Разумно, но если во взгляде отца — усталая горечь, то глаза девушки — синий лёд. Лицо, обрамлённое слегка вьющимися длинными волосами цвета спелой пшеницы, хранит заученно-бесстрастное, почти приветливое выражение, как положено на церемониях у равнинников. Но зрачки — горные озёра, промёрзшие до дна в суровую зиму, и под этой толщей где-то на дне или под ним лавой пламенеет ненависть. Не так-то просто контролировать взгляд в двадцать лет, ты знаешь это, тебе самому двадцать один и тебе нет никакого дела до её чувств, когда цель близка.
Не должно быть дела.
Так почему же ты не просто рассматриваешь правильные черты лица, гармонию которых не нарушает слегка вздёрнутый носик, не просто оцениваешь свою будущую королеву? Почему вдруг вглядываешься так жадно и так хочешь — тщетно — увидеть проблеск интереса к себе? Почему сильнее забилось сердце, грозя, кажется, нарушить торжественную тишину? Почему имя Линда звучит как-то особенно?
Когда приходит время, ты сжимаешь её холодную на ощупь ладонь сильнее, чем следовало. На почти неуловимый миг пробегает лёгкая гримаса, и снова — безразличие, лёд, камень, даже ненависть уже не видна…
Золотой венец опускается на голову.
Теперь король.
***
Грандиозный храм мрачных богов быстро рос возле центральной площади столицы. Такие же, только поменьше, строились и в других городах. Стяги нового владыки, как чёрные пантеры, трепетали над дворцом.
Прежний король жил уединённо, часто болел, и Арнис почти не видел своего предшественника, хотя знал, что Линда часто навещает отца.
Соседний правитель оказался жадным и пожелал удержать всё захваченное. Арнис пожал плечами и вычеркнул его из списка союзников, которых следовало отблагодарить. Теперь Малор, который вёл армию, успешно теснил врага к прежним границам королевства, выигрывая сражение за сражением. Часть сил, правда, пришлось развернуть — одна из провинций в предгорье всё же подняла знамя мятежа, и туда стекались теперь недовольные со всей страны. Впрочем, их нашлось не так много, как можно было ожидать. Налоги новый правитель не повысил — на затраты военного времени пошла доля отнятого у прежней аристократии добра, доставшаяся казне. Жадность для властителя сейчас была чревата массовым недовольством. Горцы же, проводившие время в походах, не успели обзавестись привычкой к роскоши.
Да, в государстве сменился правитель, появились новые храмы. Не всем нравился культ мрачных богов. Многие говорили, что уж лучше бы страной правили свои, чем смуглые горцы. Но покуда можно вести привычный образ жизни — люди много раз подумают, стоит ли умирать за былых владык и старых богов, как бы ни были те по сердцу. Тем более, что прежние культы не запрещали. Люди много раз думали — и обычно не желали.
Искавшие смерти, впрочем, находили её быстро — с не успевшими бежать к мятежникам бунтарями Арнис не церемонился.
Советнику Нилиту в кабинет короля разрешалось проходить без предупреждения. Он двигался тихо, но не застал Арниса врасплох ни появлением, ни вопросом. Король поднял глаза от карты и сказал без приветствия:
— Я много размышлял о том, что нас ждёт в будущем. Я постарался не совершить ошибок, что допускали вожди прошлого, и до сих пор всё шло удачно. Но сейчас мне не помешал бы совет, и я хотел бы знать — как меня выбрали духи, что они сказали о том, что ждёт меня?
Нилит смутился, что с ним бывало очень редко, и уставился в сторону. Впрочем, Арнис отлично перенял у него умение ждать, спокойно глядя на собеседника.
— Знаешь… ничего.
— То есть? — взгляд Арниса стал мрачным, он побарабанил пальцами по столу.
— То есть, знаешь, — отбросив смятение, Нилит заговорил напористо, с какой-то отчаянной прямотой, — туман отравлен, и долго скитаться в нём в поисках ответов было глупо. К тому же духи, конечно, мудрые существа. Но ни тебя, ни троих остальных они не знают, да и вообще им не всегда есть дело до наших трудностей. Мы, говорящие с духами, обсудили между собой. Из всех, кто хотел стать вождём вождей, ты единственный, кто много думал, искал знаний и задавался верными вопросами. Остальные пролили бы море ненужной крови, в котором потом утонул бы и наш народ. Мы опасались лишь, что ты не выдержишь более ранней части испытаний, но ты смог. И я считаю, что ты сам хозяин своего будущего. Тебе решать, каким оно станет.
Во время краткого рассказа брови короля сперва поползли вверх, пока не достигли положенного им предела, потом его лицо застыло в неподвижности, и наконец, когда собеседник закончил, он расхохотался.
— Вот вы… мудрецы! Не ждал, не ждал, — наконец произнёс Арнис, помотав головой. — Даже не знаю, что сказать.
— То, что духи не ошиблись, — усмехнулся в бороду Нилит, а затем сменил тему разговора: — А как у тебя… с ней?
