19 января 78 года до н.э.с. Исподний мир
Колдун, встретиться с которым Зимичу посоветовал один из профессоров естествознания, жил во флигеле с хорошими комнатами неподалеку от купеческой слободки и крепостной стены. Он вовсе не был похож на колдуна и сначала показался Зимичу чересчур молодым для того, чтобы задавать ему вопросы.
– Ловче-сын-Воич? – переспросил хозяин дома и скобяной лавки. – Обойди с той стороны, у него отдельный вход.
– А он у себя?
– Понятья не имею.
На улицах мело, гоняло снег по скользкой мостовой; полдень был сумеречным и не столько морозным, сколько зябким. Зимич кутался в воротник полушубка, но под него все равно набивались мокрые снежинки.
Дверь открыла прехорошенькая девушка, изо всех сил изображавшая скромность и порядочность, однако глаза ее иногда выстреливали таким озорством и хитростью, что в скромность не верилось.
– Дяди нет дома, но он скоро придет. Если хотите, можете его подождать, – взгляд ее поднялся лишь на миг, но после этого кроткий голос уже никого не обманул. Зимич решил подождать. И не пожалел.
Нет, она не была распутной. Веселой, смешливой, неожиданно остроумной, и – Зимич не сомневался – наверняка ласковой. Встречаются девушки, чувственность которых столь притягательна, что хочется считать их порочными, оправдать слабость перед ними искусным соблазном, в то время как они и не подозревают о своей соблазнительности. А если и подозревают, то всеми силами стараются ее спрятать.
Она не кокетничала, угощая Зимича горячим чаем с восхитительными ватрушками, которые таяли во рту. И платье у нее было закрытое, но… Такое это было платье, что и открывать ничего не надо. И каждое движение соблазняло, влекло, кружило голову фантазиями. И каждое слово было милым, значимым – и в то же время задевало, заставляло смущаться. Они сидели в большой хорошо протопленной столовой с зажженными свечами (несмотря на четыре высоких окна, без свечей она казалась холодной и неуютной). Ветер подвывал за ромбиками стекол: наверное, тоже хотел оказаться в тепле, за тяжелым дубовым столом с резными ножками.
– Да невозможно это, чтобы вы жили в Лесу! Вы меня обманываете! – глаза ее смеялись и рассыпали искорки по сторонам.
– Я правда жил в Лесу. С охотниками.
– И что же вы там делали?
– Я рассказывал им сказки. На самом деле я сказочник.
– Вы еще и сказочник! – она рассмеялась. – Ну тогда расскажите мне какую-нибудь сказку. Только собственного сочинения.
Зимич хотел немедленно придумать сказку о прекрасной девушке, которая жила со своим дядей во флигеле возле крепостной стены, а дядя ее был волшебником. Но с ходу почему-то ничего хорошего не придумалось, что случалось редко. И тогда он начал рассказывать сказку про людоеда, но девушка быстро его оборвала:
– Вы снова меня обманываете. Эту сказку я знаю, она не вашего сочинения.
И теперь она не смеялась – напротив, стала вдруг серьезной и задумчивой. Ей это необыкновенно шло.
– Я ничем не могу этого доказать, – Зимич пожал плечами. – Однако это сказка моего сочинения. Получается, что я известный сказочник, раз вы уже слышали эту сказку.
– Того, кто сочинил эту сказку, ищет Консистория. Ее сочинил не только умный, но и смелый человек.
– А я смелый. Не верите? Спросите у моих друзей.
– Пока я вижу, что вы хвастун, – она улыбнулась, но уже совсем по-другому: грустно и красиво.
– Ну да. Не без этого. Но, признайтесь, вам бы вовсе не хотелось, чтобы Консистория нашла того, кто сочинил эту сказку.
– Мне бы не хотелось, чтобы Консистория посчитала, будто это сделали вы.
После этого можно было переходить к цветам и подаркам. И когда домой вернулся колдун, Зимич был даже разочарован, а главное, в разговоре с ним никак не мог сосредоточиться, выбросить из головы появившиеся вдруг несбыточные мечты и иллюзии.
