25 января 78 года до н.э.с. Исподний мир
Книга о змеях как раз и была той работой, которую упоминал ректор: первый раздел в ней посвящался динамике змеиного тела, подъемной силе крыльев, балансировке во время полета. Зимич читал через строчку, мимоходом просматривая подробнейшие и точнейшие рисунки. И вместо крыльев змея видел другие крылья: колесница, увитая живыми цветами и листьями, запряженная шестеркой крылатых коней, пролетает над городом. И правит крылатыми конями юная и сильная Весна. Никто не смотрит наверх, никто не видит летящей колесницы, мороз и снег окутывают землю; Зима – старая, жестокая, холодная – долго будет держать город в кулаке, но Весна уже кружится над ним, и тот, кто прислушается, почувствует ее свежее дыхание.
Сретенье, первая схватка Весны с Зимой, не закончится победой Весны, но эта победа неизбежна. Красивый, жизнеутверждающий образ. Неужели страна вечного лета, которую Надзирающие зовут солнечным миром Добра, прельщает людей сильней, чем жизнь в бесконечном коловращении времен года? Неужели лето покажется кому-то желанным без победы Весны над Зимой?
Зимич отбросил книгу о змеях. Явить миру отвратительное чудовище, напугать людей концом света, предсказать мучения после смерти, чтобы поставить их на колени вокруг солнечных камней? Пусть будет шествие по улицам города, пусть будет колесница, увитая зеленью, пусть Весна побеждает Зиму на радость людям: люди должны радоваться, а не бояться.
В солнечный мир вечного лета никогда не придет Весна!
Сочинять пьесы нравилось Зимичу гораздо больше, чем изучать устройство мозга многоглавых змеев. И к утру следующего дня, когда пришла пора идти к колдуну, одна из них была готова – вчерне. Он прихватил рукопись с собой, вместе со злополучной книгой.
И, что бы Бисерка ему ни говорила, не зайти в цветочную лавку Зимич не мог.
– Надеюсь, сегодня букет? – усмехнулась цветочница, увидев его в дверях.
– Нет. Сегодня один цветок.
– Да ты, братец мой, просто нахал! Все вы одинаковые: пока своего не получите, и корзины с цветами, и колечки-побрякушки, и вино столетней выдержки. А как невинная девушка уступит – один цветок!
– Она сказала, что столь дорогие знаки внимания похожи на подкуп. И велела больше цветов не покупать.
– Да мало ли что она велела? Слушай больше!
– Я и не слушаю. Видите, пришел.
– Даже не знаю, что посоветовать… Один цветок… – проворчала цветочница.
– Я сам выберу. Я посмотрю немного и выберу.
– Вон в тот угол посмотри… – недовольно велела цветочница, и, как всегда, была права: там распустились удивительной красоты белые лилии.
Вообще-то Зимич лилии не любил, но тут… Не просто белоснежные, а немного даже голубоватые, с нежно-зеленой сердцевиной. Холодные, как колодезная вода. Как постель, которую не согреть одним телом.
– За пазухой или сомнешь, или заморозишь, – уже веселей сказала цветочница, когда он расплатился.
– Ничего, недалеко бежать.
Дверь во флигель колдуна снова открыла Бисерка. Оглянулась испуганно, приложила палец к губам, потянулась навстречу: соскучилась.
– Осторожно, – он извлек лилию на свет. – Это всего один цветок. Один цветок можно?
Она не ответила, судорожно прижимаясь щекой к плечу Зимича, – как будто прощалась навсегда. И заговорила нескоро.
– Он завянет, и совсем ничего не останется…
– Останется, – шепнул он, целуя ее в висок. – Я останусь.
– Бисерка, кто там? Это ко мне? – раздалось из кабинета.
– Да, дядя, сейчас! Я провожу.
– Хочешь, я приду ночью, когда твой дядя будет спать?
