— Чубары здесь были, — врываюсь в вам Мудра даже не поздоровавшись.
— Шесть разведчиков.
— Где они? Зачем пришли? — Мудр сразу понимает, насколько серьезно дело.
— Назад пошли, на перевал. Надо, чтоб наши охотники на перевале дежурили. Если Чубары опять придут, по рации общество предупредили.
— Правильно говоришь, — соглашается Мудр. — Если назад пошли, время у нас есть. Сейчас уважаемых людей соберем, ты все подробно расскажешь.
Со времен пожара у нас такого важного и тревожного собрания не было. Все общество собралось. И Жамах, и геологи-шабашники. Сначала я кратко рассказываю. Ксапа перепугалась, Жамах перепугалась, копье чубарское у
меня забирает, рассматривает внимательно, вроде, слегка успокаивается. Я второй раз рассказываю, на этот раз подробно, со всеми деталями. Охотники много вопросов задают и решают, что теперь делать. Кто-то из молодых
встает и предлагает догнать и убить чубаров. Жамах испуганно сжимает мою руку.
— Сядь, — прикрикивает на него Мудр. — Ты их два дня догонять будешь. И еще неизвестно, кто кого… А мы с ними воюем?
— Так ведь они Клыка…
— Что они — Клыка? Убили? Покалечили? Клык им сказал: «Мы с вами не воюем.» Они ушли. Так?
— Так. Но…
Я смотрю на Ксапу. Как на иголках сидит. На Жамах смотрю — не в себе охотница. Лицо красными пятнами пошло. Эх, зря ей две полоски не сделали. Надо было. Нашей сейчас считалась бы. А так — нипойми кто. Как бы ей плохого не сделали, если мы с Чубарами схлестнемся.
Внезапно Жамах поднимается, древком копья о землю бьет.
— Я пойду к Чубарам, скажу, чтоб сюда не ходили. Я чубарка, меня послушают.
Сразу все зашумели, ничего не понять. Мудр ждет, ждет и как рявкает:
— Тихо!
Мы затихаем. Мудр оглядывает всех нас и говорит:
— Первое, что меня тревожит, как тебя встретят. Второе — послушают ли? И, наконец, вернешься ли ты назад?
— Вернусь обязательно. Я же здесь сына оставлю, — говорит Жамах. — об остальном не тревожься. Это мои проблемы.
Последнее слово по-русски говорит. Не все даже понимают.
— Не об этом я. Вдруг тебя Заречные по дороге перехватят?
— Стойте! Я знаю, что делать! — вскакивает Ксапа. — Мы сейчас полетим к Чубарам на вертолете. И никто нас в воздухе не перехватит. А они испугаются нашего могущества и к нам не полезут, вот! Я сказала!
Что тут начинается! Все разом галдят, никто никого не слушает. Ксапа что-то на ухо Жамах говорит, Жамах кивает. А я понимаю, что спорить будут долго, но все по-ксапиному выйдет. Но двоих их отпускать никак нельзя! Придется мне с ними лететь. Вертушкой умеют управлять Сергей и Вадим. Но Вадим говорил, что Сергею по должности положено, а он на
такой не летал. Значит, четвертым будет Сергей. Хорошо бы Кремня пятым взять, он надежный и сильный. Но сначала делает, потом думает. Лучше Мудреныша. Но у Мудреныша за каждым словом две задние мысли. Я опять дураком себя чувствовать буду.
Сажусь поближе к Сергею, объясняю ему, что скоро Ксапа всех переспорит, нам надо будет за перевал лететь. Сергей говорит что-то Платону и уходит вертушку к полету готовить. А Платон и шабашники вокруг меня рассаживаются, приходится еще раз утренние приключения рассказывать. На этот раз — по-русски. Платон говорит, что летит с нами, но надо у Михаила добро получить. Я не понимаю, но решаю, что если это долго, то ждать не будем. Оказалось — быстро. Михаил разрешает использовать оружие только для самообороны. И обо всех новостях докладывать ему в реальном времени. Я опять не понимаю. Потом у Ксапы спрошу.
