Однажды, когда мудрый мастер Цинь, постигший все глубины тригонометрии бытия, сидел на пороге своей хижины, к нему пришёл ученик, не освоивший толком ещё даже и арифметики сущего. Мастер Цинь пребывал в безоценочной медитации, слушал шёпот ветра в бамбуковой изгороди и созерцал склоны далёких гор, залитые абрикосовым сиропом заката. Мастер не был счастлив, ибо счастье – категория оценочная, а просветлённые далеки от оценочности любых категорий. Мастер пребывал в покое и позитиве, ибо в безграничной мудрости своей понимал, что плюс куда более округл, самодостаточен и близок к сатори, чем минус.
Ученик был послан мастером к роднику за водой для омовения. Послан утром. Мастер не ждал его, ожидание – путь к утрате покоя, а постигший высшую математику жизни понимает, что подобное рождает подобное и позитив можно вырастить только из позитива, а покой — из покоя, и никак иначе. Мастер знал, что рано или поздно, с водой или без, ученик придёт. Или не придёт.
Ученик пришёл. Без воды, но с горящими глазами и желанием немедленно высказаться.
— О, учитель! – воскликнул он. — Зачем вы дали мне утром тяжеленный кувшин? зачем послали по самой жаре к далёкому роднику? Менее усердный ученик подумал бы, что за водой. Он бы даже её принёс, позабыв ваши мудрые наставления об изначальной неверности всех самых простых решений. Принести воды! Что может быть проще? Ничего! А, значит, этот ответ неверен и вы хотели от меня совершенно иного. Я долго пытался понять глубинный смысл вашего поручения, ведь вы же в своей неизбывной мудрости ничего не делаете просто так. Я весь день просидел на склоне холма, ломая голову над этим вопросом. И достиг понимания! О, учитель! Вы на примере хотели показать мне, неразумному, тщетность любого деяния и благость недеяния, единственного пути к сатори! И это понимание оказалось очень кстати, потому что кувшин я разбил…
Ох и умаялся же мастер Цинь, до глубокой ночи гоняя нерадивого ученика по склонам окрестных холмов и обламывая о бока его выдернутый из изгороди бамбуковый дрын. Хотя, конечно же, это было самым простым решением, а, значит, и неверным. Но мастер был мудр и знал, что кроме высшей математики у бытия есть ещё и арифметика, а по ней минус нерадивости ученика может таки дать положительность просветления, если будет должным образом помножен на минус бамбукового дрына.
Хрен знает, почему в игре он был мамой. Вроде бы когда-то, в песочнице, позавидовал Ирке, которая властно распоряжалась своими куклами, укладывала спать, водила на прогулку, а его то и дело отправляла «на работу» и «в магазин». Может, он тогда и решил, что мама — самая завидная роль? Разве теперь вспомнишь! Игра, понятно, была тайной. Войнушке с пацанами она не мешала, и кукол он у матери не выпрашивал — хоть и мог бы. Мать — не пацаны, смеяться бы не стала. Все же он и дома играл про себя.
…Она растила сына одна. Так сложилось. Понятно, в жизни мальчика должен быть значимый мужчина. Нашла кружок — юных биологов готовил отличный бородатый дядька − добряк, умница и с юмором. Таскал малышню на выезды, чуть постарше — брал в экспедиции. Иногда она ревновала, когда сын застревал в кружке надолго после занятий − но помалкивала. Её дело — мамино: кормить супом и вкусностями, чесать спинку и лечить насморки, проверять уроки и возить в музеи. Конечно, порой мальчишку надо «строить». Тогда она представляла себя отцом-командиром, строгим, но справедливым. Вырабатывала командный голос… иногда помогало.
