– Мне трудно представить себе спор, в котором стоит использовать такие аргументы… – пробормотал он себе под нос.
– Вы же не девочка, – слабо улыбнулась Ангелина Васильева. – Вашей матери тогда было чуть больше двадцати лет, моя Инка на пять лет её старше… Но, по-честному, я боюсь какой-нибудь глупости с её стороны. В молодости это кажется очень важным, жизненно важным… Впрочем, и с годами это проходит не у всех… девочек… Зная истории вашей матери и Зои, я имею право опасаться за будущее своей дочери.
– Зоя тоже прыгала с моста? – едко усмехнулся Ковалев.
– Нет. Примерно двадцать девять лет назад, когда до нас дошел слух о вашем рождении, Зоя Келлер прибежала ко мне поздно вечером и долго рыдала у меня на плече. Знаете, что она говорила?
– Разумеется, нет.
– Она говорила: «Этот ребёнок должен был родиться у меня, а не у Наташки! У меня! Она украла у меня этого ребёнка!»
Ковалев раскрыл рот. Зоя Романовна?
– Если бы вы знали, как она ждала вашего приезда! Она вся светилась, будто в самом деле должен был приехать её собственный сын, которого у неё когда-то украли. Мне жаль, что я не видела её лица, когда она впервые встретилась с вами. Несмотря на паспортные данные, она ждала Сергея Валерьевича Орлова…
Ковалев отметил про себя её ехидное «мне жаль»… Его матери Ангелина Васильевна была столь же доброй подругой?
– Отец Зои, Роман Генрихович, русский немец, был из реабилитированных, дослужился до главного инженера завода в Усадье, а его жена преподавала русский и литературу. Представьте себе девочку из интеллигентной семьи в окружении таких ребят, как Коля, – понятно, что Валерик Орлов на этом фоне стал для неё тем же, чем Евгений Онегин для Татьяны. Любовь зла – я до последнего не верила, что у неё это серьезно: Зоя слишком много о себе думала, чтобы влюбиться в столичного хлыща в джинсах и на жигулях, да ещё и безответно. Но факт остается фактом – она много лет хранила ему верность и хранит до сих пор, хотя его уже нет в живых. И вот вместо бедного сиротки, нуждающегося в её любви и опеке, являетесь вы… Очевидно, что ваш отец вовсе не Валера Орлов, хотя до вашего появления так считали все в Заречном. Потому что ваше сходство с отцом бросается в глаза издали. Зоя считала Наташку своей счастливой соперницей. – Она осеклась вдруг и кашлянула. – Извините. Я забыла, что речь идет о вашей матери, а я о ней так фамильярно…
– Я не помню свою мать, – поспешил вставить Ковалев.
– И тем не менее… Но для меня она была и останется Наташкой, самой младшей в нашей девичьей компании. Понимаете, она для нас была дачницей… Ну, не совсем своей… И она этого очень стеснялась. Зато таких хлыщей, как Валерик, ей в городе хватало вполне. И Валерик вряд ли питал к ней какие-то сильные чувства, так, ничего не значащая дачная интрижка. Они гуляли вместе недели две, он катал её на мотоцикле и водил на дискотеку в клуб. Я даже знаю, чем их скоротечный роман кончился: Валерик предложил ей от поцелуев перейти к более серьезным отношениям, а она с негодованием его предложение отвергла. После этого она его больше не интересовала, а он вызывал в ней лишь омерзение. Это я знаю от самой Наташки, предложение Валерика её оскорбило и покоробило – в те времена нравы были иными, нежели сейчас, и школьницы не спешили прыгнуть в постель к каждому ухажеру. Однако местным сплетникам вполне хватило этого двухнедельного романа, чтобы раздуть из него шекспировскую трагедию.
– С чего же тогда Зоя взяла, что я сын… Валерика?
– Зоя считала, что Валерика нельзя не любить. Она искренне верила, что если бы не Наташка, Валерик принадлежал бы ей безраздельно. Она Наташку просто возненавидела, потому что Зое Валерик таких предложений не делал, он её просто не замечал. А осенью из армии вернулся Смирнов… Смирнов был влюблен в Наташку с детства, мы его всегда за это дразнили. Я потом поняла, какой он был мужественный мальчик, – не каждому достанет смелости не испугаться насмешек. И он был уверен, что рано или поздно она достанется ему, он всегда считал её своей. Про роман Наташки с Валериком ему, конечно, рассказали… А он вернулся из армии совсем другим – ну просто первый парень на деревне! Следующей весной Наташка закончила школу и поступила в институт, а он вдруг сделал ей предложение. И роман у них был головокружительный, красивый… Пока Валерик не приехал, на жигулях. Что между ними произошло – никто уже не узнает, но, видно, Валерик не простил Наташке прошлогоднего отказа. Мужчине очень просто отомстить женщине – достаточно рассказать друзьям, что она с ним спала. Иногда вы хвастаетесь этим и без задней мысли, просто ради рейтинга…
Ковалеву не понравилось это обобщение, но возражать он не стал.
– А Смирнов был ревнив и самолюбив, да тут ещё каждый встречный глаза ему колол рассказом о прошлогоднем Наташкином романе. Наташка ревности терпеть не захотела и оправдываться не стала. Разругались они страшно, она нарочно у Смирнова на глазах с Валериком встречалась, в машину к нему демонстративно садилась у калитки, на танцах и в кино с ним под руку появлялась. Не знаю, было ли у них что-то серьёзное или показуха одна, но сплетникам много ли надо? Смирнов с ней сначала помириться хотел, потом с топором к ней заявился, пьяный, – об этом много пересудов потом было. Зойка вся извелась… А потом приехали Наташкины родители и увезли её в город, никто и оглянуться не успел. Мне кажется, они узнали о её беременности. Тогда аборты не приветствовались, но и не возбранялись… Вы извините, что я так откровенно об этом говорю, у меня у самой взрослая дочь, которую я люблю… В те времена решиться на рождение ребёнка в столь юном возрасте и без мужа! Ваши бабушка и дедушка, наверное, пережили много неприятностей, сделать аборт было бы намного проще.
– Не думаю, что их сильно волновали неприятности… Они бы не стали заставлять её сделать аборт. Они… демократичные были в этом и предрассудков не имели.
Он не усомнился, что вопрос о его рождении решали на «семейном совете», как обсуждали, например, его поступление в академию… И конечно, речи не могло быть об осуждении его матери – Ковалев вырос с этой мыслью: что бы он ни сделал, каким бы он ни был, его всё равно будут любить, всё равно встанут на его сторону, всё равно помогут и поддержат, чего бы это ни стоило.
