упряма. И всё же она разумна. Даже предсказуема. Её влечёт месть. Обуревает жажда власти.
Вероятно, поездка в Париж разбередила раны, и вот она уже жертва бесцветного и безвкусного яда. Ей нужен совет, не уступающий по силе этому яду.
Когда лекарь переступил порог, Клотильда без труда прочла его мысли, хотя тот, несомненно, мнил себя соперником сфинкса. Люди так наивны и самонадеянны. Они не замечают, что их лица заходятся криком, даже если сохраняют полную неподвижность. Лекарь поклонился.
Герцогиня не ответила даже кивком, и костоправ до конца так и не разогнулся, напоминая покорёженный ударом гвоздь. Он ждал, а Клотильда молчала, разглядывая его.
Сухой, желчный человек с кожей цвета пергамента. Возраста неопределенного. Он мог быть молод, истощённый, пропитанный мумифицирующим бальзамом, но он мог быть и стариком. За то время, что он служил ей, ему удалось сотворить из самого себя искусное, подвижное чучело, поместив внутренности в тот бальзамирующий раствор.
Клотильда нисколько не удивилась бы, узнав, что он изучает алхимические трактаты в поисках рецепта вечной молодости. Но так и не обнаружил средство против страха. Страх жил в нём. За бугристой дублёной кожей ещё билась жизнь, ещё шевелилось тщеславие, ещё ворочалась зависть.
Молчание герцогини вызвало беспокойство. Глаза его заметались, веки приподнялись. Она никогда не молчала так долго, не смотрела так пристально. Он уже задаёт себе множество вопросов, уже перебирает допущенные ошибки. А Клотильда терпеливо ждала, когда это беспокойство заставит сфинкса шевельнуться.
Ей нравилось тянуть паузу, терзать жертву неопределённостью. Лекарь, не стерпев пытки, заговорил первым. Робко, заискивающе.
— Ваше королевское высочество желали меня видеть?
Клотильда едва сдержала улыбку. Она ещё помедлила, но все же ответила:
— Я пребываю в некотором затруднении, друг мой, — ровно, даже дружелюбно произнесла она. – Вопрос, меня терзающий, из сферы, от меня далёкой, даже чуждой. Ибо я, как женщина, почти не способна воспринять и осознать научные постулаты, тем паче, медицинские. И вот для того, чтобы это затруднение разрешить, я призвала вас, человека в высшей степени сведущего, более того, владеющего тайнами врачевания тела. Смею ли я рассчитывать на вас? На ваш опыт и на вашу учёность?
В глазах Оливье мелькнул страх.
— Я к услугам вашего высочества, — выдавил он.
— Как и всегда, не правда ли? Вы всегда служили мне верой и правдой, Оливье. Мое благополучие, моя жизнь, моя телесная целостность всегда служили единственным проводником и мотивом ваших действий. Во имя моего спасения вы, не колеблясь, готовы были пожертвовать всем. Ваше время, ваш ум, ваши знания, все принадлежит мне, все служит моему величию. Вы мой преданный слуга, самый преданный.
Взгляд Оливье вновь заметался.
— Слова вашего высочества истинная награда для меня. Ваше незаслуженная похвала…
— Отчего же незаслуженная? Разве вы не спасли мне жизнь? Вот не так давно, в феврале, когда случилось это… это несчастье. Когда эта ужасная болезнь грозила обратить мой замок в обитель призраков. Разве это не вы предотвратили саму казнь египетскую, что готова была обрушиться на мой дом? Кстати, в том и состоит моё затруднение. Я нисколько не сомневаюсь в вашей учёности, в вашей способности распознавать самый коварный недуг по первым симптомам, но вопрос всё же остается. Нет ли заболевания, схожего по своим первым признакам с этим карающим бичом Господнем, с оспой. Не мне, разумеется, судить, ибо я совершенная невежда в медицине, да и во всех прочих сферах образованность моя крайне сомнительна, но открывшиеся мне обстоятельства вынуждают меня явить вам свою наивность. Но вопрос мой всё ещё требует ответа. Если этот вопрос для вас затруднителен, ибо ошеломит вас своей глупостью, то я могла бы задать его месье Эруару. Он, как известно, ученик Амбруаза Паре и много лет состоит при особе моего брата. Он привычен к вопросам наивным и бессмысленным. Вам достаточно лишь указать мне на это.
Лоб лекаря покрылся испариной.
— Если… если ваше высочество будет настолько милостива, чтобы указать на мою ошибку, — начал он.
— О нет, друг мой, я вовсе не указываю на ошибку. Я вас не обвиняю. Я всего лишь терзаюсь некоторым любопытством. Дело в том, что несколько часов назад мне стало доподлинно известно, что некий господин, известный как мне, так и вам, оказался вовсе не настолько поражен тем недугом, который вы с высоты своей учёности утвердили. Я ни в коей мере не допускаю мысли, что ваше решение было принято на основе тайных мотивов, что вы действовали с неким тайным расчётом или, сохрани Господь, под влиянием дурного совета. О нет, я бесконечно далека от подозрений. Напротив, я склонна искать для вас оправданий, изыскивать свидетелей в вашу пользу, одним из которых может быть болезнь со схожими признаками.
На висках Оливье уже блестели капли, одна из этих капель бежала по пергаментной скуле, её предшественница уже скатилась с подбородка и темнела в крахмальной белизне ворота. Худая шея беспрестанно двигалась.
Клотильда молчала, изображая полную беспристрастность. Лекарь был напуган, но Клотильда ещё не уверилась, понимает ли допрашиваемый, о каком известном господине идет речь.
Она решила уточнить.
— Речь идет о вашем давнем пациенте, о том, кого по вашему прямому указанию отвезли в Отель-Дьё, ибо вы обнаружили, что пациент заражён оспой и что болезнь зашла так далеко, что излечение невозможно, а его дальнейшее пребывание в замке Конфлан чревато опасностью для всех его обитателей. Вы понимаете, о ком идет речь?
Тон герцогини изменился. Она уже не играла в невежество. Она обвиняла. Лекарь кивнул. Его горло вновь дернулось.
— Я рада, что вы догадались. Да, я говорю о нём, о Геро, моем фаворите, которого вы отправили умирать в городскую лечебницу. Вы уверили меня, что надежды нет, что жить ему осталось несколько часов, что он заражен страшной хворью. Я поверила вам. Да и как я могла не поверить? Ибо ничего не смыслю в медицине. С тех пор я пребывала в уверенности, что поступила правильно, вопреки христианскому долгу, во имя спасения многих жизней. Я пожертвовала мужчиной, который был мне по-настоящему дорог, я отказала ему в нескольких часах милосердия. Я убила его. Убила, следуя вашему совету. И что же я узнаю сегодня? Он жив. И вторая новость, ещё одно потрясение. Оспы не было. Особа, видевшая его последней, его бывшая тёща, утверждает, что кожа на его лице осталась чистой. Нет никаких шрамов. Что вы на это скажете, господин учёный?
Проклятый монах продолжал твердить свои молитвы.
Ригальдо, которого, похоже, слишком сильно приложило, или же он просто был вусмерть пьяным, моргал, будто в прострации, но, когда Исли, не раздеваясь, полез к нему на одеяла, встрепенулся и вяло сказал:
– Господи, как я вас ненавижу. Вы, наверное, боитесь меня, раз хотите унизить… Трусливый мерзавец…
– Нет, – перебил Исли, переворачивая его кверху задом. И подумал: «Я желаю тебя, глупый мальчик. Я хочу тебя с тех пор, как впервые увидел». А вслух произнес: – Я тебя спасаю. Если мы не сделаем этого, они заберут тебя и убьют.
Ригальдо дернулся, но Исли навалился на него и плотно прижал ладони к одеялам. Теплые и мягкие, из лучшей зимней пушнины, они струились под руками, сбивались на постели мягкими волнами. Под такими одеялами было бы славно спать вдвоем.
Исли отогнал эту мысль, не додумав. Они с Ригальдо здесь не затем, чтобы вместе спать. Он чувствовал под собой голый зад, покрывшийся мурашками, и не думал уже ни о чем: ни о монахе за стеной, ни о своих воинах за дверью, ни о долге перед королевством, а только о том, что его член тверд, как рукоять меча.
Под руку попался флакон. Негнущимися пальцами Исли распустил шнуровку на штанах. Масло текло в руку, пачкая одежду и одеяла. Когда скользкая набухшая головка самым краем коснулась ягодицы Ригальдо, тот вздрогнул, сжался и прошептал:
– О господи! – и принялся крутиться так, что пришлось заломить ему руки за спину. С коротким вскриком Ригальдо воткнулся лицом в одеяла. Мех тут же набился ему в рот, заглушая все звуки. Исли вздернул мальчишку за бедра, распихал ноги в стороны, глубоко вдохнул и попытался пристроиться. Вышло не с первого раза.
