Через семь дней после того, как прекратились дожди, Азирафаэль всё ещё летит вдоль побережья. Он не осмеливается лететь со всей доступной ему скоростью, боясь упустить что-нибудь, поэтому двигается практически ползком, без конца осматривая пляжи и заливы, прибрежные рощи и ущелья в поисках кострищ, пожаров, следов… обломков. Чего-нибудь.
«Я не принимаю пустой новый мир, — думает он с холодной спокойной яростью. — Нет. Я отказываюсь его принимать».
Однако на седьмой день, уже после захода солнца, он замечает на равнине ярко-красные искры, словно глаза голодного крокодила над водой. Он сворачивает от моря к лугам, наконец-то полетев так быстро, как только может, наконец-то позволив своему сердцу снова биться, потому что до сих пор оно было словно вморожено в лёд.
Теперь уже близко, и он чувствует запах жарящейся козлятины, слышит смех и пение, и это люди, слава Всевышней во всей Её милости, это живые люди!
Азирафаэль не раздумывая приземляется среди них, и его сразу же окружают знакомые жители деревни Махлы, которые хлопают его по спине, хватают за запястья, обнимают, спрашивают, где он был, и говорят, как они боялись, что он утонул.
На мгновение это ошеломляет его, но затем Махла прорывается сквозь толпу, как акула средних лет, прогоняя людей обратно к их делам, говоря им, что они будут прокляты, если продолжат налетать, как саранча. Он заметил, что вокруг запястья у неё вьётся свежая татуировка — змея с красиво очерченной чешуей и любопытным язычком, скользящим по тыльной стороне ладони.
— О, я не возражаю, я не стану проклинать их, — протестует Азирафаэль, и она улыбается ему.
— Может быть, ты и не станешь, но я-то стану. Это было долгое наводнение. Рада снова тебя видеть. Я считала, что с тобой всё будет в порядке, но он уже начал волноваться.
— Ох… Ну, за меня не стоило, я больше беспокоился о вас всех, я имею в виду… волны… — Азирафаэль неопределенно поводит рукой. — Вся эта вода… Всё ли обошлось благополучно?
— Потеряли несколько человек. Четверо утонули, а дочка Ниджи подавилась рыбьей костью, — сообщает Махла бодрым голосом, явно не желая рассказывать о неприятностях подробнее. — Но в целом — да. Всё просто отлично. Лодки прекрасные, ты тоже великолепен, и если ты останешься здесь ненадолго, то кое-что увидишь. У нас есть для тебя сюрприз.
У Азирафаэля слегка кружится голова от настолько тёплого и дружеского приёма. Он не привык к такому, не привык к людям, которые говорят с ним с нежностью, не привык к тому, как люди могут справляться с горем ради более важных вещей (таких, как выживание, например), не срываясь при этом на крики и плач…
Махла, казалось, чувствует его смятение, если даже и не понимает точную причину, и поэтому спешит мотнуть головой в сторону темной рощи к западу от самодельных укрытий.
— Он вон в той стороне. Пойди и приведи его, ладно? Мы скоро приступим.
— О… Гм, да, конечно. Спасибо.
Она улыбается ему, демонстрируя щель между зубами и большее облегчение, чем когда-либо могла передать словами.
— Конечно, всегда пожалуйста.
Он пробирается сквозь толпу, которая прошла уже четверть пути к полной и приятной анестезии пальмовым вином. Люди радостно приветствуют его, и он едва не задевает маленького ребёнка, стоящего перед друзьями с широко раскинутыми руками.
— Рыба! — кричит он. — Там будет рыба!
Ещё один маленький ребёнок вскакивает, размахивая горстью верёвок.
— Нет, я могу дать тебе кое-что получше. А теперь смотри внимательнее, потому что я покажу это только один раз!
Азирафаэля охватывает странное ощущение, что всё это он уже где-то слышал ранее, и ему даже приходит в голову мысль, что, наверное, следовало бы как следует обдумать и разобраться, но он уже среди деревьев, тёплые костры остаются позади, а впереди только прохладная ночь. Только ночь, только лес… и чей-то гневный голос.
— Слушай!.. Смотри, я веду себя очень разумно и прошу не так уж и много! Это ты всё время всё портишь. Просто приложи немного усилий, вот и все, о чем я прошу…
— Кроули, с кем это ты тут…
Он замолкает, глядя на открывшуюся сцену. Кроули один на поляне, лицом к высокому дереву, которое выглядит явно не впечатлённым его гневной тирадой, а вокруг…
Азирафаэль наклоняется и поднимает слегка надкушенную оливку.
— Кроули?
Кроули выпускает из рук пару недоеденных оливок, широко раскрыв глаза.
— Я… то есть. Я хотел, чтобы оно… Ну, чтобы ты попробовал. Как те. Я помню, они были хороши, и ты…
Он замолкает и, по-видимому, решает, что ему легче буравить гневным взглядом невинное дерево, чем продолжать то, что он пытался сказать.
