Решение созревало по мере появления скепсиса на лице Селиванова. И Ковалев решительно поднялся.
– Пойдём.
– Куда?
– Пошли, сказал. Сам говорил, что я похож на дядю Федю, который за вас.
Селиванов послушался. И шел за Ковалевым, пока не понял, куда его ведут.
– Мы чё, к Инне, что ли?
– Да, – ответил Ковалев и только потом поправил: – Кому Инна, а кому Инна Ильинична.
– Так она же… ведьма…
– Она психолог. И крестить твоего брата не собирается. По-моему, вполне достаточно.
– Не, а если она нарочно?.. Ну, с Бледной девой сговорится?
Ковалев остановился и повернулся к Селиванову:
– Достал. Я серьёзно. Детский сад просто… Ты уморить брата хочешь своими бредовыми идеями?
– Ладно. – Селиванов примирительно развел руками. – Пусть будет Инна как меньшее зло.
– Инна Ильинична, – поправил Ковалев.
* * *
Инна позвала Павлика к себе на прогулке перед обедом, после дыхательных упражнений, – Витька заранее предупредил, что Тамаре лучше этого не видеть, и Павлик, улучив момент, зашел за угол корпуса. Может, Инна была и ведьма, но, наверное, бывают добрые ведьмы, потому что она ему нравилась. Впрочем, она могла доброй и прикинуться. Но говорила она совсем не так, как Зоя, и не как с маленьким.
Расспросила подробно, как его душила Бледная дева, а потом сказала, что это называется «сонный паралич», случается такое с детьми. И что иногда такие сны не просто так снятся, а предупреждают о чем-нибудь заранее, например о начале приступа. И выходит, что Бледная дева не душила Павлика, а разбудила нарочно, чтобы он проснулся и воспользовался ингалятором.
Потом она ещё много про Бледную деву рассказывала, как ей там на дне речки холодно и скучно зимой. И ещё спросила смешное: что бы Павлик ей подарил на день рождения? Павлик сначала посмеялся: ну какой день рождения у Бледной девы? А потом представил, как она одна в свой день рождения плачет на дне речки и как её сын ничего ей не подарит и даже не поздравит вообще (Витька рассказал, что мастер спорта только поржал над тем, чтобы с ней поговорить). Павлик даже спросил, когда у неё день рождения, и Инна сказала, что через неделю.
И в обед, и в тихий час он всё выдумывал, что бы такого подарить Бледной деве. Торт? Но призраки наверняка ничего не едят. Или едят совсем не то, что люди. Игрушку? Но она же не маленькая, чтобы играть в игрушки. И наверное, ей ещё обидней станет, что ей вместо ребенка игрушку подсовывают.
И на прогулке вечером Павлик спросил Витьку, что обычно дарят женщинам. Витька вопросу удивился и долго чесал в затылке.
– Ну, побрякушки.
– Какие побрякушки? – не понял Павлик. – Как для грудных детей, что ли?
– Цацки. Брюлики. Ну, колечки там, сережки…
– А… Не, это мне не подходит… – вздохнул Павлик. – А ещё?
– Духи там. Конфеты. О, цветы! Цветы телки любят!
Цветы! Как же Павлик сам не догадался! И достать их можно было, хоть и с трудом, – в зимнем саду, там всегда что-нибудь цвело.
А ещё Павлик вспомнил, что в садике их учили на Восьмое марта рисовать мамам открытки, – и что якобы нарисованная своими руками открытка любой маме дороже купленной. Насчет купленной Павлик не проверял, но открытка, которую он сделал в садике, маме понравилась, она ею хвасталась даже своему новому мужу, когда они Восьмое марта отмечали. Открытку, правда, вином облили случайно, но сестра Катя её у мамы забрала, высушила и спрятала в ящик, где лежали всякие документы.
Вечером в группе Павлик сел делать открытку Бледной деве. Тамара удивилась его желанию порисовать (хотя вечером в группе многие рисовали) и всё подсматривала через плечо, что он нарисует. В результате Павлик так и не придумал, что изобразить на открытке, и решил утром расспросить об этом Витьку.
* * *
Баба Паша называла Инну «Иночкой» и, в отличие от всех остальных, не удивилась и не возмутилась её появлению во дворе у Ковалева. Будто так и должно было быть, что в отсутствие Влады он может приводить домой девушек. Пёс на Инну тоже рычать не стал.
Потом они гуляли по берегу, и Аня обнаружила, с какой радостью пёс бросается за брошенной палкой, после чего не пришлось больше развлекать ни ребёнка, ни собаку – они носились друг за другом и были игрой чрезвычайно довольны.
Ковалев не хотел рассказывать Инне о Зоином покаянии, но неожиданно взял и рассказал. Инна, конечно, ужаснулась, но содеянному не Зоей, а Ковалевым.
– И вы что, в самом деле смеялись? – переспросила она.
– В самом деле. Даже слезу утирал…
– Вы сошли с ума?
– Я понимаю, что это бестактно. Но вот не удержался.
– Бестактно – это не то слово. Она вам этого никогда не простит.
– Она несла такую чушь… Об отправлении собаки обратно в ад… – пожал плечами Ковалев.
– Это не чушь. И люди на дорогих черных машинах, думаю, готовы это сделать.
– Сделать что? Отправить собаку в ад?
– Ада не существует. Но… скажем так… отправить хтона туда, откуда он появился. Я-то думаю, какой на ней грех, а оказывается – заговор на смерть. Значит, Зоя уже тогда имела немалую силу, заговор на смерть сделать непросто.
