На счастье, от Фединого «Ктона» остался добротный кожаный ошейник, на нем-то Ковалев и повёл пса к ветеринару – в Заречном, неподалеку от шоссе, был якобы ветеринарный кабинет, на самом же деле доктор Айболит принимал зверюшек в вагончике-времянке на собственном участке. Над входом в вагончик с улицы висела культурная табличка «ИП Павлов В.Н.».
– Вот туда тебе и дорога, – сказал Ковалев псу. – В собаки Павлова…
Пес поднял голову и доверчиво взглянул в глаза, будто говоря: «Это такая шутка, я понял».
Доктор Айболит мало походил на своего сказочного тёзку, больше напоминая Бармалея, – ростом повыше Ковалева, а весом больше Ковалева раза в два, если не в три, с чёрной бородой. Не вязались с образом Бармалея только очки в роговой оправе. Он появился с другого конца участка в ответ на звонок в дверь времянки, в фуфайке и грязных армейских сапогах, – а дверь Ковалеву открыл уже в белом халате и остроносых ботинках.
– Таки изловил… – сказал доктор с порога, смерив Ковалева взглядом, и спросил, приглашая войти: – Ну что, будем усыплять.
– Я вообще-то хотел справку, что он не бешеный… – растерялся Ковалев. Похоже, ветеринар прекрасно понял, кто к нему пришел, зачем и почему.
– Одно другому не мешает. Десять дней наблюдаем, потом усыпляем.
– Да ладно, чего усыплять-то сразу…
– Как «чего»? На тебя бросился – ещё на кого-нибудь бросится. На ребёнка, например. Злые собаки на свободе долго не живут. Не я, так участковый из ружья пальнёт. Ласковый да симпатичный ещё может зиму пережить, если к магазину прибьётся. А злобный – нет, не выживет.
– Так. – Ковалев глянул на пса. – Этот тоже ласковый и симпатичный. Усыплять мы его пока не будем.
Доктор посмотрел на Ковалева с серьёзностью и некоторым презрением.
– Ты уверен? Вот к Новому году ты уедешь, а собаку здесь бросишь. И что с ней дальше будет, тебя не волнует. Я таких, как ты, каждый год до сотни вижу: приведут щеночка глистов прогнать, блох вывести, прививки сделать, чтобы дети не заразились, а осенью их поминай как звали. Погляди, сколько собак на автобусных остановках круглосуточно дежурит, – ждут, что хозяева вернутся.
– Я без вас разберусь, что делать с собакой, – оборвал его Ковалев. – Мне нужна справка, что он не бешеный. И… значит, надо блох вывести, глистов прогнать и прививки сделать? Я правильно понял?
– Ветеринарный паспорт посоветую завести – если покусает кого-нибудь, будет меньше проблем, – усмехнулся доктор в черные бармалейские усы. – Чертовски на волка похож. Не волк, но, вполне возможно, помесь с волком. У Федьки Смирнова такой же был, первый парень на всех собачьих свадьбах, так что ничего удивительного…
* * *
– Инна передавала тебе привет и беспокоилась о твоём здоровье, – едко сказала Влада, когда Ковалев зашел в дом.
– А с какого такого перепугу она беспокоилась о моём здоровье?
– Дамы из санатория интересовались, почему ты не пришел на завтрак, и я сказала, что ты заболел.
– Я не заболел, как видишь. Надеюсь, ты не сказала им, что я ловил в реке собак?
Ковалев в самом деле чувствовал себя вполне здоровым, разве что колено немного саднило от прикосновения брюк, но и только. Даже собачий укус в неудачном месте его не тревожил – он обратил на это внимание, когда снимал куртку.
– Нет. И что тебя укусила рыба, я не сказала тоже. Кстати, как ты себя чувствуешь?
– Прекрасно. Я там крупу купил и куриные головы, надо бы сварить кашу собаке.
– Серый, слушай… Мне кажется, мы поступаем безответственно. В городе такой собаке будет тяжело, а привязать его к себе и бросить было бы подло.
– Посмотрим. Может, баба Паша его возьмёт. Здесь почти все держат собак.
– Баба Паша старенькая, а пёс огромный и злой. Это тебя он будет слушаться, потому что чувствует силу. Садись давай, я тебе блинчики зажарила. С мясом.
– Ты знаешь, баба Паша, возможно, моя родная бабушка… – неожиданно для себя сказал Ковалев, усаживаясь за стол. И добавил: – По отцу.
От этой новости Влада оставила блинчики и присела на табуретку напротив Ковалева.
– Серенький… Ты не переживай так. Тебе вовсе необязательно её любить, как бабушку…
– С чего ты решила, что я переживаю? – обозлился вдруг Ковалев. – Давай блинчики.
– Хорошо. Не переживаешь. – Влада поднялась, и Ковалев почувствовал себя скотиной. Нет, прямота Влады иногда выводила его из себя, но всё равно нравилась ему больше, чем намеки Инны. – Но если она в самом деле твоя бабушка, хоть и по отцу, мы, наверное, должны о ней позаботиться. Ну, деньгами там помочь… Огород вскопать весной, дров наколоть… И вообще.
Ковалев задумался – ему не приходило это в голову. А от слов Влады стало вдруг легко и спокойно, будто проблема разрешилась сама собой. Одно дело любить, и совсем другое – «должны позаботиться». Слово «должен» было Ковалеву гораздо ближе, чем эфемерные понятия вроде любви и привязанности. Всё же умела его жена поставить всё на свои места! Он-то считал, что не может ответить на искренние чувства бабы Паши, считал себя негодяем, использующим пожилую женщину. А оказалось, что проблема решается просто: позаботиться.
