Любой древний город является обладателем какой-нибудь тайны. В благословенном Роме — это знаменитая наклонная Башня мёртвых богов. Она стоит у Апиевой дороги рядом с городским кладбищем, давно превратившемся во второй город. Башня опечатана камнем, и что там, за ним — не знает никто, но каждую ночь в единственном её окне загорается свет.
В Бейджинге есть городские районы под землёй и под водой. Там в синей глубине стоят храмы и пирамиды.
В Нью-Дели был старый лабиринт. Туда приходили умирать вожаки кланов оборотней, и там происходило чудо возрождения клана. Последний раз такое событие отметилось в хрониках семисотлетней давности, поэтому как возродить клан — не знал никто. Да и команде «Морского Мозгоеда» было совершенно не до этих проблем.
Как такового, входа в лабиринт не было, и поэтому Бурый, сжав в лапах Голубой кристалл с маленьким жёлтым пятном в основании, и, с трудом дождавшись рассвета после сумасшедшей ночи, спокойно вошёл внутрь. Среди старых серых камней было прохладно и сумрачно. Первое, что отметил чуткий нос, это полное отсутствие запахов. Тем не менее, оборотень, не оглядываясь, сделал глубокий вдох и пошёл вперёд. Он двигался сначала на юг, затем по туннелю на восток и, совершив оборот, на север. Затем, несмотря на врождённое чувство направления, Бурый понял, что потерялся. По его расчёту он блуждал по каменным пустынным туннелям около двух часов, когда вдруг увидел свет и наполненную запахами живую зелёную дорогу, уходящую в лес.
Совершенно не тропическая листва беззвучно осыпалась с веток, и этот тихий шелест листопада заглушал его лёгкий бег. Бурый двигался вперёд точно так же, как и два часа назад, с невозмутимостью и неутомимым спокойствием, таким характерным для его расы. Он бежал и бежал, точно зная, куда и зачем ему надо дойти. Бурый не оборачивался, потому что у него, единственного оборотня клана, не было пути назад. Наконец, деревья расступились, и он увидел скорее нагромождение камней — некое подобие варварского храма. Оборотень, не задумываясь, и, не снижая скорости, вбежал внутрь.
В храме было темно, но эта темнота была удивительно ласковой. Он не мог ничего рассмотреть, но на миг, как будто, снова оказался в своей берлоге, в объятиях жены и почувствовал тепло родных рук. Оборотень протянул этой тьме камень, и неяркий свет разлился вокруг, а затем волколак увидел над собой высокое синее небо, а под ногами — гладкий, полированный деревянный пол. Посередине чертога стояла деревянная тренога, и это от неё, а не от камня, шёл свет. Бурый подошёл к ней, не в силах отвести глаз и вложил туда камень. Яркая вспышка света пронзила его насквозь, голова закружилась, и навалилась тьма. Падая, на краю исчезающего сознания, он услышал знакомый голос: «Ух ты! А где это я?», затем наступило ничто.
***
Утром стало ясно, что Мери и Полина пропали. После полудня часы шли ещё медленнее, чем утром. Эти длинные томительные минуты ожидания на «Морском Мозгоеде» складывались в вечность. Команда, несмотря на угрозу ареста на берегу, частично ушла в город, на поиски. В неподвижном огненном зное люди прочесывали рынки, а Станислав всматривался в берег воспалёнными глазами, напряжённо вслушиваясь. Ему всё время слышались женские крики.
Незадолго до захода солнца, Скелет вышел на некоего игрока в кости, который похвалялся удачной сделкой в четыре серебряных монетки. Пригрозив пистолетом и добавив за разговорчивость ещё две, пират всё выяснил. Станислав с мостика видел, как несётся толстый старый Джейкоб и, как громко, и взволнованно кричит, показывая рукой на уходящий из порта быстроходный султанатский галиот.
Потом прискакал Деннис, а за ним на взмыленных и храпящих конях, Теодор и Маргарет.
Деннис что-то кричал, требовал немедленно отправляться в погоню, но команда ещё оставалась на берегу, и судьба герцога была не ясна. Станислав не смог отдать приказа.
И вот теперь, человек, стоящий рядом с ним, превратился в неподвижную статую. На землистом лице капитан увидел лишь широко открытые глаза мертвеца, смотревшие только на море.
— Очнись, — ты не сможешь помочь Полине, если превратишься в ничто, — сухо сказал капитан.
Деннис молчал.
— Очнись! — громче повторил он. И, резко повернувшись, с силой дал шкиперу в мах, по лицу.