В своих греховных приключениях он уже делал так с некоторыми женщинами, но с мальчиком все оказалось сложнее. Он был сильный, жесткий, не готовый к вторжению, и Исли овладевал им, стиснув зубы. Было горячо и больно, и оттого так хорошо, что темнело в глазах. Ригальдо бешено дергался и вдруг, почувствовав Исли в себе, ахнул, судорожно выдохнул: «Господи!» – и умолк, перестав шевелиться, как замирает пойманный зверь с мешком на голове. Все его мышцы будто закаменели. Приноровившись, Исли размашисто толкался в него, засаживая глубоко и сильно, чувствуя, как поджимаются яйца, а по телу до самых пальцев ног волнами растекается дрожь. Он с трудом дышал, сердце яростно колотилось. Кровать скрипела, монах за стеной перестал бубнить; по спальне отчетливо разносились шлепки от соприкосновения двух тел и хриплое частое дыхание. Сам Ригальдо, которого Исли возил взад-вперед по постели, молчал, не поднимая головы. Рубашка у него на спине задралась, оголив узкую поясницу и оттопыренный белый зад. Исли на свой страх и риск отпустил его выкрученные руки и обхватил за талию, короткими рывками насаживая на себя. Запрокинул голову и выгнулся всем телом, плотно вжавшись пахом между ягодиц. И кончил так бурно и обильно, как не бывало даже в ранней юности, и, пока он изливался толчками, перед зажмуренными глазами будто плясала алая морозная луна.
Освободившись, он рухнул на Ригальдо, бессильно распластался, почти уткнувшись носом в чернявый затылок. Ему не хотелось выпрямляться, смотреть, что он сделал с мальчиком, но он знал, что должен проверить, есть кровь или нет. И привести себя в порядок: Исли чувствовал, что здорово замарался, причем мог сказать это не только о своем теле, выпачканном в масле, семени и дерьме.
В тишине негромко хлопнула дверь: это убрался монах, чтобы сообщить, что дело сделано. Через мгновение слитный рев множества глоток сотряс воздух.
Исли встал, испытывая странную слабость. Его знобило, как после боя, когда отпускает ярость и остается только пустота. Хотелось оказаться как можно дальше отсюда, от этой темной холодной спальни, тошнотворно пахнущей розовой водой, сладкая вонь которой наложилась на острые запахи мужского совокупления. Он разорвал одну из простыней и кое-как вытерся, чувствуя, что ему этого мало – хотелось вываляться в снегу, вымыться полностью, пемзой и мыльным корнем отскрести с себя Ригальдо, который, кажется, въелся ему под кожу. Исли завязал штаны, заправил рубаху и все-таки заставил себя посмотреть на постель.
Ригальдо лежал на животе, нелепо разведя ноги, вытянувшийся и неподвижный, как мертвый. Исли наклонился к нему, но не успел дотронуться: тот, словно почуяв чужое присутствие, зашевелился, приподнялся и перекатился на спину. Его лицо мокро блестело в лунном свете, он двигался очень осторожно, будто одеревенев, а поменяв положение, шумно выдохнул. Лежа на спине, он согнул ноги, плотно сомкнув колени и подтянув к себе подушку, прижал ее к животу, и так в этой странной позе и замер. Исли видел его перекрещенные лодыжки, бледные ягодицы, и испачканные нечистотами ляжки, и зажатый между ногами вялый, сморщенный член. Крови вроде бы не было. Исли дернул к себе одеяла, но их было не вытащить из-под Ригальдо, и, подобрав с пола плащ, набросил мальчику на ноги.
За дверью снова дружно расхохотались. Ригальдо отвернулся, прикрыл глаза.
– Я все-таки позову лекаря с его снадобьями, – сказал Исли. На этот раз Ригальдо не стал протестовать. И, уже обогнув кровать, Исли услышал, как он два раза резко втянул в себя воздух и на одном дыхании произнес:
– Я так хотел показать вам хижину на болотах. Я думал, может, там у меня хватит смелости вас поцеловать.
Исли почувствовал, как теперь уже его щеки заливает жгучая краска.
Он тоже этого хотел, проклятье. Если бы не хотел, ничего бы сейчас не было – Ригальдо уже давно бы перерезали горло. Исли вдруг со всей отчетливостью понял, на что похоже то, что он чувствует: на муки алчного человека, который сам себя обокрал.
Он поискал взглядом кубок, но вспомнил, что в драке они все разнесли. «Мне надо напиться», – подумал Исли и решил, что именно этим и завершит свое брачное торжество.
В дверь, безостановочно кланяясь, проник лекарь, присел на коленях возле постели и взял Ригальдо за руку, считая пульс, поцокал языком и покачал головой.
А тот немного распрямил под плащом ноги и припечатал:
– Наемником вы мне нравились больше, чем королем.
Исли сжал зубы.
– Тем хуже для вас, – сухо сказал он. – Потому что обвенчаны вы именно с королем.
Да, он не знал, про Марию. Но с другой стороны получается, раз она дочка прокурора, так ей теперь можно людям жизнь портить? Нет уж, детка! Правильно тебе прилетело! Не должно быть безнаказанности! За свои поступки нужно отвечать! Если ты дочка прокурора, да хоть президента, уважать людей нужно, потому что всегда может прилететь обратка. Мария Ремез теперь это точно знает! Поняла или нет – это другой вопрос, но знает.
Богатеи пытаются воспитывать своих детей в каких-то особенных условиях, в элитных… Но жить-то их детки будут на этой земле, среди тех, кто учится в обычных школах, в обычных вузах. Среди тех, кто ездит на трамваях и троллейбусах, в переполненных маршрутках. И как бы наши чиновники и магнаты не делали вид, что нас нет, мы есть. И мы можем испортить им жизнь.
Если, конечно, они не эмигрируют. Но и там достанем… Земля-то круглая!
Так что, дорогие и многоуважаемые, если хотите сделать жизнь лучше для своих детей, делайте её лучше для всех! Заботьтесь об окружающей среде! Создавайте рабочие места! Ну и конечно, пишите справедливые законы и, что немаловажно, исполняйте их сами!
Денис шагал по тротуару, а мысли его были совсем в другом месте. Мысленно, он был во главе колонны, и в его руках развевалось знамя справедливости. Люди, которые шли за ним, давали ему силы и уверенность. Его плечи были расправлены, глаза горели… Он мысленно вёл за собой людей на баррикады.
– Смотри, куда прёшь! – раздалось рядом, и Денис понял, что чуть не сбил карапуза, папаша едва успел выхватить из-под ног стремительного Дениса малыша, делающего первые шаги.
Денис не рассердился. Потому что знамя революции он нёс и для этого малыша тоже. Вот он вырастет, выйдет в сеть, и не будет бояться репостить и лайкать картинки, и ему не нужно будет чистить сохранёнки, в страхе, что за ним придут из отдела «Э».
Солнце склонялось к закату, но всё ещё ярко светило, чирикали воробьи, трезвонили трамваи, шуршали шинами машины, люди спешили по домам, гуляли, разговаривали – город жил полной жизнью. И большинство жителей даже не подозревало, что вот сейчас Денис борется за них, за их светлое будущее. Они жили себе и жили…
А Денис уже мысленно прокручивал разговор с Кристиной, когда она уговаривала его не ходить на митинг. Она снова и снова повторяла, что этим он сделает хуже себе. А Денис убеждал её, что нельзя терпеть, когда с людьми так обращаются, что правительство уже не видит берегов, и что вообще, если молчать, то они окончательно сядут на шею. На что Кристина возражала, мол, идти на митинг, это всё равно, что сунуть эту самую шею в петлю. И Денис оглядывался по сторонам и мысленно отвечал: посмотри на этих людей! Им угрожает отдел «Э»! Каждому! Потому что прийти могут к каждому! Потому что в наше время многие сидят в интернете! И если ничего не делать, то дальше будет только хуже. А Кристина не унималась: хуже будет тебе, если пойдёшь на митинг! Подумай о матери!
И Денис подумал о маме. Она уже скорее всего знает, что Дениса задержали. А может и нет, потому что пока ещё не позвонила. И это было странно. Получается, Татьяна Ивановна не сообщила маме? Но всё равно, времени-то много уже. А мама что-то не звонит…
Достав телефон, чтобы посмотреть время, и засветив экран, Денис присвистнул и прибавил шагу. Даже если она не знает про митинг, сейчас будет ругаться, что он задерживается.
К счастью, автобус подъехал быстро. Сев на заднее сиденье, Денис погрузился было в свои мечтания, но рядом плюхнулся Кир – парень из параллельного класса – извечный противник и соперник.
– Привет! – Кир протянул руку. – Домой?
Денис кивнул и поручкался.
– Спасибо за камеру! Такая красава!
Денис кивнул и улыбнулся.
– Обращайся.
– Машка кипятком писает какие фотки зачётные получаются.
Денис улыбнулся и пожал плечами, мол, плохого не посоветуем.
Разговор о фотках вытащил из памяти свадебные фотографии, которые остались на компе, и настроение испортилось.
– Слушай, Ден, – интонация Кира изменилась. – Я спросить хотел…
– Спрашивай, – разрешил Денис.
– А что, на тебя правда уголовное дело завели? Это не пиар тебя, как фотографа?
Денис даже растерялся.
– Какой пиар?
– Ну, у тебя там в статусе написано: «Сделаю фотки, за которые вас не посадят»
Денис хмыкнул и ответил:
– Должен же быть хоть какой-то профит с этого дурдома.
