После собрания Азирафель ничуть не удивился, обнаружив Кроули на своём диване. На этот раз он воспитывал овечек с картины над камином. Иначе зачем ещё ему понадобилось пристально на них смотреть? Бедолаги жалобно блеяли, но бежать или не додумывались, или не смели.
— Значит, тот-самый-мальчик? — Кроули сдвинул очки на кончик носа и одарил Азирафеля пристальным взглядом. — Думаешь, так просто?
— Непостижимо просто.
— Но ему больше одиннадцати лет, — Кроули болезненно поморщился. — Я, конечно, помню про его встроенную защиту, но тебе не кажется, что это немного чересчур?
— А почему бы Ей не поиграть с возрастом, раз уж Она отправила нас в эту реальность?
Кроули выглядел сомневающимся, что, в общем-то, было ему совсем не свойственно.
— А вдруг это не Её игра? — он снова поморщился. — Вдруг это просто мы накосячили?
— Ты хочешь сказать, что ты накосячил?
— Мы, ангел. Мы сделали это вместе и продолжаем делать. Или не делать, — Кроули поправил очки, скрывая болезненный взгляд. — Я совсем запутался, ангел.
Азирафель редко видел Кроули в таком унынии. Особенно это казалось диким после его фееричного выступления на собрании. А что если…
— На тебя так подействовала смерть сына?
— Он мне не сын! — от демонического уныния не осталось и следа. — Сколько тебе об этом повторять? У меня вообще нет детей. Нигде! Вообще нигде, понял? И никогда не было.
Спорить с ним не хотелось. Азирафель подтвердил, что всё давно понял, и снова заговорил о мальчике:
— А ты случайно не слышал, что за Пророчество было об этом мистере Поттере?
— Случайно, нет, — Кроули почесал бровь. — Но я всегда могу поворошить воспоминания Дамблдора. Он совершенно не умеет их прятать. И я уверен, что он точно знает это Пророчество… хотя возраст мальчика меня сильно смущает.
— Можно подумать, у нас есть другие зацепки. Надо всё проверить, и уже потом делать выводы.
— Ангел, ты, конечно, привык, что время у тебя ничем не ограничено, но сейчас не тот случай. Год — это очень мало.
Год — это действительно было катастрофически мало. Азирафель никак не мог привыкнуть к конечности срока, отпущенного им на Земле. Как, впрочем, не мог представить, что с Землёй может что-то случиться. Очевидно, у Кроули воображение было развито гораздо лучше. Стал бы он иначе так дёргаться?
И словно наяву Азирафель вновь услышал слова Кроули: «Ни соли, ни яичницы тоже не будет. Ни малосольной семги под укропным соусом. Ни уютных ресторанчиков, где тебя знают в лицо. Ни кроссвордов в «Дэйли телеграф». Ни антикварных магазинчиков. Да и букинистов не останется. Никаких раритетных первоизданий. Никаких серебряных табакерок эпохи Регентства».
— С арфой в руках я буду так же счастлив, как и ты с вилами, — вздохнул Азирафель. — Я помню.
— Мы успеем, ангел!
Азирафелю бы этот оптимизм. Весь следующий день он пытался отыскать в библиотеке хоть какую-то книгу пророчеств. Раз уж в этом мире знали Агнессу, то должны быть и другие провидцы, оставившие записи. Ему хотелось понять, как эти пророчества работают в мире, отличном от привычной реальности. Азирафель был уверен, что нюансы имеют огромное значение, и, к своему огорчению, не находил ничего.
— Добрый вечер, Азирафель. Я пришёл на чай.
— Как же я рад вас видеть, Аластор! Уже спускаюсь.
Азирафель не кривил душой. Он действительно обрадовался человеку, у которого можно было бы получить ответы на некоторые вопросы, коих накопилось уже изрядно. Что может быть лучше для такого дела, если не лёгкая беседа за чашечкой чая? Азирафель почти сбежал вниз по крутой лесенке, на которой провёл почти весь день, изучая книги с самых верхних полок.
Аластор долго устраивал свою деревянную ногу, усаживаясь на низком диванчике, чем вызвал сочувствие — это ж сколько должно пройти времени, чтобы привыкнуть к такому неудобству? Азирафель позвал Винки, чтобы попросить у неё полюбившиеся блинчики и венские вафли с сиропом. Леди-эльф расстаралась и выставила на стол ещё и вишнёвый штрудель с пломбиром. Обычно она безошибочно приносила то, что любил Азирафель, но сейчас немного не угадала: мороженое должно было оказаться вишнёвым, а штрудель — сливочным. Зато вафли и блинчики были те самые!
— Угощайтесь, дорогой Аластор, — Азирафель незаметно подвинул гостю штрудель. — Леди-эльф способна удовлетворить самый взыскательный вкус.
