Мы по очереди осторожно выглядываем из-за скалы, а они нас не чувствуют. До них чуть больше ста шагов, но склон такой крутой, что никакой опасности от них нет. Разве что увидят, потом своим следопытам расскажут, те выследят, откуда мы родом. Нет, пока лето, это не страшно. А вот если голодной зимой вспомнят… Но, как говорит Старая, до зимы еще дожить надо.
Каких только уродов не породит мать-природа. Шкуры белые, в полосках вдоль рук, ног, поперек спины, а спереди — от горла до промежности. Кисти рук вполне человеческие, а ноги… Наверно, это все-же мокасины. Потому что копыт таких не бывает. Головы большие, белые, круглые, но лица человеческие. Почти. У одного что-то вроде усов над губой, но бороды ни у кого нет.
— Дай мне посмотреть, — просит Хвост. Я что, пусть смотрит.
Отползаю назад, и он занимает мое место под кустиком. Не было б куста, они нас точно бы углядели. А так — ничего… Ветку рукой отведешь, смотришь… Давным-давно смотрим, уйти не можем. И откуда они тут взялись? Не было же никого, когда перевал миновали. Потом Мудреныш привал объявил.
Правильно вообще-то. Земли здесь не наши, надо осмотреться сначала. Издали. Нас здесь не видно, если не вглядываться, а мы всю долину просматриваем. До перевала рукой подать, если что — отступим на свои земли.
В общем, от ветра да ненужных глаз за скалой укрываемся, закусываем, у кого есть, чем. Но пара пресных луковиц без мяса — не еда, а насмешка над желудком. Потом снизу какой-то рокот раздается. Мы прячемся, за оружие беремся. Но рокот скоро стихает. Хвост выглядывает, ничего странного не
замечает. А когда готовимся вниз идти, чуть на этих чудиков не налетаем.
Теперь сидим, ждем, когда они уберутся. А что еще делать? Если пойдем — хоть взад, хоть вперед — они нас увидят. Нам это надо? Они у себя дома, а нас никто не приглашал… Знать бы, сколько их еще в этой долине, кроме нашей четверки.
Они на самом деле чудики. Сами думайте — десяток здоровых парней пять ночей в одежде спят, три дня по горелому лесу идут, три дня по горам лазают. Все понятно? От нас так разит, что комары на лету дохнут. А эти, внизу, ничего не чуют. До них сто шагов, легкий ветерок с перевала к ним
дует — и никакой реакции. Хоть бы один насторожился!
— Может, там, под нами пещера, в которой они живут? — спрашиваю я Мудреныша.
— Нет там пещеры. Был я здесь, еще пацаном был. Меня сюда отец водил. Внизу просто ровное поле, я помню. Отсюда только половину видно. А ниже — обрыв и река.
— А чего они там полдня пасутся?
— Дурью маются. Как дети малые.
Делать нечего, думаю над словами Мудреныша. Похоже, чес-слово, похоже. Сам в детстве любил шалашики да вамчики из веток строить. Мысль пришла, что если у чудиков есть время дурью маяться, значит, в этой долине не голодают. Мысль кажется мне разумной, и я ее озвучиваю. Мудреныш как-то странно косится на меня, но кивает утвердительно.
Тут вновь раздается гул. На этот раз мы все видим. Снизу, с той части площадки, которая не просматривается, поднимается вверх штуковина. Она гудит и всплывает вверх! Мы никогда такого не встречали.
— Рыба! Летающая рыба с лапами! — восклицает Фантазер. Он потому и Фантазер, что для любой фигни слово найдет.
— Нормальные рыбы не летают, — возражает Кремень. — И лап у них нет.
— Это бешеная рыба, — хмыкает Мудреныш. — Не высовывайтесь, заметят.
Не очень-то эта штуковина похожа на рыбу, но лучше слова не подберешь. Хвост идет закорюкой: сначала вверх загибается, а потом раздвоенный хвостовой плавник, как положено, назад смотрит. На спине — словно огромный глаз, а в нем — четыре наших чудика сидят. Два спокойно, а два о чем-то спорят, руками на ту сторону долины указывают. Один вправо, другой влево. Я все отлично вижу, потому что рыба ниже нас, а по расстоянию — в половине броска копья. Даже вижу, что воздух у рыбы под лапами дрожит и колеблется, словно над костром. Чудики к нам спиной сидят, нас не видят.
Хоть бы один оглянулся, глаза поднял. Нет, чудики — они чудики и есть.
