Акт 2. Рождение мифологемы
В восьмидесятые годы существовал определённый тип людей — комсомольские работники. При виде такого человека сразу хотелось сдать взносы или провести внеплановую политинформацию. Высокий лоб, зачёсанные назад волосы, честный взгляд. Правда, что характерно, эти бескомпромиссные борцы с мировым империализмом обычно были людьми беспринципными, готовыми спустить комсомольские взносы какой-нибудь средней школы в первой же разливочной. При этом, если спросить у них: «Где, собственно?», они ничего не ответят, а станут смотреть на вас взглядом несчастного щенка, которого вышвырнул на улицу в самый дождь бессердечный хозяин-садист.
Такие деятели не раз встречались мне на тернистом жизненном пути. Один из них, ещё в конце восьмидесятых, когда стало можно, издал бешенным тиражом аж в полмиллиона экземпляров первый составленный мной сборник американской фантастики, но в очень странном формате. Когда же я поинтересовался, почему книга такого странного размера, чуть поменьше знаменитой в те годы серии «Зарубежная фантастика», он ответил с хитроватым ленинским прищуром:
— Бумага ворованная. Должны были печать комсомольские уставы.
— А почему обложка из ледерина? Рисовали же красивую цветную!
— Картон ушёл на буклеты для Дворца Молодежи. Там один целитель выступает, цветотерапией лечит. Сам понимаешь, ему полноцвет нужен. А ледерин… Тут хотели кресла для школьных актовых залов по всему району перетянуть. При закупке сэкономили и купили ледерин переплётный, а он синим и серым оказался, потом провели ревизию… Да и старые кресла ещё ничего. Правда, пришлось картинку, чтобы штамп отлить, по контуру обвести. Кривовато получилось, но выглядит как оригинальная задумка. Всем понравилось…
После этого остальные вопросы отпали сами собой. Хотя он так и не уточнил, кто эти самые «все, которым понравилось».
Поучаствовал один такой и в судьбе шедевра мировой литературы за авторством Де Шарьяра. Этот деятель, в середине девяностых променяв комсомольское кресло на кресло работника культуры при городском правительстве, носил гордую фамилию Трубачов, которая как ни странно удивительно подходила ему. Он любил поговорить об истории, особенно европейской, особенно о веке шестнадцатом-семнадцатом, когда рыцарство ещё не изжило себя, но Эпоха Возрождения уже пыталась прорости сквозь густую поросль инквизиции, которая (по мнению данного историка) стала краеугольным камнем в культуре БДСМ. А посему разговоры о конструкции средневековых замков после третьей бутылки «Балтики» у него мягко перетекали в сравнительный анализ нравов женских монастырей Европы, где царили нравы в духе Маркиза де Сада, и гаремов ближнего Востока, где европейские бастарды от крестовых походов удачно смешивали достижения европейских монахов с изощрённым искусством евнухов Саладина…
К тому моменту как начался второй акт мифологемы Де Шарьяра, Трубачов вполне себе так укоренился в кресле советника по культуре, правда какому депутату городской думы и о чем именно он советовал и по сей день осталось для меня военной тайной. Тем не менее, обосновавшись на тёпленьком месте, он тут же зарегистрировал издательство со странным названием «НРК» — организацию, породившую несколько ещё более странных деятелей от литературы. Что означала аббревиатура, никто не знал, но после пятой «Балтики» по нарастающей (то есть начали пить с третьего номера, постепенно доходя до девятки) директор и учредитель в одном лице мог признаться, что таинственное «НРК» означает «Не Расстанусь с Комсомолом», хотя быть может, существовала и другая более сакральная расшифровка.