— Леди-эльф? — стеклянный глаз несколько раз закатился к затылку, прежде чем уставился на Азирафеля. — Вы так называете домовуху?
— А что здесь особенного? Она эльф и она леди, — улыбнулся Азирафель. — Вы будете чай?
— У меня своё питьё, — хрипло пробормотал Аластор, глотнув из своей фляжки.
— Я не настаиваю.
Чай был душистым, блинчики воздушными — что ещё нужно для хорошего вечера? Азирафель сложил ноги на крошечную банкетку, лишь в последнее мгновение вспомнив про палочку, когда собрался зажечь огонь в камине. Вот было бы неловко!
— Как вам ученики, дорогой Аластор?
— Балбесы, — криво усмехнулся он. — Но есть парочка довольно толковых. А что говорит ваш приятель?
Азирафель уже почти привык, что их с Кроули здесь считают едва ли не друзьями. В конце концов, вреда от этого никакого: начальство Верхнее и Нижнее ни о чём не догадывается, а остальное идёт лишь на пользу их общему делу.
— Его уроки неожиданно оказались весьма популярны. Мне кажется, он был к такому не готов.
— Понимаю, — после кусочка штруделя Аластор перестал держать спину и слегка развалился на диване, — все эти поурочные планы, отчёты…
Азирафель не представлял, составляет ли Кроули какие-то планы, но вот отчёты всегда были его сильной стороной. Наверняка он их настрочил уже не меньше дюжины, а то и больше.
— Вы его давно знаете? — взгляд Аластора на мгновение стал холодным.
— Сто лет, — улыбнулся Азирафель, — а может быть, ещё дольше.
— А эта метка на его виске, она у него давно?
Азирафель чуть было не ляпнул, что с Сотворения мира, но сумел быстро поправиться:
— Недавно. Лет десять.
Не то чтобы Азирафель хотел кого-то обмануть, но эта информация была столь несущественной, что вполне можно было прикрыть глаза на небольшое несоответствие истине. Или чересчур большое, как посмотреть.
— Вот как, — Аластор задумчиво облизывал ложку после мороженого. — А вы всё это время были с ним вместе?
— Что вы! Мы иногда не встречались… — Азирафель вовремя спохватился и продолжил: — десятилетиями. Но поговорить нам всегда было о чём.
— Ваш приятель очень разговорчивый, — Аластор попытался улыбнуться в ответ, но у него вышла лишь непонятная гримаса.
— Всегда таким был, — не покривил душой Азирафель.
Пауза показалась даже уютной, и можно было переходить к по-настоящему важным вещам.
— Аластор, а вот скажите, почему мистера Поттера называют «Избранным»? И что за Пророчество с ним связывают? Не поймите меня неправильно…
— Да что уж тут неправильного? — усмехнулся Аластор. — Праздный интерес, да?
— Что-то вроде того.
Аластор вновь отхлебнул из фляжки и задумчиво принялся постукивать пальцами по подлокотнику дивана, очевидно, подбирая слова.
— Скажите, а вам известно про… — он мучительно скривился: — Того-Кого-Нельзя-Называть?
Азирафель вспомнил сцену из воспоминаний Дамблдора и уточнил:
— Тёмного Лорда?
Аластор изучающе уставился на него, а потом отрывисто кивнул:
— Именно. По слухам, ему стало известно это Пророчество, и он отправился в дом Поттеров. Что там произошло, никому доподлинно не известно, но утром в доме Поттеров в живых остался только годовалый ребёнок, его родители были мертвы, а Тёмный Лорд…
Азирафель был готов услышать всё, что угодно, кроме тихого:
— Развоплотился.
Определённо, к этому ребёнку стоило внимательно присмотреться. Очень внимательно.
Оккультно-эфирная коррида
Бонус 2. Пикник
Страница 4. Кровавые маки тебе идут больше
Art by Dostochtennaja
Анна Матвеева
#GoodOmens #благиезнамения #Crowley #Кроули #Aziraphale #Азирафаэль
Надпись над входом гласила: «М. М. Нозек. Зоологические товары и другие диковины». Звякнул колокольчик над дверью. Шум столицы остался снаружи. Внутри пахло манежем.
— Любезные господа…
Грузный лавочник склонился в поклоне.
— Я подожду здесь, мои дорогие. — Глава семейства щелкнул крышкой брегета и устроился с газетой в кресле для посетителей.
— Прошу за мной, милые дамы, — улыбнулся лавочник.
Пошел по длинному проходу между вольерами, в которых мигом прекратилась всякая возня. Девочка лет пяти, вся в кружевах и оборочках, семенила за ним, широко раскрыв глаза. Всем видом изображая скуку, за ними следовала мать.
— Здесь фейри, юная госпожа. А тут — драконы. Не пугайтесь, они еще слишком малы. Гаруды, имею честь предложить… Нет? Тогда извольте сюда….
