Хрен знает, почему в игре он был мамой. Вроде бы когда-то, в песочнице, позавидовал Ирке, которая властно распоряжалась своими куклами, укладывала спать, водила на прогулку, а его то и дело отправляла «на работу» и «в магазин». Может, он тогда и решил, что мама — самая завидная роль? Разве теперь вспомнишь! Игра, понятно, была тайной. Войнушке с пацанами она не мешала, и кукол он у матери не выпрашивал — хоть и мог бы. Мать — не пацаны, смеяться бы не стала. Все же он и дома играл про себя.
…Она растила сына одна. Так сложилось. Понятно, в жизни мальчика должен быть значимый мужчина. Нашла кружок — юных биологов готовил отличный бородатый дядька − добряк, умница и с юмором. Таскал малышню на выезды, чуть постарше — брал в экспедиции. Иногда она ревновала, когда сын застревал в кружке надолго после занятий − но помалкивала. Её дело — мамино: кормить супом и вкусностями, чесать спинку и лечить насморки, проверять уроки и возить в музеи. Конечно, порой мальчишку надо «строить». Тогда она представляла себя отцом-командиром, строгим, но справедливым. Вырабатывала командный голос… иногда помогало.
…Надо же, какая непруха — две трети состава салажня. Неделя переформирования — что банный день в детсаду! Он даже не успел начесать холку тому остряку из штаба, что дал ему позывной «Наседка». И вторая непруха: артобстрел, едва они начали окапываться. Вилка смыкалась, цейтнот, недосып − и в башку первым метнулось вычитанное в какой-то древней саге: «Вызываю огонь на себя». Запарка, да… Приказал прапору отводить скворцов по овражку, сам взял трубу и двинул в противоположную сторону. Наблюдатели у них хороши — после первого же выстрела сместили прицел. Он, отдуваясь под тяжестью боекомплекта, сменил позицию и ещё малость пошумел. Да, они там поняли. Опять вилка. Перелёт, недолёт, перелёт — рано или поздно накроет. Спешить уже некуда, просчитывать, был ли другой вариант — ни к чему. Поиграть, что ли, на досуге? Доиграть…
…После девятого класса он ей задал. Все прелести переходного: пиво, сигареты, школу к черту, весёлая компания в скверике до утра… Тогда и начало побаливать сердце, сжимало бешеной болью виски. Больше всего она боялась свалиться сейчас, оставив сына одного вот таким: безбашенным и беззащитным. Повторяла про себя: «Хоть бы до свадьбы дотянуть!» и часто представляла себя раненым бойцом, прикрывающим отход своих, ждущим подкрепления… Обошлось, перерос. Академка — это ничего. И девочка хорошая. А медовый месяц в экспедиции − просто замечательно! Про визит к кардиологу она им не рассказывала, и на свадьбе даже выпила немножко. Связи не будет несколько месяцев… — ну что же, со мной здесь ничего не случится, а вы берегите себя…
Она успела вызвать скорую и открыть дверь. В паспорт был вложен телефон завотделом − организация похоронит. Дети вернутся − положат цветы. Потом боль накрыла, взорвалась в груди снарядом.
…Улетел в пространства обрывок последней мысли: Жаль, внуков не уви… дел…ааа…
0
0