Трактир нашелся на самой окраине. Черно-зеленая от плесени и гнили, кладка переулка поросла мхом, узкая деревянная дорожка, а по обе стороны вонючие помои. Небо серым прямоугольником над головами, щедро дарило мелкую противную морось. Путники молча и угрюмо плелись за Линдси. Он самоуверенно улыбался, периодически дергая несколько струн, то ли проверяя, не отсырела ли лютня под камзолом, то ли специально скрашивая общую атмосферу личной бодростью.
– Тут мой двоюродный дед заправлял. – С нервной улыбкой отчитался корабельный кок. – Родные люди. Накормят, обогреют. Не выдадут. – Гвэн очень не понравилась натянутость и застывшая гримаса радости на его лице. Что-то он не договаривал.
– Ты ж поминал, что он на другом краю материка жил. – Харди, давно скрутив из лоскутка пару затычек для носа, говорил забавно гнусавя. Все старались отойти от него подальше, поэтому он, предупреждая всех, даже самых тугоносых, бездомных о своем появлении за милю ароматами злосчастной лужи, шел замыкающим. Спасенная жизнь была важнее неудобств. Рыжий ножом сковыривал пластинки плотной грязи со своего рукава.
– Так то другой двоюродный дед. – Ничуть не смутившись, продолжил Линдси. – Их же пять братьев было. Один держал таверну, второй был придворным музыкантом, третий стал бойцом за монеты, четвертый конюхом…
– А в прачечной никто не работал? – Ухмыльнулся одноглазый.
– Чего нет, того нет! – Широко и радостно улыбаясь, ответил кок. Сейчас его глаза серого весеннего льда даже чуть-чуть сощурились в подобии улыбки. Гвен совсем не хотелось раскрывать тайну этого несоответствия. Волнистые волосы с двумя косичками на висках последний раз дернулись, перепрыгивая вместе с хозяином широкую канаву между двух дощечек пути, затем загорелая рука показала на деревянный порог, украшенный красными бумажными фонарями по обеим сторонам.
– Хе! – недобро ухмыльнулся Харди, – ну, тут нас точно искать не станут.
– Очень не советую лично вам искать здесь проблемы на свой… эм… нос. – Поучительно высказался Зедекия и шмыгнул. Мужчины, кроме Трента, засмеялись и, раздвинув полог перед дверью, по одному вошли внутрь.
– Ты что, не идешь? – руки не слушались, пытаясь развязать мокрыми замерзшими пальцами тесемку капюшона.
– Но… мне нельзя! – дернулся парень, будто его пытались погладить раскаленной сковородой.
– Думаю, что проблемы не будут касаться наших носов, если мы сами их не будем совать туда, куда не надо. – С самым доброжелательным выражением высказалась Гвэн. Взгляд менталиста был говорящим. Спустя полминуты, Трент согласно кивнул, и, брезгливо раздвинув
две половинки мохнатого коричневого полога в круглом проеме красных дверей, вошел внутрь заведения.
– И ты так просто заявляешься сюда теперь?! – Кажется, здесь тоже никто не скучал. Пышнотелая, пышногрудая девушка с двумя толстыми, с кулак, темно-русыми косами, в откровенной белой рубашке и красном, расшитом бусинами сарафане, кричала на Линдси, полностью игнорируя компанию и резкий аромат путников. – Ты обещал мне ее привести в дом!
Взгляды родни встретились на маленькой тщедушной девичьей фигурке в проеме. Хозяйка с грозным вопросом поглядела на кока.
– Ну, я и привел. – Развел руками Линдси. – Мирочка, нам бы выпить чего с дороги, поесть, помыться. У нас государственно важная миссия…
– Хоть меня не смеши! – Полотенце было со злостью кинуто на дубовый, чисто выскобленный стол. – Как тебя зовут, дитя? Гвэн? Хорошо. Сейчас выделю тебе комнату и чистую одежду. По лестнице наверх и налево до самого конца. Не бойся, туда никто не заходит. Это хозяйский край. А вы, – Мира резко вздохнула, мотнув вздернутым носом. – Вам еще поработать и помыться. Начните с дров во дворе.
Повесив мокрый плащ на стул, а узелок забросив на кровать, подержав ладошки над чадившим огоньком в лампадке, путница быстро сполоснулась в тазу с еще теплой водой, а затем спустилась обратно, чтобы попросить теплого молока, но приглушенный разговор заставил ее остановиться меж этажей.