– До нас быстро дошел слух о вашем рождении… – продолжала Ангелина Васильевна. – Я не знаю, откуда и как об этом узнали в Заречном. Может, Надежда Андреевна случайно обмолвилась, может, ещё как-то. Это сейчас все говорят по мобильникам, а междугородный разговор на почте ни от кого скрыть нельзя, и телеграммы открытым текстом слали. Надежде Андреевне Наташка чужой не была, каждое лето к тетке ездила, с раннего детства. А потом Наташка письма начала Смирнову писать – тогда люди писали друг другу письма. Он их из ящика доставал и рвал тут же, нарочно, на клочки, и по ветру пускал, улица была обрывками засыпана – чтобы все видели, какой он гордый. И ведь никто не сомневался, что ребёнка Наташка родила от Валерика. И Смирнов не сомневался. Она четыре года здесь не появлялась… И тут неожиданно к тётке нагрянул Валерик, на ноябрьские праздники, с компанией таких же, как он, великовозрастных оболтусов, – на рыбалку. Основательно, на трёх машинах… Водка, шашлыки, баня, моторные лодки… В тот год ноябрьские стали недельными каникулами, особенно для студентов, которым прогулять три дня занятий ничего не стоило… И Зойка Наташке телеграмму дала – как злую шутку, поиздеваться. Мол, приехал в Заречное твой Валерочка. Она совершенно тогда с ума съехала: и от радости, и от ревности, – Валерик на неё даже не глянул, и она была уверена, что виной тому Наташка. А Наташка взяла и приехала – чуть не в тот же день… С ребёнком – с вами то есть… Взяла вас и пошла к Каблучихе. И ведь никто не усомнился, зачем она ребёнка хочет Валерику показать… Никто не вспомнил о письмах, которые она Смирнову писала… Конечно, и баба Каблукова, дура старая, много от себя в эту историю добавила. Сейчас я думаю, Наташка хотела от Валерика признания, что между ними ничего не было и ребёнок не его… Валерик, понятно, только поглумился над ней, перед своими друзьями её распутницей выставил. А через четыре дня она ночью прыгнула с моста…
Ведьма затушила сигарету и тут же закурила новую.
– Признаться, даже я подумала тогда, что она сделала это назло Валерику. Теперь я считаю иначе…
– А её… не могли столкнуть? – спросил Ковалев, прекрасно понимая, насколько глупо звучит его вопрос.
– Понимаете, Сергей… Александрович, – она запнулась на отчестве будто нарочно, будто хотела что-то подчеркнуть, – ваша мать сделала это в присутствии свидетеля, а потому об убийстве речь не идёт. Но если человек на самом деле хочет кончить счеты с жизнью, он при свидетелях делать этого не станет. А вот напугать, таким странным образом обратить на себя внимание, заставить себя слушать… Это свойственно наивным девушкам.
– И кто же был свидетелем?
– Разве Коля вам не сказал? Смирнов, конечно, иначе бы вас точно не было в живых. Это известно всем в Заречном: по словам Смирнова, он выбежал из дома, когда Наташка была на мосту, и бросился за ней. Понятно, что он врал, – он бы не успел добежать до моста, не то что доплыть до середины реки, если бы увидел Наташку в окно. Значит, он увидел её раньше. А может, она на мост побежала от него, теперь я и такое допускаю. В ту ночь у Надежды Андреевны было суточное дежурство, и никто не может сказать, что Наташка делала перед тем, как…
В комнате было бедно, но на удивление опрятно. Пусть стены и не радовали взор, но дыры были заделаны, пол — чистый, вещи — разложены по своим местам. Женщина явно делала всё, что могла, чтобы оживить старый домишко. Да и дети — красивые и ухоженные, хоть и странные на вид. Из Средней Азии они приехали, что ли? Волонтёры, наконец, раскрыли мешок и начали раздавать подарки: одежду, обувь, девчонкам — сласти, мальчику — альбом с фломастерами. Игрушки — всем и сразу, и ещё матери тайком — муку, сахар, консервы, баночки с витаминами для всех.
— Ну вы всё-таки присядьте, поешьте, — упрашивала женщина.
— Да не стоит, — отвечал Дэн. — Мы же от души. Нам ещё вот машину вытягивать, да домой поедем: завтра — последний день в году, надо дела на работе закрыть… У вас-то, смотрю, по дороге не часто ездят?
— Нет, — покачала она головой. — Только грузовики, которые повыше. А так…
В окно вдруг засветили фарами, негодующе заорал клаксон.
— Чудеса… — проговорил Дэн и бегом бросился вызволять машину из сугроба. Ник дал себя уболтать и присел за стол, взял чашечку чая.
— А вас Елена зовут? — спросил он хозяйку. Та могла позволить себе присесть, пока дети разбирали свои подарки.
— Да, Елена, — ответила она.
— Вы издалека приехали? У вас странный акцент.
— Из Казахстана, — быстро сказала женщина. — Байконур знаете? Дети до сих пор скучают по ракетам. Вот, просят космический корабль, — она виновато развела руками.
— И, конечно, настоящий.
— Да, — она вздохнула.
— А каким ветром вас сюда занесло? — спросил Ник и тут же добавил: — Если не хотите, не отвечайте. Просто у вас — правильная речь, всё очень опрятно: вы явно образованный человек. Мы просто уже помотались по городу, видели всякое. Что-то случилось? Если нужно, я поговорю с коллегами, мы постараемся помочь.
— У нас просто… Транспорт сломался. Я с детьми переезжала к мужу, и так получилось… В общем, мы оказались здесь, в городе. Документов не было, просто попросились, куда смогли.
— А что муж? Он не смог помочь? Или…
— Он просто далеко, — спокойно ответила женщина. — Он знает, что с нами что-то произошло, просто ему нужно время, чтобы до нас добраться и найти. Но он справится, я верю. А пока… Вот, пока мы здесь живём. Я подрабатываю, чем могу, какие-то деньги есть. Мало, конечно: детей одних не оставишь. А их ещё и учить надо. Но, думаю, летом нас заберут, главное — продержаться.
Ник согласно кивнул. Он смотрел на неё и думал, что, конечно, она справится — она держится этой своей верой в мужа, в то, что помощь близка. И, наверное, не может принять то, что её, скорее всего, бросили, или же муж сам попал в беду. Кто знает, какая сила вытолкнула семью с родного места и погнала через города и страны?
А ведь у неё даже родни здесь, наверное, нет. Надо сказать Катьке: семья хорошая, женщине надо помочь. Документы сделать, детей в садик оформить, женщину устроить на работу… Вывезти их из этой халупы.
В сенях зашумел вернувшийся Дэн, уронил в темноте что-то, заохал. Хозяйка бросилась к нему на помощь. А к Нику подошла девочка, что спрашивала про Снегурочку.
— Дядя Николай, — сказала она, — а вы умеете чинить вещи?
— Ну, смотря какие, — ответил он. — А это что такое?
Девочка отдала ему стеклянный шар. Он казался прозрачным, но на просвет было заметно плетение переливающихся нитей, словно кто-то сделал голограмму-абстракцию. Под одним углом картинка была похожа на плетёную параболическую антенну, под другим — на стопку микросхем, под третьим можно было представить стопку цилиндриков, похожих по форме на обычные батарейки.
— Удивительная штука, — вырвалось у него. Он осторожно вернул шар. — Что это такое?
— Мама говорит, что у него кончилась энергия. А если её зарядить, то к нам с неба прилетит папочка. Только, — девочка сделала большие глаза, — это секрет, мама не разрешает нам говорить. А дедморозы умеют заряжать энергию?
Ник опешил.
— Ты… Знаешь, я такой штуки раньше не видел. Я, конечно, умею менять батарейки, только я не знаю, куда их там вставлять, и… Ты слушай маму, она всё правильно говорит. Никому про эту штуку не рассказывай.
Тут в комнату наконец зашли Дэн и хозяйка дома.
— В общем, — довольно сказал Дэн, — тут «Газон» проезжал, дёрнул меня, чтобы я не мешал на дороге. Так что, если что, можем ехать. О, а это что, хрустальный шар? Красивый…
— Нэль! — вскрикнула женщина. — Я же говорила тебе не доставать эту вещь!