И он хотел сказать Владе, какая она умница, но она как раз выскочила на веранду за оставленной там сметаной.
* * *
К обеду весь санаторий знал, что Ковалев изловил и приручил пса (волка), который его укусил. «Ириша» сразу же выразила одобрение.
– Ах, молодец! Чего, он опять тебя цапнул?
– С чего вы взяли? – удивился Ковалев.
– Так повязка ещё одна, – расхохоталась она. – К ветеринару-то его отвел?
– Отвел. Десять дней, сказали, надо ждать, тогда справку дадут.
Инна посмотрела на Ковалева через Владу, снова севшую между ними.
– А я говорила, что он укусит вас ещё раз…
– Ваш демон смерти оказался безобидным и ласковым псом, – ответил ей Ковалев. – Стоило только дать ему… В общем, вломить хорошенько.
Зоя, глядевшая в тарелку, после этих слов вскинула глаза и посмотрела на Ковалева без злости, а вроде бы даже и с жалостью. Странно посмотрела.
– Надеюсь, вы посадили собаку на цепь… – сказала она, а не спросила.
– Зачем? Он ведет себя миролюбиво, Аня за уши его таскала и руки ему в пасть клала, и ничего…
– Вы ведете себя легкомысленно. Любая собака, даже самая миролюбивая, непредсказуема. Сегодня он позволил ребёнку дергать себя за уши, а завтра укусит её за лицо. Я не говорю о чем-нибудь более серьёзном. Пёс такого размера может без труда убить ребёнка, тем более что он бросался на вас, сильного и здорового мужчину.
Свою тираду она обратила скорей к Владе, нежели к Ковалеву. И Влада ответила:
– Мы пока не будем оставлять ребенка наедине с собакой. Но, если я ничего не путаю, общение с животными благотворно влияет на детей и рекомендуется психологами.
Последние слова она произнесла без всякого вызова, будто извинялась, потому Зоя и не встала в стойку разъяренной кобры.
– Да, рекомендуется, – согласилась она. – Но, я думаю, кошечка или морская свинка для этого подходят лучше. Только вашего мужа вряд ли заинтересует хомячок или попугайчик, его, мне кажется, больше увлекает соперничество со зверем, нежели благотворное влияние животного на ребёнка.
Влада не полезла за словом в карман, хотя и была более чем деликатна, выбирая тон:
– Благотворное влияние состоит не в том, чтобы животное служило развлечением ребёнку. Общий любимец поспособствует сплочению семьи и развеет некоторые детские иллюзии. Пусть Аня учится у отца брать на себя ответственность за животных и любить их без сантиментов.
– Вот-вот, об ответственности я и говорю. Ваша воля держать собаку на привязи или нет, ставить под угрозу жизнь собственного ребёнка или нет. Но вы уверены, что в ваше отсутствие пёс не отправится гулять по поселку и не бросится на чужого ребёнка? Мне кажется, перемахнуть через забор этой собаке ничего не стоит.
В общем-то, Зоя говорила правильно. И удивлял Ковалева только её терпеливый, без вызова, тон.
– Ещё вчера этот пёс спокойно разгуливал по посёлку и по ночам являлся в санаторий, – заметил он. – Но бросался только на меня и только потому, что я на это напрашивался.
– Если бы этот пёс бросился на кого-нибудь кроме вас, его бы просто застрелили, – парировала Зоя.
– Если он теперь бросится на кого-нибудь кроме меня, его тоже просто застрелят. И наверное, будут правы.
– Когда человек заводит собаку, он берет на себя ответственность за нее, – мягко ответила Зоя. Так мягко, что стало не по себе.
* * *
Ковалев сам истопил баню под руководством бабы Паши – пора было освоить это нехитрое дело. Как ни странно, сказанное Владой «должны позаботиться» избавило его от мучительного чувства вины перед старушкой. Ни рубить дрова, ни вскапывать огород пока не требовалось, да и хозяйство за полтора года в запустение не пришло, и для начала Ковалев лишь починил подтекавший в кухне кран – у бабы Паши и в дом, и в баню воду из скважины качал насос.
Не сказать, что ночное купание накануне отбило у Ковалева охоту поплавать, и даже наоборот: он поймал себя на мысли, что хочет непременно доказать глупой рыбе своё превосходство. Растопив баню, он долго стоял на мостках и вглядывался в черную воду – не покажется ли сом? И лишь когда убедился, что сома поблизости нет, испугался вдруг самого себя, своих глупых мыслей, а особенно того, что в самом деле знал, видел – сома поблизости нет. Убеждая себя в том, что сквозь черную воду ничего разглядеть нельзя, Ковалев поспешил отойти от мостков.
В этот раз Влада ревностно следила за Ковалевым и не оставила его наедине с рекой. Он окунулся, конечно, и даже нырнул – вода была черной как смоль и ничего в ней видно не было. Влада выскочила из воды сразу, но не ушла, а стояла на песке и не сводила с Ковалева строгих глаз. Несмотря на купание, от её горячего раскрасневшегося тела шел парок, и Ковалев, выбравшись на берег, вдруг снова ощутил темную, первобытную страсть, слишком грубую, пугающую его самого больше, чем Владу.
0
0