И задумался: а ведь профит получился немаленький! Реклама само собой. Плюс, в группе отношение к нему изменилось. Плюс на митинге люди пошли за ним… Круто же!
Правда, на другой чаше весов лежали возможные шесть лет тюрьмы. Но они только возможны, а профит уже есть.
«Кого я обманываю! – сказал себе Денис, вспомнив разговор с адвокатом. – В свете последних событий шесть лет вполне реальны.
Автобус катил по вечернему городу. Останавливался на остановках. Какие-то люди выходили, какие-то заходили. Кир что-то рассказывал. Денис вроде бы слушал и иногда даже реагировал, и вроде бы даже по делу. Но это всё было на поверхности.
Большую часть подсознания занимали весы, на одной чаше которых были свобода народу и профит, а на другой – тюрьма. Тюрьма!
Недолгое личное знакомство Дениса с камерой, не с той, которую он посоветовал Киру, а с реальной – в отделе «Э», подсказывало, что этим весам очень далеко до равновесия. Очень.
Люблю тебя, когда меня ревнуешь.
Так молния отмщает свысока —
И подожжет деревья и траву лишь,
А после — дом, и даже облака.
Люблю тебя, когда меня ревнуешь.
Прекрасен полный взрывчатости взгляд.
Такое можно испытать в раю лишь,
Когда испепеляет он, как ад.
(c) Е. Евтушенко
Ревность сама по себе — уничтожающее самое светлое и доброе чувство, которое отравляет отношения и умы, порабощает сознание и рушит возведенные песчаные замки одним неосторожным словом. Люди учатся ему с самого рождения. Уже в девять месяцев ребёнок оскорбленно плачет, кричит и ерзает, когда его мама берет на руки кого-то другого. Дети не могут терпеть делить родителей с братьями и сёстрами, иногда даже отец становится объектом жгучей ревности. Это безжалостный пожар, который скачет от дерева к дереву, пожирающий целые леса в считанные секунды. И даже когда огонь успокаивается, дым и вонь остаются в воздухе надолго, мешая дышать и жить. Пахнут волосы, одежда, руки и губы. И игнорировать это очень сложно, потому что кислорода становится все меньше, а грязи и копоти все больше.
Если бы Вам дали возможность решить, с кем иметь дело — с возмущенным и кричащим человеком, который размахивает руками и бросается обидными словами или с молчаливым, тихим, который только смотрит исподлобья, прожигая тяжелым внимательным взглядом, и копит, копит, копит в себе все эмоции и обиды? Мне кажется, ответ вполне очевиден. Если не хочется проснуться с вилкой в причинном месте, то лучше разговаривать, разговаривать о том, что волнует. Задавать вопросы, не бояться показаться смешным. Потому что терпеливые люди — как многие знают — намного страшнее, чем эмоциональные. Такие люди взрываются и уничтожают не только себя, но и все и всех вокруг. А огонь на развалинах горит ещё долго, неуверенный и слабый. Абсолютное уничтожение. Без шансов на выживание.
Кроули чувствовал себя очень виноватым, да еще и ангел смотрел своими большими печальными глазами и качал головой. По соседству с ними, в одноэтажном старом домике поселилась молодая девушка. Она говорила при знакомстве что-то о наследстве, об умершем дедушке, о том, что устала жить в шуме города. Азирафаэль улыбался своей привычной доброй улыбкой, прижимая к груди полученный в подарок пирог с карамелью, а Кроули копался в машине и только коротко огрызался. Он был не в настроении, ни вишни, ни яблони не цвели, что бы он ни делал. А тут еще какая-то непонятная соседка, усердно строит глазки его ангелу. Раздражение подогревало его и без того горячую кровь.
После, вечером, когда они сидели около небольшого камина — Кроули поправлял кочергой поленья, чтобы они горели дольше, а Азирафаэль тихим голосом читал им вслух — ангел все же не удержался.
— Ты мог бы быть и повежливее, — не поднимая глаз от книги предложил он.
— Когда? — демон нахмурился, пытаясь припомнить, когда умудрился нахамить любовнику, но в голову ничего не приходило. — Ты о чем, ангел?
— Стеф, — сказал Азирафаэль, с таким видом, будто это что-то объясняло.
— Френсис, — согласно кивнул Кроули.
— Кто?
— Я думал, мы играем в «имена», — демон вытащил из огня кочергу и, привстав на колени, засунул в железную стойку.
— Наша соседка, — одними губами улыбнулся ангел. — Она сегодня приходила знакомиться. Ты был не слишком приветлив.
— Зачем она мне сдалась? — Кроули завалился обратно на одеяло, устраивая голову на чужих коленях. — Будет ходить тут, вынюхивать, в окна заглядывать.
— Дорогой мой, — ангел аккуратно обнял чужую глупую голову обеими руками. — Что в твоей голове происходит? Зачем ей наши окна?
— Ну знаешь… — змей повернулся на бок, касаясь пальцами видневшегося из-под клетчатой рубашки живота. — Говорят, кого-то возбуждает наблюдать за тем, как…
— Ох, какой ужас, — Азирафаэль покраснел скулами, но сдержал порыв закрыть ладонями лицо. — Но это как-то грустно.
Кроули рассмеялся, запрокинув голову назад. В желтых глазах отражался огонь.
— Ангел, только ты мог найти в вуайеристе что-то, чтобы посочувствовать, — не сдерживая веселья, сказал он.
— Ты попробуешь вести себя со Стеф сдержаннее? — слегка нахмурился сидящий, расчесывая пальцами алые пряди волос.
— Только чтобы ты перестал так скорбно смотреть на меня, — неохотно согласился демон. — Но я ничего не обещаю.
— Это уже больше того, на что я надеялся, — шепнул Азирафаэль в чужие губы, наклонившись над ним.
С того вечера Кроули искренне старался исполнить это обещание. Начал с того, как каждый раз здоровался с девушкой, когда она спешила мимо на рынок или к кому-то из дальних соседей. Демон практически ложился на забор и расплывался в самой приветливой улыбке. Ну и что, что на солнце блестели острые клыки? Он не шипел, не сверкал глазами и не обещал страшную мучительную смерть. За это вполне можно было выбелить парочку перьев в его крыльях, нет? Ну и ладно. Зато Азирафаэль наблюдал за этим с радостной улыбкой, пока поливал свои драгоценные клумбы. Перед ведущей к ней тропинкой стояла большая деревянная табличка с надписью: «Древним вековым змеям проход, прополз и пролёт запрещён!».
Спустя неделю Кроули, который возвращался после утреннего купания, наткнулся на соседку в бедственном положении. На ее велосипеде порвалась цепь, машина вильнула в сторону и опрокинулась в кювет. Демон секунду помялся, всеми силами сдерживаясь от позорного бегства в сторону дома. Но вспомнил грустные глаза ангела и, ругаясь сквозь зубы, полез в канаву. Естественно, темные джинсы мгновенно промокли в грязи, в ботинках хлюпала вода, а по лицу била высокая трава. Удерживая в одной руке велосипед, а второй прижимая к боку ревущую девчонку, демон карабкался обратно и очень-очень грязно ругался. Так грязно, что где-то в Аду покраснела от стыда сама Вельзевул.
После двух часов замены порванной цепи, вытирания чужих соплей и выслушивания истории всей ее жизни, Кроули вернулся домой. Грязь на лице и шее засохла, пропитанная потом рубашка липла к спине, порезанные цепью пальцы ныли. Азирафаэль охнул, роняя на пол корзину с грязным бельём.
— Что случилось, дорогой мой? — он вытащил из вороха одежды какое-то мятое полотенце и поспешно подошёл.
— Маленькая операция по спасению твоей драгоценной Стеф, — устало отозвался Кроули, стягивая с носа треснувшие очки. — Стараюсь быть вежливым соседом.
— Я тобой очень горжусь, — ласково сказал Азирафаэль, сияя своими невероятными глазами.
— Не думай, что можешь вертеть мной, как вздумается, — зашипел беззлобно демон, терпеливо подставляя под полотенце лицо.
Их отвлёк тихий стук в дверь. Кроули зажмурился, отступая в тень. Азирафаэль удивленно пожал плечами и отворил деревянную преграду. На пороге оказалась та самая соседка, на щеке которой красовался цветастый пластырь с утками. Она скромно улыбнулась и протянула ангелу длинный чёрный ремень с бляшкой в виде змеиной головы.
— Простите, но Ваш друг забыл у меня… Хотела вернуть, — вложив находку в руку Азирафаэля, она развернулась и пошла обратно, обнимая себя руками за плечи.
— Ты забыл у неё… ремень? — озадаченно повернулся к демону он, закрывая дверь.
— О! Отлично! Было бы обидно, — Кроули перехватил кожаную змею и повесил на плечо. — Забыл, наверное, когда штаны надевал.
— Штаны? — Азирафаэль наклонил голову к плечу.
— Ты похож на птицу, — нежно сказал демон, ероша его светлые пряди менее грязной рукой. — Мне пришлось их ненадолго снять. Пока они сохли.
Кроули развернулся и пошёл вглубь дома, рассуждая об устройстве велосипедов, поэтому не видел тяжелый взгляд потемневших глаз. Когда он обернулся в поисках ангела, Азирафаэль уже собирал разваленную на полу одежду.