– …и ты думаешь, я поверю в эти сказки?! Сбежал три года назад, прямо из церкви! Невесту потерял! Болтался по морю, как говно в канаве! У тебя есть обязанности… – Мира притихла, зло протирая тарелки. Не хотелось говорить то, что он и так знает. Ее довольно молодое лицо несло на себе отпечаток былой наивности и добродушия: высокий лоб, который перечеркивали морщинками приподнятые, будто всегда удивленные брови, серые глаза маленькой обиженной девочки, слегка одутловатые щеки, синюшные подглазины, маленькие поджатые губы. Словно девчушка не выросла, распускаясь, подобно цветку, а сразу начала тихонько увядать и стариться. Ей было около тридцати. Но Мира пыталась выглядеть старше и строже, пряча истинные эмоции под серой тенью. – Там рука хозяина нужна. А ты…
– А что я? Ты как себе это представляешь? И потом. Мне надо принцессу к Лизарду доставить.
– Не смеши. Бери команду свою и едьте в деревню. Петиль обвенчает. Вступишь в наследство. Отстроишь новый дом после пожара. Девчонка хиленькая, но откормим, хорошая хозяйка выйдет. На принцессу не тянет, но по взгляду видно: упрямая. Еще тебя строить будет.
– Она и так нас всех строит. Ты бы видала того храмовника! – усмехнулся брат. Лучше скажи, как мимо облавы из города проскользнуть.
Деревянная трухлявая ступень скрипнула под босой ногой, привлекая внимание.
– Вот тебе и на! – как ни в чем ни бывало, проговорил кок. – Помогать пришла? Садись вон на скамью, сейчас тепленького нальем. Сестра сурово глянула исподлобья, но промолчала, просияв прищуренным глазом.
Напиток пах пряно и сладко. На яд похож не был. Вкус яблока, имбиря и специй щекотал нос. Апчхи!
– Будь здорова, маленькая. – Мира принялась накладывать тушеных, еще дымящихся овощей. На стол было водружено большое блюдо с жареными куриными ляжками. Вернулась команда.
Зедекия поучал Трента, показывая странные движения большими пальцами у висков. Новоявленный ученик, с умилением и вниманием, наблюдал, жуя сладко пахнущие коричневые корешки. Макей с другой стороны что-то спрашивал у лекаря, успевавшего отвечать обоим, и напоминавшего в этот момент мамашу-куропатку с выводком. Харди, в просторной льняной рубахе без вышивок, деревянным гребнем расчесывал бороду, подошел к Гвен и принюхался к пряному напитку.
– Налейте мне тоже. – Хотелось бы распробовать, не подводит ли меня нос. – Под общий смех пробасил одноглазый.
– Я бы на вашем месте не пил много. – Тихо, не привлекая всеобщего внимания, поправляя манжеты, сообщил Зедекия. На вопросительный непонимающий взгляд ответил. – Не пришлось бы потом освидетельствовать…
Ничего не понимающая девушка сама понюхала напиток. Пахло приятно. Никаких признаков испорченного, грозящего безвременной смертью. И все остальные, включая самого лекаря, пили из этого кувшина. Легкие нотки брожения не вызывали тревоги, чуть покалывая язык непривычным ярким вкусом. Пожав плечами, она отставила полупустую кружку. Голова слегка кружилась, нужно было подниматься в свою комнату и укладываться, но тут Линдси еще плеснул ей, небрежно, и даже перелив через край. Кажется, он был пьян, потому, что сделав проходку по залу, и, хлопая себя то по плечам, то по коленям, взялся за лютню и бодро запел, сильным красивым голосом. Пришлось остаться и послушать. Кроме того, Гвен не была уверена, что спокойно дойдет до своей двери, уставшая и расслабленная теплым напитком.
Он пришел за час до рассвета,
Красный плащ на плече и ворон.
Ты спросила небрежно, кто он,
Только не дождешься от-вета. От-вета-а…
Своим взглядом он двигал горы,
В своей длани держал он сердце,
Думаешь, он пришел, чтоб согреться,
Утром снова вернувшись в дозо-оры? Дозо-оры…
Зелень глаз ворожила сердце,
Зажигая в груди пожары,
Пропускало оно удары,
Ловя взгляд причудливо дерзкий. Де-ерзкий…
Я тебя ждал на береге диком,
И кольцо холодило пальцы,
Но не стоило и пытаться,
Ты ко мне не явилась даже… даже…
Последняя строка потеряла рифму, но полупьяного певца это не очень заботило. Затем, словно передумав, мелодия сменила ритм и понеслась дальше бодро и жестко.
Славен герой, и сильна его армия. К бою!
Славен герой, и сильны его руки! К бою!
Мы покорим неприятеля. Выстоим! К бою!
Сотрем всех врагов с лица земли-и…
Снова струны зазвучали медленно и протяжно:
Моя Луна-а, а я… я ее ждал и любил, как невесту-у.
Пальцев сплетение, ду-уш – в поднебе-есье.