— Не обращай внимания, это наши заморочки, — успокаивает меня Платон.
Пока мы ПЕРЕТИРАЕМ этот вопрос, Ксапа совсем разбушевалась. Кричит на охотников, что мы должны помочь Чубарам. Большинство охотников почему-то Чубарам помогать не стремятся. Чубары обижают Степняков, а Степняки каким-то образом нам родными и близкими сделались. Еще осенью врагами были. Я удивляюсь двум вещам: Почему никто больше не боится Чубаров, и почему Степняки нам стали родными? Ну ладно, среди нас много
девок из Степняков. Но из Чубаров только одна…
Жамах сидит скромно, тихо, только желваками играет.
— Тихо! — опять кричит Мудр и поднимается. — Говорить буду. К Чубарам полетят Клык, Ксапа, Жамах и те, кого Клык возьмет. Сегодня они полетят знакомиться, и ничего больше. Если Чубары их примут с уважением, будем думать, что дальше делать. А если нет — сделаем так, чтоб к нам они ни ногой! Я сказал!
Удивительно, пока спорили, почти все были против. А теперь все хотят со мной лететь. Мы с Ксапой парой слов перекидываемся, и она бежит вещи собирать. Жамах убегает со степнячками договариваться, чтоб ее малыша покормить грудью не забывали. Приглядеть за ним и Мечталка может, но молока у нее нет.
Вот чем охотник от бабы отличается. Мудреныш на минуту в вам заходит, берет копье, рюкзак на одно плечо забрасывает — и готов. А у баб сборов на полдня. Ксапа два больших ящика барахла набирает. Мы с Платоном еле тащим.
Наконец, все вещи собраны, все в вертолет погружено, сами садимся. Копья в проход между креслами кладем. Мудреныш ни разу не летал, Ксапа объясняет ему, где нужно сидеть, за что можно держаться, чего трогать нельзя. Проверяет, все ли взяли рации. Есть ли у Сергея и Платона ПИСТОЛЕТЫ. Платон и ей выдает КОБУРУ С ПИСТОЛЕТОМ. Ксапа куртку сбрасывает, ремни кобуры на себе застегивает, чтоб кобура почти подмышкой спряталась, сверху куртку надевает.
— Так, рация, копье, голова — все взяла. Серый, полетели!
Хотел расспросить, что такое пистолет, но не успеваю. Сергей зовет дорогу показывать.
Первую остановку делаем над поляной, где чубары дрались. Даже не садимся. Повисели немного, на свежую могилу сверху взглянули и дальше летим. Я сижу рядом с Сергеем, чубаров высматриваю. Жамах за спинкой сиденья стоит, подробности о чубарах выспрашивает. У нее, оказывается, два брата. Не может понять, которого из них я видел.
— А кого твой брат убил? — спрашиваю я.
— Гада одного. Сама бы убила, да повода не давал.
— Точно?
— Ты же его копье принес. На древке копья метка стоит. У нас у каждого на оружии своя метка.
— Ты мое копье остругивала. И на мое метку поставила?
— Ага, — улыбается. — Твою (рисует в воздухе клык), а рядом свою, маленькую. Скажи, ты на самом деле приглашал их к нам мясо есть?
Я повторяю фразу, что сказал ее брату.
— Ну, я им задам! — непонятно чему улыбается Жамах. — Ты только мне врать не мешай. Если спросят, говори, что я тебя к ним послала.
Ксапа втискивается между моим креслом и креслом пилота. В руке бумажка с непонятными значками.
— Серый, я прикинула по времени, они где-то на подходе к перевалу. Начинаем поиск с этой точки.
Мне даже интересно стало, почему — поиск. Думал, прилетим и сразу сверху их увидим. Но Ксапа оказалась права. Никого не видим. Круг делаем
— никого. Садимся на перевале, мы с Мудренышем и Жамах выходим из вертолета, следы ищем. Мудреныш первый примечает след. Но не тот, старый. Не от нас, а к нам. Жамах второй след находит, совсем свежий. Быстро Чубары ходят, если уже перевал прошли. Мы год назад медленней шли. Правда, они налегке идут, а мы туши оленей несли.
