«Если вы думаете, что на что-то способны, вы правы; если думаете, что у вас ничего не получится — вы тоже правы». (Генри Форд)
В коридоре перед цирковым зверинцем стало на одну женскую особь больше.
— Эй-эй, погодите, я точно не тот, кого вы ищете и ловите! – спохватился Безымянный, ведь к фонарю и ночному горшку теперь добавились каминная кочерга и накрученная на руку шерстяная шаль, — Я только с недавнего времени тут.
— Ишь ты, по-нашенски разговаривает, — высказалась тётушка Кло, но лишь поудобнее перехватила кочергу, не собираясь отступать.
«Ха! Никуда не денешься, кошак!»
И режет по глазам направленный луч светильника в руках одного из ловцов. Второй спешно наматывает на руку плотный плащ, вынимает из-за пояса дубинку.
«Не-не. Не порти шкуру! Я сам!»
Почти не ощущаемый людьми, но одуряющий для нэкоя запах снотворного из простейшего устройства. И действительно, что там сложного-то? Полый коленчатый стебель с узким отверстием в перемычке да самодельный шомпол из тряпки и палки.
Метнуться в одну сторону, в другую… Но в каменном мешке тупика нет выхода!
«Не траться на эту мелочь, клиенту не шкура, а мясо надобно. А мы сразу ему отбивную и приготовим…»
Безымянный мотнул головой, глянул по сторонам, не понимая, что это сейчас было вообще. А ещё его напугало внезапное гортанное урчание, перерастающее в грозный вой. И только через несколько секунд парень сообразил, что это он сам непроизвольно издаёт такое «Ур-р-р». Да ещё и ногти на его руках заметно удлинились, становясь более похожими на когти.
Девушка со старушкой отстранились на шаг, но по-прежнему перегораживали путь к отступлению. Парень сглотнул, прерывая угрожающий звук. Обитатели зверинца успели проснуться и добавили своих голосов в «подпевку» основному «солисту».
«Какая-то нелепая ситуация. Но, если просто оттолкнуть их, сбить с ног…»
«Боишься? Не смей! Не для того я тебя от живодёров спас! А ну вперёд! На арену! Потому что ты не боишься. Ты не рассуждаешь. Просто идёшь и выполняешь приказ! Понял? Пошел!!!»
— А ну стой! Или я заору на весь цирк! Не подходи! Ты-ы-ы страшный… – выдала Хельна.
— Да это, может, мне тут больше всех страшно! Поняли?! Чего вы от меня хотите?! – крикнул Безымянный.
— Че-чего? А ты-ы чего хочешь?
Парень на секунду задумался, прислушался к собственным ощущениям.
— Покушать хочу. У меня там хлебец остался недоеденный. И каша есть. Потом поспать хочу. Попозже. И фамилию девушки Мии узнать хочу. Я её видел за кулисами, и она кажется мне очень знакомой.
— Что? Кто? Мия? – перебила Хельна, крайне удивившись.
— Да. Говорю же, она кажется мне знакомой. Вот только я создан совсем недавно и до цирка нигде не мог бы её увидеть. Вот и хочу понять. А затем…
— Всё равно ерунда какая-то получается. Не могу в голове уложить. А ну-ка рассказывай всё с самого начала и по порядку, кто ты такой, — скомандовала девушка.
— Я? Гомункул. Специально создан Астером Ломастером, чтобы быть внутри механической оболочки. То есть, я сижу в ней и корректирую движения с трюками. Иногда выхожу, чтобы размяться. А тут много звериных запахов. Интересно стало. Подошел, стою. И потом вы пришли.
— Вот оно как, – поцокала языком Клотильда Палфирек, убирая кочергу за спину, – Внутри механоида, значит, сидишь?
Парень кивнул.
— Провести управляющего, значит, решили?
— Решили. Но Мастер не виноват. Он не успевал ничего, пришлось задействовать меня. Он меня создал и обучил всему.
— И управляющий не в курсе? Ни о чем не догадался?
— К сожалению, уже догадался. Но мы с ним поговорили, и он согласился, чтобы выступления продолжились по плану, — решил не вдаваться в подробности парень, — Так что пока я остаюсь в цирке, а как только Мастер доработает механоида, он меня отсюда заберет.
— И как зовут тебя, чудо то ли природы, то ли техники?
— Безымянным зовут…
— Охохошеньки, даже имя нормальное недосуг было дать. Что за люди нынче пошли? Но ведь тогда получается, ты здесь со вчерашнего вечера? И ничего не ел? Непорядок!
— Бабуля, только не говори, что… — робко вмешалась внучка.
— Заходи, Безымянный, гостем будешь, — тётушка Кло, кряхтя, посторонилась, пропуская в комнату.
— А вдруг он опасен?
— Поздновато спохватилась. Был бы опасен, мы бы тут с тобой не разговаривали.
Хельна пожала плечами и уже повнимательнее присмотрелась к новому знакомцу.
— А почему у тебя такие большие уши?
— Ты ещё про большие глаза спроси и про большие зубы, или там когти, — буркнул Безымянный, входя в дверь, — Таким уж меня создали. Хотя уши могут и в человеческую форму переходить.
— Ух ты! – Хелли вошла за ним, пристроила в угол так и не опорожненный ночной горшок, раз не до того пока, и задвинула засов. — А покажешь нам, как?
— Цыц, неугомонная, — приструнил девушку со своего места Постро Палфирек, — Лучше подложи-ка мне под спину подушек побольше, чтобы я сел, да гостя рассмотреть смог. Хотя бы узнаю, кого тут за Тварь из Цирка приняли.
— А, ну да, ты же всё слышал, дорогой, — пробормотала под нос Клотильда, а затем распахнула дверцы навесного шкафчика, спешно соображая, что можно подать из съестного и не надо ли сбегать до общей кухни.
Мужчина, конечно же, услышал весь доносившийся из коридора разговор. И даже успел подгрести к себе перечницу со стола, чтобы, в порядке самообороны, хотя бы так досадить противнику. А вот теперь придумывал, как бы аккуратно поставить на место «малый метательный снаряд»… и куда бы высыпать целую горсть молотого перца, раз уж ни в глаза, ни в пасть ей не суждено было попасть.
— Пустую чашку мне принесите, пожалуйста, — произнёс, наконец, старый дрессировщик.
_______________
Над двумя чашами в свете лампы поднимался парок. Помимо них на высокой подставке, укрытой белоснежной ажурной салфеткой, высилась ваза с орешками и кусочками сушеных фруктов. Остальное помещение библиотеки тонуло во мраке.
Вейлин качнул ближайшее подвешенное к потолку кресло. Скрип красотой звучания отнюдь не поразил. «Проржавело», — заметил музыкант мысленно, — «Или просто… в юности и трава зеленее была, и деревья выше».
— Прости, что пришлось вот так заявиться. Среди ночи. Без предупреждения, — произнёс он.
— Не нужно извинений, сын, двери этого дома открыты для тебя в любое время. О чём ты хочешь сообщить?
— О своих подозрениях в том, что Терран Игзешес предал идеалы нашего клана. Мы приняли его в семью, дали шанс исполнить давнюю мечту с пользой для всех. И на что он этот шанс потратил? В цирке всё оставлено на откуп внешней зрелищности, а сама суть – искажена. Пёстро, ярко, громко – но вращается вокруг пустоты. Признаю свою вину – отвлечённый текущими делами, я не смог заметить и принять меры раньше.
— Насколько раньше?
— Не могу сказать точно. Но что, если он притворялся с самого начала?
— И «овощем» притворялся тоже, когда мы обнаружили его в закрытом для посещений саду?
— Хм… нет, тут вряд ли. Но подумай вот о чём: после восстановления и обучения языку, он сам, без принуждения, рассказал о том, что раньше жил в другом мире.
— Рассказал. И про известные ему технологии тоже. Кое-что мы даже успешно внедрили.
— Но что-то он и утаить мог!
— Я не ощутил лжи в его словах тогда. Как и в твоих сейчас. И при этом сравнительно недавно ты всецело ручался за него, утверждал, что о человеке в первую очередь говорят его поступки, а не происхождение.
— Да, я был уверен тогда, что он понял и всецело принял наше мировоззрение. Мы вместе, всей компанией, трудились над созданием нового цирка. Но вдруг я что-то упустил? Вдруг я принимал желаемое за действительное? Дильмеро и Ломастер тоже могли быть обмануты его общительностью, развёрнутой бурной деятельностью, харизмой, в конце концов. Ведь следа перемещения из мира в мир у Террана не было, это факт.
— Но и регулярных исчезновений-появлений тоже, значит, он не должен быть астральщиком.
— А если он как-то и когда-то связался с ними? Или сработался с приезжими иномирцами, что тоже не лучше? Заметь, отец, в верхах ведь ещё не придумали, как аккуратно и ненавязчиво уменьшить их количество на нашей территории.
— Не придумали. Значит, устанавливаем слежку лишь из простых подозрений, без доказательств?
Вейлин поспешил ответить и поперхнулся. Виновато пожал плечами и потянулся к чаше, запить возникший во рту неприятный привкус. После нескольких глотков ему, наконец, полегчало. Отец не торопил, лишь всматривался в родные черты так быстро повзрослевшего отпрыска.
— Прекрасный отвар, и сладости в нём в меру, благодарю, — высказал своё честное мнение Вейлин, — Что ж, слушай. Терран прикупил загородное поместье, возможно – не одно, стал реже разговаривать со мной, реже появляться в цирке. Цирковые программы почти все перекроены по новым лекалам. Последние месяца три или четыре я его и вовсе не вижу, письмами общаемся. Не могу встречи добиться. Пришлось пригрозить правом покровительствующего рода…
— А не может такое охлаждение к любимому когда-то делу объясняться тем несчастным случаем, травмой… причём не только физической. Считай, и друга схоронил, и сам едва не погиб под обломками, переломало в трёх местах. Я ваших дел давно уже не касаюсь, но что-то мне подсказывает, что ты себе надумываешь.
— Извини, но полтора года назад, сразу после трагедии, Терран дождаться не мог выздоровления и рвался продолжить дело всей жизни. В том числе – и ради светлой памяти Дениаса Дильмеро. А теперь – не узнаю я ни его прежней логики, ни его деловой хватки.
— Что ж, у меня нет причин отказывать тебе в помощи. Проверим мы нашего приёмного соклановца, будь спокоен. А сам как, переночуешь здесь или уезжаешь?
— Уезжаю. Паромобиль ждёт. Маму за меня утром обними, сейчас нет смысла будить.