Посещение редакции «НРК» было само по себе сопряжено со смертельной опасностью. Ради экономии Трубачов снял офис в здании, предназначенном под снос — в те времена СПб не мог, как ныне, похвастать обилием бизнес центров, да и само подобное понятие не существовало. А кроме всего прочего, офис «НРК» располагался на втором этаже, куда можно было подняться лишь по наружной железной лестнице. Стена, к которой она крепилась, выглядела не слишком обнадеживающе, и когда ты поднимался на четыре огромных пролета, вся эта ржавая конструкция покачивалась и поскрипывала так, что казалось — ещё мгновение, и огромные металлические штыри повылезут из раскрошенной стены красного кирпича и вся конструкция бесформенной грудой рухнет во двор. Сам Трубачев утверждал, что выбрал это помещение лишь для того, чтобы оградить себя от визитов обиженных авторов, налоговой, пожарной, а также любых других фискальных служб.
И вот как-то, когда я навещал «НРК», Трубачов встретил меня триумфальной улыбкой Ричарда Львиное Сердце, наконец вырвавшего Гроб Господин из лап неверных.
У меня же настроение было так себе. Поднявшись в офис «НРК», я отлично понимал, что мне придется и спускаться, причём после злоупотребления водкой, бутылки которой мерно позвякивали у меня в сумке. В тот день, тоже летний и тоже жаркий, как и тот, когда началась история бессмертного творения Де Шарьяра, я не слишком-то хотел нажираться до розовых слонов, но отлично понимал, что иначе подписи и печати не лягут на заветные листы двух издательских договоров и был готов принести себя в жертву культуре.
Продемонстрировав хозяину, что явился не с пустыми руками и передав договора, я уселся, готовясь к разговору «о главном», пока местный юрист проверяет точки и запятые в заветном документе.
Открывал водку и разливал Трубачов так, что сразу бы виден стиль и опыт бывшего комсомольского работника. Откупорив бутылку, он аккуратно клал горлышко на указательный палец левой руки, потом подносил палец к стакану, так чтобы между краем стакана и горлышком бутылки находилась прокладка проспиртованной плоти, а потом начинал медленно наклонять бутылку, которая дрожала и вибрировала в его правой руке. При таком способе разлива, несмотря на сильный тремор, не было ни одного «звяка», «бульки» ложились ровно, а заветная жидкость выплескивалась из узкого горла бутылки строго отмерянными порциями.
После первой бутылки начался взаимный обмен новостями культурной жизни Северной столицы — историями кто-где-что издал, и кто сколько при этом выпил, обмывая. Неожиданно подавшись вперед, Трубачов сообщил мне заговорщическим голосом:
— Знаешь ли, должен тебе поведать… — Начало было многообещающим, и я насторожился: — Помнишь, вы издавали «Европейскую камасутру»? — Я напрягся. — Так вот, мы сейчас переиздаем наследие Де Шарьяра. Ты знаешь, одна девочка сделала новый перевод со старофранцузского…
В этот миг голова у меня закружилась и весь мир приобрел приятный зеленоватый оттенок. Я увидел бескрайние песчаные пляжи Сиде, искрящиеся бассейны, манящие прохладой ярко-синих вод, немок топлес, и почувствовал во рту привкус цветочного виски.
— Вот с этого места пожалуйста поподробнее… — только и сумел выдавить я.
— Ну, знаешь, эти выпускницы универа. Ноги из плеч…
Фантазия у хозяина «НРК» была просто удивительная, существование переводчицы с формами Мерлин Монро и характером Золушки Жеймо, а тем более в одной постели с господином Трубачовым было более чем сомнительно — хотя бы ввиду того, что «Утренние диалоги» невозможно было перевести как с современного, так и со старофранцузского. Но я слушал излияния на тему «ай да я, ай да сукин сын» с интересом, прикидывал, что из его фразеологических оборотов можно использовать в собственных завиральных историях на тему «Ох, где был я вчера…»
Когда же память моя оказалась перегружена новыми образами, а водка кончилась, я решил расставить точки над «i». Чего я ожидал, сообщая ему о том, что господина де Шарьяра, а точнее его гениального творения в реальности во Франции XVIII века никогда не существовало? Однако все получилось довольно мило. Узнав, что «реально попал на бабки», господин Трубачов задал только один сакральный вопрос:
— Сколько?