Мы вжимаемся в землю, а рыба все так же неторопливо всплывает. Вот вровень с нами, вот уже брюхо видно, вот чудики скрылись из вида. Раз мы их не видим, так и они нас. На брюхе ни у одной рыбы глаз нет, а под хвостом — тем более. Только бы она не развернулась…
Тут у Верного Глаза нервы сдают. Вскакивает, и с трех шагов разбега в рыбу копье запускает, идиот. И конечно же, мимо. Вдвойне идиот. Он с пяти шагов в дуб не попадет, мы его по приколу Верным Глазом прозвали.
Но тут случается невероятное. Рыба взвывает сильнее, поворачивает лапы вдоль тела и как прыгнет вперед. Как раз под копье. В общем, копье в заднюю лапу попадает. И тут вой сменяется грохотом камнепада. Рыба идет по большой дуге, все ниже, ниже… и ба-бах рылом в склон. А склон крутой,
она по склону вниз кувыркается. Смотреть страшно! Глаз вдребезги, я замечаю, что одна белая фигурка на камнях остается.
Рыба почти до речки кувыркается. Замирает на самом берегу. Белые фигурки суетятся, двое третьего вытаскивают. Только вытащили, рыба огнем пыхает! Пламя такое красное с черным, грибом поднимается. Через миг до нас
грохот доходит, гора вздрагивает.
Когда пламя опадает, рыбы на берегу уже нет. В реку свалилась.
Мудреныш поднимается на ноги и первым делом такую затрещину Верному Глазу отвешивает! Словно пацану малому. Потом говорит:
— Идем, посмотрим.
Сначала спускаться трудно, потом — легче. В самом конце, к той обгорелой площадке — снова трудно. Но это потому что мы не с того края спускаемся. Надо было поверху пройти, и слева. А не напрямик.
Нам нужен мир! И, желательно, весь… Теперь это не хохмочка, а результат работы физиков. Они научились строить порталы в параллельные миры, аналоги Земли с отставанием по времени на миллионы лет. Поймать мир очень сложно и очень-очень дорого. На эту работу уходят годы. Такое под силу только крупным государствам. Государство, получившее в пользование целую планету, становится богатым и независимым. Но России не повезло. Портал открылся в уже занятый, заселенный мир…
Толпа угрюмо густела. Розовые королевские кальсоны не оставляли подданным иллюзий.
— Король-то не до конца разделся! Уговор дороже чести! Снимай всё, наше Величество! — толпа визжала, улюлюкала и плотоядно захлёбывалась слюной в предвкушении окончательного и необратимого падения правящей династии.
Человек в чёрном плаще с капюшоном стоял на грубом помосте рядом с королем и брезгливо ворошил концом трости кучу сброшенного платья.
— В пророчестве сказано — наг и нищ, — не тяните с этим, раздевайтесь, — концом трости он подцепил найденный кошелёк и широким взмахом отправил его в напирающие задние ряды восторженных зрителей.
— Пророчество — это судьба, а не кучка грязных крестьян и насилие, творимое вами… — король вяло попытался воспротивиться.
Из-под капюшона раздался короткий глухой смешок, заставивший свергаемого монарха ещё больше сгорбиться, потупив взгляд и безвольно опустив руки.
— Судьба — это сила хаоса, над которой время от времени короткую условную победу одерживает толпа — именно в силу своей безличности, спонтанной ярости и бесстрашия массы перед лицом индивида, — экзекутор говорил ровным голосом, методично сбрасывая ногами предметы одежды с помоста в протянутые снизу руки. Грубые обветренные мозолистые руки хватали нежный шелк и с наслаждением и недюжинной силой мяли и рвали его, бросая обратно на помост разноцветные клочки.
— Солнце садится, поторопись, мешок с отборным дерьмом, до заката ты должен быть абсолютно голым — настолько, что даже младенцу это будет ясно, — экзекутор глумливо простёр трость в сторону мальчика-пажа, стоявшего здесь же с алой бархатной подушкой в руках, предназначенной для короны, пока ещё венчающей глупую голову в завитом парике.
Наконец за чулками последовали кальсоны. Толпа выдохнула, раздались нервные смешки. Шлюхи на балконе мечтательно жмурились и слали воздушные поцелуи. Мужики закрывали женам глаза ладонями и шапками, обещая избить дома. Детям раздавали подзатыльники.
Экзекутор в черном плаще простер руки и торжественно потряс перед толпой розовой тряпкой.
В ответ рёв стал неистовым и страшным, но в нём появились изумлённые возгласы. Экзекутор обернулся.
Король натягивал на себя трещавший по швам камзол маленького пажа, неуклюже прикрываясь алой подушкой. Корона всё ещё была на нём. Солнце село.