Краткие проводы – и вот уже ночная дорога любезно распахнула объятия. Странное дело – в ежедневной загруженности, в активном общении с другими не замечаешь, как мало, в сущности, видишься и общаешься с самыми родными людьми. Да, умом понимаешь, что чувства к ним – те же самые, и незачем, казалось бы, лишний раз подтверждать и сообщать о них. А уезжаешь – и кажется, что чего-то всё же недосказал.
Качнуло на повороте, и вместо того, чтобы ускориться, паромобиль замедлился. Вейлин Игзешес несколько раз крутанул ручку у двери, опуская стекло, выглянул наружу. Встречный ветер тут же откинул с головы капюшон плаща. Впереди на дороге размеренно мигал фонарь, выхватывая светом верхнюю часть кареты – заведённые пружиной лепестки-ширмы то смыкались, перекрывая стекла, то раздвигались.
Мужская фигура, суетившаяся подле лошади, выжидающе замерла.
— И что у вас за беда? – поинтересовался перевозчик, перекрикивая шум от работающего в холостую двигателя и взмахнув рукой в сторону мигающего фонаря.
— Да вот, колдобина под ногу красотке попалась. Хромает, бедная.
— Так распрягай животину и возвращайся в пригород, там и постоялый двор, и общественная конюшня, и двор стражей порядка есть, — посоветовал Вейлин, — За каретой попросишь кого-нибудь съездить.
— Беда-то, беда, одно огорчение. Пассажир у меня. Очень срочно в городе надо быть.
— Подвезём? – уточнил перевозчик.
— Так сможем. Отчего бы не выручить, — согласился Игзешес, поправляя капюшон, но спохватился, — А багажа-то много?
— Всё своё ношу с собой, — ответила выходящая из кареты женщина и показала чемодан в руке, а затем обратилась уже к своему перевозчику, — Я сообщу Вашему сынишке о задержке, как прибуду, чтобы он не волновался.
— Вот и славно! – отключил мигание фонаря мужчина, — Надеюсь, скоро вылечу мою лошадку, своим ходом прибудем.
Вейлин вышел из салона паромобиля, чтобы подать седовласой даме руку. Та с благодарностью её приняла, поднялась по выдвижным ступенькам. Вот только порыв ветра снова сбросил капюшон с головы музыканта, и дама, вздрогнув, чуть не проскользнула по ступенькам в грязь.
— Осторожно, не спешите, — ободрил её Игзешес.
— Не волнуйтесь, госпожа. Довезём с ветерком! – сообщил со своего места владелец паромобиля.
А в голове леди Варамис Ежнир осталась только одна мысль «Он что, слишком сильный маг и мастерски скрывает ауру?! Вот встряла…».
Уже оказавшись в салоне, женщина запоздало рассудила:
«А не устроить ли резкую перемену решения прямо сейчас? А может, зря страх комком подступил к горлу? Насколько «случайно» может быть подстроено такое стечение обстоятельств? Но если ребятки действительно по мою душу, то лучше не втягивать в свои проблемы господина Бланко. Они же не могут знать о нашем так называемом «сотрудничестве на постоянной основе»? Или могут?»
— Вейлин. Приятно познакомиться.
— В-варья. Взаимно.
Определённый ею по причёске представитель клана Игзешесов спокойно и расслабленно расположился на сидении, и Варамис решилась – положила чемодан на колени и тихо отщелкнула замки. Если попытается выбить из рук или ещё как помешать – неужели без магии не обойтись? Но тогда придётся как-то вырубать и перевозчика. На полном ходу?
— Чем-то помочь? – уточнил опасный попутчик.
— Да вот ищу. Где-то тут у меня блокнот должен был быть… книжка записная… Что-то нет нигде. Ну ладно, потом найду. Что-то ведь проще письмом написать, чем самой ехать и сообщать. Дел уж очень много, самой-то никак в нескольких местах одновременно не побывать, — произнесла Варамис, по узору на крышечке уже определив, где флакон со снотворным. Названий на нодзомирском у склянок, само собой, ни у одной не было.
Впрочем, блокнота целительница действительно давно не видала, так что сделала себе мысленную пометку, всё же рассортировать накопленную в чемодане кучу свитков и отдельных сложенных вчетверо бумаг.
Отвлёк стук перевозчика в лобовое стекло снаружи.
«Условный сигнал хватать и связывать? Или что-то ещё?»
Астральщица беззвучно скрутила крышечку невидимой чужому, да и своему, взору рукой. Игзешес приподнялся, чтобы получше рассмотреть, куда указывает водитель паромобиля.
«Ох, была — не была, спишем всё на самооборону».
— Зарево в стороне города. Видать, пожар там. Ближе подъедем – и ясно станет, где. Я лучше переберусь на место рядом с перевозчиком. А вам на какой адрес ехать?
— До въезда в город довезёте и ладно, поближе к любой транспортной стоянке, а там уже сама доберусь. Даже не знаю пока, в какое из трех мест мне нужно попасть в первую очередь. Но ещё есть время подумать.
— Н-да, соглашусь, что вы весьма занятой человек, — прокомментировал мужчина и внезапно добавил, — Закроете за мной?
Не дав времени ни на раздумья, ни на ответ, он открыл дверцу, по поручням взобрался на крышу и, спустя пару мгновений уже сидел там, где и запланировал. Варамис, теряясь в догадках, закупорила пузырёк, отложила чемодан, захлопнула неприкаянно болтающуюся дверь.
А потом открыла и закрыла ещё раз, чтобы понять, не защелкивается ли та каким-то хитрым способом – но нет, дверь как дверь, всё в порядке.
_______________
— Ты уверен? – грозно спросил Дакир Алабас, остановившись в своих бесцельных хождениях туда-сюда по кабинету.
— Ик… Всё в порядке. Абсолютно, — ответила его копия, но только более осунувшегося вида и с тёмными кругами под глазами. Допитая склянка эликсира отправилась на пол, к груде таких же.
— Знаешь, во сколько мне встало твоё экстренное восстановление? Джениус едва нашел. Добыл, наконец, а тебе едва хватило?
— Поздно стенать. Завершим пару дел, и можем на время залечь на дно. Ну, я пошел.
— Угу, вперёд.
— Ещё добавь «Я верю, ты сможешь» или какую-нибудь другую банальщину, — фыркнула копия, с кряхтеньем и оханьем поднялась с дивана и даже с хрустом размяла плечи и шею.
— Да-а, допинг-тест я бы сейчас явно не прошел.
— Кого? Чего?
— А, не важно.
Лже-Дакир прямой наводкой отправился к комнате Мии, деликатно постучал. Заспанная девушка открыла не сразу.
— Идём со мной, это важно! – заговорщически сообщил мужчина без лишних вступлений и предисловий.
— Куда? Зачем? – сон ещё цепко за неё держался, но на это и был расчёт.
— Смотри, тут такое дело, надо на арену сходить, идея меня осенила, для нового номера. Нужно прямо сейчас.
Принцесса цирка осознала, что её мягко вывели за руку из комнаты и окончательно проснулась.
— Стоп-стоп! Что происходит?! Куда мы? Ночь на дворе!
— Ну, допустим, уже раннее-раннее утро.
— Нет! Я никуда не пойду. Извините, — замерла девушка, — Если не отпустите, я сейчас кричать начну.
— И представь, как смешно и нелепо это будет выглядеть, — голос оставался мягким и вкрадчивым, будто для упрямого ребёнка, — О тебе же пекусь, для тебя стараюсь.
Но Мия взвизгнула, дёрнулась, и хватка тут же стала железной. Вторая рука легла на голову, но девушка пригнулась, не позволив ухватить за волосы, и укусила лже-Дакира за ту руку, что была сомкнута на её предплечье. Улучив момент и извернувшись, она припустила по коридору, и мужчина метнулся следом, отрезая ей путь к собственной комнате.
Громкий визг разнёсся этажа на три и, несомненно, разбудил многих, но пока-а люди сообразят, выберутся из постелей. Тратить время на стук бесполезно, девушке оставался только бег вперёд. Вот только у спасительной лестницы в дальнем конце коридора появился фокусник, и даже если изначально он не планировал кого бы то ни было ловить, увидев Алабаса и бегущую Мию, быстро сообразил, что к чему.
Девушка остановилась, глянула налево-направо, и её озарила идея. На её взгляд – достаточно дерзкая и эффективная. Забежать в кабинет управляющего, забарикадироваться изнутри, а там уже и поорать вволю можно, или, к примеру, через окно спуститься… Она в четыре шага преодолела расстояние до нужной двери, рванула её на себя и вбежала в кабинет.
Дакир Алабас, стоявший у стола, обернулся в её сторону, тихо вздохнул.
— А, Мия, солнышко моё, входи. Располагайся.
— Как?! Управляющий?! А кто же тогда… там?
Дакир подошел к замершей от шока девушке и ухватил за обе руки.
— Пустите! – затравленно пискнула Мия.
— Тьфу! – высказался вошедший следом управляющий номер два и ударил циркачку в висок. Девушка обмякла.
— Ты это, не сильно её ушиб?
— Всё в пределах самообороны. Очнётся. Не успел магией на крючок подчинения взять. Ошибся. Так что теперь твоя очередь выкручиваться.
Дакир Алабас безмолвно воздел руки к потолку и вышел в коридор.
— Нервный срыв у девчушки был, — пояснил он в первую же открывшуюся дверь, — Хотела руки на себя наложить. Теперь всё в порядке, капель накапали, заснула. И вы отдыхайте.
— Точно-точно. Буйное помешательство, господин Дакир со всем разберётся, не волнуйтесь, — поддакнул подоспевший мессир Джениус.
— Пройдись по комнатам, успокой народ, — кивнул ему управляющий, — И комнату Мии закрой, ключ мне занесёшь.
«Хорошо, что она просто визжала, а не орала «Грабят», «Насилуют» или «Пожар!» — подумал мужчина, — «Повыскакивало бы больше народу. Хотя и тут объяснение происходящего было бы сходным»
_______________
Зарево за крышами домов поутихло – то ли дождь частично помог, то ли догорело всё, что могло гореть. Паромобиль остановился в промышленно-складском районе, притулившись на обочине.
— Остудить надобно, — пояснил перевозчик, заглушил двигатель и даже погасил светильники перед капотом. И надолго замолчал, сначала отпив воды из фляги, а затем растирая себе виски.
— Может, я тут и выйду? – выглянула из салона Варамис.