Встречи Кроули со Стеф становились все чаще. Стоило демону просто выйти из дома, как соседка уже ошивалась где-то поблизости. Махала рукой, улыбалась белоснежной улыбкой, приносила по утрам газету, которую «каким-то чудесным образом подбросили под ее дверь». Никаких чудес не было, это Кроули мог сказать точно. Азирафаэль который день был не в духе, ходил из угла в угол, поправляя книги и переставляя с места на место чашки. Он задумчиво кусал нижнюю губу и ссылался на книгу, которую читает. Но демон очень сомневался, что в «Методах разведения плодоносных деревьев» было что-то настолько интригующее или напряжное. Он не хотел лезть с расспросами, только наблюдал краем глаза из-под чёрных очков.
А Стеф продолжала приходить. Он и глазом моргнуть не успел, а она уже обедала с ними, сидя за одним столом. Кроули разочарованно смотрел на руки ангела, которые так хотел взять в свои и поцеловать, он хотел кормить Азирафаэля потрясающим мясом, рецепт которого вычитал совершенно случайно в журнале для домохозяек, который ему подкинула соседка. Он — элементарно! — хотел просто поцеловать любимого, не вздрагивая и не оглядываясь на окна. Демон ждал, что Азирафаэль выскажется сам, укажет зарвавшейся ее место, но ангел молчал, а Кроули только злился, пил вино из кофейной чашки и считал пролетающих мимо окна комаров.
Азирафаэль мрачнел день ото дня. Темнел, словно небо перед грозой, говорил тише и меньше, засыпал раньше, чем Кроули успевал хотя бы прикоснуться к нему. Он пытался разговорить любовника, вытянуть на свет все те тяжелые страшные мысли, что кипели в его голове, но он имел дело не с человеком, и даже не с братом демоном. Если Азирафаэль не хотел говорить, его было не заставить. Давайте не будем забывать, что за всей нежностью и мягкостью, это был Страж Врат. С большим мечом, сияющими доспехами и ледяным взглядом. Кроули не хотел лишиться крыльев, спасибо, пожалуйста.
Демон проснулся посреди ночи, словно кто-то вытолкнул его пинком. Он сел резко, распахивая сонные глаза. За окном грохотал гром, сияли ослепительные молнии. Дождь еще не начался, из-за этого стихия казалась еще более беспощадной и злой. Соседняя половина постели была пустой, заправленной и холодной. Для верности Кроули положил ладонь на чужую подушку, но уже прекрасно знал, что не почувствует даже остатков тепла.
— Ангел? — позвал он, но голос эхом пронесся по дому и вернулся к нему. — Азирафаэль?
Дом хранил тишину. Над самой крышей раздался удар грома, от которого задрожали стекла. Демон зажмурился, едва не прикрывая ладонями уши. Он поднялся на ноги и направился к выходу из комнаты, попутно щёлкнув пальцами. Когда он открыл дверь в коридор, то был уже полностью одет. Наверное, стоило закрыть окна в доме, но Кроули было не до того. Он поспешно сбежал по ступеням вниз, на первый этаж, и выскочил на улицу через заднюю дверь.
Ветер рвал и гнул деревья, срывая листья и самые тонкие ветки. Было так темно, что на мгновение показалось, что демон ослеп. Но очередная сверкнувшая молния, которая ударила в землю где-то за лесом, успокоила его. Потом он смог разглядеть тусклый свет из окон домов в деревне, отблеск далекой реки. Глаза привыкли, инстинкты заработали на полную. Кроули быстро пошёл туда, откуда тянуло силой и мощью. Гром грохотал, ветер обрушивал деревья, вырывая практически с корнем. Чем ближе он подходил к большой поляне за лесом, тем тяжелее становилось дышать. Будто он нырнул на самое дно океана, где давление причиняло боль даже ему. Колени подгибались, так и норовя уронить хозяина на грязную землю. Но Кроули упрямо шёл вперёд, цепляясь побелевшими пальцами за стволы деревьев.
Когда его взору открылась поляна, демон не сдержал тихого вздоха. Вы когда-нибудь видели Воина Господня? С распахнутыми огромными золотыми крыльями, которые практически задевали небеса. Когда крайние перья чиркали по тучам, ослепляющие искры разлетались в разные стороны, и грохот оглушал человечество. Глаза застывшего ангела были такими темными, что казалось, будто вместо них на его лице — две бездонные пропасти. И чем дольше Кроули смотрел в эти чёрные провалы, тем меньше ощущал свои силы, свои крылья. Он вообще перестал чувствовать хоть что-нибудь, кроме чужой всепоглощающей злости и боли. Он не мог не заметить несколько перьев цвета воронова крыла в ворохе золотых. Одно можно было оправдать всем происходящим с Армагеддоном, но остальные… Неужели элементарная человеческая ревность настолько поглотила его ангела?
Кроули медленно подошёл, задыхаясь в исходящих от Азирафаэля волнах силы. Он почти забыл, что ангел может быть таким. И, если честно, не очень и хотел вспоминать. Самым краем глаза, в его уголке, демон видел отблеск чужих золотых доспехов, которые защищали грудь воина от возможных ударов. Азирафаэль следил за ним, словно охотник за добычей. Кроули протянул было руку, чтобы прикоснуться к его щеке, но едва не закричал от болезненной хватки, которая мгновенно появилась на запястье. На загорелой коже проступили темные синяки. Чёрные крылья, в разы меньше, распахнулись за его спиной, практически на чистых инстинктах. Азирафаэль должен был узнать его, вспомнить. Должен был найти свой путь из этой пучины.
— Азирафаэль… — приложив все силы, выдохнул Кроули, и его тут же сбили на землю.
О, в их сексе не было ни капли нежности или раскаяния. Сильные руки оставляли на теле демона синяки и ссадины, разрывали мешающую одежду, выкручивали запястья и дергали за волосы. Кроули кричал в голос, охрипнув почти сразу. В свете сверкающих молний он видел равнодушное лицо ангела, его пустые глаза. Все, что он мог, это послушно разводить бёдра в стороны и прогибаться, чтобы дать Азирафаэлю все, что он хочет. Его крылья пачкались, но Кроули не мог перестать смотреть на огромные золотые над собой, которые дергались от каждого толчка и едва заметно трепетали. В какой-то момент Азирафаэль остановился и рывком перевернул демона на живот, вдавливая в землю. Движения возобновились, еще жёстче и быстрее, вынуждая Кроули тихо на одной ноте скулить себе под нос, вжимаясь лицом в траву сильнее, чтобы заглушить эти звуки.
Когда он почувствовал хватку на основании своих крыльев, то самый настоящий животный ужас прошиб его тело. Мышцы сократились, сжимая Азирафеля глубоко внутри. Ангел потянул его за крылья, заставляя прогнуться и запрокинуть голову. Гортанный низкий стон сорвался одновременно с чужим, громким и протяжным. В небесах последний раз громыхнуло, и вниз обрушился поток ледяной воды. Она приятно остудила горячую кожу и воспаленные ссадины на бедрах и спине. Кроули завалился на бок, не в силах открыть слипшиеся от слез глаза. Последние, что он услышал, перед тем как потерять сознание:
— Ох, мой дорогой мальчик…
Когда демон утром пришёл в себя, то обнаружил ангела сидящим прямо на полу возле кровати. Он дремал, положив голову на загорелую руку с почти чёрными синяками от сильных пальцев. На лбу Кроули обнаружил мокрое полотенце, вернее, когда-то мокрое, теперь уже совершенно высохшее. Все тело ныло, мышцы тянуло, голова болела. Но он бы не сказал, что слишком страдает. Ленивая нега впиталась в его тело, как после хорошего секса. Хотя, почему как?
— Кроули? — тихий голос отвлёк демона от самоанализа.
Он повернул голову и наткнулся на встревоженный взгляд. Ни следа от тех засасывающих провалов, что были ночью. Между чудесных бровей залегла скорбная морщинка, а губы припухли от того, что их безостановочно кусали. Кроули усмехнулся и положил руку на светлые кудри, запутываясь в них пальцами.
— Вот и ты, — выдохнул демон. — Как себя чувствуешь?
— Я? — Азирафаэль приоткрыл рот от удивления, но уже набрал в грудь воздуха для длинной признательной тирады. — Кроули!
— Нет, Кроули это я, — единственный и неповторимый Кроули сел с тихим стоном. — А ты скрытный, ревнующий, опасный насильник. Всю округу перебудил, малахольный.
Он притянул ангела к себе, завалил на грудь и коснулся лбом лба. Желтые глаза сверкнули на солнце.
— Какой же ты у меня глупый, — тихо шепнул Кроули. — Ты мог сказать, что ревнуешь?
Азирафаэль покачал головой, задевая кончиком носа чужой.
— Я же сам попросил тебя, а потом вдруг… — он старался смотреть куда угодно, кроме глаз напротив.
— А потом вдруг напридумывал полной ерунды, — согласился демон и коротко поцеловал воспаленные губы. — А теперь представь… Что я жил с этим чувством шесть тысяч лет.
—Ох, дорогой мой… — Азирафаэль все же спрятал лицо на его груди, краснея ушами, щеками и даже немного шеей.