И поняв, что вопрос открыт и нуждается всего лишь в подробном обсуждении, что не придётся сворачивать проект, суливший недетские барыши, Трубачов послал кого-то из своих бойцов за «жидкой добавкой», и мы не торопясь продолжили разговор, плавно перейдя к обсуждению цены передачи прав и величине причиненного мне морального ущерба…
Через три месяца в одном из московских издательств вышло новое прочтение бессмертного творения де Шарьяра, причем в предисловиях и послесловиях три профессора обсуждали историю сотворения шедевра в конце восемнадцатого века. А судьба его создателя оказалась тесно переплетена с царствующими дворами Европы. Я узнал, что де Шарьяр играл важную роль при папском дворе и служил эмиссаром папы в Новый свет, которому было поручено не много ни мало, как сексуально просвещать дикарей индейцев, обучая их основам европейской любви.
Акт 3. Официальное признание
Китайский Университет — одно из многочисленных коммерчески-образовательных учреждений по типу пиявки присосавшихся к тогда ещё Ленинградскому университету Санкт-Петербурга имени Жданова. Если вдуматься это само по себе смешно, потому как университет Ленинградский, находится в Санкт-Петербурге, да ещё носит имя человека, который в прошлом подписал расстрельные приказы на всю профессорскую верхушку. В общем как в том анекдоте про баню: «Вы, Иван Соломонович, или трусы наденьте или крест снимите».
Но господина Иванова Ивана Ивановича — сибирского здоровяка, волею случая возглавившего Китайский Университет, проблемы наименования особенно не интересовали. Его ничуть не смущало, что его Университет располагался в подвале жилого дома, пусть даже и перенесшем ремонт, немного не дотянувший до евро. Иван Иванович был настоящим учёным до мозга костей и, оказавшись на административной должности, большую часть времени старался посвящать науке, а посему само заведение, хоть и могло стать центром, торгующим тайнами жизни Поднебесной, скорее напоминало вечернюю школу начала семидесятых, а не коммерческое учреждение. Чуть улучшенные, осовремененные декорации «Большой перемены». Сам же Иван Иванович предпочитал поработать над какой-нибудь заковыристой статьей или за «рюмочкой чая» поучаствовать в беседе о различиях в переводах «Идзина», чем корпеть, готовя акты по списанию старой и закупке новой мебели. В связи с «Идзином» я и оказался в его кабинете, на пышно выставленной «поляне» с водочкой и весьма достойной закуской в виде нескольких сортов колбасы и сыра, а так же неизменных огурчиков и оливок с анчоусами. Третьим был профессор с многозначительной фамилией Ломоносов, носивший в народе кличку Шлагбаум, на который его фигура сильно смахивала.
Оба светила китаистики отлично знали историю создания творения де Шарьяра, но Иван Иванович видимо стеснялся коллеги и лишь дождавшись его ухода, сообщил мне интригующую новость, которая буквально сразила меня наповал.
—Шурик, должен вам сказать, ваш де Шарьяр… Помните вы мне о нем рассказывали? Так вот они его поставили в программу…
— В программу? — не понял я.
— Да, — печально вздохнул Иван Иванович. — Они теперь его в университете изучают, как выдающееся творение французской литературы.
— Но… — у меня отвисла челюсть. Нет… Конечно господин Поляков великий писатель и «Козлёнок в молоке» творение всячески достойное, но одно дело юмористический роман и совсем другое реальная жизнь. — Вы же всё знали?
— А что я? — вздохнул Иван Иванович, покачав седой бородкой. — Гуняев вон кандидатскую на де Шарьяре защитил, сейчас докторскую пишет.
— Но… —зомбированным голосом повторил я. И в тот же миг перед моим мысленным взором явился Андрей, а следом за ним фиолетовая Анита — мастер распутывания переплетённых рук и ног. После где-то над головой моей зазвучали небесные колокола, и я осознал, что наконец-то вошел в Историю с большой буквы, которую публикуют в толстых учебниках, а не ту, которая обычно случается в подъезде после пяти-шести банок восьмиградусного «Амстердама… Ведь это я подарил народу бесценное творение французской литературы — Европейскую Камасутру…
С неба на землю меня вернул профессор Шлагбаум, который неожиданно вернулся в нашу теплую компанию, хотя с тех пор как он нас покинул прошло всего минут десять и лекцию по древнекитайскому он явно прочитать не успел бы.