* * *
Тело потом нашли под помостом. К пажу успели дотянуться из первых рядов. Паренёк не вышел ростом, но был увёртлив и достаточно силён, чтобы успеть мёртвой хваткой повиснуть на экзекуторе и столкнуть его вниз. В упавшей на площадь тьме судьба уступила хаосу и вильнула соблазнительным задом, издеваясь над жалкими людьми, достойными своего правителя.
Судьба смеялась, но щедро отмеривала второй шанс им обоим.
В годовщину того злопамятного дня статую голого короля на площади шлюхи украшают лентами, а выпускники пажеского корпуса маршируют без камзолов перед окнами дворца.
Толпа безмолвствует.
Однажды Шеат как-то вечером спросил меня:
— Ты помнишь, как в прошлом я тебя учил?
Я задумчиво наморщила лоб, но в голове было пусто и медленно ворочались опилки. Все прошлое смешалось в огромный такой комок без начала и конца, а попытки вспомнить что-нибудь заканчивались, еще и не начавшись.
— Нет, не помню.
— Я давал тебе себя связать и просил делать все, что ты захочешь, — несколько подначивающая ухмылка дракона сбивала с толку. Разве я не причиняла ему боль?
— И часто я тебя потрошила? — отвечаю с ехидцей, понимая, что тема нашего прошлого достаточно болезненная и неприятная для обоих.
— Нет, не очень часто. Я подумал, что неплохо бы провести такую практику сейчас, — дракон как-то чуть болезненно скривился, видимо, попытался улыбнуться, но не вышло.
— А если я тебя снова выпотрошу? Ты же понимаешь, что у меня в башке нестабильно? В любой момент кукуха улетит, а ты еще пока не в той форме, чтобы меня прибить или куда-то выбросить.
— Я надеюсь на твое благоразумие, — на этот раз ему удалось улыбнуться.
Я молча создала веревку. Пожалуй, в этот раз перегибать не стоит, да и сам Шеат… он не тот, каким был раньше. Сейчас я вижу перед собой юного паренька со взглядом столетнего деда, прошедшего войну, ядерные взрывы и конец света. Эдакий юный старичок с богатым прошлым. Он доверчиво подставляет руки, расстегивает верхнюю пуговицу рубашки, смотрит как-то слишком серьезно… Кто из нас учитель, а кто ученик? И что дают эти уроки персонально ему? Вряд ли он испытывает особый кайф от происходящего. Это же не Лэт.
Толстая прочная веревка легко обхватывает запястья, вьется по рукам, переходит на плечи. Думаю, случись что, он сможет ее порвать. В крайнем случае обратится и раздолбает корабль, но останется жив. Не знаю, сомнительно как-то.
Я уже связывала его несколько раз, но тогда Шеат никогда не говорил о прошлом. Он не пытался напомнить мне, а я и не думала вспоминать. Теперь же в моей голове крутятся смутные далекие образы чего-то чуждого и одновременно знакомого. Как будто мне впихнули память другого человека. Да что там говорить, сейчас я совершенно другой человек. Совершенно изменившаяся личность.
Последний узел удобно скрутился, аккуратно обходя драконье ядро. Сомневаюсь, что какая-то веревка способна причинить дискомфорт истинному дракону, но чем черт не шутит. Драконьи ядра — это что-то вроде сердец, только они рандомно разбросаны по всему телу, эдакие физические и энергетические центры, помогающие перекачивать кровь, лимфу, влияющие на энергетические потоки и являющиеся показателями состояния здоровья дракона. У каждого дракона они расположены сугубо индивидуально, а видеть их могут только очень близкие к дракону существа. Периодически расположение ядер смещается, я не знаю, что приводит к этому, но такое бывает.
— Так что же ты со мной сделаешь? — хрипловато и чуть иронично спрашивает Шеат, протягивая вперед связанные руки.
— Закормлю до смерти, а то тобой можно пугать детей, — отфыркиваюсь я и создаю тарелку с ананасом. Достаю нож и аккуратно нарезаю маленькие кусочки. Сладкий липкий сок стекает по пальцам и впитывается в плазму. Шеат непроизвольно сглатывает.
— Итак, берем ананас и жуем, — я сую ему кусочек фрукта под самые губы. — А еще рассказываем, с чего бы это тебе сегодня приспичило вспоминать прошлое в таком ключе.
— Я подумал… ты порой слишком замкнута и ведешь себя странно. Тебе нужна разгрузка. Мне тоже. Я же видел этих детей… и знаю, что может происходить в твоей голове.
