— Это… тяжело, — она впервые за все время оторвалась от бумаг и посмотрела прямо, не пряча глаз. — Тяжелее, чем я думала.
Свет, падающий из зарешеченного окна, рисовал по её лицу мягкой кистью. Горький изгиб губ, высокие скулы, тонкий шрам на виске. Короткие волосы взъерошены и перевиты пылью. И кожа — удивительного цвета, смуглая, тепло-золотистая, какой никогда не встречалось у его ровесниц.
— Ну и потом, — Ио улыбнулась скомкано, словно через силу. — Ты ведь тоже не стал стрелять.
— На улице? Если бы ты знала… — он закусил губу, слова давались нелегко, и он не мог сказать, не оборвет ли их груз тонкую струну не-недоверия. — Если бы знала, как всё время хочется выстрелить. Любому из нас на моем месте хотелось бы… с тех самых пор. Это вне рассуждений.
— Почему? Откуда это? Как вы вообще там живёте и, черт побери, — казалось, что, начав задавать вопросы, она уже не могла остановиться, — как могли не заметить, что мы с вами не воюем? Сколько у вас потерь за все эти годы? Не знаешь точно? А мы — считаем. Двадцать два. Двадцать два человека за пятнадцать лет, и каждый, кто оказался настолько неосторожен, чтобы попасть — казнит себя до сих пор.
Она словно выдохлась или пожалела о сказанном: резко замолчала и отвернулась в сторону.
Порыв шагнуть ближе; порыв спрятаться; порыв добраться до оружия. Они сплелись водоворотом, и Эд покачнулся. Вздрогнул, будто вопросы были выстрелом в упор.
— Почему? Откуда? Не знаю. У меня так было, сколько себя помню. Кто тогда был постарше — говорят, после того, как мы сперва заболели, а потом выздоровели и… изменились. Мы чувствуем друг друга, не видя. А вас — нет! И для нас вы… — «монстры в обличье человека», хотел сказать он. Не смог. — Угроза. У меня этот рефлекс почему-то развит слабее. Я подозревал, что вы мажете нарочно. Другие — нет. — Снова помолчал, ожидая чего-то, но она не отвечала. — А сейчас мы все больны, Ио. С тех пор, как вы что-то сделали, и ослабло излучение. Это как голод. Не знаю, что будет дальше.
— Мы пытались отключить его совсем, — Ио с силой провела пальцами по лбу, словно пытаясь унять бьющийся под кожей жар. — Некоторые из нас — на самом деле, почти все — считали, что это должно вернуть… вас. Будто с этой пропастью что-то ещё можно сделать. Будто мы не чужие, и двадцать лет ничего не значат. Двадцать лет — вся ваша жизнь и половина нашей. А получилось, что стало только хуже.
Она покачала головой и отняла руки от пылающего лица.
— Знаешь что? Давай-ка продолжим поиски. Что бы там ни было потом, прежде всего надо понять, как отключить чертов ИИ.
И снова — шорох бумаги, пылинки, вьющиеся на свету, молчание. Но теперь иное, проросшее тонкими ниточками понимания.
Эд все больше тяготился чувством собственной бесполезности, беспомощности, неумением ориентироваться в этих папках, томах, коробках. Он никогда не видел таких больших хранилищ информации. Да, собственно, знал лишь одно — находившееся в старом военно-исследовательском комплексе, ставшем для них домом и крепостью. Впрочем, там было почти пусто — говорили, что важное эвакуировали полвека назад, во время неожиданной и беспощадной войны ИИ.
Он интересовался чтением больше многих, но знал о библиотеках и архивах мало, и сейчас листал, не понимая толком, что ищет и как узнает, если найдет. То и дело поглядывал на сосредоточенную Ио: и просто так, и надеясь на её успех — то ли чудесный, то ли закономерный.
Но первому, как ни странно, повезло именно ему: раздосадованный собственной никчемностью, Эд пнул нижний ящик стола, который до того безуспешно пытался вскрыть культурно, и деревянная планка повисла на одном шурупе. Он ухмыльнулся и, отодрав её, полез изучать добычу.