Вышла на воду луна, пред рассве-етом…
Где же ты, где-е же, луна-а,
Теперь где-е ты-ы…
Песня закончилась так же неожиданно, как и началась, оставляя дрожащее эхо не остановленной струны. Линдси, сидящий с закрытыми глазами, не спешил их открывать, словно не желал видеть реальный мир. Его гордый профиль озаряли пляшущие огоньки из очага. На секунду Гвен показалось, что она видит горящую маленькую звездочку на его ресницах. Но, наваждение прошло. Кок тряхнул головой, отложил лютню и глянул прямо на нее. Внутри все
неприятно сжалось. Голый ничем не прикрытый взгляд, полный эмоций. Потом улыбка разрезала нервное лицо, и, подойдя, он снова плеснул из кувшина. Заслушавшись, Гвен даже не заметила, как выпила второй стакан. А теперь, сжавшись под неприятным вниманием, покорно сделала еще глоток.
Компания стала расходиться, неприятно примолкнув. В конце концов, девочка не маленькая, сама понимает…
В заведение начали спускаться постоялицы в закрытых струящихся нарядах. Оглядев свое мятое платье сверху вниз, сидя на лавке, Гвинелан смутилась. Потом Макей позвал гулять. Они с Зедекией обнаружили небольшой парк за соседской конюшней, выходящий на берег озера. Там видели странную пятикрылую стрекозу.
Берег контрастировал с трактиром: безлюдно и прекрасно, дно озера мерцало в темноте, лишь слегка оттеняемое ночным полным светилом. Ботаническая компания с масляной лампой унеслась к северу, позабыв Гвен, но оставляя ощущение близости людей и безопасности. Девушка присела на голое бревно, радуясь неожиданной передышке и покою. Голове было очень тепло, щеки горели, взгляд плохо фокусировался. Непослушные ноги, с опухшими исколотыми ступнями, пальцами зарылись в быстро напившуюся ночной прохлады траву. Не было ни ветерка, ни вездесущих комаров – ощущение мгновенного преходящего счастья, почти нирвана. Затишье перед бурей. Девушка радовалась этому мгновению, хотя отчетливо понимала, что хмель сделал с ней свое черное дело, и она впервые по-настоящему пьяна.
Шорох со стороны трактира ее не успел напугать. Она безмятежно улыбалась, глядя на тихую рябь воды. Мужчина без спросу сел рядом. Даже слишком близко. Но девушка решила не заострять на этом своего внимания. Вздохнув, он сцепил свои пальцы, уперевшись в них носом. Просидев так пару минут, Линдси, наконец, озвучил свои мысли:
– Знаешь, он увел ее у меня. В ночь перед свадьбой. Я прождал до утра, как дурак! Здесь, сидя на этом самом бревне… – столько эмоций в тихом злом голосе. Принцесса решила не отвечать. – Да, он красив. Не спорю. Но она… она всегда хотела жить хорошо. В достатке и богатстве. Осознав, кто перед ней, она сразу оценила перспективы.
– Значит это не твоя женщина. – Осторожно решила успокоить мужчину Гвен. – Стоит ли расстраиваться, если она предпочла хорошую жизнь тебе? Дешево стоит такой человек.
– Жизнь? – Горько усмехнулся в раскрытые ладони Линдси. – Утром я рванул прямо к нему. Кроваво-красный ковер. Золотая рукоятка. Рыжие волосы разметались во все стороны. Меня даже стража не смогла остановить. Я стоял и смотрел, как она лежит перед его ногами. Она предпочла жизнь?! Знаешь, отец не верил, что я остепенюсь и когда-нибудь заведу семью. Он завещал мне все, при условии заключенного брака. Я выстроил… дом огромный… со ставнями… резными… дворец! Потом сжег все, к чертовой матери! Рыжим факелом горел! Знаешь, я к Харди не подходил ни разу, ненавидя его яркую бороду!
– А что она вам сказала? В свое оправдание… – Гвен прониклась историей.
– Кто? – опешил кок, его ледяные серые глаза смотрели на нее в упор, детально изучая и оценивая. Очень не понравился ей этот взгляд.
– Ваша невеста. – Сглотнула и замолчала, быстро трезвея. Он плавно, как древесный кот, спустился на траву перед ней и небрежно коснулся ноги, чуть повыше лодыжки. Случайное короткое движение. Словно проба льда ногой, прежде чем спрыгнуть с берега.
– Он убил ее. Она лежала в крови у его постели. У его ног. – Жестко ответил Линдси. – Я пообещал никогда без нее не возвращаться. И, не вернулся бы, если бы не ты. Знаешь… твое положение. Я тебе скажу, без иллюзий: на троне твой дядька, кузен в руках у Шелерта. Объявят всеобщие гуляние в центре. Под неусыпным бдением его бойцов. Кузена попытаются женить на тебе и двинуть дядю. Тебе не жить. А еще проще кузена посадить на трон, а тебя объявить погибшей. Если он парень умный, то будет плясать под дудку Шелерта. Тому нужна вла-а-асть… это да. Но сразу он на престол взойти не сможет – его оспорят бонды. Свергнуть карманного короля можно спустя время.
