Герцогиня отослала первую статс-даму к принцессе Конде, чтобы переговорить с фрейлиной наедине.
— Она так никуда и не отлучалась? – в сотый раз задала свой вопрос Клотильда.
— Нет, — мрачно ответила Дельфина.
За Анастази негласно приглядывали, когда она покидала Аласонский дворец или Конфлан. Дельфина приставила к ней двух своих людей, двух пройдох, поднаторевших в воровстве, подлоге и лжесвидетельстве.
Но Клотильда почти не рассчитывала на успех. Анастази уже знает о шпионах и великодушно позволяет за собой следить, потешаясь над неловкостью этих филеров. Она не пыталась скрыться или утаить свои намерения. Напротив, действовала с вызовом, напоказ. А на Дельфину поглядывала с откровенным презрением.
Но сама Дельфина держалась с удивительным самообладанием, сберегая лепесток мстительного пламени, как невольный свидетель преступления, чей острый взгляд сулит неожиданный барыш.
Клотильда заметила в её бесцветных глазах тёмную искру, которую фрейлина поспешила спрятать, как осторожный игрок свой последний козырь. Она не спешила предъявлять свой козырь, ждала вопросов, наводящих пояснений.
«И эта играет в заговор, — с раздражением подумала герцогиня. – Цену себе набивает. Но что же ей известно?»
— Что ж, — протянула она с самым безразличным видом, — если у вас ничего нет, не смею вас больше задерживать. Может быть, ваши люди недостаточно опытны и проворны? Или пренебрегают службой? Тогда замените их. Гоните их в шею.
Уверенность Дельфины немедленно дала течь, как проколотый рыбий пузырь.
— Те двое, что следуют за мадам де Санталь, в самом деле пока не находят ничего ценного и необъяснимого в её перемещениях. Она строго исполняет свои обязанности и не замечена с кем-либо подозрительным, чьё присутствие она не смогла бы внятно оправдать.
— Ох, Дельфина, кто в вашем понимании может быть обозначен как персона подозрительная или благонадежная? Да я назову вам с дюжину имён, кого почтенный парижский буржуа украсит именно этим эпитетом — подозрительный, но тем не менее, мадам де Санталь с этими господами встречается и делает это по моему поручению. Подозрительность – категория зыбкая, почти недоказуемая. Вам бы следовало придерживаться определений более строгих.
Рыбий пузырь уже залипал с одного бока, увязая в складках, но Дельфина не сдавалась. Она всё ещё держалась на плаву, загребая невидимым плавником.
— Суждения вашего высочества, как и всегда, лишены изъяна. Возможно, моё природное косноязычие сослужило мне дурную службу, но обстоятельства таковы, что я вынуждена вступиться за своих соглядатаев, ибо их старания не заслуживают столь несправедливых упреков. Если их усилия до настоящего момента бесплодны, в том не их вина.
— Другими словами, вам нечего мне сказать. У вас ничего нет.
Дельфина вскинула голову. В игру вступил козырь.
— Не совсем так, — робко возразила она. – Ничего нет от двух соглядатаев в Париже. Но есть от других.
— От кого?
— От конюха.
— От конюха?! А этому что известно?
— Лошадь. В конюшне вашего высочества появилась лошадь из Ангулемской конюшни.
Клотильда уставилась на свою фрейлину в полном недоумении.
— Какая ещё лошадь? В конюшне десятки лошадей.
— Верховая лошадь, — еще тише добавила Дельфина. – Мадам де Санталь приехала на ней из Ангулема.
Недоумение и раздражение возрастали. Клотильда готова была взорваться.
— И что с того? – прошипела она.
— Мадам де Санталь не ездит верхом. Никогда. Она всегда берёт экипаж, если отправляется за пределы Парижа. А в городе ходит пешком или пользуется портшезом. В Ангулем она отправилась в экипаже. За кучера был этот, как его, её телохранитель, бывший пекарь. Но вернулась с верховой лошадью, которую одолжила у вашего наместника.
Клотильда по-прежнему ничего не понимала. Но не произнесла ни слова. Дельфина продолжала, обретая уверенность.
— Как и ваше высочество, я поначалу не приняла появление этой лошади во внимание. Я даже и не знала о ней, пока старший конюх не посетовал на скупость мэтра Бенедикта, ибо взятые на постой животные изводят слишком много овса. Мадам де Санталь поставила лошадь в конюшню, но не распорядилась относительно фуража. Вот я и поинтересовалась, что за лошадь такая. Сама кобыла ничего не стоит. Так, обыкновенная полукровка. Но я задалась вопросом, зачем кобыла ей понадобилась, если вернулась она, как и уехала, в экипаже. Зачем ей было одалживать в Ангулеме лошадь? Не было ли у неё намерения совершить прогулку верхом? Но ради удовольствия она этого делать не будет, ибо верховую езду терпеть не может, а сделает во имя крайней необходимости, тайной встречи или заговора.
