Норрингтон надеялся до последней минуты. Надеялся на то, что он ошибся, что у него слишком богатое воображение, и что не только Джек Воробей мог являться владельцем компаса, стрелка которого не указывала на север. Но его надеждам не суждено было оправдаться. Он понял это сразу, как только переступил порог крошечной каюты, расположенной в кормовой части «Каледонии». Ибо чернявый, неопрятного вида субъект, вольготно развалившийся на широком гамаке, бездумно устремив глаза в потолок, был, несомненно, Джек Воробей, либо его брат-близнец. Хотя идея насчет брата-близнеца казалась не такой уж фантастической, поскольку узнать знаменитого пирата в этой апатичной фигуре было не так-то легко. Джек заметно осунулся; его щегольская эспаньолка, кокетливо заплетенная в косички, исчезла, уступив место неухоженной щетине, наполовину скрывавшей свежий розоватый шрам от ожога на правой щеке, а волосы были обрезаны непривычно коротко и едва прикрывали шею. Кинув взгляд на правое предплечье Джека, на котором еще белела повязка, командор понял, почему Воробью удавалось до сих пор сохранять инкогнито — именно там находилось клеймо в виде буквы «Р», а также его широко известная татуировка, числящаяся в списках особых примет. Однако самой разительной переменой, произошедшей в облике Джека, было выражение его глаз. Никакие беды и испытания не могли погасить огня, пылавшего в их глубине, ничто не могло унять прыгающих в них чертиков. Воробей был отличным актером — он мог менять наряды, манеры, голос, но вряд ли простой смертный был способен придать себе вид неодушевленный настолько, что казалось – душа покинула эту бренную оболочку, и лишь по нелепому стечению обстоятельств то, что ранее называлось человеком, продолжало дышать и двигаться.
Норрингтон закусил губу. Нежданное появление Воробья как всегда сулило массу проблем и волнений. Проблемы начинались прямо в эту минуту. Несомненно, командору следовало немедленно отдать приказ о заключении Джека под стражу, после чего Воробья ожидал скорый суд и неизбежная виселица. Но отправить Джека на виселицу сейчас, когда он, по-видимому, даже не осознает того, что с ним происходит, у Норрингтона не хватало духа. Уже понимая, что отдать приказ он не сможет, командор проклинал себя, на чем свет стоит. У него было два пути – либо разоблачить Воробья, либо помочь ему сохранить инкогнито, что было непросто, поскольку многие в городе знали дерзкого пирата в лицо. Кроме того, помогая пирату, Норрингтон автоматически становился его пособником, рискуя не только офицерским званием и карьерой, но также свободой и самой жизнью. Что ж, дражайший командор никогда не искал легких путей.
— …сэр!
Голос Буллита вывел его из ступора.
— Э-э… Простите, капитан, я не расслышал вашего вопроса.
— Я спросил, знаете ли вы этого человека? – Буллит глядел на командора с любопытством, видимо уловив бурные эмоции под внешней невозмутимостью.
— Я… Да, я узнал его, — заявил Норрингтон решительно, — Хотя мы не виделись уже много лет. Его имя Джек… Флинн. Он служил лейтенантом на моем корабле, правда недолго…
Необходимость врать острым лезвием терзала душу командора, и он предпочел не распространяться далее о биографии «лейтенанта Флинна».
— Послушайте, капитан, — продолжал он после паузы, — вы не станете возражать, если я возьму на себя дальнейшую заботу о вашем госте?
— Н-нисколько, — промямлил слегка разочарованный Буллит.
— Тогда я заберу его прямо сейчас, пусть ему подберут какую-нибудь одежду поприличнее.
Уже в дверях командор вновь обернулся.
— Да, капитан! Перед отплытием я приглашаю вас нанести мне визит и в благодарность за свою честность и человеколюбие получить заслуженную награду.
— О, непременно! – Буллит расплылся в подобострастной улыбке.
— И еще – постарайтесь не распространяться о нашем госте. Думаю, он бы не захотел, чтобы бывшие сослуживцы узнали о его теперешнем душевном состоянии, вы меня понимаете? Скромность это еще одно достоинство, которое не останется без вознаграждения.
— О, да! – на лице капитана Буллита читалась бесконечная преданность, несомненно порожденная его природным бескорыстием.