Меня привели на склад! На пороге нас встретил седой мужик. Именно Мужик! Какая фактура! Конечно я совершенно неприлично уставилась на незнакомого человека. Человек поднял абсолютно черные брови. На эту пантомиму ответил Шиловский:
— Елена Владимировна твой череп считает. Она заготовка художника.
Сказано это было с неподражаемой серьезностью и веселым ехидством.
— Так есть у тебя амбарные книги?
— Есть. И инвентаризационные журналы есть. Не прошитые. Вы Елена Владимировна…
— Лена.
— На «ты»?
— Конечно.
Василий Григорьевич был минимум на 40 лет меня старше.
— Леночка, Павел Петрович тебе объяснит…
— Нет, Вась, это она мне объяснять будет, её идея.
— Наконец-то дождался! Ты Паша будешь первым начальником за 15 лет, у которого будет не стряпуха, а экономка. … Разница есть. Такая что выпал тебе шанс с такой хозяйкой приехать не в минусах с долгами по инвентарю, а без потерь, даже колышек. Если она повариха с умом, то экономия по деньгам тоже будет. Будет из чего отрядным премию платить. Ты Павел Петрович нам часика через два понадобишься тогда и приходи. Лен, где там твой список с вопросами?
Василий Григорьевич оказался тем человеком, который мне был необходим именно сейчас, понятия не имеющей о буднях работы геологов. Мы быстро решили часть моих вопросов, над какими-то он обещал подумать и спросить у сотрудниц, которые с удовольствием ездили в поле и часто готовили. А чем-то предложил заняться самой, дав несколько ценных советов. Один из них гласил:
— От чего больше всего устают мужики? От однообразия пищи и отсутствия живого мяса, а не из консервной банки. Я сам — мужик, еще помню свои поля. В поле едят, что дают. Лишь бы было и желательно много.
Мы сидели на деревянном диванчике в своеобразном алькове, в полутьме. Между нами лежало льняное полотенце, на котором расположились коробка с бутербродами, две белые эмалированные кружки и большой термос кофе. Василий Григорьевич самодельным ножом вскрыл банку сгущенки, столовой ложкой ополовинил её в мою кружку и налил в нее черный кофе под край:
— Ты пей, вон бутерброд с докторской бери …
— Слишком сладко.
— Ты отпей на один прикус, я тебе еще долью. Пока со дна дойдет, если подливать, как раз будет.
— Сгущенка — деликатес, для мозгов сладкое полезно, а тушенка быстро кончается. Еще хуже, когда заканчивается питьевая вода. В поле бывает всякое. Задурит погода, застрянете. Или машина сломается. Рации вам не положено. Значит ждать оказии, чтобы выручили. Это-то забота Павла, а твоя иметь НЗ и хранить его в тайне от всех, кроме начальника.
Он неспешно пожевал, посмаковал кофе:
— Хоть и натуральный, а из термоса — безликий. Мне обещали привезти растворимый индийский. Так вот о Павле. Его вернули из Германии в срочном порядке. Нормальных людей все уже разобрали. С мая по октябрь институт пуст. Только высокое начальство, аналитики, секретчики и уборщицы, да мы, складские, не выездные … У вас отряд половину поля из четырех человек. И двое не пойми какие. Тебя кто привел?
Я сказала.
— Это человек надежный, плохих не рекомендует. Мишку, геолога вашего второго, все знают. Скользкий, карьерист… Да и… Я к чему, ты поосторожней там с ним, дистанцию старайся держать. Если что, говори Дед не велел. Он меня опасается. Будешь меня Дедом звать?
Он улыбнулся на мой кивок. Да он и в старости красавец. Каким же в молодости был!
— И вот еще, если вы успеете создать и утвердить новую опись в инвентаризационный журнал, то и вам лишнего веса брать не придется. И остальные геологи вам в ножки поклонятся. Скажи, кому сегодня нужна шорная мастерская, запас подков и прочее лошадиное хозяйство? Допила, вот и умница. А то сладко слишком! Пойдем-ка я тебе кое — что пособираю, пригодится.
Дед повел меня вглубь склада, мимо стеллажей с палатками, спальниками на некоторых висели самодельные бирки с именами, одеждой в коробках, с закрепленными на них списками. Дальше расположились стопки костюмов и ветровок по размерам, все цвета хаки. Он оглядел одежное хозяйство и выкликнул:
— Нюра! Принеси мне костюмчик, который от вьетнамцев остался. Принеси к 13 стеллажу.
Шли мы шли, недалеко правда, и пришли в рай! Тринадцатый стеллаж, чертова дюжина, был просто дьявольским соблазнам для дизайнера. Я шарила глазами по полкам с жадностью гибрида хомяка с хапугой, сопровождая процесс вопросами:
— Сколько положено? Сколько сверху? Списано или будет списано?
Попутно отвечая Василию Григорьевичу, как это можно использовать в поле. Не все мысли были здравы, но большинство задумок потом оправдало себя. И все время, пока длился этот кросс по полкам, мои глаза возвращались к высокой наплечной корзине, прильнувшей к стеллажу. В ней, устремленные одним концом вверх, стояли рулоны чертежного ватмана, кальки под туш и карандаш, калька — миллиметровка и более короткие искусственного пергамента.
Я не знала тогда, что такое крафт. Сначала я приняла рулон, стоявший у корзины за бумагу, которой пользовались для упаковки товара в магазинах инструментов, обоев, такой обматывались рамы велосипедов и мотоциклов, предохраняя эмалевое покрытие от царапин. Мне разрешили упаковать два начатых рулона ватмана побольше с биркой «6,25 м.» и небольшого с пометкой «2,45». Дед подал мне самодельный косяк вместо ручки обмотанный проводом. Он смотрел, как я отматываю на глазок от рулона нужный размер упаковки, работаю косяком, надрезая кромку. Заламываю от надреза небольшими ногтями строго по вертикали край будущего листа для упаковки рулона ватмана и точным движением ножа ровно отрезаю крафт. Отошел и принес с десяток разных коробочек.
{Косяк (жарг.) — нож для обрезания картона проводов, нарезки плотной бумаги, работы по дереву. При правильной заточке и постановке руки прием работает на плоскости, как «гильотина», на криволинейных поверхностях, как фреза, не оставляя «лохматости». Изготовляется из твердых марок нержавеющей стали, одностороннее лезвие затачивается выше от середины полотна под углом примерно 75 градусов, от острого кончика срезается в другую сторону под 45, толщина полотна не превышает 3 мм.}
— Пакуй, вот те рулоны кальки, и рулон пергамента. А я карандашиками займусь.
— Какая твердость карандашей? ТМ побольше …
— Вот хомяк!
— У моего Хомяка девиз -«А чтоб булО!»
Дальше мы работали молча, изредка перебрасываясь короткими фразами.
И опять мне повезло. Я подружилась с очень хорошим, интересным человеком, умным, добрым и щедрым.
Василий Григорьевич разрешил мне называть его Дедом. Далеко не всем он это позволял.
Наша дружба продлилась почти одиннадцать лет.
0
0