Это случилось быстро, хотя обсуждалось уже давно. Когда я уходил на пары, на вахте ещё сидела Нина Петровна. Мрачная, словно тысяча ворон, и готовая стать суперзлодеем любой истории. А когда я вернулся в общежитие, её уже заменил киборг.
Студгородок пытался хромать в ногу со временем, не изменяя при этом старым привычкам. В данном случае, как выяснилось позже, на новых охранниках умудрились «сэкономить», купив их со скидкой из-за брака. Например, у одного из них не работала русская голосовая матрица. Он мог говорить только на китайском и старофранцузском, поэтому его поставили в общежитии факультета иностранных языков. Другой охранник иногда совершенно неожиданно начинал махать руками, будто взбираясь по лестнице или ловя комаров. Штук сто сразу. Не меньше. Его расположили у физиков, почему-то решив, что у них самые крепкие нервы.
А нам, журналистам и психологам, достался киборг, страдающий паранойей.
Поначалу это качество Дровосека, как быстро его прозвали, никак себя не проявляло. Он тихо-мирно выполнял все те функции охранника, которые раньше лежали на Нине Петровне, но без заунывного ворчания на всех, кто возвращался позже полуночи. Его угловатая, безликая голова и голос ничего не выражали и не могли. Поэтому каждой творческой душе слышалось разное. Кому-то казалось, что Дровосек смертельно устал. Кто-то думал, что он в депрессии, а другие наоборот слышали нотки иронии в каждой фразе.
Так или иначе, у многих вошло в привычку перекидываться парой фраз с Дровосеком. В том числе и у меня. Это всегда немного поднимало настроение перед парами.
Однако стоило спросить что-нибудь конкретное о нём самом, как начинались жуткие странности. Дровосек уверял, что за ним кто-то следит. Выглядывает по ночам за спиной из-за угла, а когда киборг встаёт проверить, коридор оказывается пуст. В такие моменты с его стола пропадают вещи. Ненадолго. Потом они всегда находятся. Иногда он слышит смех, шипенье. И голоса, которые говорят ему уйти. Броситься в реку с моста или сдать себя на металлолом.
Вскоре многие стали замечать, что Дровосек стал дёрганным. Порой он без всякой причины оглядывался или вскакивал из-за стола. Бормотал что-то неразборчивое и замолкал, когда кто-либо подходил ближе. Словно подозревал в чём-то.
Всё разрешилось внезапно. Я стоял на крыльце, ждал друзей, и встретил Нину Петровну.
— Видал, что с железкой творится, а? — задорно спросила она.
— Эт вы, что ли, над ним издеваетесь? — понял я.
— Ну да. Так ей и надо, неисправной фиговине. Понаделали роботов. Людям работать негде. Меня так легко не запугаешь, а тот вон как…
Бывшая вахтёрша успела ещё пару раз проклясть тупой прогресс, пока я не выдал:
— Только вот его исправить можно, а вас — уже никогда.
И ушёл, пока она не успела ответить.
Издевательства вскоре прекратились, а с Дровосеком по ночам теперь часто сидел кто-то из студентов, играя в шахматы или обсуждая какую-нибудь философскую бессмыслицу.
0
0