– Да ладно «непросто»… У нас в лагере девчонки делали.
– Вы глупости говорите. Ведь Зоин заговор сработал. Силу-то она имела, а опыта – никакого. Потому заговор по ней так и ударил.
– Вы в самом деле уверены, что сработал заговор? – скептически осведомился Ковалев. – Или травить подружек собаками – это часть магического ритуала?
– Она соврала вам, она никого не травила собакой. Все знают, что Зоя в ту ночь не выходила из дома. Она ведь в самом деле каялась в милиции, через год примерно, когда уже окрестилась и в Бога уверовала. И менты очень смеялись тогда над ней, хотя про заговор на смерть она ничего не рассказывала. В ту ночь они с моей мамой сидели у Зои и, когда шум поднялся, вместе на берег прибежали. Там весь поселок на крики бабы Паши собрался, вашу маму искали с лодок, баграми…
– Зачем же ей врать? Тем более в милиции? Она так сильно ненавидит этого бедного пса?
– Иначе вы не поверили бы в то, что заговор сработал, решили бы, что это совпадение.
– А вы не допускаете, что это совпадение?
– Такое совпадение абсолютно неправдоподобно.
– Вы считаете, что сработавший заговор более правдоподобен, чем совпадение? – Ковалев фыркнул.
– Совершенно всё равно, как вы к этому относитесь. И конечно, в таких делах самовнушение имеет значение тоже. Но поглядите: вокруг Зои выжженная земля… Заговор на смерть делать опасно даже опытным ведьмам… Именно поэтому я не верю в совпадение.
* * *
Во вторник за завтраком Зоя начала с того, что отчитала Инну.
– Инна Ильинична, а кто позволил вам проводить психотерапевтические беседы с Павликом Лазаренко?
Инну не удивил её вопрос.
– В моей должностной инструкции указано: «Принимает меры по оказанию детям различного рода психологической помощи».
– Вот именно. Принимает меры, но никак не занимается психотерапией. К тому же столь неуклюже.
– Зоя Романовна, я понимаю, что вы по образованию тоже детский психолог. Но штатный психолог в санатории я. И борьба с возрастными страхами в моей компетенции. К тому же ничего неуклюжего в моей психологической помощи Павлику не было. – Глаза Инны смеялись. Наверное, наедине она говорила бы с Зоей иначе – как тогда, в гардеробе.
– Я прослушала запись вашей беседы с Павликом. Это ужас что такое! Вместо того, чтобы дать ребёнку простейшие способы защититься от Бледной девы, вы укореняете в его сознании исходящую от неё опасность.
– Простейшие способы защититься – это крестное знамение, молитва и крещение в ближайший четверг? – улыбнулась Инна.
– Ребёнок, уверенный в божьей помощи, не боится призраков.
– Я научила ребёнка защищаться от призрака самостоятельно, без помощи Бога.
– Да? Это каким образом? Выяснив у него, что бы он хотел подарить Бледной деве на день рождения?
– Зоя Романовна, это классический приём борьбы с детским страхом – заставить ребёнка встать на место своего ужаса, полюбить его и пожалеть. Он описан в каждом учебнике. Разумеется, для христианской системы ценностей этот приём неприемлем – ребёнок должен ненавидеть призрака как представителя Дьявола и уповать на Бога в борьбе с призраком.
– Есть немало других приёмов, которые не противоречат христианской системе ценностей.
– Извините, я не христианка и не задумалась о других способах – воспользовалась тем, который показался мне наиболее эффективным. В моей должностной инструкции нет указаний на то, что психологическую помощь я должна оказывать по-христиански.
– Об этом я и говорю: вы используете свое служебное положение для отвращения детей от Бога.
– Вашему богу нравятся дети, считающие себя слабыми, грешными, грязными, неспособными принимать решения и самостоятельно бороться со страхами, – с милой улыбкой сказала Инна. – И пока в Конституции черным по белому написано, что пропаганда религии детям запрещена, я буду пользоваться тем, чему меня учили в институте, а не христианской системой ценностей. А на вашем месте я бы задумалась о том, кто из нас двоих использует служебное положение…
Если на Ковалева верующие врачи и педагоги шипели хором, то почему-то в разговор Инны и Зои Романовны не вмешивались. Даже верная Зое Тамара Юрьевна помалкивала, а остальные делали вид, что не прислушиваются.
Когда все разошлись (как всегда, оставив Ковалева и Инну за столом), он спросил, почему Инна вдруг изменила своему обычаю не возражать Зое Романовне.
– Потому что речь не обо мне и не о мировоззрении. Речь о Павлике и его страхах. Впрочем, этот раунд я проиграла…
– Вы уверены?
– Почти. Зоя не позволит Павлику жалеть Бледную деву. Не драться же мне с ней… Я не могу посоветовать ребёнку не слушать старшую воспитательницу, это нарушение педагогической этики.
* * *
Витька сказал, что на открытке рисуют цветы или котиков, потому что котики рулят и телки от них тащатся. Взял у Аркана планшет и показал Павлику целую кучу открыток с котами. Идея Павлику понравилась, он не сомневался, что может нарисовать кота. А может, и кота с тортом в одной лапе и с букетом в другой, как было на одной открытке в интернете. Ему даже захотелось, чтобы поскорее настал вечер. Тем более что Бледная дева прошлой ночью к нему не приходила, не душила и не пугала, будто догадалась, что Павлик собирается поздравить её с днем рождения.
0
0