— Как лекция? — поинтересовался Иван Иванович, но в ответ профессор Шлагбаум только пожал плечами, а потом обвел рукой накрытую «поляну» и ответил:
— Как говорят в наши годы: лекция — не эрекция, отложим. Тем более… Я тут слышал ваш разговор. Так что теперь нужно обмыть рождение нового шедевра мировой литературы и, как там у нашего Гуняева, «нетленный шедевр французского языка, в образной форме рисующего нам…» — тут он замялся, подбирая необходимые слова, но Иван Иванович махнул, приглашая его присаживаться, и раскапав прозрачного напитка по профессорским стаканчикам, громким басом булдаковского генерала провозгласил:
— Ну, за шедевр!
Пластиковая карта плюхнулась на стол.
— Туз! — довольно муркнул Шеат, глядя на меня сияющими глазами.
— Поздравляю, Пух! — опять он выиграл. Это несправедливо! Я зыркнула на серебряного и шлепнула свои карты на стол. Червовые десятка, семерка и дама. Что значит не везет и как с этим бороться?
Дракон лениво потянулся и зевнул, растягиваясь и становясь как бы выше своего настоящего роста.
— Уговор дороже денег, — довольно улыбнулся он, закончив растягивать спину.
— Я и не отказываюсь, — играли мы с ним на поцелуи и что-то тут не вязалось. Если выигрываю я, то он вынужден меня поцеловать, если выигрывает он, то, соответственно, я иду на перемирие. Кажется, никто на самом деле не проиграл, но очень уж довольная его моська меня несколько смущала.
В принципе, Шеат уже выглядел на приличные лет тринадцать, а в этом возрасте многие парни как раз интересуются поцелуями и всем прочим, так что особой педофилии тут не было. В самом деле, не искать же ему мелкую дракошку для этих дел? Тогда уж точно будет какое-то извращение…
Склонившись над драконом, я чуть приподнимаю его голову и осторожно касаюсь мягких губ. Пальцы дотрагиваются его щеки, на которой выступают тонкие, но острые чешуйки. Шеат тянет мою голову ниже, цепляясь за затылок когтистой рукой.
Звонкий визг комма заставляет неохотно отпустить дракона, тоже слегка увлекшегося. Шеат облизнулся и слабо подтолкнул меня.
— Иди, видимо, случилось что-то серьезное.
Серьезных было два события. Первое — на Приюте был убит мужчина, напавший на девушку. Застрелили его сразу пятеро — двое патрульных, в самое темное время проезжавшие по улице, двое рабочих, возвращавшихся с вечерней смены и один бионик, как раз идущий на работу. Девушка выжила, отделалась несколькими ссадинами и царапинами из-за борьбы. Сама она просто не успела достать бластер из сумочки…
Да уж, для маньяков Приют опасное место. Ни тюрем, ни судей, ничего. Поймали — убили. Все. Никаких особых разбирательств, кроме просмотра видеокамер для подтверждения его вины. Не знаю, может это и плохо, но… я не знаю, зачем собирать в кучу и тратить дикие средства на содержание воров и головорезов. Не хочешь работать и жить как все нормальные люди? Или на принудительные работы, или вон из планеты. Пошел потрошить граждан? Будь уверен, выпотрошат тебя. Никакой тягомотины, адвокатов, бумагомарания и годичных следственных процессов. И никакой траты на бесполезные человеческие ресурсы. Не гуманно? А нападать на девушек ночью гуманно? На что он рассчитывал? Что его погладят по головке, дадут конфетку и вытрут нос? Увы, наш мир жесток, как и все другие наши миры.
Убитый гражданин ранее ни в чем замечен не был, даже в магазинах не воровал, как некоторые пытались. Правда, он и прилетел с полгода назад, просто не успел отметиться. И уже не сможет.