— Да что уж, до ближайшей транспортной стоянки квартала четыре, не меньше, — сориентировался Вейлин Игзешес, — Довезём.
Женщина кивнула, соглашаясь. Промозглая тишина раннего-раннего утра неприятно давила на уши. Туманная дымка размывала силуэты домов, рассеивала свет далёких фонарей. Мозг астральщицы отказывался понять, что не так с данным конкретным Игзешесом, но, похоже, он не маскировался и действительно возвращался в город, завершив какие-то свои дела вне его. Достоинства нового паромобиля Варамис тоже оценила и теперь жаждала узнать, где бы добыть похожий в личное пользование. Ещё бы и водителем понимающим обзавестись, но это – мечты, мечты.
Вейлин в то же время размышлял о бренности бытия и реальности, жестокой реальности, в которой незаметно изменяется всё, к чему привык. Но тишину и размышления прервали шаги, мягкий топот обернутых многослойной тканью копыт и даже редкие смешки.
Музыкант и перевозчик переглянулись. Кому бы это потребовались подобные предосторожности? Да ещё в зоне складов.
— Вниз, без шума, за паромобиль прячемся, — едва слышно шепнул Игзешес. Путешествия по опасным окрестным мирам его многому научили. Но претворить этот план в жизнь удалось лишь наполовину. Коварный туман не давал точного представления о том, насколько далеко находятся источники звука, так что заглушенный паромобиль и двое людей рядом с ним предстали перед подошедшей группой лиц совершенно внезапно. Равно как и наоборот.
Кто-то из группы ругнулся сквозь зубы. Если у некоторых из них лица ещё были закрыты тканью с прорезями для глаз, то кое-кому эти тряпки уже успели надоесть. Повозки с кое-как увязанной и утрамбованной поклажей свидетельствовали либо о непрофессионализме, либо о спешке грузчиков. Либо о том, что погрузка велась явно без ведома владельцев грузов.
Варамис незаметно наблюдала за всем из глубины салона и уже потянулась к чемодану. О чем там перешепнулись в группе, она не услышала, только вспомнила прочитанную в газете заметку о промышляющей грабежом банде. Вот только на отъявленных бандито-гангстерито заявившиеся товарищи были не очень похожи – добротная одежда, сытые рожи, будто просто так, на прогулку вышли. Из оружия женщина заметила лишь пару пистолей и ножей да ломики.
Пауза и перешептывания затянулись, будто грабители и сами не знали, что им толком делать со внеплановыми свидетелями. Целительница бесшумно передвинулась к дальней от противника двери и надавила на ручку, надеясь, что возможный щелчок не будет услышан, но именно в это время раздался голос одного из бандитов.
— Они нас видели, они нас сдадут.
— А кто сам по глупости морды засветил? – послышалось в ответ, но уже тише.
— Да кто им на слово поверит? – раздалось с другой стороны ещё тише, — Может, ну их?
— Одному из них поверят не то, что на слово, но даже с полуслова.
— Чего?! Игзешес?! Тогда тем более валим отс-с-с-юда… — последнее слово бандит едва смог произнести из-за прилетевшего удара под дых.
— А ну стоять! Я этого знаю, он без магии, гаси обоих!!!
Общий вопль подбодрил нападающих, да и своё численное превосходство они осознали, ломанулись вперёд, как лоси. Выстрелов не было – берегли патроны на крайний случай.
Пассажир и водитель могли бы просто сбежать, за прицельность огня из двух- и трёхзарядных пистолей по петляющим мишеням, да ещё в тумане Варамис бы не переживала. Вот только она была уверена, что мужчины не побегут, причём именно из-за неё. Оставить не смогут, а у бандитов хватит ума обыскать брошенный паромобиль.
Что ж, этим ребятам предстоит убедиться, как умеют сражаться целители…
Оставив дверь приоткрытой, астральщица метнулась к окну, из которого проще всего было вести наблюдение и незримый бой.
«Точнее, чуть точнее и тоньше надо сработать, взять уровень, недоступный пока местным магам, чтобы не смогли подкопаться потом!» — женщина улыбнулась своему плану.
«Как там было? «Игра на нервах» с нарушением клятвы Гиппократа, да?»…
Ближайший нападающий скривился, взвыл и ухватился за щеку. Зубная боль – это вам не шутки. Следующий за ним согнулся пополам, не в силах справиться с резью в животе. Но бандиты едва ли заметили двоих поверженных товарищей. Возле паромобиля завязалась потасовка. Лоб Варамис покрылся испариной, по движущимся целям было намного сложнее попасть точно, а если кто догадается, что эффект достигнут магией и подключит амулеты, то прощай преимущество… Есть, есть заряженые амулеты по карманам, чувствуются. Только ведь и файерболы ни в кого не летят, не должны насторожиться.
Астральщица закусила губу, надеясь вывести из строя как можно больше противников, а там уже по ходу дела разберёмся, превышение допустимой самообороны это будет или не превышение. Главное – чтобы не потребовалось использовать свои таланты в некрономии, будь она неладна!
А вот и новый бонусный арт от автора готов! Над тем, какую новую игру провести вместо «рассекречивания» картинок, пока ещё думаем.
А может вы что-то интересное предложите?
Решение судьбы персонажей голосованием? Ввод вашего лично придуманного героя в канву повествования? А может, конкурс мини-историй?
Заглядывайте в группу https://vk.com/clubthreebileta и пишите свои идеи нам в сообщения))
Все ранее опубликованные арты — в альбоме https://vk.com/album-156052173_277680665
Почтовое отделение на Вапинг-лейн ютилось в одном не очень-то просторном зале; закопченные окошки под тяжелыми решетками почти не пропускали свет, внутри барабанили допотопные телеграфные аппараты, скрипела и бу́хала штамповочная машинка, орали на посетителей обе телеграфистки за стойкой; не выпуская из зубов папирос, сортировали письма клерки в потасканных костюмах (воротнички их некогда были белыми); чадили газовые светильники на стенах, в очередях толпились и переругивались посетители. Тони устроился в углу за низким столиком с чернильницей, вставочками, несколькими телеграфными бланками на рыхлой желтой бумаге и пресс-папье с заскорузлой бархоткой – рядом с раскормленным котом, состоящим на службе ловцом почтовых крыс. Это место не пользовалось здесь популярностью, и оставалось гадать, кто же поломал все перья вставочек, если окрестная публика так не любит писать. Молодежь рабочих кварталов легче осваивала телеграфную азбуку, чем чистописание, что же до людей постарше, то они предпочитали стоять в очередях и диктовать послания родственникам через телеграфисток – со смешной гордостью и в своем праве.
Тони успел выкурить три папиросы (кот, обиженный запахом дыма, ушел – вряд ли ловить крыс, слишком уж толст и ленив был для этого), прежде чем расслышал приближение моноциклета. Рев двигателя на минуту заглушил грохот телеграфных аппаратов, байк как следует рявкнул, останавливаясь перед почтовым отделением, пыхнул паром и умолк. Тони по достоинству оценил остановку – невозможность торможения делала моноциклеты крайне опасными игрушками, несмотря на всяческие ухищрения, вроде парциального реверса (издающего кошмарный звериный рык) и анкерных кондукторов.
Через секунду Кира влетела в зал, на ходу откидывая гогглы на лоб, – спешила получить свои жалкие три шиллинга за развоз утренних газет.
– Собачье дерьмо! Легавые перегородили всю Кристиан-стрит! – оповестила она присутствующих, не дойдя до стойки.
– Тебе телеграмма, – поднял голову один из клерков.
Кира долго ковыряла телеграфную ленточку, шевеля губами и закатывая глаза, – в такие минуты с нее слетала непрошибаемая уверенность в себе и смотреть на нее было особенно приятно. Волосы цвета темной меди она никогда не прятала ни под шляпки, ни под косынки, ни даже под моноциклетный шлем, к ним неплохо подходил шарфик из медных колечек и медные нашивки на дешевой вязаной курточке, полотняных штанах и тяжелых высоких ботинках. В телеграмме было написано: «Я жду тебя за письменным столиком на Вапинг-лейн, 52».
Не менее тридцати секунд ей понадобилось, чтобы сообразить, где находится Вапинг-лэйн, 52, но, догадавшись, она просияла и наконец повернула голову к окну.
– Черт тебя дери, Тони!
Они познакомились при весьма печальных для обоих обстоятельствах, которые Кира (со свойственной ей простотой) любила вспоминать, а он – нет. Это случилось примерно год назад, на узкой улочке в районе доков, средь бела дня, – может быть, обычно эта улочка и не была пустынной, однако отряд чернорубашечников сделал ее таковой. Наверняка наглая девчонка сама напросилась на грубость, плохо представляя, с кем имеет дело, но когда Тони увидел ее в окружении молодчиков сэра Освальда, гонора у нее уже поубавилось – да что говорить, испугалась она и разревелась, хотя и утверждала потом, что вовсе не плакала, что слезы у нее лились от удара в нос, а это не считается… Не то чтобы Тони никогда не видел, как женщин бьют кулаками по лицу. Видел, и не раз. И догадывался, что с ним будет за один только неодобрительный взгляд в сторону молодчиков. Но его веселое «Эй, ребята, вы позорите союз фашистов Великобритании» помогло девчонке сбежать. Прогноз полностью оправдался, и когда девчонка вернулась с друзьями-докерами, ей оставалось только вытирать Тони сопли и ругаться, пока ее товарищи пинками гнали чернорубашечников по улице.
– Ёксель-моксель, деушке уж низзя по улице пройтиться, шоба всякие подонки не пристали… А вы, сэр, зря сунулись, это ж суки те еще! О как наломали-то…
– О, мисс Дулитл, это только ради вас… – пробормотал Тони, сплевывая кровь на мостовую. Ее великолепный, ничем не замутненный кокни привел его в восторг: несмотря на несомненное ирландское происхождение, она родилась и выросла под звон колоколов Сент-Мэри-ле-Боу.
– Я не Дулитл. Вы меня попутали. Я О’Нейл, Кира О’Нейл.
– Пусть будет мисс О’Нейл.
Он заночевал тогда у нее в бараке, с ее родителями, братьями и сестрами, и мать Киры была к нему очень добра – как его собственная мать когда-то. И глава семейства, О’Нейл, чем-то напоминал отца Тони. Они называли его «сэр».
