«Я в шоке», — сказал он, и она подумала, что, возможно, он имел в виду, что он почувствовал облегчение.
«Мне интересно, бывают ли случаи, когда Вы их не носите?»
«Конечно, не говорите глупости».
Какие мы добрые, — подумала она. Она ждала.
«Я не ношу их дома». — Он растянулся в кресле, как и тогда, когда хотел больше физического комфорта, как будто это могло компенсировать другой вид дискомфорта, который он испытывал. — «Я не ношу их, когда я один».
«А когда Вы с Эзрой?» — спросила она. Она использовала свой самый обыденный тон, свой самый натренированный тон.
«Иногда.»
«Но не всегда.»
«Нет.»
«На что это похоже? Быть с Эзрой, без очков?»
«Я вижу Вас насквозь», — сказал он, как будто был разочарован, как будто она наконец провалила его проверки. Но она не провалилась. Она это знала. Она это знала, потому что он не изменил свою позу на своем сидении.
«Я не пытаюсь Вас обмануть, Кроули». — Она пожала плечами. — «Терапия — это же не фокус какой-нибудь».
«Хотите знать, почему я выбрал Вас?» — спросил он. Он поднял бровь, как он всегда делал, когда хотел, чтобы она знала, что она у него под прицелом.
«Конечно», — сказала она. Она не знала, был ли это правильный выбор или нет. Даже опытный профессионал, такой как Обри Тайм, может подвергаться сомнениям и случайным ошибкам. Он уходил от темы, и она позволяла этому сойти ему с рук. Но на этот раз она была тем, кто упомянул солнцезащитные очки, и, если ему нужно было отвлечься от этой темы, она позволит ему. На данный момент.
«Знаете, я ведь искал о Вас информацию».
«И правильно.» — Большинство людей так делали. В Интернете было слишком много информации, и она не доверяла клиенту, который отрицал, что просматривал какие-либо ее профили.
«Вы атеистка», — сказал он.
Этого, она была уверена, не было ни в одном из ее профилей. «Прошу прощения?»
«Вы атеистка», — повторил он, меняя позу, наклонившись вперед, руки поддерживали его ноги. Он смотрел на нее, она чувствовала, что он смотрел на нее. Иногда он так делал: он мог быть очень наблюдательным. — «Я Вас выбрал, потому что Вы атеистка».
Несколько разных мыслей пересекли разум Обри Тайм одновременно. Сначала она подумала, откуда, черт возьми, он знает? Во-вторых, подумала она, почему его это волнует? В-третьих, подумала она, черт, он выбил меня из колеи, он получил именно то, что хотел. Наконец, подумала она, как это связано с очками?
Некоторые из этих направлений были важными идеями, которые могли иметь значительную терапевтическую ценность для её клиента, другие были полностью личными. Она позволила себе разделить две группы, прежде чем она ответила.
«Для Вас было важно работать с кем-то, кто разделяет ваше мировоззрение», — сказала она, ее голос был таким же ровным, как и все её тренировки и опыт.
Он щёлкнул языком. «Нет. Я просто не хотел разговаривать с кем-то, кто верит в вечное проклятие».
Одной из причин того, что Обри Тайм стала терапевтом, было то, что ей нравились головоломки. Ей нравилось, как люди были загадками, как психология была одной из последних великих загадок, доступных науке. Ей нравилось воспринимать измученные, непоследовательные убеждения и чувства человека и приводить их в порядок, заставляя кусочки их личности правильно выстраиваться. Ей нравилось ощущение разгадки головоломки. Ей не нравилось чувство, что головоломку невозможно решить. Это было чувство, которое она испытывала сейчас. И оно её злило.
«Как насчет того, чтобы ответить на мой вопрос?» — спросила она, резче, чем, возможно, спросил бы профессионал. — «На что это похоже — не носить солнцезащитные очки рядом с Эзрой?»
«Ни на что».
«В самом деле? Ни на что?» — Она немного наклонилась вперед, и ноги поддерживали её руки, отражая его позу в ответ. Она подняла брови. — «Я ведь тоже вижу Вас насквозь, Кроули».
Он фыркнул. Она ждала.
«Он говорит, что ему нравятся мои глаза». — Теперь он отвернулся, и успокоился. Так и она сделала.
«Он Вас видит, и ему нравится то, что он видит».
Дыхание Кроули стало прерывистым. Он не ожидал этого, и он также не хотел, чтобы она поняла, как сильно он этого не ожидал. Он все еще смотрел в сторону.
«Каково это, когда он видит Вас?» — настояла она.
Минута. Две. Три. Три минуты, а у него ни один мускул не дрогнул. Целых три минуты, и у неё тоже. Три минуты плотного молчания — это очень долго.
«Это похоже на противоположность вечному проклятию».
Она уделила этим словам всё свое внимание. Она посвятила их в память. Она хотела иметь возможность процитировать их позже, слово в слово, в её заметках. Она усердно старалась понять их. С одной стороны, она поняла: было очевидно, как будет выглядеть противоположность вечного проклятия. Однако, с другой стороны, она чувствовала, что ничего не понимает: почему именно эта формулировка, почему именно этот акцент? Что заставляет кого-то говорить вместо это похоже на бескорыстную любовь — это похоже на противоположность вечному проклятию?
У нее не было ответов, которые ей были нужны, но это было важно, не сейчас. Вместо этого были важны потребности клиента, сидящего перед ней, с отведенной головой в сторону, в непринужденной позе, опровергнутой тем, как его руки сжимались на подлокотниках кресла.
«Спасибо», — сказала она. Он не ответил. «Нет, правда. Спасибо, — повторила она, и он снова не ответил. — «Я на Вас надавила, и я знаю, что для вас это было трудно».
Пять минут.
«Есть и другая причина». — Он нарушил тишину, вытянув руки, но он всё ещё не смотрел на нее. Как всегда, он ожидал, что она сможет следить за всеми нитями их разговора, независимо от того, сдвинулись ли и отступили ли они назад. — «Мне нравится Ваше имя.»
«Обри?» — спросила она, смущенная и удивленная.
«Нет. Нет, Ваша фамилия. Тайм означает тимьян.»
Она улыбнулась.
«Я люблю растения», — сказал он.
«Тимьян — это трава».
«Я люблю растения, а Ангел любит травы».
«Ангел?»
«Я…» — он издал звук раздражения. Она понимала, что он случайно брякнул, и теперь платит за это. — «Я так Эзру иногда называю. Не обращайте внимания.»
Нет, подумала она, нет, я не собираюсь не обращать внимания. Но она не была совершенно уверена, что с этим делать.
Она начинала подозревать, что имена имели значение для Кроули, что именование вещей и людей было чем-то, что влияло на него, чем-то, что он использовал для измерения того, что имело значение для него в мире. Она начала пересматривать значение того момента, сеансами ранее, когда он попросил её называть его по фамилии, а не по имени.
«Время вышло», — сказала она.
Он выдохнул в знак признания. Он кивнул и встал, чтобы уйти, чтобы вернуться в мир за дверями ее кабинета. «Ладно», — сказал он.
«Увидимся на следующей неделе?» — спросила она, как она делала каждую неделю.
Он кивнул. Он встал. Он подошел к двери и открыл ее. Он застыл на мгновение.
«Увидимся на следующей неделе, Травинка», — сказал он и ушел.
Для Обри Тайм, профессионального терапевта, это было похоже на победу.