Возвращаемся в вертолет, поднимаемся повыше, снова круги над скалами описываем.
— Они что, прячутся от нас? — спрашивает Сергей.
— Мы прятались, когда впервые авиетку увидели, — припоминаю я.
Сергей поднимает машину еще выше. И включает какую-то инфракрасную аппаратуру. Я не понял, что это такое, но Платон одобряет, а Ксапа говорит, что где же он раньше был?
Но первым Чубаров замечает Мудреныш. Он смотрит вниз в бинокль и видит, как один из чубаров перебегает от камня к камню.
— Жамах, хочешь им что-нибудь сказать? — спрашивает Сергей и протягивает ей черную штуковину на шнурке. — Эта вещь называется микрофон. Нажимаешь кнопочку сбоку, подносишь к губам и говоришь. Снаружи твой голос будет очень громкий.
И показывает, как надо.
— Они меня услышат?
— Без всякого сомнения! Э-э! Подожди, я пониже опущусь.
Мы спускаемся, как сказал Сергей, до высоты птичьего полета, и Жамах начинает радостно говорить что-то по-чубарски. Мы ничего не понимаем, но все наперебой подсказываем ей, что сказать надо. Она лишь весело глазами
посверкивает и тараторит по-своему. Чубары из-за камней выходят, головы задирают, на нас глазеют. Сергей присматривает ровное место в тридцати шагах от них, сажает машину. Жамах первая выскакивает, бегом к своим бросается. Охотники от нее шарахаются, даже копья вперед выставляют. Но признают быстро. Жамах их обнимает, кого-то за волосы дергает, другого по плечам хлопает, третьему кулаком в брюхо сует.
Я не сразу понимаю, чему чубары так поразились. Мы-то привыкли что на ней одежка чудиков. Но чубары брезентовую штормовку в первый раз видят.
Мы все выходим из машины и встаем цепочкой вдоль борта вертолета. А Жамах уже тащит за руки к нам двух чубаров. Те выглядят не очень довольными и явно не спешат на знакомство. Брат Жамах идет сам, осторожно шагая и явно оберегая сломанную руку. За ним с видом «два раза не умирать» настороженно топают еще двое недовольных. Вертолет явно произвел на них впечатление, руки просто сами тянутся к оружию.
Начинается процедура знакомства. Жамах тараторит не переставая, то по-ихнему, то по-нашему. И вся так и светится счастьем. Первой представляет Ксапу. Не знаю, что говорит, но чубары улыбаются и слегка кланяются. Вторым вытягивает за руку из строя меня. Сначала ругает охотников (это я по жестам понимаю и по тому, какими кислыми становятся их лица), потом сочиняет небылицы обо мне (лица вытягиваются и становятся почтительными).
— Что ты им сказала? — интересуюсь я по-русски.
— Что ты мой мужчина, что ты меня трижды от верной смерти спас. Ну и еще всякое. Мы же договорились, не мешай врать.
Ксапа хихикает, Жамах обнимает одной рукой ее за талию.
Представление занимает много времени. О каждом чубаре Жамах рассказывает много охотничьих баек, кто в одиночку медведя завалил, кто от целой стаи волков отбился, кто три дня лося преследовал… Я одно понимаю: Наши обычаи лучше. Мы хотя бы хвастаемся сидя у костра и закусывая свежим мясом. Так Жамах и говорю. А она переводит чубарам. Все смеются, напряженность уходит. Ксапа пользуется моментом и говорит, чтоб все грузились в вертолет. Жамах поддерживает. Нашим повторять два раза не надо, дома и стены помогают, как говорит Ксапа. Но чубаров Жамах, как детей, за руку затаскивает и усаживает в кресла. Копья отбирает и кладет
в проход рядом с нашими. Места хватает всем.