А второй новостью было то, что у драконов смерти и кровавых драконов был заключен брак между двумя представителями кланов, и в ходе свадьбы случилась драка. В принципе, ничего необычного я тут не нашла, если бы не наказание того самого парня, брата невесты, за драку. Парня собирались казнить. По-моему, это достаточно жестокое решение для такой малости. И я поперлась в клан драконов смерти.
Измерение с драконами смерти выглядело внушительно. Внешняя иллюзия — огромные башни, скрытые за забором с острыми кольями мрачного черного цвета — явно давала понять, что гостей здесь особо не любят. А вот внутри все было более по-домашнему… Красивые переходы, чудесные сады и фонтаны, уютные, какие-то располагающие галереи и коридоры. Умеют же сделать все как положено, только снаружи пугают незваных гостей.
Глава клана не отказался меня принять, хотя и удивился, откуда бы мне знать столь личные подробности жизни драконов смерти.
— У всех есть свои информаторы… — туманно намекнула я. То сообщение мог прислать кто угодно — любой черный дракон, любой кровавый дракон, мимики, духи, да даже мог и сам глава… Тем более, что он не слишком-то и боялся.
— Понимаете, убивать парня нам жалко, — глава клана вел меня по лестнице вниз, к темнице в подвальных помещениях его личного замка. — Собственно, будь я на его месте, то натворил бы даже похлеще…
— А что случилось то? — я шла на шаг позади главы, стараясь не задеть его шикарную черную косу. Было бы обидно и некрасиво, а ведь коса у него почти до сапог… Позади смиренно чеканили шаг два стражника, тоже черные как смоль и при мечах. Простая формальность, учитывая, что причинять вред главе этого клана я не хотела совершенно. Не смотря на агрессивность, драконы смерти вменяемы и достаточно дипломатично деликатны, в отличии от тех же золотых или серебряных.
— Господин Альтари очень нелестно обсуждал особенности фигуры своей новоиспеченной супруги, — скрежетнул зубами глава, давая знак одному из телохранителей открыть дверь, и посторонился, пропуская вперед меня. — Брату Сианы это не понравилось, он не выдержал и… в общем, надел зятю на голову супницу и немного побил…
— Да уж, ему повезло. Ляпни кто-то нечто подобное о ком-то из моей семьи, я бы его съела, — честно ответила я, глядя, как появившаяся охрана отпирает очередную дверь в дальние казематы. Глава клана усмехнулся и махнул рукой, мол, я иду первая.
Темница у них явно пустовала, хоть была чистая и хорошо охраняемая. Вот уж не знаю, кого больше стерегли — темницу или заключенных. Заключенный дракон отыскался в ближайшей камере. Сидел он там, видимо, только для проформы, поскольку ни цепей, ни кандалов на нем не было, лежак стоял достаточно чистым, а в камере горел светильник. Я отошла от смотрового окошка, пропуская драконов.
— Эй, Тафлир, за тобой пришли, — глава велел отпереть дверь и теперь показывал мне сидящего на лежаке довольно молоденького дракона.
— Не стоит… — тот качнул головой. — Я все равно не раскаиваюсь.
— А тебе и не надо, — глава клана жестом указал мне зайти внутрь. — У тебя выбор — или смертная казнь, или вечная ссылка вон. В качестве ссылки эта вот милая дама соглашается забрать тебя. Так ведь?
Хитрый жук уже сразу определил, что парня я заберу по любому и решил просто поприкалываться, играя на публику.
— Конечно заберу. Скажите, он закончил у вас обучение?
— Да практически закончил. Так, пару лет не доучился… — дракон смерти впечатляюще улыбнулся.
— А что он умеет кроме как драться с кровавыми? — ободряюще улыбнулась я, разглядывая мальчишку. Не худой, просто стройный, мышцы имеются, одет в типичную для драконов смерти черную одежду с белыми узорами. Все узоры что-то означают, но в данном случае я разгадать их значение не смогла.
