После еды начинаются переговоры. Мудреныш подробно объясняет, где чьи земли. И берет с Чубаров слово, что с Заречными они воевать не будут. И женщин у Заречных уводить не будут.
— А как быть со Степняками? — спрашивает подруга Жамах. Та, которая с животом.
— Если встретите их на этой стороне реки, значит, они охотятся на нашей земле. Мы им этого не разрешали. Прогоните их. Если встретите на том берегу, значит, они на земле Заречных. Но и вы на земле Заречных. Не нам судить, как тут поступать. Но Заречные хотят подружиться со
Степняками.
Затем Чубары рассказывают, что с севера их вытесняют бесчисленные народы. А народы те идут за зверем, который уходит на юг и на восход Солнца.
Тут Ксапа сцепляется с Платоном. Ксапа говорит, что ледник наступает, Платон — что, наоборот, отступает. Из-за потепления и осадков весь сложившийся биоценоз рушится. Лет через пятьсот — тысячу сложится новый, а пока — издержки переходного периода. Ксапа утверждает, что сорок тысяч
лет назад не было ледника, который мог бы отступать. На что Платон замечает, что ледника, который мог бы наступать, тоже не было. Но амеры с австралийцами курочат далекое прошлое, и возможен эффект бабочки.
Когда чудики со мной говорят, я все понимаю. Но когда между собой… Словно на другом языке. Ничего, вечером объяснит. У нас это называется «допрос третьей степени».
— Мы не можем ждать тысячу лет! — возмущается Ксапа.
— В принципе, можно перекинуть часть племен за горный хребет, — предлагает Платон. — Территории там большие, ледник уже отступил, а людей мы пока не встречали.
Жамах торопливо переводит. Женщины-чубарки слушают внимательно и молча.
— Но переселение целого племени без санкции комитета по надзору…
— Да, Медведев на это не пойдет, — соглашается Платон.
— А если не убрать этих пассионариев, Степняки опять попадают между Заречными и мигрантами как в тиски. Это просто геноцид!
— Оксана, меня убеждать не надо. Я целиком на вашей стороне.
— Мне надо, чтоб вы убедили Медведева раскрыться перед надзорщиками. Спасение целого народа — это же гуманитарная акция!
— О чем они? — шепотом спрашивает меня Жамах.
— Думают, как спасти твой народ. И Сепняков. И Заречных.
— Зачем нас спасать? Мы и так неплохо живем.
— То-то я смотрю, у всех ребра выпирают. А зимой что будет?
Жамах хочет возразить, но окидывает своих подруг оценивающим взглядом и прикусывает губу.
Провожают нас всем обществом. Убеждали Жамах остаться, но она отговорилась тем, что в моем ваме остался ее сын. И вообще, она теперь женщина семейная.
Врачи говорят, что через неделю навестят Кочупу, посмотрят, как его рука.
Неожиданно вперед выходит один из охотников, прилетевших с нами на вертолете. Подзывает степнячку, с которой провел ночь Сергей, берет покрепче за волосы на затылке.
— Женщины сказали, тебе понравилась моя девка. Возьми ее себе, — и толкает степнячку под ноги Сергею. Девка, я бы сказал, очень охотно перекатывается по земле и садится у ноги Сергея. Поворачивает к нам испуганную и одновременно довольную физиономию и обеими руками обхватывает ногу Сергея.
— Нафига мне столько счастья? — растерянно произносит Сергей.
— Он спрашивает, кто теперь будет согревать твою постель? — хихикнув, переводит Жамах.
— А-а, еще одну отловлю, — беспечно отмахивается охотник.
— Доигрался, охламон? — шипит Ксапа. И в полный голос командует: — По машинам!
— Жамах, скажи ей, чтоб за вещами сбегала, пока я движок прогреваю, — просит Сергей. Девчонка убегает с такой скоростью, что только пятки мелькают. И с такой же скоростью возвращается обратно, прижимая к груди объемистый сверток.
— Не удалось… — бормочет Сергей, щелкая рычажками и оживляя машину.
— Ну что, презренный рабовладелец, что будешь делать со своей движимостью? — не отстает от него Ксапа.
— Отвезу домой к маме с папой, сдам под расписку родителям.
Взлетаем одновременно с белым вертолетом, красиво разворачиваемся и ложимся на курс. Тут оказывается, что степнячка категорически не хочет домой. Сергей был добр с ней, теперь он ее хозяин, и она его не бросит. Он молодой, сильный, ему нужна женщина. Он будет ей доволен, его вам
всегда будет чистым, его одежда всегда будет аккуратно и прочно сшита и чистая. У него всегда будет сухая и теплая запасная одежда. Она очень быстро выучит язык, ей ничего не надо повторять два раза.
И все это — через Жамах-переводчика. С шутками и комментариями. Ксапа сердится, у Сергея ухо красное, с которого наушник сдвинут, а нам весело. Даже Платон улыбку спрятать не может. Степнячка такие жалобные гримаски строит. Один раз за руку Сергея схватила, мы все попадали, кто на кого, потому что вертолет дернулся и наклонился.
А почему Ксапа сердится? Отвожу ее в хвост салона, так и спрашиваю.
— Ты чего сердишься?
— Я думала, Серый на Мечталку глаз положит. А он, гад, на стороне девку нашел.
Так бы и сел, если б уже не сидел. Хотя, если подумать… Сергей Мечталку обижать не станет. А если у нас голодно будет, к своим родителям отвезет. Чудики не голодают. И вообще, полезно с чудиками породниться. Может, он научит Мечталку вертолетом управлять?
— Не волнуйся. Степнячка — три полоски. А Мечталка женой будет.
— Щас как тресну! — еще больше распаляется Ксапа. — Я что, зря целый год вам, бестолковым, доказываю, что рабства не должно быть? И что от родного мужа слышу?
Думал, заплачет. Но нет, успокаивается, за руку берет, объяснять начинает:
— Клык, пойми, у нас деления по полоскам нет. Законом запрещено. Все равны. И двух жен нельзя иметь.
— Двух жен нельзя, а Михаил говорил, жену и любовницу — можно!
— Я его убью когда-нибудь, — и все-таки, шмыгает носом.
— Клык, ты зачем Ксапу обижаешь, — подсаживается к нам Жамах.
— Не знаю. Я, наоборот, успокоить хотел. Ксапа не хочет, чтоб у Сергея две женщины были. Говорит, им нельзя.
— Ну почему же нельзя? — Жамах обнимает Ксапу за плечи, прижимает к себе. — Вот хоть Клыка возьми. Нас у него двое, и кому от этого плохо?
Ксапа опять шмыгает носом и обнимается с Жамах.
— Всех убью, одна останусь, — звучит жалобно и совсем не убедительно. — Ну чего она к Серому прилипла? Почему домой не хочет?
— Это я, наверно, виновата. Ваши степнячки просили, если кого из ихних увижу, о новостях расспросить. Ну, я расспросила, а потом сама рассказала, как хорошо здесь степнячкам живется. Все при мужиках, детей в голодный год никто топить не заставляет, зимой не голодают… Ты прости,
что так получилось.
0
0