Господь проклял свое смертное дитя. Он дал своему созданию крылья, которые лишь волочатся по земле, ободранные, в шипах, неспособные поднять к солнцу. Обращаться к этому дару опасно. Вот она, женщина, обделенная любовью, попыталась прибегнуть в этой божественной уловке. Немного сладкого трепета, легкое опьянение, которое уже обернулось похмельем. Упрямая, неподатливая явь не пожелала изменить свою форму, размягчиться и подыграть. Напротив, явь ударила больнее, чем, если бы действовала по заведенному порядку. Эта явь всего лишь напомнила о своем неизменном присутствии. Напомнила одним едва различимым содроганием, которое Геро позволил себе без всякого умысла. И по зеркальному кругу побежала сетчатая рябь. Он как будто воспроизвел свой удар по дымной амальгаме. Только на этот раз он ударил по зеркалу ее собственного воображения, по тому призрачному фальшивому миру, который она успела создать. И она испытала мгновенную ярость от бесцеремонного окрика. Подобную ярость, вероятно, испытывает каждый, если жизнь посредством грубых инструментов напоминает о своем коренном несходстве с отражением. Мгновенная удушливая ярость, порыв ответить ударом на удар, вступить в схватку с неподатливой реальностью, а потом искромсать, изрезать, обточить и сотворить из этой реальности подобие звериного чучела, послушное и безответное. Так поступают безумцы, те, чей зачумленный разум давно уже сотворил для них собственные рай и ад, собственную иерархию понятий и явлений. Эти безумцы живут в собственной безумной вселенной и готовы разрушать все, что в этой вселенной не имеет сходства. Но она, герцогиня Ангулемская, хладнокровная, расчетливая, закованная в доспехи рассудка подобно Афине, не безумна! Она понимает, что никакой иной вселенной не существует, и что никакой земной, доступной ей власти не существует, чтобы опровергнуть законы, обратить декабрь в май, отменить смерть и перекрасить небеса. О нет, она не сумасшедшая. Она понимает, что никогда не сольет в единое целое свою фантазию и реальность, что допущенная ею вольность, перевоплощение в Жанет, требует и его участия. Ей тогда придется допустить недопустимое – его влюбленность, пусть легкую, мимолетную, для придания грубой телесной потребности легкой акварельной грусти. Ибо без этого допущения все ее греза ломается и обращается в ту же горькую безжалостную явь с его усталой и фальшивой нежностью.
Клотильда внезапно отступила, а Геро взглянул с беспокойством. Это его обычный взгляд. Взгляд запуганного слуги. «Что я сделал не так?» Она ненавидела этот взгляд. Ненавидела эту услужливость. В такие минуты она тосковала по тому темному брату, двойнику, освобожденному из подпола. Тот так же ответно ненавидел, но он был полон страсти. Это был не слуга, это был победитель. Она хотела обладать победителем, завоевателем, героем, пусть даже это стоило бы ей унижений. Но она не желала иметь дело со слугой, с покорным рабом, который навязывал ей роль деспотичной хозяйки. В своем роде Геро, конечно, был победителем. Он так и не позволил втиснуть себя всвод привычных установлений. Он так и остался неучтенным, без атрибутов и категорий, но и обратного он не явил, не противопоставил собственных усилий по свержению неугодного порядка, не стал героем. Он продолжал оставаться в срединном противостоянии, не принимая ничьей стороны.
Клотильда внезапно почувствовала усталость. Поддерживать несуществующее здание занятие утомительное. Жанет пора уходить. Сводная сестра ей больше не нужна. В противном случае она и вправду начнет задумываться над тем, а не сокрыт ли за ярмарочным балаганом, который ее сестра разбила поблизости от Конфлана, некий опасный смысл. И как повел бы себя Геро, если бы Жанет, там, в парке, взяла его за руку и увлекла бы в спальню. Нет, она не станет об этом думать. Это слишком мучительно. Воображение уже сыграло с ней шутку. Довольно. Она не позволит, чтобы то же воображение, как злонамеренный советник-интриган, привело бы ее к непоправимым ошибкам. Она примет свою реальность. Его неприязнь и фальшивую нежность.
— Чего ты ждешь? – хмуро спросила она. – Раздевайся и ложись.
Что ж, пусть каждый играет отведенную ему роль, если иного не дано. Пусть выполняет работу и получает за нее жалованье.
0
0