– Поэтому я еду в Порт-Артур, чтобы укрепить свое положение и привести подмогу. – Гвен попыталась сказать уверенно, но вышло пискляво и неуверенно, хотя Линдси, кажется, и не заметил, увлеченный своими мыслями.
– Лизард? Да его никто не видел. Ходят слухи, что он карлик, что у него чахотка, даже, что он давно умер, а сватов заслали дворяне, чтобы поддерживать видимость наличия короля. Знаешь, всем будет гораздо лучше, если ты не доедешь. Ведь, пойми, никакой принц не пошлет все свои войска так далеко, чтобы отбить чужое королевство. Не твое. Не кузена, с которым ты не ладишь. Не дядькино даже. Королевство, разъеденное опухолью Шелертова самоуправства…
Мужчина по-хозяйски, с силой, схватил ее ноги, несмотря на исцарапанные опухшие ступни и несогласие, гладя их уже до колен.
– Или ты тоже?! – бешеные глаза, готового на все человека, ужасали ее, как и его действия, – Или ты тоже предашь все и опустишься на его постель?! Сильный лидер! Большая казна! За парчовым камзолом, как за каменной стеной?!
– Нет! – вскричала принцесса, разом отвечая и на слова и на дела, хлопая маленькими ладошками по рукам. Нож был на ремне под платьем, но в этот момент слишком далеко! – все, что ты говоришь, невозможно! Сейчас придут Зедекия и Трент. Они где-то здесь ловят свою живность.
– Гвен, Зедекия уже давно спать ушел. У него режим. А я… я ведь хорошее дело сделаю. Мы с тобой в деревню поедем, на радость Мире, а команда домой отправится. Никто не пострадает. Все останутся живы. И ты, дурочка, не умрешь с дырой в груди!
– Нет, я не хочу! – мужчина явно не ожидал такого сильного протеста от опоенной им слабой девушки, но она поставила руки перед ним, как непреодолимую преграду объятиям, выключив суставы. А кости ломать он не был намерен.
– Все, что в тебе есть ценного, это твоя честь. Но сберечь ее у тебя не хватит сил. Если не я, то это сделает Шелерт, с позором на все твои земли. – Руки подхватили тощую задницу и прислонили к ближайшему дереву.
– Линдси, вот на сутки нельзя оставить! Твою таверну! – чуть повыше оттопыренных штанов оказалось острие широкого, листовидного клинка в черной перчатке. – Ее высочество тебе ясно ответила, что не хочет.
Объятия прекратились. Матерясь, и, поминая всю родню проклятого храмовника, до седьмого колена, Линдси отошел с ним за ближайшие кусты. Разговора Гвинелан не слышала – в ушах стучала кровь, руки дрожали, а ноги практически отнялись, осознав свои раны и ледяную стужу. Она попыталась встать, но подвернула лодыжку и так и осталась жалеть себя, распластавшись на траве.
– Может, не стоило вам мешать? – часто дыша, пробормотал Алан, вытирая клинок от темно-красной жижи.
– Ты что?! Ты убил его?! Ты убил?! – не укладывалось у нее в голове. Она оттолкнула руки, пытающиеся ее поднять и неловко ткнулась лицом траву, зло отплевываясь.
– Нет, но проучил. – Росланг провел пальцем по левой ступне, чем вызвал жуткую дрожь во всем теле девушки. То ли от нервов, то ли от жуткого холода. Покачал головой. Затем снял свой плащ, накинул ей на плечи, а ее, замотанную, как кокон, не спрашивая, перекинул через плечо. В таком парадном виде они и вошли в полную людей таверну.
– Собираемся. – Без объяснений процедил сквозь зубы, увидев моряков, ощетинившихся кто ножом, кто луком, – бойцы! Чуть все не прозевали! – Гвен краем глаза увидела Линдси, кровавой тряпицей зажавшего подбородок.
– Уроком будет. Бороду отрастишь. – Посоветовал виновник. – Есть полчаса. Шелерту уже донесли. Хозяйка, давай тележку и ослика, да складывай ящики пустые. В деревню поедем. За орехами!
Гвен, наконец, отпустили, она, громко стуча босыми пятками, пошла к себе наверх, когда вспомнила о чужом плаще на плечах и обернулась.
– Ты мне рада? – оказывается, Росланг шел следом, и она чуть не уткнулась в него носом.
– Вообще ненавижу! – слова вырвались сами, даже не смотря на обстоятельства появления храмовника.
– Не смел и надеяться! – Проговорил мужчина, поправляя на запястье что-то белое. Гвен вспыхнула от гнева, понимая, что это ее вещь. – На, ноги намажь. – Сунул ей сверток и был таков.