Ковалев едва не опоздал на полдник – в узкую дверь уже повалила толпа оболтусов. Аня спускалась по лестнице с группой и непринужденно болтала по пути со своей «парой» – похоже, проблем со сверстницами у неё уже не было.
Обычно во время полдника стол персонала оставался полупустым: многие уходили раньше, Инна в том числе. Воспитатели перехватывали печенье с молоком или кефиром походя, разве что нянечки-санитарки засиживались за столом с разговорами. Ковалев, если приходил с улицы, не раздевался – ждал Аню возле гардероба. Но тут решил вдруг раздеться и зайти в столовую – назло. Шептавшиеся нянечки примолкли, но разглядывали Ковалева с любопытством и негодованием. Инна на этот раз домой не ушла, тоже села пить кефир, однако не сказала ни слова.
Перешептывание за спиной было просто невыносимым, так и хотелось оглянуться и цыкнуть погромче…
И всё вроде бы шло своим чередом: дети одевались на прогулку, вокруг было шумно и суетно, воспитатели старались перекричать детей, и Ковалев делал вид, что ничего не происходит, даже когда к Аниному шкафчику подозвали Зою Романовну. Надо же, как четко разыгрывается ожидаемый спектакль!
Вслед за Зоей Романовной в дверях приёмной показалась Ольга Михайловна, но так и осталась стоять на пороге. Взглянула на Ковалева с лёгкой заговорщицкой улыбкой.
Вскоре вокруг Аниного шкафчика собрался чуть ли не весь персонал санатория – из тех, кто пока не ушел домой. И как Зое это удалось? Она не бегала по холлу и не призывала никого подойти и стать свидетелем. В самом деле, что ли, её подчиненные угадывали желания начальства по выражению лица? Дети мало обращали внимание на происходившее – старшая группа так и вовсе умчалась на улицу, а маленькие были сосредоточены на одевании.
– Сергей Александрович! – окликнула Ковалева Зоя Романовна, и он, вместо того чтобы заволноваться, испытал вдруг облегчение. Наконец-то!
Он подошел поближе. Любопытно, как они объяснят учиненный обыск.
– Сергей Александрович, нам необходимо кое-что выяснить, – начала Зоя Романовна озабоченно.
– Я слушаю, – кивнул Ковалев.
– Тамара Юрьевна сейчас помогла Анечке взять куртку… И, понимаете, из кармана выпало вот это… – Она протянула вперед ладонь, на которой лежали две пятитысячные купюры. Несомненно, весь персонал имел возможность рассмотреть деньги и убедиться, что это не просто разговоры… И наверняка все они давно осведомлены о том, сколько денег и в каких купюрах пропали у Ольги Михайловны. Для того чтобы обвинить напрямую – маловато, но сомнений точно ни у кого не останется.
– Это ваши?
Ковалев задумался на секунду: если сказать, что это не его деньги, то Зоя Романовна их приберёт, и он останется без копейки. На это ведь и был расчет: объявить найденные деньги украденными и вернуть жертве.
– Да, мои.
Ответ сбил Зою Романовну с толку, но она быстро нашлась:
– Видите ли… У нас тут бывает много людей, шкафчики не запираются, и дети… очень разные. Зачем же вы оставили такую большую сумму у ребёнка в кармашке?
– Я не хотел носить их с собой, пока бродил за территорией, – подыграл ей Ковалев, почему-то не сомневаясь в честности пожилой секретарши. – Боялся выронить.
Такого Зоя не ожидала и явно заподозрила подвох, потому что замолчала, подбирая слова для достойного ответа. Но её выручила Тамара Юрьевна, которая не смогла сдержать негодования:
– Да как же вам не совестно! Ведь все знают, что у Ольги Михайловны десять тысяч украли! А вы с удивительной наглостью заявляете, что это ваши деньги!
К ней тут же присоединились еще трое или четверо присутствующих, несдержанных в праведном гневе. Нет, они не разыгрывали спектакль, они поверили Зое Романовне. И никому не пришло в голову, что, украв деньги, Ковалев не стал бы оставлять их в кармане Аниной курточки.
– Погодите! Погодите же! – попыталась их перекричать Ольга Михайловна, подошедшая наконец поближе. – Да замолчите же!
Её послушали нескоро и замолчали, только когда она вышла вперёд.
– Погодите! Я ведь для этого вернулась… Нашлись деньги. Никто у меня ничего не воровал. Они под подкладку попали. Мне неловко очень, я должна попросить прощения у молодого человека… Я не имела права даже думать такого, а тем более – говорить об этом с коллегами. Зоя Романовна, отдайте Сергею Александровичу деньги – это не мои.
Она посмотрела на Зою Романовну с нескрываемым торжеством. Та пробормотала что-то себе под нос – о том, что это легкомысленно, доверять ребёнку такие деньги, да еще и оставлять без присмотра в незакрытом шкафчике. Но глядела при этом не на Ковалева, а на Ольгу Михайловну. И взгляд этот ему совсем не понравился.
Инна, собравшаяся уходить, явно удивилась, хотя и кивнула Ковалеву с одобрением. И, пожалуй, с радостью.
Зоя Романовна в эту минуту показалась Ковалеву разъярённой змеей, которую не стоит дразнить без надобности, но Инна, видимо, была другого мнения, потому что заметила, уходя:
– Ну вот, как славно всё разрешилось!