Кира копила деньги на моноциклет и состояла членом коммунистической партии. Когда она в первый раз начала агитировать Тони, он хохотал до слез. Риторика была ее слабым местом, на его смех она разобиделась, и пришлось дать ей несколько уроков английского языка – чтобы она вспомнила хотя бы, как написанные буквы складывать в слова. Азбукой послужил известный манифест, начинавшийся интригующей фразой о привидении. Нет, Кира когда-то училась в школе, но это оставило в ее голове едва заметный след.
С арифметикой она тоже не ладила, Тони за секунду посчитал, сколько времени ей осталось до вожделенной покупки моноциклета: всего каких-то девяносто с небольшим лет. Моноциклеты в доках имели многие – молодые рабочие в основном, которые зарабатывали существенно больше, чем Кира. Байкеры – парни без тормозов… Тони окончательно покорил ее сердце тем, что тоже моноциклист и приезжает в доки погонять по темным улицам с ее товарищами (товарищами в самом коммунистическом смысле слова).
Он не ждал, какое действие произведет его безобидное замечание про девяносто лет, – он не понял даже, почему вдруг изменилось ее настроение. А Кира не пришла на следующий день на встречу – он примчался к ней домой, и ее мать, прикладывая палец к губам, рассказала, что глупая девчонка проревела всю ночь и теперь спит. Тони чувствовал себя негодяем, отобравшим у ребенка светлую мечту.
– Ну хочешь, я куплю тебе этот чертов байк? – Он сидел рядом с ней на кровати – и лицо ее к тому времени стало изнуренным и равнодушным. Похожим на лицо ее матери, и матери Тони, и многих, многих матерей из рабочих кварталов. В этот миг он отчетливо увидел ее будущее во всей его беспросветности.
– Нет! Не хочу! Не хочу! Мне не нужно никаких байков! – Она приподнялась на локтях, но выдохлась сразу, упала обратно на подушку и отвернулась.
– А чего ты хочешь?
– Ничё.
– Совсем?
– Совсем.
Коммунистические убеждения мешали ей пожелать богатства.
Тони не стал дарить ей моноциклет – просто давал покататься свой, и давал так часто, что себе пришлось купить новый.
Он не водил ее в картинные галереи и в оперу – только на некоторые драматические постановки, мюзиклы и в цирк. И не видел ничего странного в том, что она как губка впитывает в себя то, что принято называть культурой, что цирк ей нравится меньше, чем страсти Шекспира, – его тоже провели когда-то этим путем. Но более всего Кире полюбился мюзикл по бессмертной пьесе социалиста Шоу, она смотрела его пять раз и собиралась, по всей видимости, затвердить наизусть.
– Ха, герцогиня! Если б я хотела в герцогини, я б тож расстаралась!
Но Тони видел, как она про себя шевелит губами, пробуя на вкус незнакомое «кап-оф-ти», и повторяет дурацкую скороговорку про дожди в Испании.
– Смысл был вовсе не в том, чтобы стать герцогиней, – заметил Тони ненавязчиво.
– А я чё, дура, по-твоему? Не понимаю, да? Смысл, что любая уличная девчонка не хуже всякой цыпы-дрипы!
Критики иначе трактовали идею мюзикла, но Тони, скорей, был согласен с Кирой. И про себя называл ее своей прекрасной леди.
В одну из прогулок по родным просторам, мы с сестрой поперлись к обрывам. Река, которая обмывает берег города, хорошо постаралась – скалистая почва разрушается, дома, которые были далеко от берега, уже сползли вниз, и каждый год случается парочка-тройка обвалов и оползней. Очень часто – попутно захватывая жизни каких-нибудь любопытных.
Поэтому прогулки по этим берегам – сродни романтическому способу свести счеты с жизнью. Правда, мы «туда» с сестрой не собирались, и шли просто глянуть одним глазком.
На первом месте мы застали свежие следы обвала. Возможно, кто-то до нас тут уже погулял, и надеюсь, выжил, так что мы прошлись туда-сюда вдоль отрывистых скал, поглядывая вниз, туда, где была вода и собственно, куда соваться было бы точно самоубийством. Виды – красота! Своенравные волны бьются внизу, на ветру покачиваются высокие травы, почва ложится красивым узором камней и трещин… И бдительная сестра оттаскивает меня от краю, ласково матерясь, чтобы я не упала куда-нибудь вместе с этим прекрасным пейзажем.
Побродив там, мы пошли к другому месту. Когда-то, будучи школьницей и прогуливая там то ли уроки, то ли делание домашки дома, я узнала о небольшом уголке, где было тихо, атмосферно, и люди просто так не шастали. Ну, нормальные люди.
Нужно было для начала углубиться к краю города – пройти мимо пары строек и автостоянки. Потом – мимо редкого частного сектора. И дальше, вниз – до заброшенной железной дороге, к отрывистому берегу.
Здесь он тоже представлял собой острую надломанную каемку, глядя с которой внизу можно было увидеть каменистый пляж и волны. А я знала пару мест, где на этих обрывах были кармашки-сидения, куда можно было спуститься и сидеть, воображая, что на белом свете больше нет никого, кроме тебя.
Эти местечки я и показала сестре. Вид был захватывающий – и немного отличавшийся от предыдущих обрывов. Дело в том, что там, где мы были сначала, почва сыпучая, подвижная, и обвалы явление частое. А здесь – почва была твердая, как скала, и отламывалась маленькими твердыми осколками. Собственно, именно это намекало на то что здесь обвалы случаются реже (хотя скорее всего опаснее), и можно попробовать спуститься вниз…
Сейчас будет простой тест на то, кто оказался умнее – я или моя младшая сестренка? Я полезла. Она нет. Выводы излишни)
Было ли мне страшно! Еще бы! Не знаю, грозил ли мне реальный обвал, но самая пологая тропинка вниз была почти вертикальной, и я могла успешно навернуться вниз носом, разбившись без всякой помощи природы. Поэтому ползла я туда на заднице, упираясь пятками, и иногда пугающе быстро начинала скользить вниз вместе с небольшим обвалом камешков и песка.
Уже по дороге вниз меня заволновал второй вопрос – выберусь я оттуда вообще? Или придется вызывать альпинистов-спасателей? Однако, я упорно корячилась вниз. Это маленькая изюминка моего характера – как говорят, пьяному и море по колено, но я обычно в таких ситуациях идеально трезва.
Сестра осталась далеко наверху, иногда документируя на видео мое поползновение, и покрикивая воодушевляюще-оскорбляющие фразочки, угрожая убить меня если я тут умру.
Наконец я спустилась. И могу поклясться, что вниз меня привело чутье – передо мной был захватывающий вид. Ноги уткнулись в обкатанные волнами камни, белые и блестящие, вода ласково плескалась рядом, и скалы, уходящие вдаль, за горизонт, возвышались надо мной.
Но было что-то еще. Что-то еще тут обязательно должно было быть!
Я шла, глядя себе под ноги и выбирала самые красивые камушки. И кроме них – скоро заметила кое-что. Так в моем кармане оказалась чья-то омытая водой и идеально гладкая челюсть с парой зубов, и косточки. Но это был не последний сюрприз.
Когда я заметила за большим валуном торчащие невпопад перья… Я сразу поняла, что сюда спустилась не просто так. Там меня за ждала огромная застрявшая птица!
Сестра наверху попыталась докричаться до меня, потому что явно не собиралась обратно. Ее голос я слышала едва ли, как и она мой, поэтому размахивая руками и подпрыгивая, я попыталась показать, что нашла нечто классное. Не знаю, поняла ли она меня – но кивнула и скрылась обратно, предпочитая слишком долго не высовываться с обрыва.
Я оглядела находку. Это была большая птица, может быть, побольше чайки, с белыми и черными перьями на крыльях и шее. Правда, перьев осталось немного – скелет явно лежал очень давно, поэтому растерял все признаки бывшего обличия.
Поскольку из больших птиц в этой местности встречаются редкие виды, например, бакланы, то я свою так и именую. Только баклан мог умудриться умереть так загогулисто, что вытаскивая его на свет божий, я оторвала только половину скелета, кое-как державшегося на высохших сухожилиях.
Баклан грустно посмотрел на меня пустыми глазницами. А я оглядела трофей и поняла, что такую огромную тушу точно не смогу взять всю. Оставалось только одно – оторвать самое красивое. То есть голову – и пару косточек из крыльев на память.
Косточки дались мне легко. Каждая была сантиметров по пятнадцать, изящная и тонкая. Оторвав три штучки, я отложила их в сторонку и принялась осматривать бошку. Вот тут уже меня поджидали сложности. Поскольку жилы хорошо сохранились, они соединяли голову с шеей, и отрываться просто так не пожелали. Ножа у меня с собой не было (о чем я многократно пожалела), поэтому в ход пошла смекалка и окружающие предметы.
Сестра пару раз выглянула, любуясь, как я, внизу, с размахом долблю камешком несчастную птицу, пытаясь оторвать ей голову. Как говорится, не повторяйте дома и не показывайте детям!
Я отдолбила что могла, но одна упорная сухожилина не сдавалась даже под таким напором. Я отыскала камень поострее – и принялась пилить. И видимо я слишком увлеклась процессом, поэтому подплывающую к берегу лодку я заметила только когда она оказалась почти впритык.
Это были не любители. Точно не знаю, как называется такой береговой патруль – но периодически такая лодочка проплывает вдоль города, проверяя, надо ли кому раздать пенделей за купание в неположенном месте или гуляние под обрывами. Чувствуя, что дело запахло выговором от взрослых дяденек, а может даже штрафом, я вспомнила где у меня паспорт, и гордо выпрямилась, держа в руках недопиленную тушку баклана.
Вот уж не знаю, в чем дело, то ли дяденьки увидели, что я женщина взрослая, и могу подвергать себя опасности как пожелаю, или баклан стал заметнее при приближении… Но уже собирающаяся остановиться у берега лодка резко развернулась и без каких-либо объяснений стартанула прочь.
Мне оставалось пожать плечами, и заняться своей несчастной птицей.
Камни оказались бессильны, поэтому, повертев балкашу в руках, я вздохнула, и принялась расщиплять слипшиеся жилки и кожу руками, разрывая их по частям.
Это я только недавно в деревне шутила, что коронавирус меня уже не возьмет после всего того, что я там трогала. Гнилое копыто, дохлую черепаху, сгнившего кота, мертвую мышку… Примерно с этими мыслями я додрала бедную птицу и наконец отделила голову от тела. Тушку я отнесла обратно за камень – к остальной половине баклана. Пусть тусят вместе.
Оставалось самое сложное. Забраться наверх, держа бакланьи косточки в одной руке, а другой помогать себе взбираться.