Девочка послушно шла между высокими рядами клеток. Из-за прутьев за ней наблюдали сотни пар нечеловеческих глаз.
У одной из клеток она остановилась. В клетке, нахохлившись, сидел ангел. Когда он отпрянул, испуганно взмахнув крыльями, цветные перья сложились в удивительной красоты узор.
— Вот этого! — выпалила девочка. Показала пальчиком, какого.
Ангел заметался по клетке с жалобным криком. Крошечное личико исказил страх.
— Этого?
Малышка счастливо кивнула. Прижала ладошки к губам. Затаила дыхание, притихла, замерла.
Лавочник приоткрыл дверцу, сноровисто просунул внутрь сачок. Короткий взмах, и ангел запутался в сетке. Обмяк, глядел с нечеловеческой тоской.
— Тут главное — не попортить крылья, — добродушно гудел в пышные усы лавочник, вызволяя пленника. — Вам ведь крылья глянулись, добрая госпожа, верно?
— Можно подумать, сюда приходят за чем-то ещё, — глядя в сторону, заметила мать девочки.
«Добрая госпожа» не слышала её слов. Она вся светилась счастьем — сбывались её давние мечты!..
Ангел при взгляде на её сияющую мордашку расслабился. Позволил защелкнуть у себя на лапке крошечный браслет, соединенный тонкой цепочкой с запястьем малышки. Устроился на плече, тихонько замурлыкал.
— Папа! Папочка! Смотри, какой хорошенький!
Отец отложил газету, благосклонно кивнул. Рассчитался, не торгуясь. Взглянул на часы.
— Нам пора, дорогая.
— Нужны годы, чтобы установилась связь, и не развилось… э-э, отторжения при пересадке, — сказал лавочник на прощание. — Пока он мал, но быстро нагонит в росте.
— Мы все это знаем, сударь, — холодно ответила мать девочки. — Фелиция!..
— А я ведь помню вас, госпожа, — сказал лавочник. Оглядел её, задержался взглядом на плечах. — Прекрасно прижились, и узор всё так же хорош.
— Морис был прекрасным питомцем, — ответила дама. Помедлив, добавила: — Я скучаю по нему. Иногда.
Окунувшись в суету предвечерней столицы, отец и мать взяли дочь за руки, расправили крылья и поднялись в небо, полное летунов. Глядя им вслед, лавочник ощутил привычную ломоту в спине — там, где на лопатках бугрились мертвой плотью старые-старые шрамы.
Малышка смеялась, а вокруг радостно порхал крохотный пока ещё ангел.
Цепочка отсюда, снизу, была почти не видна.
В который раз убеждаюсь, что мы все еще довольно юные в плане тех космических масштабов, с которыми нам приходится сталкиваться ежедневно. А юные — это, к сожалению, еще и глупые, а не только молодые и свободные. Наша глупость выразилась в том, что мы не знали, откуда взялась энергия на такое количество золотых кристаллов. А взялась она с нашего либриса.
Ладно, я — существо неграмотное и не особо обучаемое. В виду моих особенностей мое обучение в Академии отложилось до лучших времен. Наступят ли эти времена, мне не известно. Но вот драконы… сами наставники, сами преподаватели, дерут со студентов три шкуры и тоже туда же.
Всем известно, что энергия сама по себе не возникает, не пропадает и не появляется. Чтобы получить энергию, надо потратить энергию. Смешно, конечно, но это правда. Чтобы получить энергию, я должна создать себе еду, а значит — потратить некоторую часть своей собственной энергии. Или попросить кого-то создать еду. Или пойти на кухню и взять приготовленную еду. Или пожевать табуретку и ножку от стола. Или откусить кусочек торшера… Способы разные. Разница только в круговороте этой энергии. Например, чтобы приготовить пищу, надо сначала взять растения и животных, дорастить их до нужной стадии (зрелости, спелости), убить, довести до приемлемого вида (обработать и разделить тушу, снять кожуру, очистить чешую), попотеть на кухне, обработать огнем (тоже энергия) и подать к столу. При этом процессе энергии тратится намного больше, чем при просто создании еды из ближайших никому не нужных атомов с какой-нибудь помойки.
Конечно, я все упрощаю. Я не физик, чтобы начертить нужные формулы и объяснить, как изменятся атомы и молекулы, сначала бывшие в живой корове, а потом оказавшиеся в сочном стейке на моей тарелке. Если кому интересно, то сходите в Институт Физики на Приюте, там вам все подробно объяснят, нарисуют, напишут кучу формул с матюками и поссорятся, обсуждая очередную безумную теорию.
