Ржали все.
Яма ничего не ответил. Засопел только и мысленную зарубочку сделал. Но сразу в драку не полез.
Ждал сигнала к началу спарринга.
То, что в армии абсолютно всё можно делать только лишь по сигналу, Яма усвоил быстро…
Позже, когда окровавленного и переломанного рыжего утащили в санчасть, Яму, выбешённого до белых глаз и пены изо рта, с трудом удерживали четверо. В том числе, кажется, и сержант – не случайно же локоть потом вправлять пришлось. Впрочем, тут непонятно. Если сержант был именно тем человеком, который выдернул Яме руку – то как он сумел ударить в челюсть его же? А другой кто вырубить Яму бы не смог. Так что в челюсть –- это точно был сержант.
Яма видел, на что сержант способен. И никогда не сможет забыть висящего над пропастью штурмовика в полной экзо-броне, местами поплавленной, но вполне себе боевой. И сержанта, застывшего на самом краю обрыва. И тишину… Тишина стояла просто жуткая, только отдалённый шум реки на дне провала да слабое поскрипывание плохо подогнанных сочленений брони.
Яма не знал и знать не хотел, чем тот несчастный боевик провинился. Раз наказывают – значит, заслужил. Сержант держал его над пропастью на вытянутой руке. Не напрягаясь. Словно кутёнка, а не здорового мужика под два метра ростом – над краем обрыва видна была лишь верхняя часть, голова и тело до бёдер, ноги же уходили вниз, их Яме видно не было. И ладно бы просто мужика, хотя такой здоровяк наверняка не меньше двухсот фунтов весит, так ведь к тому же и в полном облачении, которое само по себе потянет ещё на сотню как минимум!
И держал-то сержант неудобно так, за краешек нашлемного гребня. Он же скользкий, гребень этот! И не выступает почти, как за него подцепить-то можно? Только кончиками пальцев. Но кончиками пальцев ты попробуй даже пустую ее удержи! Яма поначалу так и подумал, что сержант именно пустую броню зачем-то над провалом проветривает, но потом углядел под прозрачным забралом перекошенную полуобморочную морду хозяина – и обмяк за кустами, пошевелиться боясь.
Физику Яма не знал совсем. Но нутром чуял в сцене на обрыве что-то неправильное до тошноты. Когда человек держит на вытянутой руке нечто, раза в три превосходящее его самого по размеру, и при этом сам ни за что не держится и даже не отклоняется, чтобы уравновесить – тут не надобно никакой физики знать, чтобы проникнуться всей запредельной жутью происходящего.
Сержант молчал, разглядывая провинившегося. Руку он при этом держал абсолютно горизонтально, хоть с уровнем проверяй. И словно бы совсем не уставал. Провинившийся, вытянувшись по стойке (виське?) смирно, тоже молчал, только бледнел с каждой секундой всё больше и глаза всё сильнее закатывал. Потом сержант так же молча одним движением выдернул его из пропасти и швырнул на камни. Вот тут уже провинившийся заскулил, заелозил конечностями, подтягивая их к животу и постанывая, в клубок свернулся. А сержант как-то странно подёргал ногами, словно городской прохожий, жарким летом в расплавленный асфальт наступивший, да и пошёл себе. Слова худого не сказал.
Яма потом осмотрел то место, где он стоял. Уважительно ощупал углубления, выдавленные сержантскими ботинками в тёмном граните. Аккуратные такие, четкие, каждая рельефинка подошвы видна. Словно в мокром песке, а не в материковой скале вовсе. Потрогал Яма ещё теплые края этих отпечатков – и понял, что самому ему сержантом в штрафбате не бывать точно.
Вряд ли с таким может хоть что-то случиться.
Хоть в рейде, хоть где.
Услышав же от кого-то, что сержант – последнее достижение науки, Яма и вовсе порадовался за собственную смекалку да предусмотрительность. Если сержант ещё и в Науке дока – с таким куда выгоднее заодно держаться, а то окажешься невзначай куколкой на особой полочке. Тогда уже поздно жалеть будет.
Вот Яма и старался.
А рыжий Арик… он сам виноват!
Во-первых, нарывался. Ну, Яме и пришлось его поучить малёхо. Не спускать же такое всякому, да тем более – перед всеми. Но сильно калечить его Яма вовсе не собирался. Швырнул пару раз на землю – и всё. Лежи себе. Лежачих Яма не бьёт, что он – зверь, что ли, какой? Пнул бы пару раз для порядку, да и успокоился.
Кто просил этого рыжего засранца снова и снова подниматься?!
Да ещё и огрызаться в ответ! И словечки всякие обидные придумывать, да с подвывертом каждый раз, и носом крутить многозначительно. А Яма – не железный, терпеть такое от всякого!
У Ямы -дрянолин.
Ну, уронил ещё раз.
Уже основательнее. Чтобы прочувствовал этот придурок каждой косточкой. Проникся чтобы и понял – пора уняться, иначе могут и всерьёз покалечить
Добротно так уронил. Душевно, можно сказать.
И что?
Этот рыжий недоумок хоть что-то понял? Как бы не так!
Казалось бы – чего непонятного? Полежи немножко, утихомирься, смири никчемушную гордыню – ну куда тебе поперёк Ямы? Сам же понимать должен, что это всё равно как птенчику на гиену жёлтый клювик раззявить. Ну смешно же!
Так ведь нет же.
Встречались Яме и ранее непонятливые, но этот рыжий все рекорды побил.Не сломай ему Яма ногу – так бы, наверное, и продолжал каждый раз подниматься, сплёвывая осколки зубов и размазывая кровь по стремительно опухающей роже. Вот же придурок! Яма-то ведь к тому времени уже в боевой раж вошёл и ничего не соображал, это ж понимать надо! Такое с ним редко случалось, но уж если довели – в родной деревне прятались все, наученные горьким опытом. Он бы и этого рыжего убил, не остановился. И ничуть не жалел бы потом – а доводить не надо!
Если бы сержант так вовремя не вырубил ударом в челюсть.
0
0