— Поэтому даже не сомневайся, что я люблю тебя, только тебя, исключительно тебя, абсолютно тебя, безоговорочно только тебя, — запрокинул голову Кроули, подставляя лицо солнцу. — Если что-то изменится, то я скажу тебе первому. Но не думаю, что в ближайшие шесть тысяч лет это случится. Поэтому…
— Поэтому? — Азирафаэль любопытно повернул голову.
— Поэтому, если ты захочешь сбежать… — падший ангел аккуратно перевернул любовника на спину, устраиваясь сверху. — То ты опоздал.
В тот момент Кроули еще не знал, что на соседский дом посреди ночи упало дерево, обрушило крышу и выбило все окна. Когда он об этом услышал, то смеялся так сильно, что Азирафаэлю пришлось отпаивать его водой и махать попавшимся под руку журналом для домохозяек.
Кроули впервые в жизни едва не развоплотился от смеха.
«Я научу тебя играть блюз,
Я расскажу какая кровь на вкус.
Я научу тебя даже петь,
И чем махать, чтобы быстрей взлететь.»
— Вы чего ребенка пугаете? — вклинился алхимик, с разбегу тормозя едва ли не об Марью. Ведьма зашипела, сверкая в темноте зелеными глазами:
— Он знает, куда потащили мою подругу, — алхимик передернулся, наблюдая такую картину. Сам он шатался за ведьмой в надежде выгадать момент и поговорить, но эта странная парочка забралась уже в самые трущобы, да еще и эльф чуть не придушил мальчишку. И маг решил вмешаться, даже не обладая особыми силами.
— То есть… вы всего лишь ищете свою оборотниху-воительницу? — ошашело переспросил он, переводя взгляд со взбешенной ведьмы на хладнокровно держащего воришку дроу. И желание погеройствовать очень быстро отпало.
Попытавшийся было под шумок удрать воришка взвыл от боли в вывернутой руке. А дроу молча кивнул алхимику, вновь многозначительно поигрывая лезвием прямо перед глазами.
— Куда они ее потащили? — тихо мурлыкнул эльф, перепугав не только паренька, но и алхимика.
— Переулок за заброшенной кожевней, квартал старых доков! — выкрикнул воришка… И хватка на нем пропала.
— Спасибо. А теперь беги, — спокойно улыбнулся дроу, поворачиваясь к алхимику, который не удрал только потому, что ноги от страха одеревенели.
— А я так надеялась, что Велена встретила старых коллег и просто набухалась где-то в таверне, — вздохнула Марья. Увы, мечты не сбылись, и она уже повернулась следовать за Агнадом в поисках подруги.
— Стойте, госпожа ведьма! Я искал вас по всему городу, и ко мне подошел какой-то человек, он приказал мне отдать вам это, как только найду, — маг шмыгнул носом, протягивая ведьме небольшой свиток с печатью и перевязанный белой прядью.
А в свитке… Был ультиматум.
Мол, хочешь свою подруженьку живой и, может, со всеми конечностями увидеть, приходи в доки, четвертый квартал. Поговорим о твоей удаче. О чем шла речь, было трудно не понять.
Алхимик, до которого тоже дошло, о чем речь, подобрался. Это ж он хотел купить амулет, а тут его фактически вражина завербовал!
— Грязно играют мужики! — выдохнул он.
— Сволочи! — с досады сплюнула Марья на и так грязную улицу. — Это вообще нечестно! Так нормальные люди не поступают! — сейчас она была готова порвать того, кто похитил Велену, голыми руками. И кажется, действительно могла это сделать. — Так, ты идешь со мной, — она крепко ухватила алхимика за руку, так, чтобы тот не смог вырваться. — Показывай дорогу, где тут эти ваши доки…
— Сейчас… — мужчина завертел головой, с перепугу забыв, где находится. — Кажется, туда! — он ткнул пальцем вправо, надеясь, что угадал направление верно. Иначе если и не сама бешеная ведьма, так ее дроу устроят ему веселую ночь. Последнюю ночь в жизни.
Впрочем, излишне приличный и домашний алхимик в трущобах едва не заблудился, и то не заблудился только из-за простейшего поисковика с прядью похищенной.
— Нет, я понимаю, некоторые за удачу убить могут, но как-то это все же слишком мерзко. Их там наверняка много, вы знаете, что делать? — спрашивал он тихо, уже доходя до квартала доков, где на них со всех щелей уставилось непонятно что. Сотни сокрытых во мраке глаз.
— Что делать, что делать. Лупить гадов! — на зыркающих кошек с горящими ночью глазами ведьма не обратила ни малейшего внимания. Ясное дело, где рыба — там и кошки…
— Может, все же придумать какой-нибудь план? — подал здравую мысль Агнад, ему совсем не улыбалось драться с неизвестным противником без разведки.
— А какой тут план? Города я не знаю, скрытых входов-выходов тоже. Этот гражданин сам скоро в обморок грохнется… — Марья пожала плечами. — Тут или наш любимый маг многодетный отец замешан или барон, который тоже получил отказ.
Маг, впрочем, собрался, на ходу роясь в карманах и шепча над разными странными мешочками всякие стремные вещи.
— Вот держите, это бомба, если что, должно помочь… Есть ещё сонный порошок…
— Спасибо. Я так понимаю, вы хотите договориться за амулет? — усмехнулась Марья, и алхимик снова вздрогнул, рассматривая выступившие клыки, блеснувшие в слабом свете луны.
— К-как бы… да-а… — чуть икнул он. Клыкастых ведьм ему видеть еще не доводилось. А сказки он тоже читал…
— Как закончится вся эта дрянь — разберемся, — она сняла с шеи один готовый амулет и дернула за руку идущего впереди Агнада. — Держи, заряжен полностью, боюсь, в заварушке пригодится.
— Дальше — сюда, — указал алхимик на какой-то уж совсем извилистый проход. Кажется, он их завел еще дальше, чем они бы могли сами зайти, плутая по этим трущобным лабиринтам. Из-под ног прыснули во все стороны крысы.
Алхимик с перепугу тоненько взвизгнул, подпрыгивая воздух от крысиного нашествия…
Впереди мелькнула вспышка света.
— Нас ждут. Госпожа, мне лучше зайти с тыла, — шепнул дроу, скрываясь в тенях.
— Щас дождутся! — выкрикнула ведьма, потрясая кулаком в воздухе. Отчетливо запахло озоном и грозой. Алхимик попытался было скрыться позади ведьмы, но не преуспел, поскольку та ухватила его за ворот рубахи и потащила вместе с собой на слабый свет, виднеющийся где-то с той стороны прохода.
Ввалились они в просторное помещение, больше всего напоминающее давно опустошенный склад. Марья прекрасно видела даже в мелькающем свете факелов толпу народа, окружившего что-то непонятное. А присмотревшись еще и магически, выругалась уже серьезно.
В центре импровизированного зала был водружен корявый алтарь, а на нем лежала привязанная Велена. И от этого зрелища почему-то стало так дурно, что ведьма уже не слишком обращала внимание на всяких там побочных субъектов. Она выпустила воротник ошалевшего алхимика и рванула туда, на бегу вызывая все, что только можно было использовать против врагов. Растения, насекомых, летучих мышей… Увы, с насекомыми не выгорело, они плохо поддавались контролю. А вот с летучими мышами повезло.
Стеной воздуха шарахнуло так, что ее чудом не отбросило, но дух выбило в момент. Так называемые побочные субъекты, которые, к слову, были вооружены до зубов, оказались не одни, а с поддержкой неслабого мага.
Впрочем, стоило магу отвлечься, как Велена, закашлявшись, потянулась к нагрудной ленте. Она была слаба, больна, едва соображала, но знакомую силу ощутила мгновенно. И поняла, что не имеет права подвергать такой опасности единственную подругу. Но подвергает. Думать было некогда. С началом боевых действий планы явно изменились. Ее либо зарежут сейчас, призывая того демона, либо… Прикроются как щитом.
Лента соскользнула с груди, активируя пространственный зов.
Кто-то взревел.
Выругался громко барон, поливая ведьму бранью, стоя за спиной мага, у которого в городе были преимущества. Велена же обессиленно распласталась на месте, даже не поморщившись, когда в плечо вошло острие ножа из обсидиана.
Марья перевела дух, а потом обрушила на вооруженных и очень опасных противников то, чего они уж никак не ожидали. Целая стая летучих мышей разом кинулась к людям и факелам. Мыши запутывались в волосах, лезли в глаза, прорывались под одежду, затушили крыльями факелы, внося хаос и сумятицу.
Откуда-то вынырнул Агнад, вливаясь в крутящуюся и вопящую проклятья толпу, и взялся собирать кровавую жатву, орудуя кинжалом. А потом открылся портал прямо возле алтаря, и Марья даже протерла глаза. Из портала повалило то, чего она здесь совершенно не надеялась увидеть. А именно: кикиморы, троица русалок с кровожадными ухмылками на лицах, злобствующее сгорбленное создание со странной перекошенной рожицей и… Фаригор. Ведун спокойненько перешагнул портал и уверенно ухмыльнулся.
Марья рванула к порталу.