Она выхватила шар из рук дочери и понесла в один из шкафов.
— Мужнин подарок, — зачем-то сказала она. — Старый уже. Дети привязчивы к таким вещам…
— Знаете, — зачем-то сказал Ник, — мы, конечно, не волшебники… Ну, за исключением того, что Деды Морозы, конечно. Но вот Дэн — дипломированный схемотехник. Я могу ему показать этот ваш шар? Вдруг случится чудо?
Женщина удивлённо и в то же время с подозрением посмотрела на него.
— Людей и вещей я повидал достаточно, — спокойным голосом сказал Ник. — Не думаю, что люди могут сделать такую штуку. И скажу честно: не похожи вы на казахов. И вообще на людей не совсем походите. Но вы похожи на тех, кто попал в беду. Я не собираюсь выяснять, откуда вы и куда идёте. Просто я хочу помочь. Мы — волонтёры, а завтра Новый год, праздник… Я очень хочу сделать какой-то хороший подарок. Эта вещь, шар — это же передатчик?
— Маяк, — сдалась женщина. — Аварийный. И он не работает.
— Сломался?
— Не знаю. Они очень крепкие… Но я не умею их чинить. Я знаю, ваши женщины не умеют ремонтировать автомобили, даже если на них ездят. Я… Я тоже.
— Так, а о чём речь? — поинтересовался Дэн. Ник молча отдал ему стеклянный шар.
— Ого! — сказал тот через минуту.
— Скажите, вы можете его запустить?
— Честно? — Дэн наморщил лоб. — Скорее нет, чем да. Я понимаю в общих чертах, что это и для чего, и какие там должны быть детали, как они сложены, но уровень технологий… Кстати, а как вы выучили наш язык?
— Есть специальные приборы, они помогают.
— Понятно, — Дэн всё рассматривал шар под разными углами, то и дело изумлённо качая головой. — Да, увы. Тот редкий случай, когда я совершенно ничем не могу помочь, потому что ничего не понимаю. Простите, — он вернул шар владелице. — Тут, по-хорошему, нужен микроскоп, нужны сканирующие приборы, ну а с тем набором, что у меня с собой, это как оперировать глаз топором. Кстати, а как оно должно работать?
— Он включается сам при аварии, — ответила женщина. — Падение, неполадки, любая проблема. И он тут же запускается. Вроде бы его можно запустить вручную, но я не знаю, как. Пробовала голосом, касанием, ставила на солнце…
— Так… — Дэн оживился. — А бить его пробовали?
— Что? — опешила хозяйка.
— Он на какую нагрузку рассчитан? Если его уронить с орбиты и приплюснуть сверху несколькими тоннами металла, он заработает?
— Да, должен. Он же аварийный!
— Не разобьётся? А если, скажем он будет гореть в пожаре?
— Вы что имеете в виду?
— Вы как приземлились? Без проблем, нормально?
— Ну да. У нас были проблемы, но мы перешли в спасательную капсулу, а маяк взяли с собой. Правда, мы приводнились, и корабль утонул…
— Ладно, — сказал Дэн. У него хищно загорелись глаза. — Попробуем исходить из того, что устройство исправно, а конструкция верна. Скажите, уважаемая, есть ли у вас дома кувалда?
— Простите, что? — опешила хозяйка.
— Кувалда. Такой большой молоток, очень тяжёлый.
— Нет… Нет такой вещи…
— Мама, мама! — крикнул мальчик. — Я видел такой большой молоток под старыми вещами! Дядя Денис, давайте, я покажу!
Тот ушёл с мальчиком и через минуту действительно вернулся с кувалдой.
— Так, разойдитесь, — попросил он, затем размахнулся и ударил что есть сил.
Совет был не лишним: удар пришёлся чуть вбок, кувалда отлетела в одну сторону, шар — в другую. Пол под железякой жалобно скрипнул.
— Нет, так не пойдёт, а то я тут всё разнесу, — Дэн вернул шар на место, прицелился точнее. В этот раз кувалда пришлась точно в середину шара. Пол скрипнул, на нём образовалась вмятина, а сама кувалда полетела Дэну в лоб и лишь чуть промахнулась. Он полетел назад и упал бы, если бы его не поймал Ник.
— Так, — произнёс, отдышавшись, Дэн, — ну её к чёрту. У кувалды слишком слабое воздействие для этой штуки. Не берёт. А я убьюсь, или перебью здесь всё. Переходим к огневым испытаниям.
— Что?! — одновременно спросили Ник и хозяйка.
— Печка есть? Углём топите?
— Да…
— Отлично! Открывайте!
И Дэн ничтоже сумняшеся закатил странный шар прямо в огонь.
— Теперь смотрим, что произойдёт. — с волнением произнёс он.
— А что должно?
— Не знаю, — честно ответил он. — Может, завопит на всю округу, может, полетит вверх. Может, ничего не будет.
— А может, сгорит?
— Не должно быть так. Но может быть. Вдруг это какой-то макет?
Взрослые и дети сгрудились вокруг печки и ждали чего-то. Огонь горел, уголь дышал жаром, и ничего не происходило.
— Я помешаю угли, — разочарованно сказал Дэн. — Может, не хватает температуры?
— Мама, мама! — вдруг закричал мальчик. — Смотри, там светится синим!
Все присмотрелись. Где-то в глубине печи, пышущей оранжево-красным, разгорался холодный сине-белый свет. Дэн не скрывал радости.
— Так, все отойдите! — крикнул он. — Активация прошла, теперь достаём колобок! Осторожнее! — И он кочергой выкатил стеклянный шар, светившийся ярким светом.
— А чего это он дрожит? — спросил Ник.
— Меняет центр тяжести, — ответил Дэн. — Перекатывается, чтобы правильно направить антенну.
Шар тем временем укатился под ёлку и светил оттуда пульсирующим светом.
— Ура! — кричали дети. — Дед Мороз подарил космический маяк!
А женщина разрыдалась у Дэна на плече.
Ник поднялся и тихонько вышел из комнаты.
— Так, ну всё, хватит, — Дэн чувствовал себя неловко. — Я же ничего не сделал! Просто я подумал про то, как проверить систему пожаротушения, если не знаешь, где у неё контрольная кнопка, и вот… Кстати, а куда делся Ник?
— Да вот он я, — вбежал тот из сеней. В его руках было что-то, завёрнутое в подарочную бумагу. Ник подошёл к мальчику, протянул ему свёрток:
— Это тебе. Последний подарок на сегодня.
Тот удивлённо посмотрел на Ника.
— Вскрывай, не бойся, — сказал он.— Эту вещь я хотел подарить своей дочери, но теперь мне кажется, что она будет нужнее тебе. Раз у тебя скоро будет космический корабль…
Мальчик осторожно потянул за верёвочки, распутал бант и развернул свёрток. И с удивлением достал оттуда стеклянный шар.
— Смотри, эта штука называется снежным шаром, — сказал Ник. — Встряхни его.
Мальчик послушался. И тут же внутри закружилась вьюга. Хлопья снега летали и опускались на миниатюрный город, подсвеченный огнями печи и светом луны из окна.
— Это память о нашем мире. Видишь ключ сбоку? Поверни его вот так. И ещё, до упора, только не перестарайся.