— Либо ты заводная машинка, мальчишка! Либо, ты придёшь в чувство! Никто не тронет Полин на корабле, да и потом, в Бхенине, она, как минимум первые три месяца, будет в абсолютной безопасности. Бхенинцы продают девственниц европеек только во дворец! Приди в чувство, щенок!
Затем, повернувшись к Теодору, оказавшемуся случайным свидетелем безобразной сцены, Станислав приказал:
— Увезти в каюту, напоить, уложить спать, заставить работать!
Сам же, оставив Гризли с командой, отправился вместе с Маргарет в имение генерал-губернатора.
***
Рене Ампл в своей подземной камере слышал громкие стуки и выстрелы наверху, они были приглушены подвальным помещением и толщиной стен, но для уха заключённого, потерявшего чувство времени за трое суток абсолютной тишины и темноты, они были робкой надеждой на перемены. Герцог осознал, как быстро человек привыкает слушать ползающих мокриц в абсолютной тишине и, как ждёт очередного падения капли, в отбитую глиняную плошку. Этой капле нужно было примерно пять минут, чтобы скопиться на потолке подвала и упасть. Благодаря ей, он мог сделать десять полноценных глотков солоновато-горькой воды в сутки. Его заперли здесь умирать. Он был казнён сумасшедшим полковником, но, обреченный, не хотел сдаваться.
Звуки усиливались и, наконец, герцог услышал лязг засова и скрежет петель, тяжело поворачивающихся на крюках.
Вошедшими оказались оборотень и полуголая великанша, обёрнутая в какую-то тряпку. Ампл сидел посередине, перед глиняной плошкой и щурил глаза, на тоненький луч света, проникший через распахнутую дверь.
Великанша просунула голову, жутковато блеснув глазами и спросила:
— Ты кто?
— Я пленник сумасшедшего, а ты?
— Имя у пленника имеется? Мне нужно твоё имя.
— Перед вами герцог Ампл, двоюродный племянник Её Величества королевы Виктории и подданный Великой Бритландии.
— Ну нашли, значит. Выходи. — грубовато ответила странная дама и, повернувшись к оборотню, скомандовала. — Не стой столбом, Рамзес, помоги человеку.
Рене Ампл резко встал и, сделав шаг, понял, что вокруг него всё закружилось, и он полетел куда-то в мягкое небытие.
— Уууу! Хилый какой, — услышал герцог и окончательно отключился.
***
Льюису Керролу и двум морякам удивительно повезло. Их не заметили. Прихватив остатки трапезы, и, отбив у двери железный засов, который должен был изображать оружие, друзья пустились в путь, следом за своими менее удачливыми товарищами. Им предстояло пройти более сорока миль через дикие джунгли, по дороге, которая представляла собой болото, во время тропического сезона дождей. К счастью, сезон только начинался. Им повезло и во второй раз, когда они набрели на разбитую и брошенную телегу, с не выпряженной из неё лошадью, которая не в состоянии была передвигаться, завязнув в грязи, и тихо ждала ночных хищников. Милвертон не захотел ждать, бросая на своём пути даже здоровых животных.
Освободив несчастную, и, устроив из обломков подобие заслона, друзья мирно провели ночь. На утро движение возобновили. Теперь один ехал, двое шли, периодически меняясь. Лошадь скользила и оступалась, как человек на крутой и раскисшей тропинке, но скорость всё равно выросла. Они торопились добраться до большого города и, затерявшись в толпе, попытаться уплыть с любым попутным кораблём. Моряки не боялись диких зверей, веря, что смерть будет в этом случае быстрой и безболезненной. Если же их схватят прежде, чем они успеют добраться до порта — это будет страшный конец.
***
На третий день пути впереди показались монастырские постройки и старый храм. Храм напоминал одинокую толстую башню, к которой были в беспорядке прилеплены глиняные строения, похожие на гнёзда ласточек. Он был невелик по размерам, и, посвящённый в этой дикой глуши Единому Создателю Всего Сущего, был скорее указателем пути, нежели защитником человеческих душ. Измученные люди и спотыкающаяся лошадь удвоили силы, свернув с тракта, поспешили к нему, надеясь на защиту и отдых.
Как и все монастыри, он стоял на красивом зелёном холме, который, как-то случайно, возник в горловине дикого ущелья, и будучи, с трёх сторон окружённым извилистой рекой, представлял собой ещё и защитное сооружение.