— Ведьму ловить живьем! — закричал знакомый барон. И оная ведьма оскалилась, кидаясь вперед. Проросшие из глиняного пола тугие плети неимоверно измененного вьюнка обвили тело барона. Тот захрипел, но попытался перерезать их своим мечом.
А Марья тем временем была уже у алтаря. И ее взяла такая злость. Что тут пытался сделать этот больной на голову? Она кинулась к Велене, они с ведуном практически одновременно подхватили фею, пытаясь оторвать ее от алтаря, пока маг был сильно занят эльфом и кучей кикимор, очень плохо поддающихся чужому колдовству.
А барон уже разобрался с вьюнком, покромсав его на мелкие кусочки… И кровь феи полыхнула на пентаграмме, озаряя сиянием не только несостоявшуюся жертву, но и бросившихся спасать ее друзей. Велена выгнулась от боли… И пространство хрустнуло, треснуло, и посыпались осколки, выпуская прямо к алтарю крупную зеленоволосую фигуру с антрацитово-черной кожей, расчерченной белоснежными, словно морозными узорами.
Барон изумленно икнул, глядя на рослую крылатую фигуру.
— Какого?! Что здесь происходит?! — громко рявкнул призванный, а Фаригор быстро подхватил с алтаря Велену, убирая ее с вытягивающей энергию поверхности.
— Если бы мы сами знали… — пробормотала ведьма, отходя на всякий случай подальше от алтаря и от явившегося из другого мира пришельца. Судя по крыльям и внушительным рогам, пришелец являлся демоном. Только вот какие у демона намерения… было совершенно непонятно.
Бой у алтаря как-то сам собой стих. Измученный маг с опустошенным резервом поднял руки, кикиморы успешно регенерировали, мертвые же тела быстро погружались в глину. Кажется, Леший заочно принял и этого дроу под свое крыло, или не он… Марья оглянулась на скукоженное существо и только теперь поняла, что это — Городовой, считай двоюродный брат Леших, если по классификации… А вот откуда он тут взялся, вопрос другой.
Внезапно как раз очнулся барон и ретиво бухнулся на колени.
— О, Повелитель! Ты явился на наш зов, хотя мы не ожидали настолько… сильное существо… прости, Повелитель, что мы не смогли тебе отдать достойную жертву… Нижайше прошу у тебя силы, дарованной для создания армии для защиты моего баронства от вражеских войск. Взамен обязуюсь исполнять все твои прихоти…
— Выкрутился, тварь… — прошипела ведьма. Сбоку от нее вытянулся поцарапанный, но вполне живой Агнад, скалясь в какой-то безумной кровожадной усмешке. Тихо матюгнулся Фаригор. Изгнать демона такой силы они просто не могли. А вот демону ничего не стоило разобраться с ними всеми и не вспотеть.
Демон, впрочем, уставился на это сборище круглыми глазами, остановил взгляд на полуэльфе с окровавленной девушкой на руках и хмыкнул.
— Отлично, прихоть первая: иди на хрен, — буркнул демон, уменьшаясь до габаритов просто очень крупного человека и пряча рога с крыльями. Взглянув на ведьму, он, тяжко вздохнув, вымученно улыбнулся. — Подумать только, а я просто по нужде вышел. Вы не против покинуть это место? Ненавижу запах тухлой рыбы и идиотов!
Марья уставилась на демона во все глаза. Он что, к ней обращается? На вы?! Женщина поморгала, но демон никуда не девался. Зато поднялся ошалевший барон.
— Как это «иди на хрен»? Я тут, понимаешь, планирую и организовываю операцию, устраиваю все в лучшем виде, мага нанимаю, между прочим, задорого! А что получаю взамен? Вы сговорились, что ли? — он обвел тяжелым взглядом Марью, Фаригора с Веленой, демона, скалящегося в какой-то издевательской улыбке и замершего истуканом мага. — Я за что вам вообще платил? Чтобы вы мне тут уступили двум полоумным бабам и какому-то выблядку?
— Пошли отсюда. Сам вызвал, пусть сам и разбирается, — решила ведьма и, прихватив Агнада, кивнула Фаригору, мол, уходим. — Нам Велену лечить надо, а он тут растрынделся, как баба на базаре!
— Вы хоть понимаете, что от этого ваши земли зависят?! — встрепенулся барон, бросаясь в погоню за вторженцами. И наткнулся на невидимую стену. Демон стоял шагах в пяти от него, глядя с брезгливой жалостью.
— Врешь ведь. Ты проворовался и казенные деньги потратил на себя. Всегда тратил. А тут на тебя стуканули, и загорелось под тобой кресло, — спокойно заявил демон. — Король решил на твое место поставить доверенного рыцаря, получившего дворянство за верность короне. А тебе выделить хутор. Без тебя твой земле станет намного лучше… Жалкое создание.
Барон шокированно сел прямо на землю. Ноги не держали, а на штанах расплылось пятно.
Демон же, нагнав ведьму с ведуном, спокойно открыл портал, ведущий прямо к дверям дорогой городской таверны.
— Вы не против перекусить, смертные? Нам стоит немного поговорить, — он, хмыкнув, приблизился к Фаригору и в ответ на настороженность полуэльфа покачал головой. — Я могу спасти вашу девочку. Ее серьезно отравили всякой дрянью и силу пустили на насильное выдергивание меня из родного клозета!
— Пожалуйста! — попросила Марья, она знала, что действительно не успеет помочь Велене. — Мое исцеление не помогает, а до дома мы ее не довезем. Полтора дня ехать…
— Лира, идём отсюда. Это кибер-ремонтник. Пусть все здесь починит, а бояться его не надо.
Прозвучало как-то неубедительно. «Ты не бойся, это гусь. Я сама его боюсь!»
— Коша, но тогда получается, что он живой.
— Нет. Его Повелители сделали.
— Тогда почему он ведет себя как живой?
— Так ему Повелители приказали. Чинить то, что сломалось. Я сломал клавиатуру, он приехал её чинить.
— А чего он ко мне пристал?
— Ждал, что ещё ты прикажешь сделать.
— Вот и я об этом. Ты говоришь, он как телега. Телега не ждет, когда ей прикажут. Часы тоже не ждут. Они или ходят, или не ходят. Им хоть приказывай, хоть не приказывай, а они всё равно ходят.
Ну и задача! Объяснить девчонке теорию программирования, механику, электродинамику, оптику, ещё чёрт знает, что — и только для того, чтоб убедить, что кибер неживой. Что он неопасный, объяснить оказалось легко. Телега может отдавить ногу, но никто её опасной не считает. Тему вооруженных роботов-охранников я решил пока не затрагивать. К чёрту! Она баба, а у всех баб мозги не в ту сторону повернуты. Из этого буду исходить.
— Если на часы прикрикнуть, они испугаются?
— Нет.
— Когда ты его увидела, испугалась?
— Сам знаешь, мог бы не напоминать.
— Ну так испугалась, или нет?
— До смерти.
— И я испугался. А кибер испугался?
— Н-нет.
Подействовало! Нет, ну надо же, а я гордился, что научил её логически мыслить. Вся моя лекция коту под хвост, а как до эмоций дошло, сразу подействовало. О темпора, о морис. Правильно говорят, что мужики думают головой, а бабы сердцем. Что люди, что драконы.
Взваливаю на плечо ломик и иду долбить перегородку. С грустью замечаю, что мои апартаменты за четыре дня превратились в хлев. Везде пыль, под ногами песок и щебёнка, в чулане тонны камней. Зато ломик — загляденье. Весит килограммов триста, что ни удар, то отбитый кусок. Таким я бы за день всю работу сделал.
— Ну причем здесь «солнце встало»? Там холодно…
— Коша, вставай, у нас дел много. Тебе надо азбуку учить. Скажи мне, все драконы такие сони, или только ты?
Вот неуемное существо! Потягиваюсь и иду на балкон. Подхожу к краю, отталкиваюсь и лечу вниз. Через секунду с хлопком раскрываю крылья. Из пике выхожу в последний момент, метрах в трех над землей. На бреющем иду над речкой, резко торможу над омутом, складываю крылья и с пяти метров плюхаюсь в воду. Хо-ол-лодно!
Выныриваю как пингвишка и взлетаю с воды. Теперь — скоростной подъём на тысячу метров. Всё, зарядка окончена, от меня валит пар, язык можно два раза вокруг шеи обернуть на манер шарфика. Широкими кругами планирую вниз.
После завтрака Лира будет обучать меня местному алфавиту, потом запланирована вторая научная экспедиция на энергоцентраль и склады. Хорошо бы найти фонарики и грузовую тележку. И швабру. И потом, у меня обширные планы насчет киберов и энергоцентрали. Знать бы только, какого века эти киберы. То есть, на что у них интеллекта хватит.
В помещении энергоцентрали горит свет. Два кибера навешивают отвалившуюся вчера дверь, третий чинит четвёртого. Две клавиатуры на пульте сияют чистотой, три лежат на полу кучкой деталей, разобранные до винтика. Экраны по-прежнему не видны под слоем пыли.
Лира вся напрягается, подходит к одному из киберов и осторожно гладит по головке. Кибер разворачивается и хрипит:
— Жду указаний.
Лира отскакивает на метр, потом поворачивается ко мне.