Первый же журнал заставил его насторожиться. Вместо знакомых уже непонятных абзацев эти страницы были испещрены отдельными строками. Короткое название, буква, несколько цифр.
— Ио?.. — он еще не понимал, как пользоваться списком, но чувствовал, знал, что это — настоящая удача. — Кажется, я нашел… каталог?
Она оказалась рядом мгновенно, словно их не разделяло полкомнаты; в груди полыхнуло — привычной нутряной ненавистью и чем-то еще, незнакомым, обжигающим.
— Эй, да ты счастливчик! Теперь всё пойдет быстрее. Ну-ка… — она быстро принялась листать, потом остановилась, заскользила пальцем по странице: Ирригация северных территорий, Искажение волн, Искусственный Интеллект. — Вот оно. Сектор бета, двенадцатый стеллаж.
Проектов по ИИ оказалось несколько, но общий каталог заботливо подсказал, где найти локальный, более подробный перечень. Когда Ио брала папку с надпись «Станция Ф-излучения (проект СФИнкс)», у неё дрогнула рука, но Эд сделал вид, что не заметил; поглядел через плечо.
— Что там?
Его дыхание шевелило каштановые волосы, сдувая с них пыль, по телу раз за разом пробегала дрожь, и оказалось крайне трудно сосредоточиться на документах.
— Технические характеристики, тонны кода, какие-то цифры… Я понимаю в этом не больше твоего. Надеюсь, они оставили для нас большими буквами надпись «пароль», — короткий смешок, скрывающий безнадежность. — О, здесь текст на почти человеческом языке. Хоть что-то понятное…
Она перебралась на подоконник, поближе к свету, небрежно отложила в сторону открытку-закладку — осколок чьей-то памяти. Взгляд Эда бегло зацепил старое фото в оттенках сепии: красивая девушка в светлом платье смеётся, раскинув руки, волосы летят по ветру, волны ласкают хрупкие щиколотки. Надпись от руки наискосок, тонкая, истертая временем: «Над прошлым, настоящим и будущим имеет власть человек». И подпись: «С любовью, А.»
Почему-то странный привет из времени, которого он не застал, из времени счастливого, полного надежд и открытий, заставил Эда почувствовать себя обделенным. Его поколение не знало такой беззаботности, не играло в догонялки с прибоем. Его поколение родилось с оружием в руках и четким маркером свой-чужой. Точнее — их сделали такими, но какая теперь разница…
Думая обо всем этом, он отвлёкся и не заметил, когда настроение Ио поменялось. Когда лихорадочно бегающие по страницам пальцы застыли и дыхание стало тихим-тихим, словно она боялась шевельнуться.
В общем, Лоран оказался сыном Ярима, самым настоящим. Просто очень молоденьким демоном. И пока наш советник напивался то ли от счастья, то ли от горя, паренек познакомился с обитателями Замка и экстренно свалил в Академию, едва не сбивая с ног преподавателей. Оно и не удивительно, учитывая вкусы и специфику этих демонов… эродемоны отдыхают.
Шеврин принимал экзамены и постоянно приходил домой в состоянии умирающего лебедя. Выматывался он больше всего морально, так что ему нужны были только поддержка и понимание. Все остальные драконы его подменяли в меру своих сил и наличия времени, так что не сильно от него отличались.
Ну, а я занималась всякой ерундой. Хотя… это как посмотреть. Наши нашли в космосе занятный раздолбанный тарантас с закрашенным белой краской названием, который направлялся прямиком к планете, где расположилось заведение тетушки Лорель. После проверки их рож выяснилось, что это те самые ребята, которые желают прибрать к своим рукам столь прибыльный бизнес.
Пришлось действовать на опережение, решив дать ребяткам то, чего они так жаждут. Я ввалилась на корабль в боевой трансформе демоницы, помахивая шикарной плеткой. Помнится, подарила какая-то зараза, а я так ни к чему ее и не приспособила. Вот пригодилась, надо же…
— Ребята, я знаю, куда вы летите. И хочу сказать, что вам этот орешек не по зубам, — я рассматривала людей и некоторых ксеносов с любопытством. Они меня тоже. Что же, это будет даже интересно…
— И что же знает такая крошка? — высокий мужчина, похожий на четвертьорка, ехидно осклабился.