В основании шара заиграли тонкие колокольчики. Ник улыбнулся:
— Конечно, это не маяк. Это просто сувенир, игрушка. И там очень простая механика: пружинки, шестерёнки, молоточки. А внутри шара — вода, и он хрупкий, его нельзя ронять. Это просто на память, чтобы ты вспоминал нашу планету.
Он вздохнул.
— А теперь нам пора.
Они вышли из маленькой избушки, поднялись до перекрёстка. Дэн открыл машину.
— Всё же хороший подарок мы сделали в этот раз, — заметил он.
— Да, — согласился Ник. Вдруг он поднял голову и отчаянно замахал рукой, словно приветствовал кого-то.
— Ты что, видишь там что-то? — озадаченно спросил Дэн.
— Да нет! — крикнул Ник.— Просто — ну мало ли, вдруг там хорошая оптика и всё видно. Я хочу, чтобы там знали, что мы им рады. Всё-таки у нас праздник. Пусть прилетают!
— И то верно, пусть.
Дэн плюхнулся в привычное кресло, завёл машину.
— А теперь, — сказал он другу, — поехали уже по домам. Нас тоже ждут на наших планетах.
И бережно направил машину в сторону города.
Яркая звёздочка мигала им в ответ.
Вольдемар замер на миг – и упал. Но до пола не долетел – Змей успел его подхватить и уложить на диванчик.
— Какая всё-таки полезная штука – блокатор! – язвительно сказала Нина, не сомневаясь, что Вольдемар её слышит и понимает. — Всё-таки Платон оказался прав… ты не человек. Ты Bond? Киборга другой линейки мои ребята опознали бы… я сомневалась, но решила проверить. А сделать это возможно только одним способом – довести до срыва и нажать на кнопку. Причем так, чтобы посторонних зрителей не было рядом, а мои парни рядом были. И вот теперь заместитель директора по науке лежит бревном на диванчике в кабинете простого хранителя и не в состоянии пошевелиться… как пришёл в пальто и с портфелем, так и лежит… Платон, ты оказался прав! Долго ли он так пролежит? Змей! Не отнести ли его куда-нибудь потеплее?
— Ничего страшного. Минуты через три очнётся. Блокатор не самый сильный, на Bond’а недолго, но всё же действует. Но он всё слышит, видит и всё чувствует.
— Хорошо. Тогда подождём, — Нина сняла пальто и начала говорить, обращаясь к лежащему:
— И Вам всего хорошего, Вольдемар Константинович. Вы действительно киборг. Верилось с трудом, и блокатор взяла просто для перестраховки, и, как оказалось, не зря. Bond’а человеку вычислить невозможно. Это аксиома, так как Bond’ов делают самые крутые профессионалы «DEX-company». Но можно довести до срыва. И нам это удалось. Поговорим?
В кабинете места не так много, стеллажи с документами по стенам, терминал, рабочий стол с ноутбуком, диван, стол у стенки, старое кресло и пара стульев. Обе мэрьки отправлены отдыхать. Рядом с Ниной – один Irien и четыре DEX’а… Вольдемар и без блокатора не сбежал бы. Но проверить стоило. Она взглянула на Платона – и он молча включил чайник, достал пироги, сахар и остаток торта — и зло продолжила:
— Хотите, чтобы весь музей узнал Ваш секрет? А весь город? Это же такая сенсация! Заместитель директора музея — киборг! Где это видано? Хотите? Могу устроить! А могу и не сообщать никому. Вы останетесь работать в музее, на прежней должности…
— Это просто шантаж какой-то… — Вольдемар очнулся, очень медленно сел и с какой-то обречённостью спросил: — Что Вы намерены делать?
— Да. Это шантаж. Самый натуральный. И чистая самозащита с моей стороны. И я имею на это полное право. Я так понимаю, вместе мы работать не сможем… ни на одного тобой уволенного сотрудника директор приказ не подписал. — Нина на минуту замолчала, думая, что бы ещё такого сказать.
И тут рядом с Петром тихо встала Лида и взяла его за руку – это было очень неожиданно, но очень вовремя. Вот что надо потребовать!
— Завтра с утра мы все пойдём в кабинет Ильяса Ахмедовича, я напишу заявление на увольнение по собственному желанию… у меня было время подумать. И я решила, что работа в ОЗРК для меня важнее… и намного нужнее, чем музейная. И я напишу заявление на выкуп из музея Лиды, а ты уговоришь директора продать мне её по самой низкой цене, какую только можно сделать. Под премию по итогам полугода… или за квартал… или отступные от музея… придумаешь на месте, как вывести её из музея…
Нину понесло. Она знала, что он пришёл не столько орать, сколько за помощью – но не могла остановиться. Стресс предыдущих трёх дней нуждался в выходе. Обращаясь к киборгу то на «ты», то на «Вы» — и выделяя это обращение интонацией, — стараясь его побольнее уязвить, она еле удерживалась на тончайшей грани между вежливостью и хамством.
— Значит, всё-таки шантаж. А я Вам верил… — очень тихо ответил Вольдемар.
— Верил? В каком месте? Вынудил защищаться и только… — чем тише и смирнее сидел Bond, тем злее выговаривала ему Нина. — Полмузея уволил! Кто работать-то будет? Подумал? Сам или есть кандидаты на примете? «Освобождённые» тобой киборги? И они теперь должны радостно прибежать сюда и просить взять их на работу? Этого не будет. Сколько тебе лет? Пять? Шесть?
— Три года, семь месяцев и двенадцать дней. И у меня имя есть… своё. Грант. Я хотел дать им свободу… от хозяев… я думал, что будут DEX’ы… и они смогут жить и зарабатывать сами… а все привели Irien’ов…
— Свободу от хозяев? Только для того, чтобы самому стать их хозяином, – Нина устало села к столу, и выключила чайник. — Ты ещё слишком молод и ещё очень многого не знаешь… — разливая чай, она продолжила:
— Свобода – это прежде всего возможность выбора. Ты предоставил им выбор? Они умеют выбирать? Они умеют быть свободными? Свобода – это осознанная необходимость в дисциплине. Когда сейчас делаешь то, что не хочешь, чтобы потом иметь возможность делать то, что хочешь и можешь. Ты сам свободен? Вот ты привёл вчера Марту… да, ты почистил ей память, но оставил информацию о себе и один аудиофайл. Ты мог дать ей свободу и просто отпустить. Но ты понимаешь, что она не выживет сама в городе… ты позаботился о ней. Понимает ли она, что свободна? Ей это надо? А сам ты – свободен? Бери уже чай, бери сахар и торт…
— Да, я свободен… был. Я живу, я есть, я… помогаю другим! Но… за чай спасибо… я даю программу, киборги получают… свободу… я хотел, чтобы их не били и не пытали. Я не знал, что у музейных нет DEX’ов… упустил… а про Irien’ ов… я должен был соответствовать характеру настоящего Вольдемара, а у него так и написано в документах…
— Свободу? Вот как раз её они не получают. Большинство киборгов сообщили о данной программе хозяевам. И они только благодаря своевременному вмешательству ОЗРК ещё живы… – взглянув на часы, Нина надела поданное Платоном пальто и стала собираться домой. — Ещё вопросы есть? Уже поздно… договорим завтра.
— Как Вы узнали кто я? Где я прокололся? – Грант поднял голову, но не встал со стула.