Но знаете – тут все неожиданно оказалось проще простого. И наверх, прыгая по выступам, я забралась во мгновение, оставив позади пугающую во всех смыслах красоту берега.
Денек, кстати, вышел вдвойне урожайный – чуть дальше, на железнодорожных путях я нашла кошачий позвоночник, от головы до хвоста, но, что примечательно, без других составных частей.
А баклан, кстати, отомстил мне за жестокую расправу – пока я склеила его побитые жизнью косточки и собрала череп, чуть не поседела.
Про берег – я до сих пор вспоминаю. Было бы здорово пройтись там получше, потому что что-то мне подсказывает, что там полно сокровищ. Как знать, может, я туда еще попаду, а пока – впереди другие истории)
Но в этот момент, черные крылья ангела мелькнули перед уже приготовившейся к гибели командой «Элизабет». «Черная Жемчужина» стремительно и гибко вклинилась между ней и испанцами, дав мощный бортовой залп. Испанцы не замедлили с ответом, но пиратское судно двигалось с такой невероятной скоростью, что залп пропал впустую, а «Жемчужина» вырвалась на волю лишь со слегка поврежденным рангоутом. Не теряя времени, «Жемчужина» развернулась и устремилась навстречу испанцам.
— Он с ума сошел! – прошептал Уилл Тернер, неведомо как оказавшийся подле командора, — Что он делает?!
Создавалось впечатление, что пиратское судно шло на таран. Испанцы с двух сторон зажимали «Жемчужину» в клещи, но, извернувшись словно угорь, она проскользнула между ними, и словно бы взорвалась залпами с обеих бортов. Разозленные донельзя испанцы открыли ответный огонь, но поздно. Окутанная дымами, «Жемчужина» безмолвным призраком мелькнула у них перед носом, и, не видя противника, испанские суда в течении нескольких минут яростно обстреливали друг друга.
Только теперь Норрингтон сумел по достоинству оценить невероятные, фантастические качества этого удивительного судна.
— Бог ты мой! – Уилл ошеломленно помотал головой, — Я и не думал, что Гиббс на такое способен!
— Это не Гиббс, — хрипло пробормотал командор.
«Жемчужина» была уже совсем рядом. Джек стоял на капитанском мостике, вполоборота к ним. Стоял в своей обычной небрежной позе, слегка подбоченясь, и его темный силуэт четко выделялся на фоне невероятно голубого неба, припорошенного пороховым дымом. Он вдруг обернулся и встретился взглядом с Норрингтоном. Секунду они глядели друг другу в глаза. Так, словно на всем этом огромном пространстве их было только двое.
Победа была одержана. Куда большей кровью и большими потерями, нежели Норрингтон и Джек могли предположить, планируя этот рейд. Но дело того стоило. Добыча оказалась баснословной. Десантный отряд подоспел вовремя, не дав испанцам припрятать значительную часть сокровищ. В течении суток золотые слитки и монеты вывозили с рудника и складировали в здании небольшой церквушки под усиленной охраной. По предварительным и самым скромным подсчетам, стоимость трофеев составляла около десяти миллионов испанских реалов. Лорд Уиллард мог быть доволен.
Легкий стук в дверь прервал легкий полусон командора.
— Войдите! – буркнул он недовольно.
Лейтенант Тернер, собственной персоной, появился на пороге каюты – как всегда стройный, подтянутый с левой рукой на перевязи, что придавало ему вид весьма героический.
— Я принес вам окончательные подсчеты, — он положил на стол перед командором стопку бумаг. – Полагаю, можно уже грузить золото на корабли.
У Норрингтона вырвался тяжкий вздох. Менее всего в данный момент ему хотелось возиться с цифрами. Он взял из стопки один лист, небрежно пробежался по нему глазами. Снова вздохнул.
— Что ж, командуйте.
Уилл, однако, не двинулся с места.
— Сэр, — тихо произнес он, — Я видел, что доктор О’Тул вчера вечером вернулся с «Жемчужины» и затем заходил к вам. Я хотел бы узнать…
— Вы хотели бы узнать, как там капитан Воробей поживает, — командор, неизвестно отчего, ощутил укол раздражения, — Могу вам сказать одно – пока поживает. Все, идите!
Уилл покинул каюту, а Норрингтона царапнуло легкое угрызение совести. В самом деле, необходимо было прекратить придираться к своему новому лейтенанту. Тернер оказался сообразительным, не навязчивым, кроме того, он не страдал от морской болезни, как большинство новичков. Еще одним аргументом в пользу Уилла явилось то обстоятельство, что в недавнем бою он спас командору жизнь.
Что касается капитана Воробья, то с момента окончания штурма он находился на борту «Черной Жемчужины», снедаемый лихорадкой, которая по прогнозам добрейшего доктора О’Тула должна была в самом скором времени свести его в могилу. Уилл пребывал в связи с этим в глубочайшем унынии, не пытаясь этого скрыть. Командор же хранил непроницаемое выражение лица, по которому трудно было догадаться о его чувствах. На самом деле, будучи человеком, умудренным жизненным опытом, Норрингтон имел некоторые сомнения по поводу близкой кончины Джека. В самом деле, Воробей не был человеком, способным отдать концы после только что одержанной блестящей победы. Или, по крайней мере, командору хотелось в это верить.
— Командор Норрингтон! – Уилл Тернер не постучавшись влетел в каюту, нарушив всяческие приличия и вновь побеспокоив своего командира, что, несомненно, должно было выйти ему боком.
— О, Боже! – Норрингтон поморщился, — Когда же вы, наконец, научитесь себя вести!
— Сэр! – нахальный юнец даже не заметил его недовольства, встал посреди каюты, растрепанный, с распахнутыми глазищами. – Пиратские корабли, сэр! Они исчезли!
Командор нахмурился. Пираты пришвартовались отдельно, укрывшись за небольшим мысом, что разделял гавань на две части, но это не показалось ему подозрительным.
— Надеюсь, о подробностях данного инцидента вы также мне поведаете, — произнес Норрингтон, поджав губы.
— Очевидно, ночью пираты снялись с якоря и покинули гавань! – торопливо произнес Уилл, и добавил спохватившись, — Сэр! И еще – часть золота похищена!
— Как велика эта часть?
— Ну… Возможно, около половины.
— А что часовые? – Смысл происшедшего стал потихоньку доходить до сознания командора, — Как такую гору золота могли вынести у них из-под носа?
— Сэр, они спали. Кто-то подсыпал им снотворное в пищу. Да, чуть не забыл, — Уилл полез за пазуху и достал оттуда слегка помятый конверт, — Какой-то мальчишка на пристани просил передать это вам.
– Поехали, что покажу? – предложил Лёва второкласснику Косте, стоя одной ногой на самокате.
– Ну давай, – сказал Костя.
– Тогда поворачивай туда. – Лёва кивнул на салатовую высотку.
Костя замялся. Мама ему запрещала уезжать с площадки. Правда, при этом она ещё добавляла, что будет за ним из окна присматривать, чтобы незнакомые люди Костю не украли. Значит, нечего бояться, а Лёву Костя хорошо знал. Они на английский вместе ходили.
Лёва заметил, что Костя сомневается.
– Да не бойся, домчим туда и тут же обратно!
– Ладно, – согласился Костя. – Только давай побыстрее.
Мальчики поехали к высотке. В подъезде сидела консьержка, а дверь была закрыта на кодовый замок. После обеда консьержка задремала, а код прямо возле замка был написан много раз несмываемым маркером, и ребята проскочили мимо.
Лёва уверенно нажал кнопку лифта. Костя стоял рядом. Лифт приехал, ребята зашли, затащили самокаты и поехали вверх до 15 этажа.
— Дальше только пешком можно, — заявил Лёва.
Они вышли из лифта и стали подниматься по ступенькам. Лёва тянул за собой белый самокат, на котором было написано «охело», а Костя – синий с человеком пауком. Первым громыхал по ступенькам самокатом Лёва, а за ним следом Костя.
На площадке между пятнадцатым и шестнадцатым этажом Лёва остановился и шепнул:
– Тихо, теперь смотри туда.
Костя поднялся ещё на несколько ступенек и вздрогнул. Он увидел дверь. Абсолютно красную дверь с чёрными отпечатками рук.
– Это портал сверхскоростного перемещения в пространстве. Оттуда появляется зомби-апокалипсис и утаскивает людей. От них только отпечатки рук остаются, – прошептал Лёва.
– Пойдём отсюда, – попросил Костя.
– Боишься? – Лёва насмешливо посмотрел на него, а потом решительно зашагал к красной двери, готовясь клацнуть кнопку звонка и убежать.
– Лёвка, не ходи! – уговаривал Костя.
Но Лёва не хотел отступать. Один бы он ни за что не пошёл туда, но в глазах Кости он выглядел супергероем, и это придавало ему сил. Подойдя к страшной двери, он хотел позвонить, но заметил, что из замочной скважины торчит ключ с черным круглым набалдашником. Сам не зная зачем, он вытащил ключ, сунул в карман и помчался вниз. За ним бежал Костя.
Ключ болтался в Лёвкином кармане, а Косте казалось, что зомби-апокалипсис из портала уже взял их след и вот-вот нагонит.
Во дворе ребята решили закопать ключ от греха подальше на клумбе среди анютиных глазок и разошлись по домам. Дома они занимались разными важными и не очень делами и про ключ совсем забыли. А с утра вышли на улицу и решили ключ раскопать… Копали-копали, а ключа нет. Вместо ключа пластмассовый совок.
— Это, наверное, зомби-апокалипсис хотел сказать, что ключ свой забрал и скоро нас самих закопает.
— Надо тогда убираться отсюда, куда подальше, — сказал Костя. – На Камчатку, например. Там никаких зомби-апокалипсисов нет.
Вот уже Костя с Лёвкой стали на Камчатку собираться, как к ним девочка Вася подошла и говорит:
— Почему мой совочек забрали?
— Это не твой совок. Это зомби-апокалипсис оставил.
— А вот и нет. Это мой совок.
— А ключ тогда где?
— А ключ я бабушке отдала, она его вчера в двери забыла. А дверь-то мы покрасили красной краской, она не высохла. Бабушка хотела ключ забрать, и вся в краске испачкалась. Пришлось руки скипидаром отмывать, а дверь перекрашивать. А тут ещё кто-то ключ унёс…
Так Лёвка с Костей на Камчатку и не съездили.
Интересно, получилось бы незаметно наплевать в стаканы?
Нацепив сияющую улыбку, он двинул за тележкой к гостям.
