— Доктор! Док-тор… тор… тор… Вам хорошо спалось? А я думал о котятах. Милые пушистики. Аллергичные комочки меха. Дерущие мебель твари. Миндалевидные глазурные глазки смотрят на меня из мешка. Вы любите зелёный? Успокаивающий цвет. Травка, букашки, девочка с шариком, тоже зелёным. Ровно подстриженный газон. Дата на камне. Ей было всего двенадцать. Белый бархат сгнил, белое платье истлело, белые кости. Белый мне нравится больше. Белый мне идёт, вам не кажется?
— Доктор, вы весы? Вы должны родиться позже. Никогда!
— Как меня раздражает улыбка того, кого ты только что убил. Я всаживал нож по самую рукоятку, а она продолжала мне улыбаться. Доктор, это невыносимо! А вы принесли те замечательные таблетки, что я сплёвываю в унитаз? Весь мир нужно смыть в унитаз, ему там самое место.
— Роршарх? А вы шутник, Доктор! Развяжите меня, и я заставлю вас смеяться. Развяжите меня! Развяжите!
— Гештальты, Гештальты… Хм… Когда мне был пять, дядя Рональд любил принимать ванну, когда мама уходила из дома. Он всегда брал меня с собой. Очень заботливый дядя. У него была любимая игра — раздень дельфина. Очень увлекательно! Вы играли?
— Он украл! Украл моих плюшевых единорогов! Я лепил их для вас, Доктор.
— Мои детские воспоминания? О! Они опасны, Доктор. Витражными крыльями бабочки они всплывают в темноте моего разума. Тронь их, и дзинь! Они осыплются бритвенными осколками. Они могут поранить меня, вас. Весь город будет изрезан на клочья воспоминаний. Где мой пиджак и помада?
— Пирог, пирожок, пирожочек. Бог? Да, я верю в Бога. В могучего дядьку в белой простыне и с бородой. Он прекрасен. Он любит нас всех. Мы с ним так похожи. Нас умоляют и просят, стоя на коленях. Нас проклинают и требуют ответов, эти странные людишки. У нас одинаковое чувство юмора. Вы согласны, Доктор?
— Зачем вы лезете в мою голову? Понять? Тс-с… Я открою вам секрет. Приставьте дрель к своему виску и нажмите на кнопку. Вставьте трубочку и высосите свой мозг, запивая «Маргаритой». Зажмите в зубах провод и воткните в розетку. Вы увидите мою улыбку — это дверь. Моя нора, но вы в неё не вле-зе-те.
— Вам нравится моя улыбка. Я хотел смеяться. Хотел получить ошеломительную улыбку. Мой отец был рыбак. Я взял крючки. Они такие острые, так похожи на маленькие трезубцы. Я протыкал ими щеки. Один крючок за одним. Чпоньк, и он внутри меня. Чпоньк, и уже снаружи. Боль и возбуждение. Я скрепил их леской, привязал к ручке нашей двери и позвонил. Мама распахнула дверь. Она была первой в мире, кому я подарил свою улыбку, а она не засмеялась. Почему, Доктор? Почему?
— Скрепка. Ваш подарок мне, Доктор. Вы знаете, о чём мечтает мужчина! Я тоже хочу сделать вам подарок. Сейчас, Доктор, я делаю вам о-о-очень, о-о-очень смешно!
— Ну? — нетерпеливо спросил Шепард, — Ну, что там?
Только вышедший с Той Стороны Эйдан привалился к перилам злополучной лестницы, посеревший, с заострившимися чертами лица, каждое из которых было слегка не на своём месте. Будто он начал собирать привычный образ, но на полдороге бросил за ненадобностью.
— Они согласны, всё… Всё хорошо. Когда он восстановится, то даже сможет приходить сюда, ненадолго. Ему, конечно, нужно будет научиться, но…
— Сам учить будешь, — прервал его Шепард. — И учить, и объяснять, а кому же это он обязан потерей жизни и любимой работы в привычном смысле. Много он там наработает, без какого-либо опыта и среди твоих родственничков-то!