…Надо же, какая непруха — две трети состава салажня. Неделя переформирования — что банный день в детсаду! Он даже не успел начесать холку тому остряку из штаба, что дал ему позывной «Наседка». И вторая непруха: артобстрел, едва они начали окапываться. Вилка смыкалась, цейтнот, недосып − и в башку первым метнулось вычитанное в какой-то древней саге: «Вызываю огонь на себя». Запарка, да… Приказал прапору отводить скворцов по овражку, сам взял трубу и двинул в противоположную сторону. Наблюдатели у них хороши — после первого же выстрела сместили прицел. Он, отдуваясь под тяжестью боекомплекта, сменил позицию и ещё малость пошумел. Да, они там поняли. Опять вилка. Перелёт, недолёт, перелёт — рано или поздно накроет. Спешить уже некуда, просчитывать, был ли другой вариант — ни к чему. Поиграть, что ли, на досуге? Доиграть…
…После девятого класса он ей задал. Все прелести переходного: пиво, сигареты, школу к черту, весёлая компания в скверике до утра… Тогда и начало побаливать сердце, сжимало бешеной болью виски. Больше всего она боялась свалиться сейчас, оставив сына одного вот таким: безбашенным и беззащитным. Повторяла про себя: «Хоть бы до свадьбы дотянуть!» и часто представляла себя раненым бойцом, прикрывающим отход своих, ждущим подкрепления… Обошлось, перерос. Академка — это ничего. И девочка хорошая. А медовый месяц в экспедиции − просто замечательно! Про визит к кардиологу она им не рассказывала, и на свадьбе даже выпила немножко. Связи не будет несколько месяцев… — ну что же, со мной здесь ничего не случится, а вы берегите себя…
Она успела вызвать скорую и открыть дверь. В паспорт был вложен телефон завотделом − организация похоронит. Дети вернутся − положат цветы. Потом боль накрыла, взорвалась в груди снарядом.
…Улетел в пространства обрывок последней мысли: Жаль, внуков не уви… дел…ааа…
Благодаря кое-каким слухам наконец-то удалось понять, почему именно кровавый клан пошел на столь странный договор и брак. На границах измерения кровавого клана видели паразитов. Причем не одного и не двух. Паразитов от чего-то оказалось много, так много, что я даже предположить не могла, что такое возможно. Глава клана как раз пытался усилить патрули, а договор с драконами смерти был нужен именно для этого — общими силами защищать границы кланов.
Самое интересное, что серебряный клан предлагал им помощь. Естественно, не бесплатно. И естественно, что кровавые отказались, памятуя о коварстве серебряных. Честно говоря, сначала меня удивляло, почему об этом не сказали нам, но потом дошло. Глава кровавого клана — старый опытный дракон, съевший не одну собаку в закулисных интригах. Он просто не мог поверить в то, что все его откровения однажды не вылезут боком. Вот и не говорил мне практически ничего.
Другой вопрос — где взять драконов в достаточном количестве для патрулирования границ? Молодняк, регулярно таскаемый из черной пустоты, не годился, вылупившаяся мелочь только-только начинала соображать, имея интеллект на уровне годовалого младенца. Нанимать кого-то из других кланов означает ослабить эти самые кланы. Просить сверхов, так они быстрее войнушку начнут с драконами, чем помогут. А брать слабый молодняк в патрули… означает просто покормить паразитов…
Кстати, да. Вопрос — откуда взялось столько паразитов? — оставался открытым. Лично мне кажется, что все дело в том, что драконы, демиурги и сверхи не считают пропажу своих сородичей чем-то необычным. В каждом клане есть чокнутые ученые, путешественники, исследователи, тихони-одиночки и просто мирные психи, предпочитающие жить отдельно. Слабый одиночка никогда не отобьется от паразитов.
В плюс ко всему, никто не знает, сколько сверхов было сожрано. Сверхи достаточно замкнутые существа, живущие в своих семействах и не выносящие сор из избы. Фактически мы не знаем о них ничего кроме того, что они хотят показать. И мне кажется, я начинаю понимать тот уровень пофигизма, с которым они живут.
Двое маленьких белых сверхов живут у нас полгода. Как и трое серебряных драконов, не считая тех подростков, которые пошли в Академию и живут там. За это время ни один сверх и ни один серебряный дракон не пришли узнать, что с их детьми. Живы они или мертвы, сыты ли, одеты ли, достаточно ли им внимания и заботы. Никто никогда ни разу не связался с нами, не пришел посмотреть, разузнать, расспросить. Не смотря на то, что у драконов и сверхов дети бывают достаточно редко, этих малышей просто вычеркнули из жизни кланов, словно их и не было.
А еще помнится, белые сверхи с огромной легкостью жертвовали своим молодняком для патрулирования окраин. Что это было, если не кормежка паразитов? Добровольная кормежка своими детьми.
Честно говоря, такие выводы меня выбивали из колеи. Да, я не люблю детей, но я ведь их не скармливаю врагам и убийцам. Или сверхам откровенно плевать на свое потомство, или… они настолько уверены в своих силах, что способны справиться с разросшейся общиной паразитов.