Зал постепенно заполнялся. Гости жрали, пили и ржали. Риан злился. Азарт от хождения неузнанным среди врагов быстро улетучился – врагам этим приходилось прислуживать. Бокалы с легким игристым пойлом улетали с тележки быстрей скорости света, он заманался мотаться к стойке за новыми и новыми партиями. Бармены тоже впахивали со страшной силой. Норьега, похоже, с перепугу захерачил кому-то свой фирменный коктейль «Я бегу к тебе, Господи» и внезапно поимел бешеный успех.
Времени глазеть на гостей особо не было, но то, что в зале ниже него ростом только дети, Риан просек. Хорошего настроения это не добавило, хоть рожа и держала улыбку, как приколоченную.
Риккерта он старался не терять из виду. Тот и сам особо не прятался и вел себя так, будто с тележкой всю жизнь проходил. Иногда, будто случайно остановившись рядом, он негромко рассказывал Риану, кто такой и откуда очередной вошедший гость. Маурицио, предполагаемый наследник. Фелициано из Циолковского. Еще какой-то хрен из Би-Джи. Родные братья, двоюродные братья, дядья, блядья… Что и говорить, Луну Альенде под собой держали крепко.
Риан смотрел из-за тележки с бухлом в эти лощеные довольные хари, и официантья форма жгла ему кожу.
Хозяева дома появились тихо, без особого выпендрежа и объявлений. Просто все гости в какой-то момент вдруг захлопали и подались в стороны, оставив посередине трех человек.
Риан впервые в жизни увидел Альенде. Все эти недели, проведенные в самой глубокой каменной лунной заднице, он хотел живьем взглянуть на человека, подписавшего ему пулю. Вот и взглянул. Не впечатлился — обычный долговязый лунарский хмырь, сияющий загаром и брюликами. Зато столетняя Мама Мо демонстрировала вполне приличные сисяндры и выглядела помоложе Риккерта. Хотя… Тут Риан задумался — кто знает, сколько в самом деле разноглазому лет. Стоило подумать, как тот весьма кстати нарисовался поблизости.
— Пора валить, — негромко произнес Риан, до боли в костях сжимая сияющую ручку тележки. Риккерт утвердительно наклонил голову, придержал за рукав проходящего мимо Виктора и тихо сказал:
— Время вернуться в центральную.
Виктор едва заметно кивнул. И спустя минут десять также глазами показал, что можно идти. Риан с облегчением пихнул за стойку остопиздевшую тележку. Охранник на входе в банкетную зону только скользнул по ним взглядом. За спиной Мама Мо толкала прочувствованную речь. Риан всю дорогу скрипел зубами.
В центральной по-прежнему были начальник смены и еще один охранник.
Виктор начал прямо от дверей.
— Нат, тут такое дело. В фургоне подарок от шефов для синьоры. Там вино, особым образом упакованное. И я про него забыл. Дашь допуск, чтоб эти двое быстро за ним сходили?
— Не вопрос, — пожал плечами начальник смены. После пары секунд паузы добавил. — Я передал Тонгу. Сами найдете дорогу?
Риккерт молча кивнул. Виктор улыбнулся.
— С меня причитается. И резюме племянника пришли мне.
— Само собой, — Линде махнул клешней и снова развернулся в кресле. Оба охранника оказались спиной к их группе. Риккерт бесшумно шагнул вперед, обхватил ладонями беззащитно торчащие из воротников шеи и одним движением запястий сломал их. После чего аккуратно уложил обоих на спинки их кресел.
— Нам придется задержаться здесь, — проговорил он, обращаясь к Виктору. — Ненадолго. Проследи, чтобы остальные нигде не облажались.
— Да, — после секундной паузы медленно отозвался тот, с явным трудом отведя взгляд от свесившейся до пола руки Линде. — Да. Уже иду.
Створки двери сомкнулись.
— Смотри себе под ноги, — мрачно предупредил Риккерт. Риан не сразу понял, что это он ему, потом сообразил, в чем дело, и уставился в пол между носками своих ботинок. Панель у охранников откликалась на прикосновения тихими звуками, и под пальцами разноглазого шелестела, как дождь. Для лунарей, должно быть, охренеть, какая экзотика. Параисо природа, впрочем, дождями тоже не баловала. Что, учитывая космопорт под боком и радиоактивные развалины в сотне километров к югу, было только на пользу.
— Теперь можешь смотреть куда угодно. Оказалось проще, чем я думал.
Риан только покачал головой. Некоторые не понимают, что мир вообще довольно прост. Винни вот тоже любил помыслить. Что от дырки в башке его ни разу не уберегло.
Он споро обыскал второго охранника. Оружие из кобуры перекочевало в накладную сумку на поясе официантьего костюма. Сразу стало легче дышать. Риккерт тем временем изучал браслет Линде.
— Ага, рука не понадобится. Очень, очень хорошо…
Косточки запястья хрустнули под пальцами.
— А то неудобно везде с рукой ходить.
Двигался Риккерт стремительно и одновременно с этим плавно и бесшумно. Риан совершенно не понимал, как это вообще возможно. И глаз не мог отвести. Такие движения раньше он видел только у пустынных кошек. Злобные твари. Жрали все, что не приколочено, и на полном ходу, случалось, обгоняли мотак, снимая с него и водилу и пассажира.
От пустынных кошек можно было хотя бы отстреляться.
Разноглазый закрепил браслет Линде на запястье Риана. Тугая манжета завибрировала, приспосабливаясь к новому хозяину. Серебристый тусклый композит. А пожатие риккертовых пальцев было легче перышка. Правда, при взгляде на повисшие головы охранников кожа в точках соприкосновения начинала гореть огнем. Чтобы встретиться с Риккертом глазами, пришлось задрать голову до боли в шее. Надо было в детстве больше жрать, тогда и вырос бы. Так написали в отчете лунарские врачи, хоть он и не спрашивал, а просто хотел лунные документы чуть посерьезнее. Из того же отчета он узнал, что ему двадцать четыре, а не тридцать, как он сам думал. Теплое дыхание обрушивалось сверху и легким ветром стекало по губам. Риан никогда не отводил взгляда первым, чем бы ни угрожали, и сейчас тоже не собирался.
Они шли, казалось, бесконечно долго. На самом деле несколько минут. Просто Лике всё мерещились шаги за спиной. Эти двое наверняка уже очнулись и сейчас нагонят их. Вот и выход.
Дэн толкнул ногой дверь, и они очутились на улице, залитой серой рассветной хмарью. Лика оглянулась. Здание, из которого они выбрались, походило на приземистый серый параллелепипед с узкими окнами на уровне второго этажа. Место выглядело заброшенным, у входа высились груды строительного мусора и обломки досок. Слева торчала тупая морда чёрного фургона, похожего на катафалк. Дэн открыл машину, усадил в неё Риту. Огляделся, выхватил из кучи мусора доску и побежал с ней к дверям. Заблокировав выход из здания, он поднял ещё одну доску.
– Помоги.
Лика сначала не поняла, что хочет сделать парень, но послушно схватила доску за второй конец и потащила её к задним дверям фургона. Дэн распахнул их и приставил доску в наклон. Хочет закатить в фургон мотоцикл, догадалась Лика. Сердце в груди билось барабанной дробью. Она подпрыгивала от напряжения, каждую минуту ожидая появления серых убийц.
– Я не оставлю им свой байк, – шипел Дэн, закатывая мотоцикл по узкой доске. Вены на его лбу вздулись от усилий. Лике показалось, что сейчас колесо соскользнёт, и Дэн вместе с байком рухнет на землю. Но нет, всё получилось. Лика облегчённо вздохнула, и тут запертая дверь содрогнулась от мощного удара.
– Садись! – крикнул Дэн и побежал к водительскому месту. Лика запрыгнула следом.
Фургон зарычал, взбил сухую грязь колёсами и рванул с места. Лика, вывернув шею, смотрела назад и увидела, как дверь вылетела наружу, словно её снесло взрывом, и на улицу выбежали двое человек в нелепых балахонах. Один из них понесся вслед удирающей машине, второй повернулся и скрылся за углом.
Вернон, а это был именно он, мчался за ними, как спринтер на дистанции, руки-ноги так и мелькали, чётко и слаженно, как у робота. И Лике даже показалось, что это, и правда, робот. Если бы она не видела вблизи глаза и чувствовала запах его потной ладони, то точно решила, что это так. Но всё же Вернон выдохся. Ему мешал длинный балахон, он стал отставать и вскоре остановился, потрясая им вслед кулаком.
– Отвалил, – с явным облегчением выдохнул Дэн. – Вот же гадость какая!
– Кто они? – Лика чуть подвинула беспамятную Риту и уселась удобнее. – Ты мне хоть что-нибудь объяснишь?
– Да, но чуть позже, – буркнул Дэн, ловко объезжая ямы и колдобины. – Попробуй привести её в чувство. Не собираюсь её и дальше носить.
– У неё, между прочим, почти всю кровь выкачали, – укорила Лика, но всё же помахала перед лицом женщины рукой и слегка похлопала по щекам.
Глаза Риты открылись, она испуганно ахнула, но Лика схватила её за руку.
– Это я, Лика. Мы сбежали от них.
Рита оглядывалась по сторонам с совершенно диким видом, не понимая, как она тут оказалась. Потом с ужасом уставилась на свою руку: венозная кровь до сих пор сочилась из ранки, оставляя красные разводы на белой коже.
– Я бы не сказал, что совсем сбежали, – Дэн в досаде хлопнул рукой по рулю. – У них там ещё автомобиль был. Знал бы, проколол шины. В ангаре, наверное, спрятали.
– Что это за здание? – Лика посмотрела в боковое зеркало. Позади них клубилась пылью дорога. – Может, это не они?
– Они, – уверенно кивнул Дэн. – Тут никто не ездит. Здесь раньше скотобойня была. Мы долго не могли обнаружить логово гризов. Хорошо, что они тебя похитили. Теперь мы знаем, где они занимаются расчленёнкой. Если удастся выжить, то выкурим их оттуда.
– Почему «если удастся выжить»? – Лика с тревогой смотрела на преследующий их автомобиль. – Они же нас не догонят?
– Ну, как сказать… – Дэну пришлось притормозить перед особо крупной ямой. – Если бы дороги у нас в стране были чуть получше, то я бы сказал, что наши шансы пятьдесят на пятьдесят. А так, пожалуй, что всего двадцать на восемьдесят. Нам до трассы километров десять. Там машины, там автоинспекция, там они не осмелятся в открытую напасть. Но мы туда не доедем. Печаль какая…
– Что ты говоришь? Ты шутишь, да? – в голосе Лики было столько отчаяния, что Рита встрепенулась и схватила её за руку.