Он обвел взглядом притихших подчинённых.
— Чем я, идиот старый, думал, когда соглашался его на работу принять? У семи нянек дитя без глазу! От кого из вас его аж в подвал понесло, а? Одного смертного они не поделили! Да ко всем он хорошо относился, ко всем! К некоторым даже более, чем хорошо, — он покосился на Эйдана. — В прошедшем, Келли, времени. Везунчиком будешь, если он с тобой когда-нибудь заговорит.
— Но он же вернётся, правда? — озвучил общую надежду Абернети. Он подошёл позже и теперь тактично стоял чуть в стороне.
— Вернётся… Вы сначала посмотрите, кто вернётся, если вернётся, потом поговорим, — Шепард махнул рукой и пошёл в сторону выхода. — А подвал пока прикройте, подумаем, как это нейтрализовать.
Ричард заговорил. И спустя какое-то время действительно начал ненадолго появляться в Отделе.
По общему мнению, лучше бы он этого не делал.
Ричард Норвуд, первый и единственный человеческий сотрудник Тринадцатого Отдела, бОльшую часть времени теперь проводящий на Той Стороне, стал воплощением всех самых ненавистных человеческих качеств. Но был при этом раздражающе эффективен, если не сказать идеален. Из доступных ему эмоций остались, казалось, только глухое фоновое раздражение, перебиваемое иногда приступами самодовольства, и просто-таки сияющая, всепоглощающая злость в адрес Эйдана. Всё это транслировалось наружу в таких количествах, что обычные люди просто сбегали, а восприимчивым к эмоциям сотрудникам Отдела казалось, что воздух вокруг превратился в наждачную бумагу.
Они терпели. И только иногда пытались зажмуриться и на секундочку, пока Ричард молчал или ненадолго выходил из комнаты, притвориться, что всё осталось, как было.
Фикус окончательно поселился у Ричарда в кабинете. Ричард обозвал его никчемным веником и собственноручно переставил на подоконник.
Возможно, Эйдан самую чуточку запоздал специально. Нет, он, конечно не желал Ричарду смерти, даже такому, но находиться рядом с ним, когда тот был без сознания, оказалось огромным облегчением. Возможно, Шепард даже догадался и понял, во всяком случае, говорить ничего не стал, только очень тяжело вздохнул и ушёл.
Эйдан дождался, пока за ним закроется дверь, и осел на пол.
Если, если бы Ричард сейчас очнулся, правильный Ричард, Эйдан бы… Поцеловал? Дал по морде? Дал по морде, а потом заплакал и долго просил прощения? Но ведь потом надо было бы что-то сделать. Что-то, что бы не позволило этой истории повториться, чтобы никто и никогда не посмел не то что прикоснуться, посмотреть в сторону Ричарда.
В конце концов, если задуматься, в подвалах ведь нет ничего плохого. Если это не тот подвал, а правильный Эйдан бы, конечно, нашёл. Правильный подвал на Той Стороне — и Ричард всегда будет в безопасности.
Что-то хрустнуло. Ричард на койке пошевелился, застонал и попытался выдернуть у Эйдана руку.
— Келли? Келли, какого черта, отпусти меня!
— Заткнись! — рявкнул Эйдан. — Просто заткнись и не мешай мне, пока вторую не сломал!
Он сжал сломанную кисть двумя руками, устроился поудобнее и снова закрыл глаза. Да, так вот, в этом подвале…
Первым делом Азирафель подошёл к зеркалу, откуда на него с любопытством глядела физиономия Кроули. Если, конечно, представить его юным и невинным, что оказалось не так уж сложно. Барти встал рядом, зачем-то вытягивая шею. Чтобы завершить полноту образов, Азирафель поменял им с Барти одежду.
— Как вы это делаете? Вы же даже не вспомнили о палочке, а вышло…
М-да, неловко получилось. Палочка эта… как Кроули удаётся о ней не забывать?! Азирафель улыбнулся:
— Это просто годы практики.