— А вот оно совершенно не желает сотрудничать. Оно решило, что будет дерзким маленьким засранцем и продолжит делать только то, что считает правильным, независимо от того, что оно должно делать. Но оно ошибается! Оно понятия не имеет, с кем имеет дело…
Азирафаэль бросает недоеденную оливку и подходит к Кроули вплотную. Если говорить начистоту, он вообще не был уверен, что сумеет сохранить дистанцию… нет, даже не так: удержаться на любом расстоянии от Кроули. Не после того, как он так долго его искал.
— Оно делает именно то, что должно, — говорит он с лёгкой улыбкой. — Я же говорил тебе, что тот вид был недостаточно жизнестоек, чтобы выжить, помнишь? У нас их больше нет.
— Но…
— Но это уже другая разновидность, не так ли, дорогой? — продолжает Азирафаэль, поворачиваясь к дереву, которое так безуспешно пытался запугать Кроули. — Точно. Я знаю тебя. В ближайшие годы ты будешь очень популярно…
Он срывает пару зелёных оливок, а потом на мгновение сосредотачивается. Когда он удовлетворенно поднимает голову, его рука влажная от солёного сока. Он выбирает самую красивую и сочную оливку, и протягивает её Кроули.
— Вот.
Вместо того чтобы взять солёный плод рукой, Кроули наклоняется, чтобы ухватить оливку зубами. У Азирафаэля безо всякой на то причины сбивается дыхание, когда он чувствует прикосновение губ демона к кончикам своих пальцев. Он вообще бы решил, что ему почудилось, если бы появившаяся на лице Кроули улыбка не была такой хитрой.
— Мне нравится, — говорит Кроули. — Они хороши. И ты тоже.
— Э-э, ну, это скорее идёт в комплекте с… крыльями и нимбом, не так ли? — Азирафаэль слегка запинается.
— Нет, не совсем так… — Кроули подступает чуть ближе. Он берет вторую оливку из рук Азирафаэля и, прежде чем тот успевает спросить его, что он делает, суёт её в рот ангела, задержав пальцы на нижней губе Азирафаэля.
«А я и не знал, что эти нервы вообще для чего-то нужны», — думает ошеломленный Азирафаэль, не сразу вспоминая, что надо жевать и глотать.
— Хорошо? — спрашивает Кроули, не отступая ни на шаг.
Когда Азирафаэль кивает, он расплывается в улыбке, сияющей ярче солнца.
— Я ведь тоже хорошо поработал, правда? — тихо спрашивает он. — Проследил, чтобы все собрали свои вещи и погрузились в лодки. Ну и потом… Удерживал их на плаву. Это ведь хорошо, правда?
— Очень, — говорит Азирафаэль. — Это очень хорошо, мой дорогой…
— Только тихо, пожалуйста. Не знаю, кто нас слушает…
Раньше, в старом мире, Кроули просил его не говорить таких вещей, но здесь, возможно, всё было по-другому. Может быть, ему уже всё равно. А может быть, и Азирафаэлю тоже.
— Это было очень хорошо с твоей стороны, — шепчет Азирафаэль, протягивая руку, чтобы поправить локон, упавший на плечо демона. — Ты добрый, хотя вовсе и не обязан быть таким. Ты лучше, чем кто-либо мог ожидать. Так что да, очень хорошо.
— Да, очень, — радостно подтверждает Кроули. — Скажи мне ещё, какой я особенный.
— Совершенно особенный, — немедленно соглашается Азирафаэль. — Во всем огромном мире нет никого похожего на тебя, никого столь же яркого и умного…
И совершенно непонятно, куда это их может завести. Азирафаэль знает только, что это ещё далеко не всё, что он хочет сказать Кроули. Кажется, что последние сорок дней слова только и делали, что застревали в горле, долго копились и спрессовывались там, никому не нужные, и единственный человек, которому можно их высказать, наконец-то перед ним.
А ещё Азирафаэлю кажется, что он балансирует на самом краю непонятно чего, почти готовый упасть, но это не имеет значения, когда у него крылья, и у Кроули тоже крылья, и значит…
Их прерывает резкий искусственный кашель, такой громкий, что сонные птицы срываются с деревьев, и ангел удивлённо отступает на шаг.
— Что это?..
— Это Чакир, — со вздохом говорит Кроули. — Этому я их и научил. По крайней мере, приятнее, чем удар палкой, не так ли?
Азирафаэль озадаченно наблюдает, как Кроули подходит к маленькому ребёнку, который всё ещё кашляет так сильно, что даже вынужден был присесть.
— Ну ладно, парень, дело сделано, — говорит Кроули, помогая ему встать. — Что случилось?
— Махла говорит, что мы готовы начать, — важно произносит Чакир. — И что козлятина дожарилась.
Кроули хмурится, но Азирафаэль кивает.
— Она действительно послала меня, чтобы я тебя привёл, — говорит он почти извиняющимся тоном. — Что-то насчет сюрприза. Нам, наверное, стоит поторопиться.
0
0