Когда вернулись за вторым домиком, мы с бортрадистом буквально затаили дыхание — кто теперь будет цеплять, интересно: тот же самый или другого стропальщика пошлют? Ага, тот самый мужик на крышу балка полез, что и в первый раз. Наверное, понял, что и как ему делать следует, раз настолько бесстрашно. Смотрим в люк. Ждем.
И тут происходит повтор первого действия драмы «Кулон исследует заряд статического электричества вертолета в полевых условиях» — мужичок хватается за трос, его шарашит разрядом, он на несколько секунд замирает в позе подстреленного лемминга, а потом, как ни в чем не бывало, цепляет балок и дает сигнал на подъем.
Бортрадиста трясет, он начинает нервно хихикать, а потом кричит в люк во всю глотку:
— Эй, на баркасе! Ты трос разряди сначала, тундра неогороженная, а потом руками хватайся!
Куда там — разве можно перекричать движки работающей «шестерки»? Два раза по пять с половиной тысяч лошадей! Иерихон отдыхает!
Между тем подвеска зацеплена хорошо, можно перетаскивать балок. Именно это командир и делает. На другом берегу стропальщик работает профессионально, весь накопившийся заряд отводит в штырь, забитый в землю, ловко накидывая специальный тросик на стропы, будто аргентинский гаучо или оленевод Большеземельской тундры.
— Их что, на разных фабриках делали? — удивляется бортрадист, имея в виду двух стропальщиков и методику их работы. – Этот-то всё отлично сечёт. А первый… тот, что вчера по пять… Эх, Михал Михалыча** рядом нет.
И вот начинается третья ходка. Вертолет завис над балком. Всё тот же стропальщик лезет вверх. Ну сейчас-то он догадается снять статическое электричество? Бортрадист кричит мне в ухо — все-таки и внутри кабины неважно слышно:
— Ты только посмотри, что этот говнюк делает! Никакого чувства самосохранения, мать-перемать!
Выглядываю в люк и имею удовольствие лицезреть уже привычную картину: усталый сурок отдыхает на крыше. Потом наш герой приободряется и выполняет свое предназначение.
— Это просто цирк… — говорю я, обращаясь к вертолету, как к живому, но не совсем мыслящему существу. Пожалуй, только он сможет понять движущие мотивы человека, три раза подряд наступающего на одни и те же грабли.
— Как думаешь, дальше он тоже будет работать по старой схеме? — спросил меня бортрадист, когда мы возвращались за четвертым балком.
— Нет никаких оснований предполагать, будто что-нибудь изменится. Только, боюсь, как бы этот бенефис не закончился плачевно. Может быть, доложить командиру и прекратить процесс?
— Ты с ума сошел! Петрович нам теперь точно все эрогенные зоны порвет на запчасти. Продолжаем. Если с трех раз парня не свалило, то теперь привык…
— Циник ты безжалостный!
— Это не я циник, это стропальщик дурак. И заметь, кроме него, внизу еще человек пять. Они-то уж точно могут его остановить… Понимаешь?
— Понимаю только то, что мы инструкцию не нарушаем, а за других отвечать не должны… когда все допуски в норме…
— Тогда работаем.
После шестого электростатического обморока стропальщик поднимался как-то особенно вяло и неохотно. Да и сигнал подавал без энтузиазма.
— Укатали Сивку крутые разряды… — — констатировал бортмеханик. — Теперь точно кто-то другой цеплять полезет. Спорим?
Спорить я не стал, хотя мне тоже сделалось любопытно, как поведет себя наш наземный визави, если очевидно, что он устал ловить огни святого Эльма при каждой операции по зацеплению геологического домика.