Вообще, идея клонировать драконов в достаточном количестве периодически меня посещала, особенно при мысли о том, что из Шэля и Дэвиса сделали за несколько минут десяток клонов. И самое интересное, что таких технологий у нас пока нет. Ни сами драконы, ни их клоны не проявляли агрессии в нашу сторону, не устраивали диверсий и не саботировали работу. Получается, они были созданы с иной целью, нежели навредить нам. Но зачем? И главное — как?
И поскольку переплюнуть либрисов и эквилибриума я пока не могу, то пришлось идти к студенту на поклон и вывалить бедному парню на голову весь сумбур моих мыслей. Попутно я думала, что стоит прошвырнуться хотя бы по пепельному и нефритовому клану в поисках информации об отшельниках, ученых и просто придурках, живущих вне клана. И узнать хоть примерное число сожранного народу, чтобы представлять масштабы этого трындеца.
Студент выслушал меня достаточно внимательно, как и мою просьбу сделать что-нибудь на его усмотрение, что поможет драконам патрулировать свои границы. Или новых драконов, или существ со способностями драконов, или же какие-нибудь ловушки для паразитов, отпугиватели, да все, что он сочтет нужным и возможным. Либрис обещал подумать, а я попросила подумать быстро, поскольку иначе однажды кто-то из них или нас рискует проснуться в желудке какого-нибудь ушлого паразита.
Впрочем, беда ведь не приходит одна. Если уж сесть и подумать прямо очень хорошо, то можно найти ответ на еще один давно волновавший нас вопрос — куда мимики тратят энергию? За прошедший месяц они сожрали двадцать пять демиургов, пусть и малолеток. Этого более чем достаточно для нормальной полноценной жизни их народа. И тем не менее, из меня регулярно тянула энергию та парочка мимиков, уж не знаю для чего. Отчеты у них были простенькие, да и то хлеб. Вдруг что-то интересное накопают.
И реально, если посчитать, что паразиты жрали не только демиургов, драконов и сверхов, а еще и мимиков, которых уж точно мы не считали, то примерно сходится. И сходится то, что мимики тянут энергию для защиты или обороны, а может и для попыток уничтожения паразитов. Кто их там знает, чем конкретно они занимаются в своем тайном измерении.
Естественно, что демиурги не согласились бы помогать мимикам после стольких погибших. Драконам эти ребята на один зуб, сверхи и вовсе не запариваются их существованием. Значит, мимики считают, что они сами по себе и считают справедливо. А поскольку они привыкли рассчитывать только на себя, то и методы решения своих проблем выбирают довольно эгоистичные. Значит, нам надо…
— Надо еще что-нибудь для защиты мимиков! — я почти выкрикнула это, забыв, что все еще сижу у студента за чашкой чая, пока он что-то чертил на большом белом ватмане.
— Может быть защиты от мимикров? Или я ослышался? — либрис оторвался от своих расчетов. Я покосилась на его каракули, но так ничего и не поняла.
— Нет, смотри, мы думаем, что паразиты жрут еще и мимиков, значит, их тоже нужно защитить, пока они не выжрали демиургов, — пояснила я, чертя пальцем на столе светящиеся стрелочки.
Паразиты → мимики, демиурги, драконы, сверхи.
Мимики → демиурги.
Драконы → мимики.
— Это, конечно, занятно, но ты предлагаешь еще и для них защиту, хотя их не любишь, — хмыкнул студент, одним махом сметая мои каракули и чертя свои. — А мне кажется, что нужно в первую очередь прикрывать драконов…
— Хорошо, — я покладисто выдохнула. — Давай сначала закроем драконов, потом залепим дыры у мимиков, а потом надо узнать, что происходит у сверхов. Ты можешь их поспрашивать как больший авторитет?
— Могу и спрошу, а пока что мне кажется… надо обдумать одну идею, — либрис улыбнулся и почесал лысую макушку.
— Пожалуй, не буду тебе мешать. Мне тоже надо обдумать одну идею… — я вернулась на корабль, размышляя о том, кто же и каким образом умудрился наплодить клонов Шэля и Дэвиса. И как нам найти этого кого-то и выпросить хотя бы эту технологию, чтобы иметь в рукаве козыри на случай непредвиденного трындеца.
Пожалуй, можно бы сходить в библиотеку к демиургам, поспрашивать и попробовать найти что-то, хотя бы какую-нибудь зацепку на тему великих изобретателей.