Так вот, для того, чтобы что-то создать, надо что-то разрушить. Помните кота Матроскина? «Чтобы продать что-нибудь ненужное, нужно купить что-нибудь ненужное, а у нас денег нет!» Вот это оно самое. Чтобы создать что-то, не важно что — яблоко или золотой кристалл, нужны не только свободные атомы, валяющиеся на помойке, но и энергия. А еще нужна энергия, чтобы наполнить этот кристалл. Без нее кристалл является абсолютно бесполезной безделушкой, какую не примет ни один уважающий себя кредитор и продавец.
Мы создали целую гору кристаллов, совершенно не подумав, откуда идет вся эта энергия, которой мы наполнили их. Ни я об этом не думала, ни Шеат, ни Шеврин, хотя ему по должности положено, ни Шиэс… вообще никто. Мы просто сделали то, что должны были сделать. Нам так казалось правильным. Идеалисты, что тут сказать.
Энергию эту нас дал Студент. Поскольку наш Студент еще слишком юн, то сначала дал, потом обиделся и рассердился на нас и на себя, потому что пошел у нас на поводу, потом поостыл, а потом уже мы додумались и забрали его к себе отдавать энергию обратно.
В целом, у нас вселенная юных дураков. Либрис мог просто не давать всей этой энергии, и мы бы сидели, клепали по кристаллу в день, накопили бы их лет через сто-двести и только потом бы купили сапфировых (если бы те не вымерли за такой срок). Либрис мог намекнуть, что вообще-то это он источник. Мог напрямую вломить нам, чтобы не зарывались. Да много чего мог. Но почему-то смолчал.
Мы могли бы подумать. Но не подумали. Странно, что вообще сразу никто не запарился над вопросом — откуда столько силы на сорок тысяч кристаллов. Норма для истинного дракона (при учете того, что он будет чем-то заниматься: двигаться, работать, играть, гулять, есть, пить и трахаться) — один кристалл в сутки. Я, поднапрягшись, могу дать три золотых кристалла в сутки, но потом пойду лопать тортики на кухне и подъедать все то, что добрые паладины бросят на алтарь, съедобное или нет, это уже вопрос десятый. С голодухи и бусы пойдут, и браслеты, на худой конец и табуретка сгодится. Плазма не привередливая, и чем старше она становится, тем меньше видит разницы между органикой и неорганикой. То есть, у плазмы больше шансов быстрее восстановиться и пополнить запас энергии, пользуясь любым доступным источником.
Ответ на вопрос про энергию несколько осветил и ответ на вопрос: Почему сапфировые не выкупили сами себя? А что, они две тысячи лет в рабах сидят, могли бы всем кланом каждый день по кристаллу давать, авось за две тысячи годиков и насобирали бы уже себе на выкуп. Но тут встряла политика золотого клана — сапфировых намеренно ослабляли. В качестве примера все та же их академия для сапфировых драконов, где детей кормили едва ли не третью от положенной нормы для дракона-подростка. Ведь подросток должен есть за троих — для трех растущих и формирующихся ипостасей: человеческой, истинной драконьей и половинной трансформы. А вместо этого он ест едва ли на треть от нормы для человеческой ипостаси. То есть, сдохнуть от голода не сдохнет, но вырастет ослабленным, вялым, больным, не инициативным и забитым. Дальнейшее потомство будет не только получать себе все эти слабости, но еще и умножать их, поскольку рожденное от дефективных родителей, оно будет воспитываться в аналогичных условиях. Короче, все эти проблемы будут накапливаться и накапливаться, ведя к мутациям, вырождению и слабости клана. Что и требовалось золотым.
Студента мы восстановили. Увы, либрису, чтобы вернуть себе прежний резерв, обычная еда не поможет, как не поможет и банальное переливание энергии, чем мы частенько пользуемся в семье. Для либриса нужен тактильный контакт, так что лучшим выходом стала совместная ночевка. Мы принесли Студенту всю малышню, сложили на него всей толпой — он аккуратный, не задавит. Сами устроились рядом и получилось натуральное гнездо — все у всех на головах. После трех таких ночевок Студент вернул себе весь резерв. Нам же это ничего не стоило, разве что подстегнуло аппетит за завтраком.
В целом, эта история дала нам весьма поучительный урок. Во-первых, мы договорились на будущее сообщать друг другу о столь серьезных тратах энергии. Как мы либрису, так и он нам. Поскольку мы взаимосвязаны, то сможем быстро компенсировать друг другу все траты силы без всяких драм и обвинений. Во-вторых, будем теперь учить законы физики и магии, передачи энергии и закон соединенных сосудов. Зная мой склероз, то учить придется долго и трудно, но если плазма запомнит урок, то она его запомнит. Лучше всего такое обучение идет через боль, потому Шеврин на всякий случай пообещал воспитательную порку. Впрочем, зная Шеврина, то здесь он скорее всего больше получит эстетическое удовольствие, чем садистское.