Ее звали Бисерка, дядя назвал ее по имени…
Да, он нисколько не походил на колдуна: лощеный, подтянутый, с умными цепкими глазами, он больше напоминал какого-нибудь советника на государевой службе. Не был он похож и на ученого, а Зимичу его рекомендовали именно как ученого, – получив блестящее образование в Лицце, он сотрудничал с университетом.
Однако в кабинете хозяина квартиры сомнения Зимича развеялись: это была настоящая лаборатория. Только в ней царил идеальный порядок, несвойственный большинству ученых.
– Присаживайтесь. Признаться, я сегодня продрог, сейчас разожгу огонь.
Очаг в кабинете мало напоминал камин – скорее, кузнечный горн. А приглядевшись, Зимич увидел и мехи.
– Я бы принял вас в библиотеке, но там прохладно. А в столовой нам с глазу на глаз поговорить не удастся. Так что расположимся тут, – колдун указал на высокие стулья возле лабораторного стола, явно предназначенные для работы, а не для отдыха.
Дверь приоткрылась, и в кабинет сунула нос Бисерка:
– Дядя, принести горячего вина?
И Зимич поймал себя на мысли, что успел соскучиться по ней за те пять минут, что они не виделись.
– Брысь! Я занят! – ответил ей колдун, но тут же перехватил взгляд Зимича и улыбнулся ему: – Невозможная девчонка. Все-то ей надо знать.
– Это ваша племянница?
– Дочь моей старшей сестры. Сестра воспитывала меня после смерти матери, которую я не помню, теперь моя очередь позаботиться о судьбе ее дочери. Сестра надеялась, что в Хстове я удачно выдам ее замуж, но, признаться, я не спешу… Да и времена настали такие, что лучше бы ей вернуться в родное поместье. Но оставим. Вы так долго меня дожидались, значит, дело ваше не терпит отлагательств.
– Не совсем так, но… Мне казалось, что колдуны видят «мое дело» еще с порога.
– Колдуны не волшебники, мыслей читать не умеют. Деревенские и лесные колдуны могут позволить себе пребывать в некоем «особом» состоянии хоть круглые сутки, мне же не с руки слыть сумасшедшим. Однако вы меня заинтриговали, погодите немного, я попробую понять, что вы имели в виду.
Он откинулся на спинку стула, опустив плечи, и взгляд его начал терять остроту: словно он смотрел не на Зимича, а сквозь него, за его спину. Да, имея такой взгляд, можно быстро прослыть сумасшедшим… Жуткий взгляд.
Но не прошло и мгновения, как колдун выдохнул и посмотрел на Зимича глазами обычного человека. Только лицо его изменилось: стало жестче. Понял, что перед ним отрезанный ломоть?
– Это удивительно. Простите мою бестактность, но это не может не интересовать меня как ученого.
– Скажите, а как вы это видите?
– Колдуны – все колдуны – тем и отличаются от обычных людей, что видят некое пространство, которое я бы назвал межмирьем. И не только видят, но и могут в него проникать. А уже из межмирья виден другой мир, откуда мы и получаем силу, повелевающую стихиями. Не каждый колдун отдает себе отчет в том, как он это делает, да ему это и не надо. Но я не только колдун, я ученый, поэтому изучаю самого себя. Так вот, в межмирье вас окружает ореол силы, сгусток силы. Он огромен. И нужно совсем немного, чтобы этот сгусток перешел в наш мир. Мысли для этого вполне достаточно. Мысль сама по себе несет не много силы, но… Не знаю, насколько вы подкованы в точных науках, но в механике недавно было выделено понятие «энергия», которое имеет некоторое принципиальное отличие от того, что принято называть силой. Энергия – это предтеча силы. И механическую систему можно рассматривать в том числе как систему энергий. Мне думается, весь мир – это система энергий. И человек – часть этой системы. Простите, мне трудно объяснить это проще.
– Ничего, я пока все понимаю, – кивнул Зимич.
– Представьте себе горку, – колдун придвинул к себе лист бумаги и взялся за перо, – вот такую крутую горку. А на ней – колесо. Нет, я покажу еще проще, чтобы вы мне поверили.
Он снял с пальца гладкое массивное кольцо.
– Да я вам и так верю… – пробормотал Зимич.
– Вот, поставим это кольцо на ребро. Стоит? Ведь стоит?