— Он неплохой эмпат, — вздохнул глава клана и махнул рукой. — Вставай, мы тебя забираем отсюда… Горюшко наше…
Подумав, глава добавил, глядя, как узник выходит из камеры:
— Мы готовили его в разведку, но теперь… ай, да что говорить, потеряли хорошего парня.
— Скажите, этот брак был так необходим? — от ответ на мои слова Тафлир резко обернулся и стиснул кулаки. Глава черных драконов покачнул головой:
— Да… наши кланы уже столько времени враждовали… мне нужно было перемирие. И кровавым тоже. В свете последних событий, после того, как уменьшился золотой клан, серебряные совсем потеряли страх и совесть. Не лучшее время, чтобы воевать еще и с кровавыми…
— Как вы только умудряетесь воевать, все ведь живут раздельно… — я покачала головой и подхватила бывшего уже считай узника под руку. — Пошли, наверняка нам нужно оформить тысячу и одну бумажку.
— Ошибаетесь, всего три, — усмехнулся глава.
Позади нас улыбались драконы-стражи. Мне от чего-то показалось, что один из них что-то сказал нашему узнику, но разобрать это не удалось.
После оформления всех документов я забрала Тафлира на корабль и вручила в руки Шеврина, за что получила вполне ощутимый пинок под зад и выговор за количество учеников. Вчера было то же самое, хотя я и не виновата, что золотые нам подкинули своего полукровку. Точнее, парень подкинулся сам, поскольку его пепельная мать была съедена пожирателем, пепельный клан с облегчением вздохнул, а золотой клан как обычно сказал: «Нафиг нам нужны ваши полукровки.». В результате в Академии стало на одного ученика больше.
В принципе, особо обучать Тафлира было не нужно, его нужно отвлечь. Поэтому мы его передали в школу ассасинов на Шаале как достаточно перспективного ученика. При желании он сможет закончить обучение экстерном и буквально через год уже выполнять разные тайные миссии, уверена, Шеврин придумает, чем его занять.
А вот его сестре так не повезло. К кровавым я пошла, чтобы не портить и им, и нам дипломатию. Ведь фактически они желали расправы над унизившим их собрата парнем. Увы, такого счастья я позволить им не могла.
Глава кровавых был чем-то серьезно занят, но выделить несколько минут мне смог.
— Я по поводу… Сианы, — достав клочок с написанным именем, я посмотрела на главу кровавых драконов и задумчиво закусила губу. Что-то у них тоже не вяжется.
— И что с ней? — дракон оторвал взгляд от каких-то бумаг. Присесть мне не предлагали, но и я человек не гордый, могу и стоя поговорить.
— Ее брата я взяла к нам на Шаалу, теперь он будет отбывать свою вечную ссылку там, — спокойно говорю это, глядя в багровые глаза кровавого главы. Зол? Или переживает?
— Да, некрасивая история вышла… — дракон отложил свои бумаги и чуть дернул ухом, показывая мне, насколько доверяет, раз позволяет видеть свои истинные эмоции.
— Я бы не хотела конфликта… — на всякий случай говорю это, чтобы он не подумал, что нарываюсь на неприятности.
— Мы тоже очень сильно не хотим конфликтов. Особенно сейчас. Но лорд Альтари рвет и мечет, поскольку был опозорен на свадьбе.
— Прошу прощения, но судя по словам драконов смерти, он первым начал… нелицеприятные обсуждения молодой жены, — представляю, чего по пьяни мог наговорить дракон о юной мелкой драконице… Ему бы какую-нибудь опытную бабищу, способную скрутить его в бараний рог…
— Не спорю, он виноват… Но ведь можно было устроить поединок, дуэль, что угодно после свадьбы. Совершенно законно побить этого… простите, — глава кровавых вымученно улыбнулся. — Он мне самому не нравится, но на момент договора о мире и браке Альтари был единственным свободным драконом. Все взрослые вменяемые уже были женаты, а слишком молодые еще не закончили учебу и не имели права жениться…
Что-то он темнит. Ни в жизни не поверю, что в довольно неплохом драконьем клане нельзя было найти кого-то свободного. Опять же, что мешало поженить молодую драконицу и молодого дракона? Или хотя бы заключить официальную помолвку со всеми вытекающими, а после уже разбираться? А то как-то некрасиво получилось, нашли мудака, сосватали ему юную деву и радуются.