Тут Жамах делает вид, что только сейчас замечает мое копье. Поднимает с пола, грозно рявкает, указывая на метку, дает кому-то подзатыльник и отдает копье мне. По ее приказу чубары собирают все вещи, что отобрали у меня и, с виноватым видом, кладут к моим ногам. Ксапа отзывает Жамах, женщины коротко шепчутся, и Ксапа лезет рыться в ящиках, которые мы погрузили перед отлетом. Возвращается с охапкой ремней и ножей в ножнах.
— По случаю знакомства мы решили сделать подарки охотникам Чубаров, о которых много слышали, — громко произносит она, а Жамах переводит. Чубары встречают раздачу подарков с недоверчивым оптимизмом, а бурные,
продолжительные аплодисменты их не на шутку пугают и тревожат. Но Жамах объясняет и успокаивает. А робкие аплодисменты с их стороны мы дружно подхватываем. На лицах вновь появляются улыбки.
— Жамах, предупреди своих, что сейчас будет шумно. Серый, заводи шарманку, — командует Ксапа.
Когда машина отрывается от земли и идет вверх, чубары изо всех сил делают вид, что им не страшно. Неужели и у меня в первый раз было такое напряженное лицо?
— Куда лететь? — оборачивается к нам Сергей. Жамах выдергивает за руку одного из охотников и сажает в кресло справа от пилота. Объясняет, что он будет показывать дорогу.
Та Жамах, которую я вижу сегодня, очень сильно отличается от той, к которой мы привыкли. Она говорит без умолку, она командует мужчинами, и ее слушаются! От новой Жамах мы вряд ли услышали бы жалобное: «Я больше не буду. Ну что вы как не родные» за лишнего убитого оленя. Значит, придуривалась. Когда я научусь баб понимать?
Вертолет идет низко и быстро. Горелый лес проносится в половине броска копья под нами. Даже мне жутковато становится. Ксапа говорит, что на такой скорости мы за полчаса долетим. Я еще плохо разбираюсь в ее часах, но до реки долетаем на самом деле быстро. Как давно я здесь не
был!.. Целый год.
Сергей сбавляет скорость и летит над водой вверх по течению. Приблизительно, на дневной переход. Потом заворачивает влево, к горным отрогам. И мы видим стоянку Чубаров. Хорошо они спрятались, и от степняков, и от Заречных разом. Считается, что эта земля как бы наша,
но мы сюда редко ходили. Далеко, да и добычи мало.
Жамах просит Сергея облететь стоянку, потом зависнуть над ней. В общем, перепугала всех до смерти. Кто-то даже копье в нас бросает, но мы слишком высоко летим.
А Жамах берет микрофон и по-чубарски говорит. Мы опять ничего не понимаем, чубарские охотники смеются, а внизу паника начинается — сильнее, чем у нас, когда от пожара спасались.
Жамах хочет, чтоб мы сели прямо посреди вамов, но Сергей не соглашается. Сажает машину между рекой и стоянкой. Жамах открывает дверь, и чубары, разобрав копья, выходят первыми. Я тоже тянусь за копьем.
— Не трогай, — говорит мне Ксапа. — Не так поймут. Если что, я прикрою.
Ну ничего себе! Охотник я, или погулять вышел? Фу ты, сам ксапиными словами думать начал. Хочу серьезно поговорить, но она уже наружу выскакивает. И Жамах тоже. Спешу за ними, чтоб объясниться, а за мной остальные выходят. Тоже без копий, с пустыми руками. Бардак! Все беды — от женщин!
— Сергей, останься. Из машины не выходи, — слышу за спиной голос Платона. Ну хоть один нормальный.
Впереди идут чубарские охотники, за ними мы, а навстречу нам — все Чубары разом. И все — с оружием. А у меня только нож на поясе.
Жамах кричит что-то, руками над головой машет и убегает вперед. Навстречу ей пять женщин бегут, с копьями. Поравнялись, копья отбросили, одна в боевую стойку встает — чуть приседает, ноги в коленях напружинила, вперед пригнулась, руки разводит вперед и в стороны. И Жамах напротив нее так же встает. Остальные смотрят и кричат что-то, да не понять, никто из нас таких слов не знает. А эти бросаются друг на друга, на траву валятся.