– Ну да…
– А теперь я просто дуну – и оно опрокинется. Так и колесо, стоящее на горке, может быть неподвижным, но от малейшего толчка скатится вниз. – Колдун надел кольцо на палец. – То же самое с силой, окружающей вас в межмирье. Достаточно дунуть – и она окажется здесь. Вот почему невозможно обратное превращение: сбросить колесо с горки нетрудно, а чтобы закатить его обратно, нужно изрядно попотеть.
Дверь снова приоткрылась, и Зимич вздрогнул, тут же забыв о колдуне и его пояснениях: эти мимолетные появления Бисерки манили, дразнили гораздо сильней, чем разговоры с нею.
– Дядя, я горячее вино принесла. – Она лишь скользнула взглядом по лицу Зимича – словно и обожгла, и приласкала одновременно.
– Ну давай, давай! – раздраженно проворчал колдун. – И брысь отсюда, чтобы я тебя больше не видел.
Бисерка поставила на стол поднос с двумя тяжелыми кубками и пряным печеньем и случайно (на самом деле случайно, безо всякого умысла) задела локтем плечо Зимича. Это было восхитительно, будоражаще, и Зимич думал, что после этого и вовсе не сможет говорить с колдуном.
– Если подаешь имбирное печенье, не надо добавлять имбирь в вино, – излишне строго сказал колдун. – В хорошем доме тебя засмеют.
– Я выберу плохой дом, где любят имбирь и в вине, и в печенье. – Она едко улыбнулась, но Зимич заметил: обиделась.
С ее уходом в кабинете сразу стало пусто и скучно, и он поспешил взять в руки кубок, словно тот помнил ее прикосновение.
– На чем мы остановились? – Колдун недовольно оглянулся на дверь. – Да, на обратном превращении… Я размышлял над этой проблемой. Если снова провести аналогию с механикой и понятием устойчивого и неустойчивого равновесия, то станет ясно, что в межмирье сила пребывает в состоянии неустойчивого равновесия, а обретая тело, переходит в устойчивое. Собственно, убийство змея – это и есть перевод силы обратно в состояние неустойчивого равновесия. Конечно, эта аналогия примитивна и не поясняет всех тонкостей происходящего превращения, но пока ничего другого я предложить не могу.
– Скажите, почему превращение в змея уничтожает человеческую личность?
– Не уничтожает, а, я бы сказал, разрушает. Вы понимаете разницу? Я дам вам книгу об этом, иначе мне придется говорить всю ночь. Все дело в способностях мозга, ведь телом управляет мозг. Между мозгом и личностью существует обратная связь. Но это столь мало исследованная область, что все научные выводы строятся лишь на логических умозаключениях, не подкрепленных опытом.
Разговор продолжался допоздна, а Бисерка так ни разу и не зашла в кабинет. Зимич хотел было попросить чаю, но посчитал это невежливым и… побоялся, что колдун разгадает его трюк. Наверное, смешно думать о девушках, когда в любую секунду можешь превратиться в змея, но такие штуки всегда случались в жизни Зимича не вовремя и никогда не спрашивали разрешения.
Договорились о встрече через пять дней, но, конечно, ждать так долго до следующей встречи с Бисеркой Зимич не собирался.
Она не спала, хотя время приближалось к полуночи, – сидела в столовой над раскрытой книгой, кутая плечи в пушистый платок. Девушка с книгой в руках была в жизни Зимича редкостью.
– А ты что здесь делаешь? – На этот раз колдун не сердился, а словно смеялся над ней.
– Я зачиталась немного. Очень интересная книга. – Ее вранье выглядело натуральным враньем.
– Ты же всегда читаешь в постели? – Он посмотрел на нее пристальней.
– Ты сам не велел мне читать в постели, а теперь удивляешься. А еще ты даже не предложил гостю поужинать, я уже не говорю о чае.
И как-то само собой получилось, что именно она пошла провожать Зимича до дверей.
– И какую же книгу вы читали? – спросил он, надевая полушубок.
– Я читала сказки. Я люблю сказки. Поднимите воротник, на улице метет.
– Да, спасибо. Я хотел сказать вам… – Зимич сделал вид, что замялся. – Только никому об этом не рассказывайте…
– Что?
Он нагнулся к самому ее уху и шепнул:
– Я люблю имбирь и в вине, и в печенье.