— Ты сам подсказал это… когда заменял парням имена на клички. В клубе у Змея была тату на лице, и узнать его сейчас человеку невозможно… а киборгу труда не составит. Ты не знал о татуировке? Если ты Bond, как предположил Платон, то ты не мог это сделать случайно… я решила, что так ты просишь о помощи. И приказала наблюдать за тобой. Ты, зная, что людям Bond’а не вычислить, а DEX’ам не засечь, утратил бдительность и забыл, что люди не могут то, что могут киборги? Ты сходу узнавал линейку киборгов… и называл её, а человеку по внешнему виду DEX’а от Irien’а не отличить. Что ты забыл в нашем музее? С красным дипломом мог бы сделать карьеру в любом столичном учреждении культуры! Грант, тебе ещё нужна помощь?
Грант несколько минут сидел молча, потом взглядом показал на глазок камеры над входной дверью. Нина усмехнулась:
— Васенька транслирует на пункт охраны картинку пустого кабинета. Он гений по этой части. Нас сейчас видят и слышат только мои ребята… но, если не хочешь говорить здесь, дай Васе доступ к своим файлам… и скинь мне на планшет. Можем выйти на стену, там есть места, не просматриваемые камерами. Мы подумаем, как тебе помочь… сейчас уже поздно, и можем поехать в офис ОЗРК… или ко мне домой. Где ты живёшь? Вещей много? Чай хороший… бери ещё пирог.
Грант усмехнулся, взял ещё кусок пирога и стал отправлять на планшет Нины сообщения – свою краткую биографию и последнее задание от наставника. Нина просмотрела файлы и взглянула на него уже по-другому — сидит на диване уже не самоуверенный наглец, а безмерно уставший киборг линейки Bond. Потом он начал говорить:
— Почему сюда? Нашёл объявление на сайте, послал заявление… вот уж никак не рассчитывал на принятие на такую должность… но надо было соответствовать и делать то, что сделал бы настоящий Вольдемар. Я очень удивился, когда пришло приглашение на работу… оно не должно было прийти. В деканате сказал, что по теме диссертации у вас здесь материала больше, мне поверили. И даже направление дали. И рекомендации дали такие, что Ильяс Ахмедович поверил… меня приняли… похоже, Вы единственный человек в музее, с кем я могу говорить прямо… это Тамара Елизаровна моё резюме директору подала как единственное пришедшее… с её слов знаю. Но она лгала… она всё время лгала…
— Грант, уже поздно и мне пора закрывать кабинет. Где ты живёшь? Собери вещи и переезжай в мой дом. В данном тебе кабинете твои вещи остались какие-нибудь? Всё с собой? Хорошо, дома подумаем, что делать далее… Змей, Дамир, сопровождение и охрана… съездите с ним, помогите собрать чемодан и везите ко мне домой. Место есть… а мы с Платоном на такси. Вася, вызови такси к калитке.
— Может, мне Вас в список лиц с правом управления прописать?
— Не стоит… пока не стоит. Встретимся дома.
Гранту пришлось подчиниться. Это было легче, чем самому принимать решения – но до обидного не хотелось снова становиться киборгом. Если бы не эта просьба наставника! Если бы не этот характер настоящего Вольдемара! Обидно и досадно, что нет возможности закончить это задание… он столько нагрубил ей и всем остальным… и теперь вся её помощь сведётся к регистрации в ОЗРК и к койке в киборгской комнате в её доме.
В гостинице, где он под присмотром двух DEX’ов быстро собрал чемодан, было холодно и неуютно. А так хотелось когда-нибудь купить свой дом… хорошая работа, друзья, коллеги… может, даже жениться лет через несколько… чтобы всё, как у людей… Но при этом он понимал, что, кроме как у Сомовой, просить помощи не у кого. Комната была оплачена за месяц, но дежурный администратор отказал вернуть деньги за оставшиеся до конца месяца два дня. Грант не стал настаивать.
Без четверти восемь Грант в сопровождении Змея и Дамира вошел в дом Нины. Расположение комнат в доме он уже знал, но дальше прихожей идти самовольно не решился.
— Снимай пальто, проходи на кухню… кормить буду. Вещи… вот занимай пока эту комнату, — показала на вторую киборгскую комнату, — в этой уже Марта живет… ты ведь не просто так привел её именно сюда. Решил, что здесь ей будет безопаснее, чем с тобой. Ведь так?
Грант снова подчинился – поздно что-то менять, бежать глупо… и бессмысленно. Он сел за стол – и Платон тут же поставил перед ним тарелку с густой пшенной кашей на мёде, налил кружку чая и подал ложку, и сел сам за стол. Змей остался стоять у входа. Грант только вздохнул:
— Обложили… не сбегу.
— А зачем тебе бежать? И куда? – Нина подвинула поближе к Гранту тарелку с сырниками, и Платон тут же достал из холодильника варенье. — Ешь. Завтра мы с тобой сходим к директору… ты как Вольдемар пока что. Поговорим. Возьмёшь три дня отгулов… это будет среда-четверг-пятница. А там и суббота с воскресеньем. Получится пять дней… за эти пять дней сделаешь то, что собираешься сделать, Вольдемар утонет, вынырнет Грант. Змей тебя встретит и привезёт сюда… Змей, найдётся там избушка на берегу вдали от егерей, чтобы никого не подставить, и подальше от деревень? Подгони туда пару снегоходов и волокушу, скинь Гранту карту с отмеченным домиком… в деревню улетишь утром. Змей, будь на связи с Грантом и помоги ему там… и сразу привези его сюда. Грант, твои гости туда полетят прямо с космодрома? Как раз через два дня… так даже лучше будет. Тогда мимо турбазы… и без огнестрельного оружия. Заповедник всё-таки. Двух дней на всё хватит… вернешься, потом сходим с тобой в ОЗРК и снова пойдем в музей.
— Я не пойду в музей. После всего… что натворил… — испугался Грант, — да и Тамара Елизаровна не поймёт.
— Тебя примут. Объясним, что ты Bond и просто выполнял задание. Ты его выполнил и теперь свободен от образа Вольдемара… и можешь продолжить работу в музее как Грант… кстати, фамилия есть у тебя? У разумных киборгов даже отчество может быть. Твоего наставника как зовут? Если не можешь назвать или это тайна, переведи его фамилию и имя два-три раза, сделай отчество и фамилию, и мы оформим тебе паспортную карточку.
Он задумался:
— Я могу сказать его имя. Это не такой уж секрет. Грегори Томас О’Нил. Прозвище Фокстерьер. И даже позвонить ему могу… но не сейчас. Перевести… тоже могу. Но не буду. Грант Григорьевич… не звучит.
— Звучит. И очень неплохо звучит. Грант Григорьевич… а фамилия? Нилов. Вполне нормальные и имя, и фамилия. Ешь и отдохни… подключись к Кузе, посмотри видео в архиве. Можно поиграть… у тебя ведь игрушек в жизни не было. Так? Детство надо отыграть… ребята снеговиков наделали, играя… многовато налепили, но пусть стоят. Можешь помыться, если хочешь. Отдыхай до шести утра. При необходимости еда и вода без ограничений.
Грант молча кивнул и встал. Змей отошел в сторону, чтобы его пропустить, и Bond направился на выход из кухни. Перед порогом обернулся:
— Спасибо… за всё. Играть не умею, а записи посмотрю… с Вашего разрешения, – и пошёл в выделенную ему комнату.