– Не отдавайте меня им, – прошептала она. – Я же ни в чём не виновата… Я просто хотела быть счастливой.
– Хочешь искупить вину, садись за руль. Спасёшь девчонку, так и быть, замолвлю за тебя словечко.
– Я не смогу, – проскулила Рита, – я такие большие не водила никогда. У меня голова кружится…
– Я сяду, – Лика выдвинулась впереди и посмотрела на Дэна. – Я умею. Папа научил.
Дэн молчал несколько секунд, крепко сжимая руль и не отрывая глаз от дороги.
– Хорошо, – он стукнул по приборной панели рукой, – если разобьётесь, значит, судьба. А может, и выберетесь. Давай меняться.
Лика полезла через оцепеневшую Риту к Дэну.
– Да двигайся ты! – в сердцах бросила Лика Рите. Та спохватилась и с трудом пересела к окну.
Оказавшись рядом с Дэном, Лика посмотрела на него с решимостью и лёгкой паникой. Они медленно и осторожно поменялись местами. Его сухие тёплые руки легли на её ладони, обхватившие руль. Пока они проделывали все эти манипуляции, скорость фургона заметно упала и теперь им уже была видна серебристая остроносая машина, и серые размытые фигуры за лобовым стеклом.
– Догоняют, – прошептала Лика.
– Поддай газу. Не бойся!
Лика чуть сползла на сиденье вниз и выжала педаль.
– Немного не достаю, – извинилась она неизвестно за что.
Дэн буркнул что-то на непонятном языке.
– Продержишься минут пять, считай, выкарабкаетесь, – Дэн отнял руки от руля, и Лика, осознав, что теперь она сама ведёт эту тяжёлую неповоротливую машину, покрылась потом.
– А ты?! – крикнула она.
– Возьми это, – Дэн снял с руки часы и сунул ей в карман толстовки. – Не потеряй смотри.
Вести тяжёлый фургон по неровной дороге требовало большого напряжения, но в зеркале заднего вида Лика всё же успела заметить, как Дэн выставил окно, ведущее в грузовой отсек фургона и нырнул в него головой вперёд. Сначала она видела его по пояс, потом по колени, но вот и весь он скрылся из вида. Ей некогда было думать, что затеял Дэн. Автомобиль сзади стремительно приближался. Лика снова сползла с сиденья и выжала педаль почти до самого пола. Фургон рванул вперёд, вильнул на обочину, попал колесом в яму, опасно накренился. Лика держала руль и скрипела зубами, пытаясь выровнять машину. Рита рядом тонко визжала, цепляясь руками, за что только можно. Фургон выскочил из ямы, обрёл устойчивость, и Лика шумно вдохнула сухой, пахнущий бензином, воздух. В боковом зеркале она с отчаянием увидела совсем близко хищный оскал бампера серебристого автомобиля. И тут задние двери фургона распахнулись, и на асфальт с рёвом выпрыгнул чёрный мотоцикл.
«Что он делает?» – ахнула Лика, и чуть было не зажмурилась от страха, но вовремя спохватилась.
– Он нас бросил! – ахнула Рита, выкрутив голову назад.
Лика сморгнула пот, заливающий глаза. Нет, она не будет смотреть в зеркало, нет. Но всё же посмотрела. Две пыльных полосы неслись навстречу друг другу, чёрная и серая. И там, где они встретились, в небо взлетел красный огненный столб. Визг Риты оборвался на самой высокой ноте. Лика перенесла ногу с педали газа на тормоз, но не осмелилась нажать. В голове стало пусто и тихо, словно взрыв произошёл в её собственном черепе и отрубил органы слуха.
Через десять минут дорога стала ровнее. Мимо пролетел знак «Уступи дорогу» и Лика послушно притормозила. Они выехали на трассу, не очень загруженную машинами. Лика только сейчас поняла, что не знает, который час. Приборы на панели показывали четыре утра. Белая ночь уступила место рассвету. Видимо, лимит везения на этот день ещё не был исчерпан: они благополучно доехали до кольцевой автодороги. Рита, которая уже пришла в себя, начала подсказывать путь.
– Если повезёт, то скоро будем возле моего дома. Я вызову такси. Подождёшь, пока я вещи соберу? Уеду прямо сегодня. Домой. Хватит, нажилась в городе. А по дороге на вокзал тебя домой отвезу.
– Кто они? – спросила Лика. Спросила не у неё, конечно. Та и сама ничего не знала. А тот, кто знал, уже ничего не расскажет.
– Прости меня, – Рита положила руку ей на плечо. – Если бы я знала, что так будет, ни за что не высунулась из своего городка. Я никогда не думала, куда применить эти свои способности. Так, баловалась дома, пока никто не видит. Я на почте работала. Замуж собиралась, думала – дом, дети… А потом жених поехал в город на заработки, ну, и не вернулся – другую нашёл. Я подумала, подумала и решила, чем я хуже? Так вот и получилось. Прости. Честно, не хотела никому вреда.
– Замолчи! – Лика не хотела слушать её оправданий и объяснений. – Из-за тебя погиб очень хороший человек.
– Понимаю, – Рита опустила голову. – Я знаю, это ты меня спасла. Обещаю, что никогда не причиню тебе вреда. И твоей семье.
– Надеюсь, – буркнула Лика, стараясь не пускать в голову лишние мысли. Обо всём, что произошло, она подумает, когда окажется дома. Запрётся на все замки, залезет в ванну и вдоволь наревётся. Выплачет весь страх и боль утраты. Она знала этого странного Дэна всего несколько часов, но он пошёл на смерть ради неё, а она даже не знает, заслужила ли это, и чем.
Мало нам было Крыма!
Взбунтовался Донбасс.
Когда на Востоке начали захватывать правительственные учреждения, Киев возмутился. Как же так, це не по правилам! Что позволено Юпитеру… Волновался Харьков, плевался в сторону киевской власти Николаев, Херсон и Одесса задумчиво смотрели на Крым и завидовали, что Крым почти остров – перешеек отпили и отчаливай от Украины, плыви, куда хочешь!
Но что владе их недостойные державы хотелки?
Мало ли что эти русскоговорящие украинцы чего захотят и желают! Сидите и ждите, что из столиц скажут! Восточное население Украины резонно замечало – если вам можно, почему нам нельзя? Как это почему? Вам уже объясняли – что положено Юпитеру, то не положено быку. Так что не быкуйте граждане шахтеры, каждому свое – вам в шахтах сидеть, нам с владой разбираться. Каждому свое.
Донбасс быковал, Харьков хотел свободы. На Востоке многие хотели стать Юпитером. Откуда Виктор Янукович в президенты вышел? Правильно. А он в Донецке один такой был?
А еще русскоговорящие украинцы они любили свой язык, который на Украине хотели объявить вне закона. Кому пришла в голову безумная мысль? Да разве можно запретить человеку, который изъясняется на языке, впитанном с молоком матери? Тем более, речь шла о шахтерах, многие из которых русский язык изучили до самых глубинных, а потому нецензурных истоков.
Но самое главное…
— От суки! – в сердцах бросил, гневно сверкнув очками, новоявленный премьер Яценюк. – А так славно все виходило! Компанія «Шелл» вже бабки перерахувала за землю, відкіт непоганої. Ну, длубатимуть вони небагато сланці, так справа те коштує!
И тогда бывший работник обкома Олександр Турчинов, ставший главой Рады, а по совместительству исполняющим обязанности Президента, вместо Януковича скоропостижно покинувшего свой пост и отбывшего на постоянное место жительства к агрессору, вероломно напавшему на многострадальную неньку, объявил антитеррористическую операцию.
Раз операция антитеррористическая, значит, должны быть террористы. Это непреложная истина. К галушкам всегда полагается сметана. В террористы записали все население Донбасса, включая древних стариков и младенцев. Если старики вредили уже тем, что постоянно требовали выплаты пенсий, то от младенцев можно было ожидать любых пакостей. Сами понимает, дите неразумное, что хочет, то и творит!
Вспомните, как все начиналось?
А начинались обстрелы весной 2014 болванками от снарядов. Лихие налеты на взбунтовавшуюся окраину привели к тому, что солдаты вооруженных сил Украины перешли на сторону новой администрации, и не просто перешли, а вместе с боевой техникой, на которой лихо рассекали на площади рядом с магазином. Мятежные республики обзавелись своими гербами и знаменами, нагло и бессовестно плевали на киевскую власть. Ну, что сказать, когда люди своего счастья не понимают? Что делать, когда они на риду Батковщину плюют?
Олександр Турчинов, возмущенный деятельностью жителей востока Украины объявил о создании антикризисного штаба. «Проти всіх, хто узяв в руки зброю, проводитимуться антитерористичні операції», — жестко заявил он. Донбасс принялся строить блокпосты на своей административной границе. Поначалу все развивалось почти по карнавальным законам. Бойцы АТО пили, братались с донецкими, не изъявляя особого желания проливать кровь за Батьковщину.
И тут пришел Гиркин.
Поначалу не могли понять – да неужто из шахтерского быдла, из пьяных ватников вышел вождь, народный трибун вроде батьки Махно? Или, не дай Бог, сам батька из мертвых восстал? Нет, не может быть – батько всегда был за кулацкое крестьянство. Были у него, конечно, и ошибки – с москальской владой одно время сотрудничал, армию незабвенного одесскому сердцу Миши Япончика помогал громить. Но ведь опомнился, принял к сердцу мрии украинского народа! Нет, батька не мог предать, даже восстав из мертвых. Так что же – завелся на Донбассе народный вождь?
Оказалось, что и это неправда.
Гиркин, Гиркин, что ты за человек? Неужели прислали тебя кремлевские кровососы смущать незрелые умы украинского пролетариата? Вот уж воистину кого надо было «на гиляку»! Долой титушек из ФСБ! Надо же – целого полковника прислали. Лыбится в реденькие усы, к бунту шахтеров призывает.
Оказалось — реконструктор.
И, правда, из России.
К тому время мода в мире пошла – реконструкция событий, описанных в сказках и фантастических романах. Ох, как лихо бились на опушках лесов эльфы с орками, гремя самодельными кольчугами и размахивая самодельными же мечами. О прекрасная Галадриэль, не задумываясь, умру за тебя! Смерть Мордору! Умри, поганый орк! Гимли, благословенный гном, изготовь мне меч из благородного мифрила!