Она покачала головой:
– Я не смогу… тайно… Но… Но приходи. То есть нет, конечно нет, не приходи!
Колдун вышел из кабинета, когда Бисерка с лилией в руках направлялась в свою спальню.
– А, здравствуйте, я вас ждал, – колдун еле заметно усмехнулся, посмотрев на цветок. – Проходите. Мне есть что вам рассказать.
Они снова неудобно устроились за лабораторным столом.
– Вы, кажется, легкомысленно ухаживаете за моей племянницей? – Колдун не сердился. Похоже, его это лишь забавляло.
– Наверное, я делаю это действительно легкомысленно… – ответил Зимич. – Если бы не вопрос, по которому я к вам прихожу, я бы… уже просил у вас ее руки.
– Не торопитесь. И дело не в вашем положении. Наше с ней положение стоит вашего. Боюсь, мне придется уехать из Хстова, и в самое ближайшее время, не позднее начала марта. Вряд ли я успею найти Бисерке подходящую партию за это время, поэтому она уедет со мной. Вы показались мне легкомысленным человеком в отношениях с женщинами, однако я вовсе не считаю вас таковым во всем остальном. Но все же… позвольте мне обратиться к вам с просьбой…
– Да, конечно.
– Род Огненной Лисицы не многим лучше рода Синего Быка, к которому принадлежал ее покойный отец, но, мне кажется, в ближайшие несколько месяцев вы будете защищены лучше меня и… У меня, разумеется, есть друзья, но в таких случаях друзья редко хранят верность друг другу. А вам нечего бояться, потому что нечего терять. И я попросил бы вас… Если со мной что-нибудь случится до отъезда… позаботьтесь о ней. Она – внучка колдуна, ее могут…
– Я надеюсь, с вами ничего не случится, но, конечно же, вы можете на меня рассчитывать. А почему вы считаете, что я буду защищен лучше вас?
– Потому что вы нужны чудотворам. И им очень хорошо известно, что будет, если они принудят вас к превращению силой. Вы, конечно, и в этом случае сыграете некую роль, но это будет совсем не то, чего они добьются, склонив вас к сотрудничеству. И мне в некотором роде выгодно, простите за откровенность, чтобы моя племянница слыла вашей возлюбленной: это спасет ее. На время.
– Вы можете быть уверены: я не оставлю ее. И дело не в моих к ней чувствах…
– Я понимаю. Кстати, я действительно был совершенно по-свински невежлив в прошлый раз, не пригласив вас отужинать, просто сам я никогда не ем на ночь, и разговор с вами был мне весьма и весьма интересен. Поэтому сегодня будьте добры остаться на обед. Вы прочли книгу?
Зимич усмехнулся и покачал головой.
– Извините. Я не смог. Я…
– Вы не хотите превращаться в змея… – с грустной, понимающей улыбкой кивнул колдун.
– Разумеется.
– Вы понимаете, от чего отказываетесь? Если вам удастся сохранить личность, это действительно могущество. Существование в двух мирах. Сила. Почти бессмертие – в человеческой системе отсчета. Вы будете богом. Вы сможете диктовать условия. Вы сможете изменять мир по своему усмотрению. Чудотворы и не подозревают о том, какого могучего противника создали сами себе.
– И зачем это нужно, если я не смогу, например, жениться на вашей племяннице? Не смогу сочинять сказки? Просто жить как человек?
– Зачем? – колдун задумался, но ненадолго. – Чтобы защищать этот мир от вторжения чужаков.
– Чтобы защищать мир от вторжения чужаков, одного змея мало.
– Не спорю. Но лучше один змей, чем ни одного.
– Я… не хочу быть пугалом. Воплощенным злом. Вы понимаете, буду ли я помогать чудотворам или, наоборот, воевать против них, я все равно послужу их целям: доказательством существования Зла.
– Тот, кто верит в существование Зла, не нуждается в доказательствах. А тех, кто понимает относительность добра и зла, появление змея ни в чем не убедит, будь он хоть о тридцати головах.