— Миссис Салливан… — робопсихолог потёр пальцами виски. — Я уже битый час пытаюсь понять, что же вы от меня хотите…
— Как чего? — возмутилась дама. — Я хочу, чтобы вы дали этому феномену научное объяснение.
— То, что ваша кофеварка стала работать по-другому, когда вы купили новый холодильник — это не феномен. И ему не может быть научного объяснения. Ему вообще не может быть никакого объяснения! Точнее нет, десятки вариантов — от изменения напряжения в сети до… степени износа вещи! Почему вы обратились ко мне? Я же не гарантийный ремонт!
— В ремонте мне сказали, что всё в порядке, и они впервые сталкиваются с таким — да, «феномен» было именно их словом. А кофеварка, кстати, вашей фирмы! Так что вы и должны соображать, что в ней не так — ведь вы же робопсихолог!
— Я специалист по искусственному интеллекту, — грустно сказал психолог. — То есть по роботам. Ваша кофеварка к ним не относится.
— Моя кофеварка стоила столько, что у неё должен быть не только искусственный интеллект, но и искусственная душа!
Психолог устало прикрыл глаза.
— Хорошо, — сдался он. — Несите сюда вашу кофеварку. Будем разбираться… с научной точки зрения.
* * *
Через три дня миссис Салливан получила на руки кофеварку и экспертное заключение главного робопсихолога корпорации «R.U.R».
Оно гласило:
«У кофеварки модели ET34W, серийный номер YT-930-g-44-5377 выявлен синдром Анны Карениной.
Результаты исследования прилагаются.
К правилам эксплуатации добавлены особые рекомендации.
Данные исследования станут основой научной статьи.
Особая благодарность выражается миссис С.Салливан».
— Вот то-то же! — победоносно сказала миссис Салливан, изучив документы. — Тогда я буду звать мою кофеварку Аней.
— Зовите, — кивнул психолог. — И смотрите, чтобы рядом с ней не велись разговоры о поездах и железной дороге.
— Ну само собой!
* * *
Статья главного робопсихолога корпорации «R.U.R» произвела фурор.
Чего стоило только её название.
«Псевдонаучность и убедительность: к вопросу о возможности научного обоснования любого события».
Некоторые даже что-то заподозрили.
Заточение продолжалось. Шеврин запер не только меня, но и Шиэс, оставив нас тусить на «Звезде души». Гитван точно так же запер Сина, только тому не повезло оказаться закрытым в зале совета в башне. Прямо принцессой стал…
Смешки смешками, но открывать порталы я не могла вовсе, а экраны могла открыть только в определенные места: в свой храм, в Замок демонов, в кабинет Мэла, в клиники на Приюте и в замок короля вампиров на Тьяре. У Шиэс получалось примерно то же самое, всей и разницы, что в Замок она экран не открывала. Да нам туда особо было и не надо. Там еще не утихли празднования и оргии, а встречаться с озабоченными демонами хотелось меньше всего на свете.
Пока мы страдали от скуки и учились играть в карты на всякую мелочевку типа кристаллов, драконы разбирались с лабораторными образцами, оставленными на милость ищущих. Доставался им один брак, но все же… Шеврин периодически забегал, ел, когда спал, когда не спал и так же быстро убегал, практически ничего не рассказывая. Когда я попыталась уточнить время нашего домашнего ареста, он просто сунул мне в рот булку и скрылся в портале. Булку-то я съела, а вот осадочек остался.
Понятное дело, он о нас заботится, бережет как жен и плазменных, волею судьбы не способных противостоять той пакости. Я ведь даже не спорила с ним никогда, зная, что такие меры не принимаются только по прихоти. Шеврин бы никогда не стал нас ограничивать только потому, что ему так хочется. На это имелись серьезные причины. В частности, судя по рассказам Лэта, как более вежливого парня, наша товарищ исследователь вывела какой-то ненормальный гибрид дракона и паразита. Неразумный, но очень опасный. Этот гибрид с легкостью уничтожил жизнь в одном из миров, устроив там нехилый апокалипсис. Ребята его, конечно, убили, но было уже поздно. В разных мирах появилось еще несколько штук таких же красавцев. И плазменным против них идти бесполезно.
На корабле же занятий было… очень мало. Особо интересной литературы там не имелось, а в библиотеку демиургов хода не было. Читать же бульварные романы, захваченные на вахту персоналом корабля, было скучно. Детективы еще хоть как-то развлекали, но на третьей книге я уже к концу первой ее трети знала, кто убийца. Угадывать непрочитанное стало скучно.
Мы пытались тренироваться в зале, но долго тоже не побегаешь. Ну час подерешься, ну два, потом надоедает. Играли в карты, периодически продувая друг другу и перекладывая из кучки в кучку кристаллики. Пытались играть с искином, искин меня обыгрывал, но почему-то проигрывал Шиэс. Постоянные поражения меня добили окончательно, и я отказалась от карт.
Слоняться по кораблю тоже не стоило — зачем отвлекать занятых людей от работы? По себе знаю, как бесит, когда начальник то и дело заглядывает тебе через плечо. Значит, следовало найти себе занятие по душе.
Шиэс выкрутилась быстрее — ей удавалась готовка. Она взялась печь то блинчики, то сырники, то какие-то пирожные, вечерами закармливая все семейство до округлых пузиков. Мне в этом плане не везло — то, что у меня получалось, годилось только для расщепителя, чтобы не позориться. Готовка никогда не была моим коньком и вряд ли когда-то станет.
Глядя на очередные унылые безрадостные комки теста в сковородке, я искренне надеялась, что это позорище никто не увидит. Впрочем, сей кошмар отправился в утилизатор раньше, чем Шиэс успела повернуться в мою сторону. Позориться особо не хотелось. Да и как-то стыдно было от того, что я в своем скромном трехтысячелетнем возрасте не умею печь блины.
Скучней всего было днем. Я, привыкшая мотаться по стройкам, по клиникам, по всякому беспределу, кисла в обнимку с коммом, раздавая ЦУ всем в них нуждающимся. Хуже всего были, конечно же, люди… Вот они без прямого указания ничего не делали и не догадывались, что надо что-то сделать. Я уже подумывала, а не создать ли какой-нибудь мир без людей? Вот чтобы жили там всякие разные расы, но без людей. Интересно, что получится?
На четвертый день заточения Шиэс начала есть пирожные, размазав их по всему телу. Я целый час наблюдала это безобразие, пока мои нервы не сдали. Подхватив золотинку под мышки, я вынесла ее в ванную и от души вымыла, залив пенами и шампунями. Дело осложнялось еще и тем, что дракошка постоянно крутилась у меня под носом, вызывая то ли смутное раздражение, то ли добавляя толику безысходности к заточению. Ела бы она таким образом эти пирожные где-то в соседней комнате, я бы даже внимания не обратила. Но намозолившее глаза поведение меня таки достало.
Впрочем, Шиэс не обиделась, а после купания притащила карты. Я страдальчески закатила глаза — все равно продую, какой смысл играть? Хорошо, что я не божество азартных игр, а то все мои игроки уже давно бы проиграли последние трусы…
— Тасуй, — золотинка сунула мне в руки колоду и откинулась на спинку стула. Я кисло скривилась, глядя на опостылевшие карты.