— Ладно, допустим, ответ верный. Но почему ты не обратился к профессионалам? У тетушки Лорель тебя свяжут как ты хочешь, а за твои деньги тебя же и выпорют до синего зада…
— Потому что я хотел, чтобы связывала ты, — он снова смотрит тем самым взглядом святого мученика, пытаясь увидеть во мне что-то такое, что убедит его в своих догадках. Да, странно осознавать, что я примерно понимаю ход его мыслей. И странно знать, что он догадывается о происходящем в моей голове. Но лучше уж так, действительно, чем пытаться искать приключений на наши задницы где-нибудь в опасном месте.
Я достала еще один кусочек ананаса и медленно, дразня провела им по губам Шеата.
— И чем это вы тут занимаетесь? — Лэт завистливо хмыкнул, рассматривая всю картину.
Я слегка улыбнулась, а Шеат уличил момент, каким-то финтом вывернул шею и сгрыз весь манящий кусочек.
— Присоединяйся, — махнув рукой, указываю кровавому на пол.
Согласна, сидеть на полу не слишком удобно, но если эта парни соглашаются на легонький такой сеанс БДСМ, почему бы не заставить их прочувствовать желаемое? Да, диван или какое-нибудь кресло было бы удобней, но… антураж не тот. А судя по их настроению, им нужна именно атмосфера и антураж.
Лэт медленно расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке и послушно уселся на пол, вытянув ноги вперед. Шеат предпочитал стоять на коленях, хотя не скажу, что так удобнее. Сунув серебряному еще один кусочек, я взялась за кровавого.
Происходило что-то странное. Я не знаю, как объяснить это легкое помешательство на драконах, но пока я связывала Лэта, то ощущала что-то вроде легкого транса. Медленно пропускать веревку между пальцами, обвязывать крепкое мужское тело, аккуратно плести узлы, минуя ключевые точки и ядра, проверять крепость узлов и отсутствие затяжек, проверять натяжение веревки, ощущать под пальцами нежность кожи лица, чуть более грубую кожу шеи, рук, кистей, пальцев. Знать, что сидящий перед тобой дракон чувствует примерно тоже самое и доверяет… Доверяет настолько, что позволяет проделывать с собой эти манипуляции, разрешает немного поуправлять его телом. Побыть хозяйкой положения.
Я уже некоторое время отмечаю странную особенность — меня не привлекают другие мужчины, не входящие в мое семейство. Целыми сутками вокруг меня крутятся сотни народу — драконы, демиурги, некоторые сверхи, эльфы, демоны, люди, всякие экзотические ребята, синериане и прочее добро, включая гномов и вампиров, но… я перестала обращать на все эти красоты внимание. Меня больше не цепляют стройные ушастые эльфы, уже не екает где-то в груди при виде любого блондина, прошедшего в стороне, я не дергаюсь, пялясь на мускулистые мужские тела. Мне… все равно. Это удивляет и отчасти пугает, но только небольшую часть сознания. Большая же часть воспринимает это все как норму, словно так и должно быть.
Я не знаю, что именно на меня так повлияло. То ли именно то, что я нашла Шеата — своего настоящего блондина, и все прочие мне резко перестали быть нужны, то ли Храм тогда хорошо так вправил мне плазму в голове, то ли Ольчик день за днем, проводя процедуры, потихоньку приучает меня к собственной семье и верности.
Безнаказанность и власть над парнями заставляют меня немного расшевелиться. Я кормлю их по очереди: Лэта яблоками, а Шеата ананасами, раздумывая о том, что это все очень странно. Еще возможно, так на меня действует выпитая драконья кровь. Я ведь хорошо знаю, что она никуда не делась, впиталась в плазму, растворилась и теперь потихоньку диктует свои правила. Мне не кажется это ненормальным, нет. Свое семейство я считаю настоящим, правильным, дорогим мне и, возможно, любимым.
Именно это странное чувство непонятности и какого-то тоненького нытья в груди заставляет всматриваться по очереди в глаза парней. Ярко-зеленые светящиеся в полумраке глаза Шеата и нежно-голубые, на фоне светящихся белых белков глаза Лэта. Кровавый дракон с голубыми глазами… Мне везет на редкости.
Я изучаю их. Пока у меня есть время и возможность. Рассматриваю длинные косы, зарываюсь пальцами в густые волосы, по очереди массирую шеи, аккуратно и почти неощутимо поглаживаю кончики и мочки ушей. Это мне кажется более интересным и захватывающим, чем пытки, удары или издевательства. Что может быть интереснее, чем изучать реакцию дракона на щуп в его ухе? Тоненький кончик щупа, всего лишь прошедшийся по ушной раковине… Интересно и как-то волнующе гладить белые мягкие щеки и скулы, касаться подбородков, по очереди проводить кончиками пальцев по носам, заставляя парней фыркать и морщиться.