Глаза Дельфины уже сверкали. Даже обтянутые сухой бледной кожей скулы порозовели.
«У неё, оказывается, и кровь наличествует» — с удивлением резюмировала герцогиня. Она уже избавилась от раздражения и слушала Дельфину с возрастающим вниманием.
— И что же вы предприняли? Допросили лошадь? – не смогла она удержаться от насмешки.
Но Дельфина и бровью не повела. Рыбий пузырь уже надувался. Он уже раздулся до неестественных размеров и превзошел в грандиозности свою обладательницу.
— Увы, если бы такое было возможно, обладать даром понимать четвероногих тварей. Это значительно облегчило бы мою задачу, но даром таким я не обладаю, и потому воспользовалась языком человеческим.
— Это как же? Неужели разговорили кучера?
— Это ещё более невыполнимая задача. Я бы с большим успехом добилась ответов от лошади. Да и та старая горничная скорее даст себя изрезать на куски, чем произнесет хотя бы слово.
— Какая горничная?
Дельфина окончательно осмелела. Выпрямилась, расправила плечи.
— Да то косоглазое страшилище, которое вы некогда к нему приставили. Горничная Жюльмет.
— Ах эта… Так она теперь горничная Анастази? Несколько я помню, она и горничных терпеть не может. Одевается сама. Допускает их в свои комнаты по крайней необходимости. Собрать грязное бельё и комья пыли по углам. И вдруг горничная!
— Его горничная, — многозначительно добавила Дельфина.
Клотильда вздохнула.
— Вот в этом, пожалуй, я не усматриваю ничего удивительного. Пожалуй, вы правы, утверждая, что это, как вы выразились, косоглазое страшилище даст себя убить, чем выдаст свою нынешнюю госпожу, а вместо с ней и своего бывшего господина, я подобно вам, не сомневаюсь. Тогда никого не остаётся. Чьим же языком воспользовались вы?
— Мне пришлось затратить на это гораздо больше времени, чем я рассчитывала. Вот почему я докладываю об этом только сейчас, ибо мой лазутчик вернулся только вчера.
— Ещё один лазутчик? А его куда вы посылали?
— Я отправила его проделать тот же путь из Ангулема в Париж и расспросить на всех постоялых дворах, где останавливалась мадам де Санталь со своей свитой. Внешность у всех троих довольно приметная, не правда ли? Их должны были запомнить.
— Но это же всё равно, что искать бусину на дне реки!
— Не совсем. На той дороге через Пуатье придорожных гостиниц не так уж много. К тому же, мне всё же удалось выяснить, что возвращались они через Орсей и Шартр. Старуха Жюльмет не сочла это нужным скрывать. Она страшно важничает, что первая статс-дама держит её при своей особе, и потому болтает без умолку. Она перечислила все гостиницы, где они давали отдых лошадям. И назвала постоялый двор в Орсее. Мой человек побывал там.
Дельфина сделала многозначительную паузу. Клотильда ждала. Что-то горячее, жгучее подкатило к сердцу.
— Мадам де Санталь на том постоялом дворе не было.
— Что с того? Они могли поехать другой дорогой, через Орлеан.
— Нет, нет, они ехали именно этой дорогой, которую я указала. Видели карету и её слуг. Осмелюсь напомнить о внешности этих слуг. Их видели и запомнили. А мадам де Санталь появилась позже, почти сутки спустя.
Клотильда склонила голову набок. Потерянные сутки Анастази не внушали ей основательных подозрений. Придворная дама, исполняя данные ей щекотливые поручения, отсутствовала гораздо дольше и по возвращении предъявляла своей высокопоставленной покровительнице краткое резюме исполняемого, а не подробности.
И Клотильда была ей за это благодарна. Средства достижения цели были ей неинтересны. Какая важность в том, что Анастази оставила своих слуг и где-то пребывала без хозяйского присмотра?
На ней по-прежнему лежало немало обязанностей, она держала в своих худых, цепких пальцах немало долгосрочных интриг. Ей не нужны были свидетели, и это правильно.
Даже такие свидетели, коих, по утверждению Дельфины, предпочитают судьбу разделанных на прилавке свиных туш. Но Дельфина и не собиралась сдаваться.
— Я позволила себе продолжить следствие и прежде всего задалась вопросом, где мадам де Санталь могла покинуть своих спутников.
Клотильда усмехнулась.
— Да где угодно!