– Я… Я хочу сочинять добрые сказки. Я хочу явить миру Весну на крылатой колеснице. А вместо этого явлю ему мерзкое чудовище?
Колдун неожиданно поднялся и встряхнул Зимича за плечи.
– Вам выпал жребий, слышите? И выпал он неслучайно. Я бы поменялся с вами местами, если бы мог. Но мой жребий – умереть собачьей смертью: или на костре Надзирающих, или в их храме от света желтых лучей. Не сейчас, так лет через десять, когда в Млчане не останется ни одного уголка, где можно будет спрятаться от храмовников. И, уверяю вас, если бы не ваш жребий, ничего хорошего вас тоже не ожидало бы: или прозябание в страхе, или смерть на костре. И это безнаказанно сделали чужаки. Вас ждет высокая судьба, а вы ноете, как ребенок…
– Вы знаете, зачем это нужно чудотворам?
– Конечно знаю. Верней, догадываюсь. Они уже сейчас – истинные правители мира. Ведь не только Млчана – под них легли огромные земли на юге, на востоке, на западе. И власть Стоящего Свыше, который вынужден вечно соперничать с монархами, не может сравниться с их властью.
– Но чем они ее берут? Как, почему Храм не мог взять эту власть раньше? Неужели только жалкое волшебство – светящиеся камни – смогли поработить весь мир? Это же смешно!
– Нет, не волшебство, конечно. Они… очень умны. Холодный ум – вот их оружие. Они знают, как управлять толпой, каждый их шаг продуман до мелочей, они выстраивают систему целей и добиваются их. Им чужды страсти, они не считаются с моралью, у них нет слабых мест. Положив к ногам Стоящего Свыше Лиццу, всю без остатка, они заручились его доверием и его деньгами. И затраты храмовников давно с лихвой окупились – золото течет к ним рекой. Чудотворы купили Храм на это золото. Но истинные хозяева мира – они.
Зимич закрыл лицо руками. Ненависть. Ненависть – вот что превращает человека в змея.
– Я… хочу явить людям Весну… – прошептал он, скрипя зубами.
– На крылатой колеснице? – усмехнулся колдун. – Какой вы, в сущности, еще мальчик. Ну давайте, рассказывайте про вашу Весну на крылатой колеснице. Я бы тоже явил миру что-нибудь подобное. На прощание.
Но едва Зимич начал говорить о Сретенье, колдун перебил его:
– Погодите. Бисерке тоже будет интересно. Я был в отъезде и эту университетскую новость еще не слышал. Пойдемте в столовую, здесь неудобно сидеть втроем. Но, конечно, о змее ей знать не нужно.
Она сидела у камина с книгой в руках и – Зимич мог голову дать на отсечение – вовсе не читала.
– Ты не забыла сказать кухарке, что к обеду у нас будет гость? – как всегда строго спросил ее колдун.
– Нет. Она ворчала, что ты вчера ее не предупредил. И что теперь ей придется идти на рынок еще раз.
– В следующий раз скажи ей, что я даю довольно денег, чтобы не скаредничать.
– Я ей так и сказала. – Бисерка упрямо уставилась в книгу.
– Зажигай свечи, нас ждет интересный рассказ.
И Зимич рассказал сначала о нововведениях ректора (чем нисколько не удивил колдуна), а потом о шествии с представлениями.
– Идея, конечно, наивная, – колдун кашлянул с улыбкой.
– Почему, дядя? – возмутилась Бисерка. – Это будет так же, как со сказкой про людоеда. Разве это плохо?
– Ну, сказочника еще не нашли, но найдут. И хорошо если объявят опасным заблужденцем, а не врагом. А тут и искать никого не надо.
Бисерка вскинула глаза на Зимича, и он ей подмигнул.