Интересно рассматривать шеи — тонкую шейку Шеата с остро торчащим кадыком и несколько более мощную шею Лэта, на которой упрямо бьется синяя жилка. Интересно оценивать всю композицию, смотреть на них с точки зрения эстета, а не мучителя. И интересно видеть их реакцию — сморщенное лицо, улыбки или же учащенное дыхание.
Я не прикоснулась ни к кому ниже шеи. Это что-то сродни игры, что-то такое странное для меня и для них. Ведь я могу делать все, что захочу, так почему бы мне не насладиться видом связанных драконов, моих супругов? Что-то все же есть в этом браке такое заманчивое и загадочное. Что-то, дающее некие преимущества, пока мною не понятые и не изученные. Но у меня достаточно времени. У нас пока есть время изучать и разбираться друг в друге.
Меня радует, что они не брезгуют мною. Мои странным телом, непривычным им. У них нет отвращения к плазме, которой нравится быть рядом с ними в истинном облике, в виде простой зеленой лужи. Я не знаю, почему меня как кошку тянет потереться об их плечи, руки, бока, проползти по их спинам, оставить какую-то частичку себя — запах, энергетику, какую-то метку о том, что они мои.
Мне странно проделывать такое, шутливо проползать под веревками по их одежде, не касаясь кожи, но зная, что она теплая и мягкая на ощупь. Любопытно проходиться по рукам, на которых появляются и исчезают маленькие чешуйки. Серебряные и алые. Невольно я сравниваю двух драконов, изучая обеих. Я понимаю, что фактически это тот самый Шеат, просто другого цвета и живший при других обстоятельствах, но одновременно это и немножко другой дракон. У него отличается характер, несколько иная манера речи, другие страхи, другое виденье мира. Но от этого Лэт не перестает быть моим драконом. Как и Шеврин, и Шиэс. Это все равно мои драконы.
Да, как ни крути, а у меня есть аж целых пять Шеатов — один настоящий и четыре параллели. И всем им необходимо внимание и забота. А еще та самая любовь, которую я не знаю, где взять. Хотя сейчас, поглаживая ладони с вытягивающимися когтями, я начинаю понимать, что есть место этому чувству. Просто я еще не созрела в него поверить, а мои драконы… они понимают, что в таких делах спешить не стоит. Они не торопят меня. И за это я им ужасно благодарна.
Странный сеанс закончился. Я развязала веревки, сначала Шеату, как первому связанному, потом Лэту. А после усадила Шеата обратно и взялась массировать ему ноги, поскольку они наверняка затекли, а он никогда об этом не скажет. Он не тот, кто будет жаловаться.
— Знаешь, что-то изменилось. В тебе, — Лэт смотрел на меня как-то слишком уж пристально, а после включил свет и уселся в кресло. Подтянув к себе столик, дожевал разрезанное на дольки яблоко.
— Что же могло измениться? — я массировала ноги Шеату, пока он безрезультатно пытался нащупать что-то в моих волосах.
— Не знаю, но какой-то прогресс есть. Мне понравилось, — слабо усмехнулся дракон, поднимаясь с места.
— Так что ты хотел-то? — я только сейчас сообразила, что кровавый приходил по делу, а я его так нагло прихватила.
— Мы так и не можем определить цвета у шести детишек, — печально выдохнул Лэт. — Если бы ты могла что-то придумать…
— А что я могу придумать? Цвет глаз нынче не совсем показатель, волосы у них не окрашиваются пигментом, тестировать их пищей опасно для жизни — еще помрут от неподходящего продукта. Брать кровь на анализ бесполезно — я залила им универсальный состав без драконьих особенностей. Исследование кожи и срезанных ногтей ничего не дало, а делать бессмысленную биопсию пока что им нельзя. Мне кажется, будет намного лучше, если студент им просто даст симбионтов, и они получат себе новые цвета.
— Это мысль, — Шеат потянулся, зевнул и поднялся с пола, пошевелил руками, разминая плечи и спину. — В любом случае все не так плохо, как мы думали.
— Сплюнь, — тихо посоветовала я. А то накаркает, а мне опять выгребать.
— Чем это вы тут занимаетесь? — в комнату ворвалась Шиэс, с любопытством рассматривая наши рожи.
Я вздохнула и подняла с пола веревки, показывая их золотинке. У меня дежавю или же она тоже захочет себе сеанс шибари?