— Опять… может что-то другое придумаем, а?
— Читать тебе скучно, тренировались мы целое утро, бассейн бионики закрыли на ремонт… Что другое? — Шиэс задумчиво перечисляла доступные нам занятия. Вот с бассейном запара, там хоть поплавать можно было. А так…
— Давай лучше вон игрушку какую пройдем, — я кивнула на застывший на стене черный монитор.
— Нет, тебе нужно учиться социализироваться, — фыркнула дракошка и шлепнула ладошкой по столу: — Тасуй давай. В этот раз играем на желания.
— Тьфу… — я взялась тасовать колоду, бубня о том, что мое желание заниматься чем-то полезным, а не торчать в этом опостылевшем корабле класса «Люкс», но не для всех. Как обычно, выпала мне полная ерунда.
Несколько минут мы просто раскладывали эти карты. Шиэс, как всегда, выиграла. Я плюхнула карты на стол, рассматривая свои скудные десятки и одинокую даму пик. По сравнению с двумя королями Шиэс и невесть как затесавшимся между ними тузом моя комбинация смотрелась убого.
— Ты выиграла… поздравляю, загадывай желание, — хоть бы только не кукарекать, сидя на обшивке корабля… То-то позорище будет, они ж заснимут все эти кадры от и до.
— Ну… желание у меня простое. Не отталкивай меня, — Шиэс как-то скуксилась и сделала жалобные глаза. Я вытаращилась на это чудо.
— Когда я тебя отталкивала? Мы с тобой целыми днями здесь торчим вместе, едим вместе, спим вместе, что еще не так?
Шиэс перегнулась через стол, заглядывая мне в глаза.
— Ты не со мной. Со всеми, но не со мной, — как-то туманно ответила она. В глазах дракошки заблестели слезы.
— Да боги с тобой, солнце! — я кинулась вытирать эти алмазы зла. Плачущая женщина — это катастрофа. А если еще и причину понять не удается, это катастрофа вдвойне.
В голове сами собой заметались мысли, что плачущая женщина как бомба без таймера — может рвануть в любой момент. Пока я создавала платок и вытирала ее слезы, то мысленно перебрала все возможные и невозможные свои грехи. Что было не так? Честно говоря, легче пройтись по минному полю, чем понять, что не так я сделала. Да, с утра напортачила с блинами, ну и черт с ними, продукты я создала новые. На тренировке тоже продула, так что обижаться за побои Шиэс смысла нет. И в карты продула… и вообще.
Чувствовать себя без вины виноватым мужем, который не понимает жену, то еще удовольствие.
— Ну я же вижу, что тебе со мной скучно, — продолжала всхлипывать Шиэс, залезая мне на руки.
— Мне вообще скучно… — попыталась оправдаться я, понимая, что это ни к чему не приведет. Мокрый нос уткнулся мне в шею, когда я подхватила дракошку на руки. Божечки, как я понимаю своих парней, им тоже целый квест — угадай, что ты не так сделал — приходится проходить каждый раз… Хотя я не реву без особой причины. Но и Шиэс тоже без причины не плачет. Значит, я просто не вижу этой причины.
— Вот отремонтируют бассейн, будем с тобой плавать, — я почесывала Шиэс за ухом как большую кошку.
— Угу, — нос на моей шее потеплел, но оставался все таким же мокрым.
— Ну хорошо, хочешь есть шоколад задницей, ешь задницей, — пошла на попятную я. Может ей то купание не зашло, вот она и злится?
— Ага, — опять тихий всхлип.
— Ну хочешь, я тебе сделаю эту чертову ванну с шоколадом? Полную ванну шоколада, а? — я попыталась поднять зареванное лицо золотинки, но та еще сильнее вжалась мне в шею.
— Не надо ванну…
— Ладно, тогда чего ты хочешь? — я подтянула сползающее тельце повыше. Шиэс была легкой и какой-то чересчур мягкой, будто ее плазма потеряла способность имитировать кости и мышцы.
Вместо ответа Шиэс подтянулась у меня на руках и поцеловала меня. Сначала нежно, будто спрашивая разрешения, потом все более крепко. Ее юркий язык погружался в мой рот, касался десен, зубов, легонько проходился по губам… Я старалась ей отвечать, но за взятым темпом не успевала и просто поддавалась, стараясь ей ничего не откусить. А то мало ли…
Дракошка сжала когтистой рукой мой затылок, не желая отстраняться. Острые коготки впились в кожу, добавляя всему происходящему толику пикантности. Я не спорила с нею и не вырывалась. Пусть хоть в этой семье Шиэс сыграет ведущую роль. Насколько я помню, она всегда была подчинена моему параллельному собрату, так почему бы не позволить ей порулить?
Шиэс наслаждалась каждым моментом, не торопясь и не подгоняя меня. В чем-то она была права — такой медленный поцелуй «на пробу» мне нравился много больше, чем все эти мадридские страсти с укусами, проколами от клыков и прочей ересью. Дракошка никогда не спешила, ни в этот, ни во все прошлые разы. Она идеально предугадывала мои порывы, точно выверяя силу проколов когтей, балансируя на грани между приятностью и болью.
В этот раз она не стала отстраняться, как делала обычно после своей вспышки страсти. Может быть ее подстегнула моя покорность, может она просто устала от неопределенности в отношениях, когда не говорят ни да, ни нет. Я согласна, это тяготит, хотя меня такая ситуация полностью устраивала.
Шиэс не стала разводить полемику или заниматься уговорами. Вместо этого она заблокировала дверь нашей комнаты и просто убрала с себя всю одежду. Смотрелось это живописно, но вот ее худоба…
Раньше я бы ляпнула что-то обидное, и на этом все завершилось бы очередной ссорой и взаимными придирками. Теперь я смолчала, поскольку Шиэс может выглядеть так, как ей хочется. И если ей нравится изображать маленькую тощую девочку-подростка, то это ее личное дело. Педофилией это не является, поскольку золотинка давным-давно взрослая опытная женщина, пережившая много чего такого, из-за чего я бы уже убилась.
Она немного попозировала, давая мне возможность рассмотреть отсутствующую грудь, тонкую талию и узкие девичьи бедра. По телу дракошки гуляла чешуя, то появляясь, то пропадая в самых различных местах. Смотрелось это достаточно забавно и интересно. Вообще-то драконы могут сдерживать и скрывать свои эмоции, но сейчас в этом не было никакой необходимости.
— Ты что, хочешь повторить один из эротических кошмаров? — спросила я, припоминая некоторое подробности. Уверена, Шиэс видела то же самое, а может даже и больше, поскольку я обладаю весьма странной способностью просыпаться на самом интересном месте.
— Почему бы и нет? — ранее звонкий голос золотинки отдавал приглушенной хрипотцой. Я начала подозревать, что все эти истерики были всего лишь способом заставить меня… перейти черту? Очень похоже…
— Я не уверена, что… — мой ответ потонул в очередном поцелуе. На этот раз Шиэс не дала мне разглагольствовать, заставляя действовать.
Она будто поняла, что я несколько не готова к экспериментам и инициативе, а потому положила мои руки себе на талию, как бы приглашая погладить. Ее кожа была очень нежной и гладкой на ощупь, порой под пальцами проскакивала чешуя, покалывая и слегка царапаясь. Острые золотые чешуйки плотно прилегали к телу, не давая пораниться. Впрочем, мне это не грозило.