— Коша, что ему ответить?
— Скажи, чтоб проверил акустическую систему. У себя и всех остальных.
— Проверь акустическую систему у себя и у всех остальных.
— Понял, выполняю, — ответил кибер.
— Коша, а что такое — акустическая система?
— Говорилка и два уха.
И тут кибер начинает проверять свою систему. Свист, визг, гудение, кошачий концерт, одним словом. Но это цветочки. Глупый механизм решил, что аварийная сирена тоже относится к акустической системе.
Лира прижимается ко мне и закутывает голову в перепонку крыла. Ложусь на брюхо, затыкаю уши лапами. Кончилось… Открываю глаза. Кибер стоит перед Лирой.
— Тебе чего?
— Докладываю. Проверка закончена. Система нормально функционирует на первом и третьем агрегате. На втором, четвёртом и пульте возможен только прием речевых команд. Система аварийного предупреждения работает на всех агрегатах и пульте.
Лира слушает эту белиберду и хлопает глазами. Пора брать командование в свои руки.
— Отремонтируй акустическую систему у всех агрегатов. Об исполнении доложи.
Кибер поворачивается ко мне, потом объезжает меня, вертя головой и снова застывает перед Лирой. Странно это.
— Доложи, как понял приказ.
— Не могу идентифицировать автора приказа. Не могу приступить к исполнению.
Ах ты, ящик с болтами! Ну, сейчас ты у меня попрыгаешь!
— Поверни голову на 90 градусов вправо. Доложи, что видишь.
— Вижу объект биологического происхождения массой порядка пяти тонн.
— Умница. Этот объект называется дракон. Приказ исходит от него. Исполняй.
— Не могу приступить к исполнению. Приказ должен исходить от человека.
— Запомни: дракон — это разновидность человека, адаптированная к агрессивным условиям внешней среды. Исполняй приказ.
— Не могу приступить к исполнению. Требуется подтверждение информации человеком.
До Лиры наконец доходит суть происходящего, и она начинает хихикать. Мне совсем не смешно. Ясно, что ремонтные киберы самого низкого класса. Ясно, что за пределами Замка пользы от них будет мало. Если не заставлю их слушаться, от них и здесь будет мало пользы. Проще всего передать приказ через Лиру, только гордость не позволяет.
Минут пятнадцать экспериментирую. Из-за двери: «Кибер, слушай приказ человека». От чужого имени: «Кибер, передаю тебе приказ человека». Лириным голосом из-за её спины — ничего не помогает. Слушают, отвечают, но ничего не делают. Лира, рот до ушей, таскается за мной как банный лист и даёт советы. Наконец, сдаюсь.
— Лира, ну скажи ты им, чтоб меня слушались.
Вот он, миг её торжества. Показывает мне язык, забирается с ногами на кресло, встаёт в позу.
— Киберы, смотрите мне в глаза. Я, леди Тэрибл, повелеваю вам слушаться мастера Дракона беспрекословно, всегда и во всем. Я сказала.
Жидкие аплодисменты. Мои. Некоторое оживление среди киберов. Три вертят головами, четвёртый направляется ко мне.
— Не могу исполнить приказ. Нет связи с инженерной базой и диспетчерской склада.
С трудом вспоминаю, о чём идет речь. Ладно, это подождёт.
— Слушай мою команду. Запомни мой образ. Передай его остальным киберам вместе с приказом человека. — Позирую перед объективами: фас, профиль, вид со спины, то же самое с развернутыми крыльями.
Кибер объезжает по очереди своих приятелей, всовывает какой-то разъём в гнездо на брюшке, докладывает об исполнении.
— Какая последняя информация об инженерной базе у тебя есть?
Кибер подъезжает к пульту, втыкает свой разъём и докладывает:
— Инженерная база была переведена в режим глубокой консервации. Последнее сообщение поступило 584 года назад. В нем сообщалось о критическом падении энергии в энергетической сети.
Остальные киберы закончили ремонт двери и выстроились у стенки. Лира с ногами забралась в кресло диспетчера, возбуждена, только на месте не подпрыгивает. Слушает, но не вмешивается.
— Слушай мою команду. Провести полную проверку и ремонт всего оборудования малой энергоцентрали. После проверки расконсервировать малую энергоцентраль. Сколько это займёт времени?
— Проверка оборудования с одновременной расконсервацией четырьмя агрегатами займёт восемь суток.
— На Инженерной базе есть ремонтные киберы?
— Есть 24 ремонтных агрегата.
— Отремонтировать и доставить их сюда. Подключить к работам по проверке и расконсервации. По окончании работ приступить к полной проверке оборудования и расконсервации инженерной базы, складов, жилой зоны. Приступай.
— Задание понял, выполнить невозможно. В аккумуляторах малой энергоцентрали недостаточно энергии.
Ну до чего обидно! Раскатал губу, друг пернатых. Кажется, мог бы уже привыкнуть, что чудес не бывает. Впервые почувствовал себя в своей тарелке. Ну почему, почему всё так плохо? Подразнили ребёнка конфеткой, а потом отняли. Иду в угол, ложусь на пол, накрываю голову крылом. Местных электростанций здесь нет. Есть речка.
Горная. Ручеек. E=М*G*h. М маленькое, значит h должно быть большое. Надо или делать высокую плотину, или загнать речку в трубу. Трубы нет, на плотину энергии не хватит. Вариант отпадает. Ветряк! Просто сделать, ветер в горах всегда дует. Сначала сделаем один маленький, потом — по потребности. Простенько и со вкусом! Кто сказал, что у ребёнка просто конфетку отнять?
— Кибер, слушай мою команду. Знаешь, что такое электростанция, использующая силу ветра?
— Да.
— На складе и инженерной базе есть детали, необходимые для сборки ветряка?
Задумался. С пультом советуется.
— В каталогах склада имеется необходимое оборудование, но информация сильно устарела. Связи со складом нет.
— Возьмешь со склада необходимое оборудование, доставишь на скалу над круглым залом, соберешь ветряк, подключишь на зарядку аккумуляторы малой энергоцентрали. Подниматься на скалу будешь из ангара. Там теперь выход. Возьми все необходимое для работы на вертикальных каменных стенах. Задание понял?
— Задание понял, выполнить не могу. Киберам запрещено покидать закрытые помещения.
Опять не слава Богу. Ну до чего ты упрямый, ящик с болтами!
— Изменяю формулировку. Киберам запрещается удаляться дальше десяти километров от энергоцентрали.
— Задание понял, выполняю.
— Стой, сколько времени займет выполнение.
— Силами четырех агрегатов — от 4 до 18 суток.
— Возьми второго кибера, остальные пусть занимаются проверкой и расконсервацией малой энергоцентрали по первоначальному плану. Половину отремонтированных киберов пусть направляют тебе в помощь для установки ветряка. Докладывать о ходе работ будешь мне или леди Тэрибл каждые восемь часов. Понял? Приступай.
Фу-у-у. Ну разве я не молодец? Что-то забыл спросить. Потом вспомню. Киберы кучкуются у пульта, дружно втыкают в него свои разъёмчики. Потом гуськом выезжают в коридор. Остаемся вдвоём с Лирой.
— Поняла, что произошло?
— Ага! Здорово ты их! Как ни упирались, а как шелковые стали, на задних лапках бегают.
— Если мы сумеем оживить базу Повелителей, то сможем закончить их дело. Точнее, твои внуки закончат. Мы организуем свои школы, университеты, академии. Академия леди Тэрибл! Звучит? Гаудеамус игитур…
— Коша, наверно это плохо, только я боюсь браться за такое дело, которое на всю жизнь. Боюсь и не хочу. Я хочу получить назад свою землю, и ей управлять. Чтоб все меня там знали, любили, и всем было хорошо. А когда ты говоришь о всех людях сразу, я не понимаю. Все люди разные, одному то нужно, другому это. Но я всё равно буду тебе помогать. Ты не обижайся, ладно?
Вот так.
Два кибера-ремонтника тащат через прихожую тяжелый ящик. Иду за ними. Сейчас они столкнутся с нестандартной ситуацией. Тут и посмотрю, на что у них мозгов хватит. Вышли на балкон, обнаружили пропасть. Проехали по краю туда-сюда, повертели головами. Полезли в свой ящик. Прилаживают на брюшко какую-то гусеницу с присосками. Ненадежно выглядит, надо проверить.
— Стойте. Покажите, как умеете лазать вот по этой стенке.
Так и есть. Один ссыпался с полутора метров. Второй, правда, дополз до потолка и там висит. Объясняю основную идею альпинистской страховки. Киберы достают из своего ящика трос, сварочные пистолеты, какие-то железяки. Гоняю их по стенке вверх-вниз раз десять. Стенка становится похожа на ёжика — вся в крюках. Крюки вплавлены в камень – не выдернуть. Вешалка. Наконец, отправляю команду на штурм вершины.
Нам с Лирой пора обедать и заниматься. Лира учится бесшумно и незаметно перемещаться. Как ниндзя. Бесшумно у неё получается, а вот незаметно – не очень. Все время забывает про свою тень. И про отражения в зеркальных поверхностях. Потом урок логического мышления. Задача простая – вспомнить всё новое, что видела за день, и, не торопясь, рассортировать на понятное и непонятное. Потом разобраться с непонятным. И всё это вслух. Иначе как мне контролировать процесс? Кстати, это очень интересно.