— Вам хочется ласки и внимания. Любви за деньги и много-много денег. Так вот, первую половину программы вы получите сразу. А со второй мы разберемся после того, как закончится первая.
Мне нравились эти ребятки. Они хотят бордель? Отлично, я сделаю им бордель, да такой, о каком они и не мечтали…
В воздухе взметнулись щупы, фиксируя парней у стен. Созданные мною фиксаторы легко защелкнулись вокруг их шей, рук, ног и талии. Первым очухался тот самый ксенос, не понявший, кто пришел по его душу.
— Эй, я думал, мы договоримся!
— Извините, мальчики, но эти бордели наши. И вы знали, к кому лезли. Так что кушайте полной ложкой, — усмехнулась я, уничтожая одежду на этих парнях. Ничего так, для моих целей сойдут. А для эстетического удовольствия у меня и драконы со сверхами есть. Вот уж красавцы из красавцев.
Созданные мною существа были похожи на любимых монстров из некоторых мультиков… Да уж, тентаклиевые монстры — предел мечтаний некоторых барышень и парней до тех пор, пока их не увидишь своими глазами. Тем более такие, которых создала я — синие, по форме напоминающие медуз с плоским основанием-телом и длинными тентаклями самой разнообразной формы. С помощью тентаклей они же и передвигались.
— Наслаждайтесь, мальчики, — усмехнулась я, швыряя плетку одному из монстров. — Удачного полета и хорошего отдыха.
Я шлепнула на стену кают-компании видеокамеру на липучке, чтобы снять материальное доказательство того, что эти красавцы уже никогда не побеспокоят Лорель и дочерние бордели, взявшие политику адекватного обращения с клиентами и работниками. Нечего мне тут свои порядки наводить.
— Пятьдесят на пятьдесят! — в отчаянии выкрикнул какой-то мужик, ранее молчавший, когда к его драгоценному заду подобрался монстр, размахивая фигурными тентаклями.
— Зачем мне твои пятьдесят процентов, если бордели и так наши? — спросила я и шагнула в экран, оставляя парней развлекаться и получать полное удовольствие.
Жестоко? Может быть. Но не менее жестоко насиловать девчонок в борделях, даже если они больны, беременны или не в состоянии обслуживать клиентов. Жестоко продавать в бордели свободных девушек и женщин. Жестоко заражать всех работников борделя половыми инфекциями, не пролечившись. А я всего лишь справедливо отомстила тем, кто желал превратить наши бордели «все включено» в очередные гныдники и клоповники с больными шлюхами, злобными вышибалами и минимумом комфорта.
Я хочу приходить к Лорель, платить за комнату и с комфортом пялиться в аквариум эти гребанные два часа. Я хочу знать, что наши студенты придут сюда и не заразятся никаким местным сифилисом или гонореей. Я хочу быть спокойна за своих супругов, чтобы не мучиться и точно знать, где они и чем заняты. Хочу, чтобы эти дорогие элитные заведения таковыми и отказались, а их работники не страдали от побоев, болезней, унижений и всей той дряни, которая сваливается на бедных существ, дошедших до той отметки, когда они готовы торговать своим телом.
Да, они товар. Все эти мальчишки и девчонки, пришедшие в бордель не от хорошей жизни. Но как и любой товар, они должны быть годными. Красивыми, ухоженными, чистыми, здоровыми, получающими достойную плату за свой труд и прихоти клиентов. Так почему же нельзя обеспечить им хотя бы безопасность?
Лорель, получившая запись происходящего на корабле, затребовала у меня этакую зверушку, только с мозгами и соображалкой, способной понять, чего от него требуется клиенту. В принципе мне не жалко, так что я создала ей парочку «эксклюзивных» тентаклей для рекламы и приманивания всяких извращенцев. Почему бы и нет? По крайней мере, я точно буду знать, что мои творения хоть и будут жить в борделе, то в хороших, надежных руках.