Стоило рассвету стукнуть в пыльное стекло да пробежаться лучами по оконному переплету, как приволокся кузнец. Запыхтел под дверью, не решаясь постучать. Зашаркал косолапыми ножищами.
— Иди уж, открой, — сварливо проворчал брат из своей комнаты.
Джек вздохнул и вылез из-под одеяла. В комнате было прохладно, и он закутался в длиннополый халат, а ноги сунул в теплые шлепанцы — подарок ма. Открыл дверь, глянул исподлобья:
— Что нужно?
Кузнец, огромный, почти одного с Джеком роста, но неизмеримо более массивный, сглотнул и скомкал в кулаке картуз. Жалобно хрустнул лаковый козырек. От кузнеца попахивало зверем.
— Вот в чем дело, дело-то вот в чем, — зачастил кузнец неожиданно тихим для своего сложения голосом. — Машина, она…
— Не едет?- спросил Джек. — Тачку тебе вернуть? У дверей она стоит, забирай.
Кузнец втянул голову в плечи. Начинающаяся от глаз бурая борода без видимой границы переходила в курчавую шерсть того же цвета, лезущую из расстегнутого ворота рубахи.
Потом кузнец расплылся в улыбке.
— Не, — сказал он. — Починил. Машину-то.
— А что тогда?
Кузнец доверительно придвинулся к Джеку.
— Вы знаете, что я нашел в тендере? — спросил он.
— Разумеется, знаю, ответил Джек. — Это же была моя машина. Теперь — ваша. Что не так?
— Но там — тела, — округлил глаза кузнец.
— Конечно. Вы их трогали?
— Я…
— Испугался? Ясно. Они деревянные. Это, конечно, смертомобиль — но не крематорий на колесах.
Кузнец смутился.
— А в танках, выходит..
— Ну да, — Кузнец начинал раздражать Джека. — Кровь. Из этих же тел. Все просто и очень логично, на мой взгляд.
— Эээ…
— Послушайте, уважаемый, — сказал Джек. — Вы можете кормить машину углем, а в котел налить воды. Но тогда она перестанет быть смертомобилем. Потеряет уникальность. Лишится стиля. Для вас важен стиль?
Кузнец попытался распрямить могучую спину и спрятать лапищи с траурными каемками под когтями в карманы затасканного пиджака.
— Конечно, — прошептал он.
— В паре сотен миль к востоку есть роща, где этих вот длинноносых деревянных человечков пруд пруди. Они там растут на деревьях. Решительный человек никогда не допустит того, чтобы какие-то трудности угрожали лишить его стиля.
— Спасибо, сэр! — сказал кузнец.
— Но помните- не отрубите сразу им головы — разбегутся, как вы их не вяжите. Захватите топор поострее.
В комнате за спиной брат начал распевать про трех царей и могилу. Джек прикрыл дверь, оставив кузнеца собираться с мыслями.
— Ты что? — спросил он брата.
Тот посмотрел на него ясными до полной прозрачности глазами цвета янтаря.
— Чую свою смерть! — радостно сообщил он Джеку. — Ведь осень темная грядет, и стану я хиреть, поникну головой совсем и буду умереть!..
— Умирать, — поправил его Джек, копаясь в чемодане. Бутылка оказалась, разумеется, на самом дне.
— Так не рифмуется, — надул губы брат. Но бутылку взял и надолго присосался к горлышку, переливая в себя жидкость цвета своих глаз.
Потом блаженно откинулся в кресле.
Джек посмотрел на его непропорционально короткие ручки и ножки, на иссохшее тельце, на огромную, словно у гидроцефала, голову.
— Перестань, — сказал он. — Не надо думать о смерти.
Брат рассмеялся.
— А о чем мне еще думать? — с горечью сказал он потом. — Разве это жизнь? Мы бегаем двенадцать лет, нигде не задерживаясь надолго. У нас нет времени на то, чтобы осесть, остепениться, сделать людей вокруг по-настоящему счастливыми! Ты гребаный харизматик, твоя пассионарность поддерживает тебя, придает какой-то смысл всей этой беготне! А я? Я истощен, я пью свою кровь, чтоб не сдохнуть…
— Брат, — сказал Джек, и когда тот не услышал его, повторил снова: — Брат.
— Да? — спросил тот.
— Это последняя бутылка. Больше нет. Я послал им навстречу простака, которому отдал машину. Встретив его, они поймут, что на верном пути, и не станут мешкать.
Брат прикрыл глаза.
— Ну что ж, — сказал он. — Так отчего бы не спеть?
Джек отошел к окну, глядя из-за занавески, как смертомобиль, чадя и исходя красным паром, катит по главной улице к выезду из города.
— Ах, тра-та-та, та-та, та-та, я чудо-молодец, — неслось из комнаты брата. — Погибну я, но кровь моя — услада для сердец!
Клацали зубы о горлышко бутылки, и звенел стеклом счастливый смех.
0
0