Сколько контуженных эльфов и орков возвращались каждую осень в города, чтобы продолжить скучную и ненавистную учебу, всю зиму клепать кольчуги из колец для багетов, изучать приемы средневекового рукопашного боя и готовить мечи из стальных полос за неимением мифрила! Прекрасные Галадриэли постепенно взрослели, выходили замуж, заводили детей, и им уже не было дела до ночных безумств под палящей Луной. Уходили на производство и в научную работу отчаянные эльфы и неистовые орки. Только единицы оставались энтузиастами и продолжали начатый когда-то путь, увлекая за собой новых безумцев.
Только игры изменились – интерес к эльфам, оркам и гномам постепенно пропал. Взор жаждущих боевых схваток обратился к реальным событиям истории, и вот уже схватки средневековых рыцарей и сарацинов начали теснить мифические сражения, бои немецких рыцарей и новгородского ополчения, жестокие схватки русских воинов с ненавистной ордой, а там и более современные сражения захватили воображение участников игр.
Те, кто знал все перипетии таких сражений, в совершенстве владел всеми орудиями убийства, которыми пользовались в определенные исторические времена, а главное – могли и умели поддерживать к битвам неугасающий интерес, назывались реконструкторами. К тому времени Гиркин, представший на Донбассе Стрелковым, уже сыграл в любимые игры в Абхазии, Приднестровье и Чечне.
В событиях на Донбассе реконструктор Гиркин увидел еще одну прекрасную возможность воплотить свои фантазии в реальной жизни. Оружия в шахтах с послевоенных времен хранилось предостаточно, на постаментах стояли почти готовые к боевым действиям «тридцатьчетверки», да и народ на Донбассе был достаточно боевой, что тут сказать — шахтеры!
В Киеве возражали. Да какой там боевой – одни синяки, ватники, да наркоманы! Захотели вольной жизни, вот и пытаются сопротивляться. Доблестные воины АТО с ними за неделю справятся. И воцарится на многострадальной украинской земле, что испытала много горя и впитавшая столько крови, что стала удобрением для доброго хлеба, воцарится на Донбассе порядок и благоволение в воздусях!
Но не было на Донбассе порядка.
Поползли слухи о вторжении русских солдат.
Кто-то говорил о страшных тунгусских снайперах, привыкших попадать белке в газ, чтобы не портить шкурку. Они и здесь, похоже, вели себя, как в сибирской тайге: одна пулька — один глаз. Другие наперебой говорили об отмороженных бурятских конных водолазах, выныривающих внезапно из ночи. Ходил слух, что Россия специально приглашает к себе таджикских мигрантов, формирует из них отряды бойцов и засылает их на Донбасс. «Глупости! – возражали другие. – Русские против нас воюют. А мигранты строительством занимаются, потому что нехватка у москалей рабочей силы! Всех на Донбасс призвали!» Еще говорили, что на стороне Гиркина воюет страшный стройбат России, настоящие звери, которым даже автоматов не выдают, саперными лопатками обходятся. События в Тбилиси помните? Так вот, этот самый стройбат всю толпу саперными лопатками в капусту посек. И никакие не враки, я сам доклад комиссии Собчака читал!
Люди жалели бедных русских матерей, которым придутся получать похоронки на сыновей, отправленных проклятым Путиным бороться с доблестными защитниками Украины. Надо же, целые футбольные команды полным составом в бой бросают, ни стыда, ни совести у русских правителей! Путин, Путин, не бережешь ты русских людей!
О своих сыновьях поначалу как-то не думалось.
Опять бескрайние донбасские степи готовились впитать горячую человеческую кровь, как бывало на протяжении столетий. Ой, зацветут маки да лазоревые цветы, выкрасят зеленую степь в красный цвет. Сколько раз уже так было — приходили враги и оставались в этих степях навсегда, только терриконы с пустой породой высились вокруг неприступных городов памятниками человеческой алчности и злобы. Татар, немцев побили и русских оккупантов побьем! Нет такого ворога, что не покорился бы козацкой силе!
Коллаборационистов Харькова решили утихомирить силами «Правого сектора». Снарядили «караваны дружбы» на Харьков. Еще на дальних подступах их встречал «Беркут» и харьковская милиция. «Мы туристы, — кричали патриоты. – Мечтаем полюбоваться видами Харькова!». У них изымали биты, ножи, заточки, саперные лопатки и пистолеты. Символично — основные автобусы были остановлены под Полтавой.
На следующий день в Харькове подростки гоняли по центру города тех, кто всё же доехал. Правым доходчиво объяснили, что в Харькове есть «Беркут», который контролирует ситуацию, а остальные «контролеры» не нужны. Некоторым пришлось вбивать это в непонятливые головы. Представьте себе – помогло! «Туристы» любезно согласились вернуться назад.
Пришлось подключать армию.
Стараниями солдат и бойцов «Правого сектора» Харьковская республика благополучно почила, даже не начав жить.
«Правый сектор» торжествовал. Ежедневно он устраивал публичные походы по харьковским улицам под барабанный бой и уже привычные бечевки «Украина понад усе!», полоскались по ветру жовто-блакытные и черно-красные знамена. Хождения сопровождались остановками, во время которых участники шествия пытались перепрыгать друг друга. «О, опять пошли! – комментировали харьковчане, глядя из окон на разношерстные толпы и слушая бой барабанов. – Сейчас прыгать начнут!»
Гоп! Гоп! Гоп!
«Слава Украине!» — истошно вопил кто-то из незримых, но постоянных лидеров».
«Героям слава!» — неизменно отзывалась толпа.
Служба беспеки записала всех харьковчан в зрадники и потенциальные предатели Батькивщины.
В апреле 2014 года ополчением Донбасса были заблокированы подразделения 24-й Днепропетровской аэромобильной бригады. Вместе с боевой техникой и оружием часть военнослужащих перешла на сторону ополчения. Второго мая украинские силовые структуры возобновили наступление в районе Славянска и Краматорска. Стрелков возглавил мятежников, оборонявших Славянск.
Ай, реконструктор, мать его за ногу!
Откуда ты такой знаток и умелец выискался!
Волнительно и беспокойно было в Украине. А чему удивляться – последние годы так было всегда. Еще прошлые выборы на майдане прыгали, а народ по всей Украине возмущался. Но только в этот раз все было серьезнее – благодаря «Правому сектору» обычно скоморошный майдан грозил личными проблемами для каждого украинца.
«Правый сектор» начал создавать добровольческие батальоны, способные одолеть мятежников.
В воздухе запахло кровью.
В этот раз Восток Украины напоминал флюс. Щеку государства грозно раздуло, требовалось немедленное лечение, в противном случае флюс грозил лопнуть.
Ясно дело, в таком случае каждый во рту ощутил бы свежую кровь.
Борщов принял у курьера пакет, расписался в получении и, закрыв дверь, разорвал хрустящую обёртку.
Выпал кусочек мелованного картона с обращением: «Dear Mr. Borshchoff! We suggest you take part in the beta testing of the new set of desires «Hotelka». We hope for fruitful cooperation!»
Подписи не было.
Борщов хмыкнул. Надеятся они, понимаешь ли…
В стильной, чёрной коробке в пять рядов были уложены кристаллы разных цветов и оттенков. По десять штук в каждом ряду.
Мечты, желания… Ну, посмотрим, что там у них на этот раз!
Рождественский сет.
Он вынул из гнезда белый кристалл — крайний слева, верхний ряд — и аккуратно вставил его в затылочный порт «юэсби-фоти».
Это были заснеженные горы. Крыша мира. Звенящий морозный воздух. Солнце, танцующее в каждой льдинке. Восторг и упоение. Мечта домоседа, боящегося высунуть нос за пределы родной квартиры.
Борщов сделал пометку в блокноте и взял следующий кристалл. На нём оказалось море. Неспокойное. С чайками и барашками на волнах.
Примерно за три часа он перебрал все кристаллы, на одних задерживаясь подолгу, другие отключая почти сразу после активации. Полоса охвата была беспрецедентно широка.
Имелись короткие детские желания: день рождения с героями любимых сериалов, торт, велосипед, коньки, куклы, новый компьютер. А также и более абстрактные категории: мечта о верном друге, желание стать моряком, пожарным, сыщиком, артистом этсетера. Наполненное страхом желание быть как все и острая потребность быть ни на кого не похожим. Наивная и неконкретная мечта быть всегда лучше других и абсолютно рациональная установка на то, чтобы нести в массы свет и знания.
Горы и море дополнялись небом, космосом, неохватной ширью полей и густыми хвойными лесами. Полноценные 6D.
Отдельной группой шли материальные мечты. «Porsche», 911 модель Carrera Cabriolet, яхта как у известного олигарха, только с алыми парусами, теннисный корт и дом в Биаррице. Ровные брикеты валюты — однообразно и скучно заполняющие огромный ангар.
Желание славы и желание власти, месть как способ кому-то и что-то доказать, дурацкая мечта о мире во всём мире, трогательная забота о детях и их благополучии, грёзы о справедливости, чтобы все мы были здоровы, а они чтобы сдохли, кровь, боль, долгожданная потеря девственности, уйти красиво и счастье для всех даром, непременно взять реванш на биллиарде, взыскать карточный долг и влупить этим троллям на полит-портале. Ломка, и не сдохнуть бы до следующей дозы! Адреналин в чистом виде. И секс. Много секса с Моникой Белуччи и Софией Марсо. Ну, или на худой конец, с Тимберлейком и Хью Джекманом.
Борщов записал: «Желание — это краеугольный камень рукотворной Вселенной. Отличается от мечты верой в возможность реализации.
Рекомендации:
1. Отделить мечты от желаний — долгосрочных и сиюминутных.
2. Доступ к антигуманистическим желаниям заблокировать возрастным цензом.
3. Добавить мечту о визите деда Мороза и Снегурочки. Всё-таки рождественский сет».
Под последним кристаллом, в углублении, он обнаружил бонус — кнопку с надписью: «Реализация мечты, выбранной случайным образом».
Хох!
Борщов нажал кнопку.
Зазвонил телефон.
— Слушаю, — сказал Борщов.
— Госпожа Борщова? Беспокоят из клиники пластической хирургии «Доктор Хилер». На утро вторника, одиннадцатое января, у вас назначена маммопластика. Назовите удобное для вас время, чтобы мы могли выслать за вами машину.
Борщов повесил трубку и добавил в блокнот ещё один пункт:
4. Убрать дурацкую рекламу! Зашкаливающая степень идиотизма.