— Но… у Дамблдора тоже годы, но он так не может.
— Вы в этом уверены?
— Теперь уже нет, — Барти выглядел растерянным. Он поймал взгляд Азирафеля в зеркале: — Ваши планы на Тёмного Лорда не изменились?
— Нет.
— Я не могу с ним связаться, — скороговоркой проговорил Барти, опуская взгляд.
— Это из-за…
— Да, — он закатал рукав, с ненавистью вглядываясь в чистую кожу. — Я перепробовал всё и теперь просто не знаю… — он вздохнул и зажмурился, почти прошипев: — …что делать.
— А вы не хотите привлечь к делу кого-то ещё?
— Вы ещё предложите Малфоя, — усмешка Барти стала оскорбительно-развязной, — чтобы наверняка.
— Вы ему не доверяете?
— Нет. Для него существуют только собственные интересы, и он отречётся от чего угодно, лишь бы ему было хорошо.
Азирафель не видел в этом ничего дурного — Малфой и сам любил жизнь, и не вмешивался в чужие. И это точно не должно было вызывать такую неприязнь, если только…
— Барти, а вам было что терять? Хоть когда-нибудь?
Барти помрачнел и вновь взглянул на чистую кожу предплечья:
— Когда я потерял её, мне было очень больно. Не физически, если вы понимаете, о чём я.
— Вы считаете, что Кроули был неправ?
— Я не просил его об этом! Мне это было не нужно.
Слышать о таком было невыносимо. Кроули, конечно, погорячился, но ведь он хотел помочь. Он освобождал Барти от рабства, возвращая ему то, о чём мечтал сам — свободу. Воли и выбора. Жаль, что он так поспешил, и дар обернулся проклятьем, оставаясь благом по своей сути. И ведь не объяснить! А смертным иногда не хватает жизни, чтобы разобраться в этих тонкостях. Можно, конечно, попытаться подтолкнуть в нужном направлении, но Азирафель никогда прежде не делал ничего подобного, ограничиваясь разовыми благословениями. Но ведь раньше он и не сближался со смертными так близко, чтобы испытать сострадание. Азирафель окутал Барти благодатью, пытаясь дать утешение мятежной душе. Пусть даже он и не сын Кроули — хотя вариант с непорочным зачатием всё еще не следовало сбрасывать со счетов! — это вовсе не означало, что Азирафель потерял интерес к его судьбе и не попытается немного помочь. В меру своих скромных возможностей, разумеется.
— Ангел?
По своему обыкновению Кроули появился бесшумно и выбрал тот самый момент, когда его меньше всего ждали. Обычно он всегда легко узнавал Азирафеля в любом обличье, а сейчас будто бы засомневался. Это было, по меньшей мере, забавно и такому стоило немного подыграть:
— Вы ошиблись, мистер Кроули, я — не он.
На лице Кроули мелькнуло облегчение. Неужели удалось его провести?
— В следующий раз, ангел, когда решишь притвориться кем-то другим, сначала изучи его привычки. Ты похож на Барти, как я на Хастура. Кстати, Барти, вам тоже не мешает потренироваться.
— И что же меня выдало?
— Улыбка. Как он не умеет никто.
Почему-то от этих слов на душе потеплело, и Азирафель почувствовал, как кончики губ сами начали подниматься.
— Ангел, перестань, — небрежно бросил Кроули и отвёл взгляд. — Барти, а у вас ещё осталась порция вот такого зелья?
Он, не глядя, ткнул пальцем в сторону Азирафеля. Барти молча протянул ему фляжку.
— Кроули, нет! Это может плохо кончиться.
Но кто бы его послушал?!
— Кто не рискует, тот не пьёт… — Кроули поморщился, вспомнив, что недолюбливал игристые вина. — Тот просто не пьёт!
Он сделал большой глоток и зажмурился, как сытый кот:
— Такая благодать… если ты понимаешь, о чём я.
Теперь перед Азирафелем стояли две его копии, внешне почти не различимые, особенно после того, как Кроули тщательно скопировал его костюм. Но нюансы всё-таки были.