— Ну, блин горелый, торжественная встреча, — изумляется Ксапа и даже останавливается в растерянности. А Жамаж уже подминает под себя незнакомку, садится на нее верхом. Потом на ноги вскакивает, помогает подняться побежденной. И опять сцепились. Нет, на этот раз простообнимаются. Игры у них такие, блин!
Жамах перед второй бабой в боевую стойку встает. Но та ладошками перед собой машет, по животу руками себя гладит, большое пузо показывает, Мол, на сносях. Обнимаются осторожно. Ну и хорошо, а то с их обычаями я поседею раньше времени.
Жамах двух баб за руки хватает, к нам бегом тащит. Довольная… Опять знакомства начинаются. Думаете, меня первым представила? Как же! Ксапу. Меня — вторым. Ладно, пусть вторым, но хоть бы переводила побольше. А так полным идиотом себя чувствуешь под любопытными взорами пяти баб.
Поэтому обнимаю я ее за талию одной рукой, второй — Ксапу и веду прямо на толпу местных.
— Кто у вас самый главный, — говорю. — Представь нас.
Сквозь толпу идем, нам дорогу уступают. Улыбаются все, это хорошо. Жамах здоровается со всеми, на десять вопросов сразу отвечает. Тут сзади баба заголосила. Я оглядываюсь. Нет, на нас никто не смотрит.
— Это женщина убитого, — говорит Жамах. — Ей сказали, что он в горах разбился. Ты только не проболтайся. Не надо ей правду знать. И никому не надо.
— Как я могу проболтаться, если вашего языка не знаю?
— Мой брат говорит, знаешь.
Подводит нас к ваму, просит подождать, сама внутрь заходит. Через минуту выглядывает, нас приглашает, по местам рассаживает. Когда глаза привыкают к полумраку, я оглядываюсь. Мужчин-чубаров в ваме нет. Только две пожилые женщины в расшитых узорами и бисером одежках. Да у стенки
степнячка по хозяйству суетится. Одежка на ней старая, изношенная. Если по-нашему, так девка на три полоски тянет.
Разговоры я предоставляю вести Мудренышу. И правильно делаю. Очень скоро выясняется, что заправляют делами у Чубаров женщины. Ксапа говорит, это МАТРИАРХАТ. Что-то ее очень развеселило, говорит только, что есть на свете справедливость, и вечером все объяснит. На этот вечер у меня уже столько вопросов накопилось…
Ксапа с чубарками очень быстро находит общий язык. Платон сначала молчит, потом тоже начинает вопросы задавать. Сперва вопросы идут важные и понятные — о стадах степных оленей, о зверье, о том, насколько зимы суровые. А потом — какие-то несерьезные. Сколько дождливых дней летом, да часто ли туманы… Что-то их с Ксапой очень заинтересовало. Но мы с Мудренышем вникнуть не можем. А Ксапа уже с Платоном спорить сцепилась. Ну что за характер?
Прилетели мы внезапно, поэтому еду для гостей чубарки заранее приготовить не могли. Но, наконец, нас зовут к костру. Это очень вовремя, а то я с утра натощак бегаю. Уже копьем по кумполу получить успел, а ни крошки во руту не было.
Сидим, неторопливо едим. Жамах к своему брату убегает. Брата Чупа зовут. Полное имя — Кочупа. Ему бабы лубок на руку накладывают, я видел.
Только по второму куску мяса отрезали, Жамах прибегает, с Ксапой шепчется, и они вдвоем к больному убегают. Блин, а я даже не знаю, как похвалить вкусную еду.
Возвращается Ксапа мрачная и задумчивая.
— Что не так? — спрашиваю.
— Они думают, я медвуз кончала, — отвечает Ксапа.
— Кто — они?
— Степнячки наши, Туна с Лавой. Наговорили Жамах невесть чего, теперь она думает, что я бог и царь в медицине.
Да… Если Ксапа чем-то озабочена, понять ее нелегко. Сидим, неторопливо едим. Только Ксапе кусок в горло не лезет. Нехорошо так себя при первой встрече вести. Хозяева обидеться могут.