— Не совсем так, — робко ответила бледная фрейлина. – Королевство его августейшего величества бесспорно велико, но и у него есть очертания и границы, а также обозначенные на карте дороги. Я посмотрела на эту карту. Мой человек установил, что их видели в Пон-Эврар, а оттуда дорога на Париж одна и единственный перекресток там, где дорога сворачивает на Эври. Я подумала, что шансов очень мало, ибо она могла свернуть и раньше, поехать напрямик через поля, но я всё же поручила проверить и ту дорогу.
Дельфина вновь затянула паузу, и Клотильда заметила торжествующий огонек в её глазах.
Неужели эта снулая рыба оказалась права?
— Её видели на той дороге, — шёпотом произнесла Дельфина. – Она останавливалась на постоялом дворе в Бри-ле-Комт, чтобы напоить лошадь. Ту самую, из Ангулема. Её потому и запомнили, что она ехала верхом совершенно одна! Много ли на свете отыщется женщин, кто осмелится путешествовать в одиночестве по сельским дорогам?
Клотильда кивнула. Если Анастази пыталась сохранить какую-то тайну и с этой целью избавилась от двух свидетелей, то, оставшись в одиночестве на дороге, допустила ошибку. Вместо двух свидетелей приобрела целую дюжину.
— Куда же она направлялась?
— Она спрашивала дорогу на Лизиньи.
— Куда?! На Лизиньи? Но это же… , — Клотильда порылась в памяти, — это поместье герцогов де Шеврез. Какого черта ей там понадобилось? Тем более, что сама герцогиня находится в Туре. Она в ссылке, ей запрещено возвращаться в Париж. Она что же сбежала? Что же это получается? Анастази без моего ведома, ввязалась в эту интригу?
— Поместье вот уже больше года не принадлежит Шеврез. Его продали за долги.
Клотильда в изумлении уставилась на фрейлину.
— Я ничего не знаю об этом. Шеврез разорена?
— Это случилось после того скандала с королевой, помните, когда Анна упала, споткнувшись, и потеряла ребёнка. Тогда король распорядился выслать герцогиню в первый раз. Герцогиня тогда тратила деньги своего мужа, одаривая королевских фаворитов и канцлера. Даже Ришелье что-то перепало. Но это не помогло. Она была выслана, а поместье заложено. Когда пришел срок его выкупа, герцог де Шеврез денег не дал, не дал и его брат, принц Конти. И тогда поместье было продано. Эту историю герцогиня тщательно скрывает, вот почему о продаже любимого поместья ничего не известно.
— А кто купил Лизиньи?
— Я не совсем уверена, но, кажется, банкирский дом Галли из Сиены.
— Что?!
Клотильда вскочила. От резкого движения несколько документов с её стола вспорхнули, как осенние листья. Дельфина отшатнулась.
— Повторите, — с шипением потребовала герцогиня. – Кто купил поместье?
— Банкирский дом Галли.
Рыбий пузырь, до того справно придававший форму костлявому тельцу с выпирающими рёбрами, внезапно сдулся, и Дельфина вся сжалась, усохла до рыбьей подсушенной шкурки.
Клотильда сделала несколько быстрых шагов по кабинету. На фрейлину она не смотрела.
— Не может быть! Не может быть! Таких совпадений не бывает. Я не верю в совпадения. Сапфир – Галли, и поместье – тоже Галли.
Она быстро обернулась к Дельфине. Глянула страшно, как разгневанное божество.
— Кто живет в поместье?
— Я… я не знаю.
— Так узнайте, черт бы вас побрал! Если Анастази туда ездила, следовательно, там кто-то живёт. Ибо сам банкир там вряд ли поселится. Это обычная деятельность банкирского дома – скупать по дешевке заложенные поместья, а затем продавать их за двойную цену. Но Галли, Галли… Почему Галли? Я вновь слышу это имя. Но как Геро может быть связан с итальянским банком?
— Я не знаю, — жалобно проблеяла Дельфина.
Клотильда обнаружила, что произносит свои мысли вслух. Она даже схватила фрейлину за плечи и немилосердно встряхнула.
Вернувшись к действительности, Клотильда отпрянула и украдкой вытерла ладони о корсаж.
Медленно вдохнула и закрыла глаза. Под веками плясали пятна. Радужные, бесформенные. Они меняли свой цвет, подчиняясь ударам сердца. Удар – тёмно-бордовый, удар – лиловый, удар – ярко-синий.
— Вы отлично справляетесь, Дельфина, — произнесла герцогиня уже своим обычным голосом. – Признаться, я и не ожидала, что вы проявите такие чудеса сообразительности. Поистине, зависть великий вдохновитель. Узнайте, кому принадлежит поместье, и кто там обитает.
Дельфина поклонилась.
0
0