Дракошка потерлась всем телом об меня, едва не мурлыкнув. Я прошлась ладонями по гладкому тёплому телу, уделяя внимание бокам и талии. Мне казалось несколько некорректным начинать ее ощупывать в самых интересных местах. Хотя там, по правде говоря, щупать было и нечего.
Шиэс потихоньку балдела, пристраиваясь ко мне с разных сторон. То справа зайдет, то слева… Попутно она слегка кусала меня за шею, дразня и как бы завлекая. Мне было несколько стыдно признаться, что ее попытки завести меня не приносят успеха. Да, она симпатичная, милая и добрая девушка. Но я чертова монстрятина, не чувствующая совершенно ничего. И это было очень обидно.
Чтобы дракошка зря не старалась, я решила, что лучше пусть побалдеет она, чем снова обидится и надуется как мышь на крупу. Потому довольно быстро перекинула Шиэс на кровать, освободив себе руки. Как-то за всем этим я не подумала снять свои одежки. Впрочем, Шиэс это ни капли не смутило.
Я попыталась было расположить ее на спине, но золотинка извернулась и вновь повесилась мне на шею.
— Нет, я так не хочу! — возмутилась она и усадила меня на кровать так, чтобы оказаться сидящей на моих коленях. Скажу честно, удобства никакого, но хозяин — барин…
— Тогда устраивался как хочешь, — спорить с нею у меня не было никакого желания. Изображать неземные восторги тоже. Да и драконы, тем более супруги, слишком чувствительны к настроению партнёра, а потому фальшь распознают сразу.
Шиэс подвинулась ближе, попутно переместив магией подушку мне под голову. Теперь она буквально упиралась грудью мне в лицо, как бы давая понять, чего именно ожидает. И не оправдать ее ожидания было бы поистине жестокостью.
Я ласково поцеловала ее шею, чуть прикусила складочку кожи, заставляя дракошку впиться когтями мне в волосы. Кажется, я начинаю догадываться, почему она свои волосы держит в одной длине, не позволяя им отрастать и щеголяя весёлым ёжиком. Чтобы за них никто не дергал.
Раздумывая о подобных глупостях, я спустилась ниже, касаясь ключиц, ямки под шеей, приближаясь к торчащим розовым соскам. Почему-то в голове возникали воспоминания, как я впервые увидела ее вне кокона сверхов в больнице. Такую маленькую, слабую, беззащитную… Как у них вообще могла подняться рука на такое?
Сдавленный выдох дракошки подсказал, что мое тело не забыло некоторых навыков. Игриво проведя языком по ее соску, я взялась ей массировать спину и поглаживать бока, постепенно спускаясь ниже, к основанию хвоста. Вот теперь можно с чистой совестью браться за появившийся хвост, поскольку лучшего момента придумать невозможно.
Драконьи хвосты отличаются изрядной чувствительностью благодаря множеству нервных окончаний. Даже несильный рывок может причинить боль, хотя я хотела бы посмотреть на самоубийцу, вздумавшего потаскать дракона за хвост… Зато сейчас я испробовала на Шиэс разные приемы: одновременно целовать ее шею и губы и гладить хвост; постепенно спускаться груди и слегка промассировать весь хвост до основания, пока язык дразнит соски. Или пройтись поцелуями от шеи до живота, попутно щекоча ее бока и заставляя извиваться… выглядело это довольно привлекательно.
Шиэс, видимо, поняла мой настрой и поддержала игру в одни ворота, даже не пытаясь стянуть мою любимую блузку. Впрочем, она неплохо пристроилась к моему бедру, ерзая по нему промежностью и почти что капая смазкой. Увы, я не знаток ее особенностей, а потому никак не могла понять, готова ли она к чему-то большему.
Пришлось испробовать тот самый хвалёный метод тыка, действуя наугад. Не прекращая массировать и поглаживать ее хвост, я щупами подтянула легенькое тельце выше, осторожно коснулась губами ее живота, чувствуя, как под кожей пульсирует плазма. В какой-то момент меня саму это завело больше, чем все прелюдии… вот только навязчивый страх уже непонятно чего не отпускал.
Придерживая разгоряченную золотинку, я прошлась поцелуями по ее телу, завершая путь на лобке. Под моими губами заструилась чешуя, слегка царапаясь и мешая, но это хороший признак.
Оставив ее хвост в покое, я чуть сжала ее бедра и аккуратно прикоснулась языком к внешним складкам кожи. Половые губы у драконов несколько отличались от привычной мне анатомии. Они имели более совершенную, скажем так, форму, образуя что-то вроде створок раковины. Большие губы всегда прикрывали малые, хотя у многих женщин других видов все могло отличаться, а размеры их «достоинств» сильно варьировались.
Шиэс прижала мою голову своей когтистой лапкой, будто бы направляя. Извернувшись, я ухватила щупом ее хвост, чтобы не расслаблялась заранее.
О запланированности всего происходящего было понятно из того, что Шиэс пахла апельсиновым гелем. Она могла сколько угодно врать по съеденную тонну апельсинов, но запах того самого сахарного геля для душа, брошенного кем-то в ванной без присмотра, все равно оставался. Впрочем… она все же добилась, чего хотела, и я ее ни в коей мере не осуждаю.
Горячее пульсирующее тело страстно извивалось под моими руками и губами. Я запретила себе думать о случившемся, чтобы не испортить момент. Ее соки смешивались с моей слюной и капали мне на грудь, намочив блузку. Золотинка вцепилась когтями мне в плечи, уже не слишком регулируя силу и погружая когти и кончики пальцев в плазму. Моя плазма стоически терпела, не желая надгрызть своего дракона. Я же игралась с ее плотью, ощущая, как в глубине ее тела все быстрее пульсирует плазма.
Гибкий хвост вырвался из моих щупов и прошёлся по моим ногам, как бы предлагая и мне толику удовольствия. Впрочем, скоро Шиэс стало не до того. Методом проб и ошибок я выяснила, что у нее наиболее чувствительна правая сторона, и взялась стимулировать нужные зоны. В отличие от самых половых губ, ее клитор был слишком чувствительным, что бы с ним так забавляться, потому я предпочла пусть и несколько медленный, но верный вариант действий. Излишне резкие же движения или чересчур сильный нажим могли причинить Шиэс боль, а уж этого-то мне хотелось меньше всего на свете.
Дракошка изогнулась, цепляясь за меня, чуть хрипло выдохнула и стиснула ноги. Будь я человеком, у меня оказалась бы сломана шея. Хорошо все же быть плазменным отродьем.
Мощная волна жара прокатилась по моему телу. от неожиданности я разжала руки и широко распахнула глаза, наконец решившись взглянуть на золотинку. Та уже довольно выгибалась.
— Ну что ты так смотришь, я хотела, чтобы тебе тоже было приятно, — огорошила она меня, сползая с моего развалившегося тела.
Да уж, я знаю, что драконы могут транслировать некоторые эмоции и хотелки, но чтобы передавать кому-то оргазм? Вот такое случилось впервые. Ладно уж эти дурацкие сны… там хоть все можно списать на нереальность, но теперь…
Задуматься на полную Шиэс мне не дала, потащив в ванную омываться все тем же апельсиновым гелем…
Что-то мне подсказывает, что теперь она от меня вообще никогда не отстанет, даже если я сбегу в саркофаг…