– А главное, что Сретенье теперь, – продолжил колдун, – это не встреча Зимы с Весной, как было испокон веков, а встреча Предвечного с кем-то из чудотворов, храмовый праздник. Надзирающие не дураки, чтобы отменять праздники: люди не любят, когда праздники отменяют. Люди продолжают их праздновать, даже если им это запретить. Так пусть празднуют Сретенье! Скоро все забудут о Зиме и Весне, и, я думаю, о том, с кем из чудотворов встретился Предвечный, тоже знать будут немногие. Но праздник останется, только уже совсем другой.
– Ну и что? – Бисерка спорила горячо, и выглядело это забавно. – А шествие как раз напомнит о Зиме и Весне.
– Вот об этом я и говорю: вряд ли это понравится Надзирающим. Но… почему бы нет? Люди все равно выйдут на улицы, они привыкли. И все равно будут сжигать чучело Зимы, несмотря ни на какие увещевания. И даже если Надзирающие устроят свое представление, шествие студентов никому не помешает. А если оно понравится Государю, то Надзирающим останется только кусать локти. Итак, крылатая колесница… – Колдун повернулся к Зимичу.
– Да. Мне поручили написать пьесы для представления…
– Вы пишете?
– Немного. Я сказочник.
– Дядя, это Стойко сочинил сказку про людоеда… – Бисерка порозовела.
– Вот как? Очень, очень хорошая сказка. Чтобы придумать сказку, которую за три дня разнесут по всему городу, нужно иметь способности. Я вас перебил.
– Одну пьеску я уже написал, но у меня есть замысел для представления на Дворцовой площади. Колесница, запряженная шестеркой крылатых коней. Вся в цветах. И на ней на площади появляется Весна. Конечно, летать лошади не умеют, но можно сделать это условно…
– Хм… – колдун качнул головой. – А я бы условными сделал лошадей… И если вы согласны – будет вам крылатая колесница.
– Дядя, как здорово! Это как дедушка делал в деревне в позапрошлом году?
– Примерно.
– Дядя, пожалуйста, можно я буду Весной?
– Нет, – хором сказали и Зимич, и колдун.
– Почему? – спросила она тихо, почти шепотом.
– Потому что Весна может в тот же день оказаться в подвалах Консистории, – пояснил колдун.
– Ну и пусть, – помолчав, ответила она. – Пусть! Они называют колдунов злом, так пусть знают, что зло присылает Весну. А не конец света и не семиголовых змеев!
Зимич зажмурился, а колдун поправил как ни в чем не бывало:
– Семиглавых.
Он сидел в холодной и грязной пивной купеческой слободки, откуда были видны окна флигеля (если прижать лицо к слюдяному окну и посмотреть вбок). Огонь в дымном очаге давно погас, угли не давали света, и все посетители давно разошлись. Хозяин терпеливо ждал: не для купцов была пивная – для разного сброда, вроде побирушек и пьяниц, подъедавшихся возле базара случайным заработком. Зимич слишком хорошо заплатил – и хозяин не смел его выгнать: зевал, шумно чесал бока, стучал давно помытыми кружками, но помалкивал.
В углу завозились осмелевшие от тишины крысы. И, конечно, ничего не стоило подцепить в этом свинарнике блох или клопов, но на улице было морозно. И когда свет в лаборатории колдуна наконец погас, Зимич с радостью выбежал вон, зная, что ждать придется еще не меньше получаса. Полушубок пропитался запахом прогорклого жира, перегара и едкого дыма.
На счастье, колдун быстро погасил свет в своей спальне, и, дав ему возможность заснуть, Зимич подкрался к дому ближе: снег скрипел под ногами оглушительно, на всю улицу. И снежок, брошенный в окно, стукнул хоть и глухо, но громко.
Занавесь откинулась через секунду. Милая, милая! Она ждала! И свеча в ее руке показала на дверь: право, он бы влез и через окно…
– Милая, милая… – шептал он и обнимал ее, еще не переступив порога, – я не могу без тебя, и дня не могу без тебя…