Проехать к нему верхом по откосам — оказалось немыслимым делом, и путники, проклиная себя, за этот порыв свернуть с относительно утоптанной дороги, только под вечер, буквально, подползли к воротам.
В монастыре проживало пять молчаливых монахов из местных, да настоятель, присланный в эту убогую обитель Триумвиратом и забытый здесь, до поры. Толком не отдохнув, влекомые страхом, беглецы, засобирались в путь через день. И уже совсем перед уходом, к Льюису подошёл монашек, который тихо попросился с ними.
В этом изможденном морщинистом человеке невозможно было узнать, того дородного мужчину с добродушной складкой губ и круглым, как луна лицом. Виконт Серж Невтон Младший прослужил губернатором края три недолгие недели, и случилось то, чего он так боялся. В один совсем не прекрасный день, вместо улицы, по которой он прогуливался утром, виконт увидел отвесную стену колодца, покрытую зелёной слизью и услышал голос: «Готово!»…
Он огляделся и понял, почему приземлился сюда живым. Позеленевшая стена и всё дно были покрыты миллиардами шевелящихся слизняков. Только дикий ужас лишил его голоса и не дал закричать. Затем, наверху, откуда падал косой луч солнца, раздался скрежет, и наступила тьма.
Невтон долго брёл по канализационному лабиринту, почти потеряв рассудок и чувство времени. Затем, слабый подземный ручей превратился в реку, и уже этот поток вынес его за город. Там, на берегу реки, виконта нашли, ловившие рыбу, монахи.
Встретив бритландцев, бывший губернатор принял решение, попытаться выбраться из этой ужасной страны.
***
Видя состояние друга, который за истёкшие сутки приобрёл внешний вид истощенной от голода старой черепахи, Теодор решил организовать в имении губернатора… Праздник молодого вина. Вилла имела глубокие подвалы, в которых хранились большие и соблазнительно пахнущие дубовые бочки. Гризли, с рассветом распахнув каюту, без разговоров, выволок депрессивного друга и, с подобающей торжественностью, сообщил, что раз вино, является самой важной вещью на свете, то и лечит оно все недуги. Закончив приглашение росчерками и завитушками шпаги в воздухе, он, повернувшись к Скелету, сказал:
— Ходят слухи, что это лучший погреб во всём обитаемом мире.
— Ну, если пока стоим, мы могли бы его посетить… — с некоторым сомнением молвил Джейкоб, — а ты-то, хочешь?
— Конечно, хочу, — сказал Теодор уверенно. — И он, тоже хочет. Кивни головой, Ден!
— Мы обязательно едем, — произнесла только что вернувшаяся Маргарет, — в имении губернатора есть великолепный пляж. Я беру на себя капитана!
— А что мы есть-то там будем? — вставил, испуганно посмотревший в сторону трюма, и, только что пересчитавший живность, Хьюго.
— Ну, это элементарно, — не обращая внимания на Куролюба, продолжал Леопард. — Берём еду с собой!
— Это, что? Кур?!
— Сделаем куриный шашлык!
— Нет!
— Да!
— Нет!
— Не спорьте! Там огромная кухня! — встала между спорщиками Маргарет.
В конце концов, собралась компания, состоявшая из капитана, графини, шкипера со штурманом, кока, боцмана, старшего матроса, Мелорнов и оборотней. К ним, в полулежащем состоянии, присоединился герцог.
Погреба были огромны, обойти их компания не смогла. Дегустаторы остановились уже в пяти метрах от входа, перед тремя, темнеющими в тусклом свете фитилей, гигантскими бочками.
Неторопливо Теодор налил из первой бочки густого чёрного напитка, глубоко втянул его запах в лёгкие и на выдохе жизнерадостно провозгласил:
— За мирную жизнь на океанской волне!
— Мери, тебе тут уютно? — громким шёпотом вопросил Маас, протягивая корень к третьей бочке!
— Мне — да! А ты аккуратнее! — услышали ответ люди, и под крики «Ура!», «За мирную жизнь!», начали дегустацию.
В этот момент каменная кладка глубокого подвала истончилась, и, как через мутное стекло, все увидели невысоких людей в смешных шапках-зонтиках, снующих мимо открывшегося прохода и не обращающих на него внимания.
Мирно сидящий Рамзес встал, подошёл к движущейся картинке и понюхал воздух.
— Соевый соус, рисовый уксус, кунжутное масло, — провозгласил он и, сделав ещё шаг, вдруг вытянулся и… Исчез!
Окно медленно погасло, и, кинувшийся было, за оборотнем Ден, влёт стукнулся лбом в каменную кладку.