10. Оригамист
Погружаясь в плавное течение сна из волнения перестука и зелени колес, оригамист Диаколы уловил мысль своего маленького Сновидца и коснулся его усталого сознания ментальным щупальцем поощрения.
— Чему ты всё улыбаешься и улыбаешься? — беззлобно проворчали за спиной.
Но Гикси так и не ответил.
Он просто был счастлив — здесь и сейчас.
За ритуал принятия в семью были практически все. Единственный, кто отказался пить кровушку — это наш семейный дед, высказавшийся в духе: «Староват я для всего этого». Впрочем, никто никого насильно и не тянул в Храм.
Сам межмировой Храм оставался все таким же величественным и загадочным. В нем не было ни служителей, ни священников, ни прислуги, но тем не менее, все работало. Мы снова поднимались по крутым ступеням, снова рассматривали маленькие, цветущие розовыми цветами на подобие сакуры, деревца внизу, ровную каменную дорожку и большие врата впереди. Хэль и мелкие дракошки крутили головами, порой спотыкаясь (еще бы не поглазеть, все новое и интересное), остальные держали серьезное выражение лица и делали вид, что внешние красоты и эффекты их не интересуют.
Оделись в этот раз тоже парадно. Даже мне зеленое с блестками платье соорудили, впрочем, с приличным декольте и без лишних вырезов. Надо его сохранить, оно красивое. Я настроила свой кулон-звездочку на еще одно платье. Пусть будет что-то парадное, не все же свадебные наряды да майки с футболками носить… Иногда действительно хочется побыть… женщиной.
На удивление в кулоне хранилось только одно платье. Красно-черное свадебное платье от Твэла. Остальное добро благополучно исчезло вместе с бывшими супругами и это даже обрадовало. Раньше там хранилось с десяток разнокалиберных свадебных платьев. Теперь всего лишь два, которые можно вызвать в любой момент. Это чертовски удобно, когда тебе нужно срочно быть при параде. Хотя… демоническое платье на парад лучше не одевать, оно такое же развратное, как и сами демоны.
Но вернемся к нашим баранам… точнее, к драконам. Двери Храма снова сами собой распахнулись, внутри было тихо, светло от множества светильников и торжественно. И снова в центре зала стоял невысокий столик с чашей и ритуальным ножом. Все.
Я пихнула в бок Шеврина.
— Слушай, а что ж это получается, если они все выпьют нашу кровь, то станут супругами? И мелкие девчонки? И вроде как сын? — покосившись на вытянувшегося в струнку Зааша, зашептала я дракону в самое ухо, чтобы не смущать остальных.
Шеврин усмехнулся и передал уже телепатически, чтобы было быстрее:
— Нет, у нас все зависит от отношения. Ты видишь в девочках дочерей, и они будут дочерьми. Видишь в ком-то супруга — он будет супругом. Относишься к кому-то как к брату — он считается братом. Все просто.
— Нет, скорее сложно. Вот, допустим, я считаю наших золотых красавцев супругами, ты — приятелями и так далее. А что будет, если в них, например, влюбится через время кто-то из малявок?
— Ничего не будет, станут и им супругами, — пожал плечами дракон. — Они не кровные родственники, они вообще из другого клана, кровосмешения нет, проблем нет. Вот если бы это была твоя и их кровная дочь, тогда уже большая проблема созрела бы.
— Понятненько, — я повернулась к пихнувшему меня Шеату, отвечая уже в голос: — Ну, раз собрались, давайте быстрее проведем, у меня там еще стройка остановлена.
В этот раз все длилось намного дольше. Сначала сливали в чашу кровь мы — те, кто первыми прошел процедуру «создания семьи». Назвать это свадьбой язык не поворачивается. Тем более, это было скорее усыновление и удочерение, чем женитьба. Хорошо устроились драконы — на все случаи жизни один ритуал. Выпили кровушки, назвались братом, сватом, сестрой, матерью и разбежались по своим делам. Интересный способ укомплектовать семью.
После нас всех первым залил свою кровь Лэт, который вроде как претендовал на место супруга. Дальше черкнул лезвием по тонкой руке Зааш, после него подтянулась Летара, наша полукровка. Потом несмело взяла в руки нож Энари — серебринка, за нею слил свою кровь Лоторн — наш приемный горе-сверх… Хэль, вдоволь налюбовавшись на действо, тоже налил своей крови, выдав на гора:
— У меня теперь будет столько братиков и сестричек!
Не удивительно, Хэль же нас всех воспринимает действительно как братьев и сестер. Так что все в норме.
Я оглянулась на мелкую кровавую — Исса (полного имени дракошка еще не получила, поскольку до сих пор считалась ребенком) никак не решалась черкнуть руку ритуальным ножом. Впрочем, винить ее не в чем. У нее случилось столько потрясений за последнее время, что сомнения понятны. Она была выбита из колеи похищением, мучима магом, счастливо спаслась действительно чудом и потеряла родителей. Нет, они, сволочи такие, вполне себе живы и здоровы. Просто они произнесли несколько ритуальных фраз и забили на ребенка болт. Так легко и просто, выкинули, как ненужный мусор. Вот и верь после этого драконам.
Наконец она что-то надумала и созрела, решительно черкнув ножом левую руку. Видимо, даже такая дурацкая межклановая семья с клонами и параллелями намного лучше, чем-то, что было до нее. Ведь она была вправе отказаться и уйти своей дорогой. Пойти жить и учиться в Академию, впрочем, она по любому туда попадет. Как и серебряная. Как уже пошли Зааш и Летара. Лишних знаний не бывает, пусть развлекаются в Академии, добивая бедненького Ворона, ему порой полезно встряхнуть древними костями.
Последним лил кровь наш новосозданный демон Райлез, спокойно восприняв факт того, что после драконьей и сверховой крови его может колбасить очень капитально. Похоже, эта ситуация была из разряда — все прыгнули с крыши, и я прыгнул. Ну ничего, пусть живет. Какая уже разница, одним больше, одним меньше…
Что-то как я ни кручусь, а все равно вокруг меня образовывается гарем. Что тогда, что сейчас. Только если ранее это все было спонтанно и ничьих желаний не учитывалось, был просто факт — вот тебе браслет, живи, как хочешь. То теперь мнение входящих в семью все же учитывалось и за ними оставалось право выбора. Или иллюзия выбора, поскольку у большинства были совершенно безвыходные ситуации. Им было просто некуда идти и некуда себя деть.
Наконец кубок наполнился почти до краев. Это смотрелось странно, ведь каждый сливал совсем немного крови. Неужели нас столько? Интересно, разрешено ли иметь такие большие семьи? И позволено ли так сразу усыновлять чужих детей?
Мы стали в большой круг и первым начал Шеврин, как и прошлый раз. Отпил, передал Шеату, потом мне, потом Шиэс, дальше Теашу и так по кругу, пока не выпили все. Дракон смерти предупредил, что после смешанной крови может быть плохо, дурно или даже можно свалиться в обморок. Я припомнила прошлое распитие смешанной кровушки и прислушалась к ощущениям. Ничего. Не болит, не жжется, не холодит. Все нормально, только легкий металлический привкус на губах.
Наверное, мы сейчас выглядели как вампиры на кровавой оргии. Испачканные губы, окровавленный золотистый кубок, стоим в тесном кругу, прижимаясь друг к другу боками. Кто-то даже закапал несколькими каплями крови свою праздничную рубашку… Не разобрать. Лица слились в единый ком, я тряхнула головой, отгоняя наваждение. Какая-то странная мелодия возникла в Храме, ввинтилась в уши, врезалась в сознание… Вот теперь действительно стало нехорошо, но до состояния «откровенно хреново» еще не дотянуло.
Я вцепилась в чью-то руку, кажется, в Шеата. Но с равным успехом это мог быть и Теаш. Лица одинаковые, одинаковые ауры… черт… они у всех становятся одинаковыми! Бред больной башки.
Некоторое время мы стояли так, вслушиваясь в чуждую, но тем не менее прекрасную музыку, идущую ниоткуда. Или из самого Храма? Прошлый раз такого не было. А потом мелодия стихла, круговерть перед глазами успокоилась, и я смогла рассмотреть всех остальных. Да нет, все разные, просто с пометками на ауре или как оно там эти потоки называются. Короче, теперь любая собака, умеющая видеть энергопотоки, сможет точно сказать, кто из какой семьи и кем кому приходится. Чудно получается…
Покидали Храм спокойно и без шума. Детвора уже не косилась по сторонам, будто прониклась важностью момента. Я терла на ходу виски, пытаясь осмыслить произошедшее. Может это было из-за большого количества народу? Или из-за новых сверхов? Или… хрен его знает. В любом случае и этот ритуал пройден. Надеюсь, меня не заставят его «закреплять», учебно меняя памперсы дракошкам? А то мало ли… Впрочем, из памперсов они выросли, а вот крылья уже скоро будут резаться и этот кошмар не закончится никогда… потому что вдохновленные дурным примером драконы теперь будут скидывать нам свое потомство. Не было печали…