Ольга Михайловна подошла к Ковалеву уже на улице, когда он держал Аню за руку.
– Я в самом деле приношу извинения, – сказала она с улыбкой, когда они поменялись деньгами. – Я любила Надежду Андреевну, мне было крайне неприятно думать, что её наследник оказался негодяем. Я рада, что ошиблась.
– Вы не любите Зою Романовну? – спросил Ковалев напрямую.
– Мне не за что её любить, – сдержанно ответила Ольга Михайловна. – И мне жаль, что она использовала меня. Заставила думать о вас плохо. Ещё раз извините, в другой раз я буду больше доверять своим впечатлениям о людях, нежели чужим наветам. Если бы вы знали, как я обрадовалась, когда вы отдали мне деньги… Не потому что жалела эти десять тысяч, хотя для меня и это было болезненным ударом. Но разочаровываться в людях – это гораздо тяжелей.
* * *
Третья группа на музыкальном занятии учила песню из «Электроника», Павлик слышал её раньше, «Электроника» часто включали на видеокассете. Ему нельзя было купаться в бассейне, чтобы не намочить пробы, которые ему утром поставили на обе руки, и вместо «воды» Люля отвела его к учительнице музыки.
В третьей группе почти все умели читать, а потому разучивать песню им было легко – смотри на экран проектора и пой под музыку. Павлик читать не умел, но песня ему нравилась, героическая была песня, и он старался невпопад повторять слова за остальными. Особенно ему нравилась строчка «Ведь ты – человек, ты и сильный, и смелый», она почему-то поднимала его в собственных глазах, будто он и был тем самым человеком. Витька вот точно был и сильным, и смелым.
На прогулке перед ужином он забрал Павлика на спортплощадку, где гуляли старшие группы, и дежурная воспиталка этого не заметила, хотя маленьких обычно туда не пускали.
– Хочешь на турнике покачаться? – спросил Витька.
Павлик пожал плечами:
– А можно?
– Попробуй. Я тебя подстрахую.
На турнике в это время сосиской болтался Русел, а в очереди стояли еще человек пять, но Витька пролез вперед с криками «Пропустите мужчину с ребёнком!», и никто ему не возразил.
Ничего хорошего у Павлика тоже не получилось, тем более что перекладина была очень холодной, а рукавицы Витька велел снять. Но ему всё равно понравилось. Ещё больше Павлику понравилось лазать по лестницам, изгибавшимся волнами в разные стороны, а потом сидеть с Витькой на самом верху, как на жердочке.
– Прикинь, я сегодня тоже видел Бледную деву, – сказал Витька.
– Где? – удивился Павлик.
– В бассейне. Я на дно нырнул и тут её увидел.
– И как? – обмер Павлик.
– Стрёмно. У вас когда бассейн?
– Сегодня был перед обедом, но мне не разрешили из-за проб. Теперь в понедельник.
– Ну и хорошо, что не разрешили. А чего тебе вдруг опять пробы делали?
– Так ведь мастер спорта Зое сказал, что если меня поведут в молельню, он жалобу на нее напишет. Так что завтра меня не покрестят точно, только в пятницу пробы будут проверять.
– Круто, слушай! – хмыкнул Витька, а потом вдруг хлопнул себя по лбу: – Так вот с каких херов она решила мастера спорта удрючить! А я-то думал, это из-за волка!
– Почему из-за волка?
– Не, ну гляди: Зоя тут волчаре в морду слюной брызжет и распятием тычет, «Отче ваш» декламирует с выражением, но вот является мастер спорта, делает волку физическое замечание, и – ловите ветер синими трусами! Понятно, Зоя некисло огорчилась! Не, ну сцука…
– А ты думаешь, он не мог взять деньги?
– Ты чего? Нет конечно! Слушай, я тут порылся в тырнете про Бледную деву…
– А что, там и про неё написано? – удивился Павлик. Если он и хотел научиться читать, то не ради караоке, а чтобы, как Витька, лазить по интернету. Он даже представлял иногда, как отыщет в сети такие же смешные выражения, какие там находил Витька, и удивит его однажды, и рассмешит. С появлением смартфона эта мечта казалась вполне осуществимой…
– Ну, не про неё конкретно, а вообще. Понятно, что это местечковая фишка. И везде то же написано, что и в «Звонке» было: надо найти тело и похоронить по-человечески. В общем, нужно разузнать сначала, где она утонула. Ну и потом просчитать, куда тело могло отнести.
– А как просчитать?
– Пока не знаю, это зависит от времени года сильно. Я думаю, в газетах об этом должны были написать, надо старые газеты найти.
– Как в «Звонке»? – переспросил Павлик, не сомневаясь, что Витька все узнает, просчитает и сможет найти тело Бледной девы.
– Ну да. Я еще подумал… Я, конечно, не знаю, стоит ли… Надо Инну спросить. Если она и есть молодая бабка Ёжка, она должна все о Бледной деве знать. Я её припугну, что всем расскажу, как она человечину в доме ведьмы ела, и она мне все расскажет.
– Да ну, Вить. Может, не надо её пугать? Она же Сашку Ивлева заколдовала…
– Я тут знаешь что подумал ещё? Может, это колдовство вовсе не про бабку Ёжку, а как раз про Бледную деву. Ну, что не надо у окошка ложиться. Но это так, просто мысль.
0
0