— Слушай, Клык, — говорит вдруг Ксапа, — Давай ты с Медведевым поговоришь, попросишь Чупу в больницу отвезти. Мне нельзя, я его… Я ему… Ну, ты помнишь.
Потрепал я ее по голове и задумываюсь. А почему бы и нет? Только языка чубарского не знаю. Надо Жамах переводчиком взять. Так Ксапе и говорю. Расцвела Ксапа, меня по щеке губами мазнула и к Жамах убегает. Бегом! Никакой серьезности в ней нет. Мы тут первый раз в гостях, а
она…
Прибегают вдвоем с Жамах, хватают меня за руки и бегом тащат к вертолету. С полпути Ксапа возвращается, лучший кусок мяса на нож насаживает и к нам чуть ли не вприпрыжку. Все местные свои дела бросают, на нас смотрят. Нет, ей все же надо по голове настучать. Первый раз в гостях, а озорует как дома.
— Это для Сергея, — говорит. И в дверь вертолета барабанит. — Серый, связь нужна! Срочно! С Медведевым.
Сергей с ней не спорит, чем-то щелкает. Наушники ей протягивает. Ксапа наушники на меня надевает, а Сергею на гибкой белой тарелочке кусок мяса подает.
— Вау! — говорит Сергей. — Это все мое?! Наверно, опять несоленое?
— Лопай, не привередничай.
— Медведев на связи, — слышу я в наушниках.
— Миша, это я, Клык, ты меня слышишь?
— Слышу тебя, Клык, отлично слышу. Не надо так кричать.
Тут я задумываюсь, что сказать, чтоб поменьше рассказывать. Ксапа сколько раз предупреждала, что не любят чудики, когда мы с кем-то воюем. И помогать воевать ни за что не будут.
— Миша, тут охотник один со сломанной рукой. Бабы говорят, плохая рука.
— А что Оксана говорит?
— Ксапа говорит… Дай вспомню. Говорит: «Они думают, я медвуз кончала».
— Да, тогда дело плохо, — соглашается Михаил. — Что ты предлагаешь?
— Если мы к вам парня привезем, ваши люди в белых халатах смогут ему руку исправить? Мы трех оленей привезем, ваши девки сварят, все сыты будут.
— Значит, бартер предлагаешь… Клык, позови Оксану, мне с ней поговорить надо.
— Не хочет она с тобой говорить.
— Клык, ты же слышал, она мне запретила вам помогать. В общем, как она скажет, так и будет.
— У вас что, тоже матриархат? — удивляюсь я.
— Господи, забудь это страшное слово. Но Оксану все же дай!
— Михаил, ты змея подколодная! — кричит у меня над ухом Ксапа. Она забрала себе наушники Сергея и слышала весь разговор. — Шантажист поганый! Это брат Жамах руку сломал. Брат твоей крестницы Жамах Тибетовны. Если у него рука отсохнет, она тебе этого не простит.
— Подслушивала, значит, — удовлетворенно гудит Михаил. — Оксана, разве я тебе в чем отказывал? Мы ради вас через портал санитарную машину протащили, летающую операционную. По частям протащили, целиком не проходила. Два дня в поте лица! А ты меня шантажистом обзываешь. Нехорошо получается. Ну так, мир?
— Ты без мыла в задницу влезешь, — каким-то вдруг уставшим голосом произносит Ксапа. — Высылай машину. Мы за перевалом, Сергей даст пеленг и объяснит, как лететь.
Отдает наушники Сергею, выходит наружу и, раздвинув малышню, столпившуюся у двери, садится спиной к колесу. Я присаживаюсь рядом.
— Что-то не так?
— Все не так! Он опять меня переиграл. Я хотела слетать к нашим и связаться с комитетом по надзору. А теперь мне нет смысла туда лететь. Врачи сами прилетят сюда, и все, что надо, на месте сделают.
— Когда прилетят? — оживляется Жамах.
— Пока соберутся, пока летят, часов пять пройдет. Как раз темнеть начнет.
Жамах убегает к вамам. Почему она все время бегает? Пока у нас жила, степенно ходила, как полагается охотнику.
0
0