— Предлагаю перекусить, — ехидно улыбнулся тот Азирафель, что на самом деле был Кроули. — Блинчиками. Винки!
Леди-эльф появилась почти сразу и на несколько мгновений замерла, пытаясь разобраться в происходящем. Наконец она взглянула на Азирафеля в облике Барти и поклонилась, шаркнув ножкой:
— Хозяин желает, чтобы Винки принесла десерт?
— Стоп! — тот Азирафель, который на самом деле был Кроули, сильно оживился. — Ты кого сейчас назвала хозяином?
— Мистера Азирафеля! — гордо пропищала леди-эльф.
— Хорошо, а как ты его узнала?
— По пушистику!
Пушок действительно выбрался из кармана и теперь, устроившись на плече, меланхолично что-то жевал. Что ж, в наблюдательности домовикам не откажешь.
— Фантастика! — встрепенулся тот Азирафель, что был Барти. — У вас настолько сильная магия, что даже домовики путаются. А уж они-то всегда узнают хозяина. В любом обличье.
Разумеется, дело было вовсе не в этом, и Азирафель испытал огромное желание обсудить всё с Кроули прямо сейчас. Не то чтобы он любил такие злоупотребления…
— Ангел, ты что творишь?!
— Кроули, нам надо поговорить! Немедленно.
Азирафель устроил уснувшего Барти в кресле и только после этого повернулся к недовольному Кроули-Азирафелю:
— Не хочешь вернуть свой облик?
— Мне довольно комфортно в твоём, — усмехнулся тот. — Только вот эта твоя одежда…
— Что с ней не так?
— Твидовый жилет, серьёзно? Он же колется даже сквозь сорочку.
— Вообще-то, для этого я ношу майку. Ткань называется «трикотаж».
— Ангел, не продолжай — это слишком много для меня, я не хотел этого знать.
— Я не нарушил рамок приличий, Кроули. Все джентльмены…
— К чёрту всех! Ты что здесь делаешь?
— Вообще-то, пока ты не ворвался сюда, мы обсуждали важные вещи!
— Ты никогда к нему не ходил! — Кроули обвиняюще ткнул пальцем в сторону Азирафеля.
— Когда смертные хотят поговорить, они просто находят нужного человека и говорят. Прямо там, где нашли.
Кроули сжал губы, становясь похожим на самого себя, невзирая на облик. Кажется, его раздирали какие-то сомнения, но он не спешил их озвучивать. Вот и славно — Азирафель примерно догадывался, чем это могло быть, но не придавал значения таким мелочам. У него и без того было что сказать.
— Кроули, он не может связаться со своим Лордом.
— Больше не со своим.
— Это — проблема, Кроули.
— Ерунда!
— Ты не можешь так говорить. Мы ведь решили принять участие в ритуале и возродить его.
— А что нам мешает?
— Если мы его не найдём, то…
— Он нас найдёт сам. Ангел, ему это нужно гораздо больше. И он зависит от Барти, щеголяет тот с клеймом или избавился от него. Лорду нужен Барти!
— Но всё равно… связь эта… нужно придумать, как её поддерживать.
— А что тут думать? Мы с тобой найдём этого Лорда и перевезём его сюда.
— Куда?!
— В замок, — Кроули неопределённо пожал плечами. — Тут можно спрятать кого угодно, и никто ничего не заметит. Говорят, тут даже был свой василиск, которого никто не мог найти тысячу лет.
— Мне кажется, это сказки, Кроули.
— Не знаю, рассказывают очень убедительно.
— И где он сейчас?
— Его Поттер убил.
Азирафель вздохнул. Иногда Кроули бывал очень наивным. Или просто не представлял, что такое василиск. В отличие от Азирафеля, которого впечатлило одно описание этой твари. Ещё и тысячелетней. Поттер, конечно, силён, но всему есть предел.
— Допустим, что в замке есть такие места, но ты в самом деле считаешь, что мы сумеем держать здесь смертного с искалеченной душой?
— Я в этом уверен!