— Хорошо, что он не мой муж, — усмехнулась я. — Иначе супницей на голове он бы не отделался.
— И выбитым клыком, — уточнил кровавый и вдруг рассмеялся. — Так какая вам выгода от всего этого фарса? — пусть губы и улыбались, но глаза его смотрели пытливо и изучающе.
— Знаете, сейчас осталось не так много драконов, я имею в виду истинных драконов, — уточнила я, не упоминая о тысячах молодняка, резвящегося в специальных детских садах. Пока не зачем этим старым интриганам знать о таком количестве истинных драконов. Подрастут, заматереют и покажут себя миру сами. — …чтобы разбрасываться этими драконами. Согласитесь, неразумно рубить голову молодому перспективному парню, способному прожить долгую жизнь и подарить миру своих детей.
— Я понимаю… То есть, вы пришли сказать только о ссылке? — уточнил кровавый, убирая с лица выбившуюся алую прядь.
— Да, и попросить вас передать Сиане, что ее брат жив-здоров, будет доучиваться в мире Шаала. Пока это все, — я развела руками. — Бедняжка, наверное, сильно волнуется за него.
— Увидеться они пока не смогут… Сами понимаете, лорд Альтари очень зол… — развел руками глава.
— Думаю, если она захочет увидеть брата, то найдет предлог как-нибудь прийти к нам. Ее никто не обидит, — я сочувственно посмотрела на кровавого — он дико устал и еще больше устал скрывать это.
Сейчас, за закрытыми дверями он мог позволить себе немного расслабиться и то ровно настолько, чтобы я не сочла его слабаком и рохлей. Надо бы помочь…
— Позвольте, — я протянула дракону руку, и тот непонимающе уставился на мою ладонь. — Всего лишь немного энергии, это взбодрит и придаст сил.
Кровавый согласно кивнул и слегка сжал мою руку, перекачивая себе выданную порцию силы. Загнанный он какой-то. Может у них действительно какие-то проблемы, настолько серьезные, что этот брак пришлось заключать в спешке и был выбран не самый лучший претендент?
— Если вам нужна помощь… обращайтесь, — я ободряюще стиснула жесткую сухую ладонь главы и отпустила его руку. Дракон согласно кивнул и тут же перевел тему:
— Как там дети?
— Спасибо, все хорошо. Растут, едят, играют, гуляют. Мы недавно их водили на день на курорт на Приюте… немного загорели и набегались.
— Я рад за вас, — тихо проговорил кровавый дракон и сделал какой-то отрывистый жест. Дверь открылась, явно показывая, что я подзадержалась. — Но вам пора.
— Спасибо за понимание, — я улыбнулась и вышла, оставив кровавому дракону на столе жареного поросенка. Пусть хоть пожрет спокойно без посторонних, а то бледный, как чахоточная дева, а в круги под глазами можно спрятать пару моих браслетов.
Что-то темнят эти кровавые… Ладно, черный был искренним. Он не хотел гробить пацана, не хотел нарываться на конфликт с кровавыми и со мной, потому одним махом убил всех зайцев. Перед кровавым он чист — нарушителя закона у него нет в клане. Передо мной выпендрился — отдал ненужного парня, ставшего проблемой. Свою совесть очистил — пацан жив и в хороших руках.
А вот что скрывал кровавый?.. Было видно, что он дико устал, загнался и чувствовал себя неважно. Но ясно дал понять, что ссор и конфликтов не хочет, но и не намерен обсуждать произошедшее, особенно причины скоропалительного брака с неуравновешенным лордом…
Чертовы загадки! Я плюнула на все и пошла в свой храм узнать, какого хрена мне всю статую обвешали рябиной. Уже даже во рту привкус рябины этой… вот же ж фанатики…