— Это уже не твоё дело, советник, — отрезал Арнис, тут же становясь серьёзным. — Давай-ка лучше обсудим вот что: мне доставляют беспокойство жрецы…
Сын у него родился меньше, чем через год. Наследник был частью договора, и королева приходила в общую спальню, верная слову и долгу — и не больше. Ни одного лишнего движения. Покорность, такая холодная, словно лёд поселился не только в глазах, и ни страсть, ни нежность не смогли растопить его. Ощущение было настолько сильным, что Арнису казалось — даже тело её остаётся промёрзшим изнутри, и не в его силах отогреть эту женщину.
Она отказалась от ночных встреч сразу же, как только узнала о беременности, а он не стал настаивать ни тогда, ни после родов. Обладание лишь телом, да и то покорным, но не отвечающим, отнимало у него больше, чем дарило.
Было неожиданно больно, а ещё и странно испытывать такие непривычные чувства.
По обычаям гор недовольные мужья жён вразумляли, устроив хорошую трёпку, но Арнис уже убедился, что многие обычаи не слишком хороши. Даже с точки зрения разума — в историях Нилита были и рассказы о королеве, отравившей мужа и потом правившей вместо него. Да и без истории — нет, бить Линду король не хотел и не мог.
Не раз он думал объясниться, но не знал, что сказать. Извинения и сожаления? Бессмысленно, тем более что он до сих пор, размышляя над своими действиями, приходил к выводу, что поступил разумно и верно. Хотел славу, власть — и взял их, получив ещё и любимую женщину… но вот тут-то всё оказалось сложнее. Расчёт и умение повелевать многими не могли ему здесь помочь.
Нет, сожаления — пустое дело, а лгать ей не стоило. Слова любви были бы глупы после того, как именно Арнис получил жену. Она покорно несла свою ношу — быть атрибутом его власти. Цветы и подарки не трогали её сердце.
Лишь дважды он заметил в синих глазах хоть что-то, кроме ледяных озёр, при взгляде на мужа.
Впервые — когда стоял на коленях у колыбели сына и смеялся, глядя, как тот шевелит руками, потом осторожно поцеловал крошечные пальчики. Стремительно обернулся на шорох — Линда стояла в дверях, и обращённый на Арниса взгляд был холоден менее обычного.
Во второй раз — в тронном зале. Она часто бывала там, когда правитель вершил государственные дела. Видимо, унаследовала от отца неравнодушие к судьбам подданных. Слушала молча и иногда казалась изваянием, но всё же слушала, хотя присутствие королевы не было обязанностью, за исключением торжественных церемоний.
Жрецы требовали на освящении столичного храма человеческой жертвы, в то время как король настаивал, чтобы жажду мрачных богов удовлетворяли животные.
— Я не позволю резать моих подданных, — бросил Арнис, откинувшись на спинку трона и зная, что за каждым его словом внимательно следят.
— В тюрьмах есть мятежники, ваше величество, — титул всё ещё оставался непривычным для верховного жреца — хмурого, средних лет горца. — Многих из них казнят.
— Казнят, как положено, а не зарежут, как баранов. Как ни странно, для многих есть разница, — усмехнулся король.
— Но обычаи…
— Мы не в горах. Одно дело — казнить за преступление, другое — приносить в жертву. Это неразумно. А Неразумное — можно и нужно менять. Впрочем… если ты или кто-то из вас, — он окинул десяток жрецов взглядом, — готов добровольно принести себя в жертву — совсем другое дело. Нет? Тогда идите.
Жестом он дал понять, что аудиенция окончена, и вот тогда обернулся на Линду — и поймал на её лице нечто, похожее на одобрение. Впрочем, выражение быстро исчезло.
Некоторые жрецы примкнули к сторонникам прежней власти — и, как ни удивительно, приверженцы столь разных взглядов договорились между собой. Малор, очистивший королевство от войск соседнего правителя, оттеснил силы восставших, заперев их в пределах одной провинции — но получил приказ не занимать всю территорию мятежников и вернуться в столицу.
— Почему, Арнис? — наедине в титулах не было нужды. — Я мог бы быстро покончить с ними!
— Знаю. Но зачем? Сейчас недовольным есть, куда бежать. Лучше пусть собираются там, чем сеют смуту по всей стране. Опять же, тюрьмы не будут забиты.
— Но тогда нам придётся всё время держать там войска, постоянные приграничные стычки…
— А нам нужна сильная армия. Что бывает, когда слишком привыкают к миру — показал наш успех. Не держать армию нельзя, а если она не воюет, то слабеет, теряет сноровку, а у солдат и командиров появляется слишком много собственных планов. Да и горцы, сражаясь, остаются самими собой, и заодно опорой трона. Им не на что жаловаться — сейчас у них есть больше, чем было утрачено.
— Тебе виднее, — и Малор снова склонил голову, признавая превосходство друга-соперника, как случилось годы назад. — А ты изменился, Арнис. Когда-то ведь и ты был горцем.
— Я стал королём, — Арнис вздохнул. — И теперь забочусь не только о горцах.
0
0