Боб тихо стоял на палубе и вглядывался в темноту. Было очень тихо. Подозрительно тихо. Настолько, что их счастливые спутники — комары жужжали, как примерные ученики, а не как свирепеющие от избытка донорской крови вампиры. Наконец, едва не коснувшись ограждения и склонив голову влево, он услышал тихий плеск вёсел. Почти не слышный в одуряюще душной ночи, тот постепенно усиливался. Когда же от яхты до незваных гостей оставалось не более десятка метров, Акула тихо спустился вниз, скрываясь в густых тенях палубных построек. «Наших гостей ждёт познавательная встреча», — мрачно подумал он, отворив дверь каюты и быстро ныряя под полог, стремясь запустить с собой как можно меньше кровопийц.
Шлепки вёсел между тем стихли, и по стуку дерева слышащий мог бы догадаться, что лодки пристали к паровой яхте. Из небольшой, но густой тучки высунулся серп рождающейся луны, но разметав остатки сна и заблестев вместе со звёздами на высоком небосводе, он смог осветить корабль. Тот стоял на якорях, окутанный колдовским речным мглистым туманом. И вот, наконец, по кормовому трапу на борт влез маленький человек, за ним — второй, третий. Они лезли, пока на палубе не появились с десяток таких же людей в импровизированных кожаных доспехах с копьями и топорами в руках…
Наивные дикари, не подозревая, заглотнули приманку в виде не охраняемого корабля и превратились в дичь, оказавшись в ловушке. Из деревянного настила вырос частокол с извивающимися, как змеи, деревянными пальцами, а пол, открыв бездонный рот и засверкав глазами, громко произнёс: «О-хо-хо! Где моя большая ложка?».
Дикари заметались с криками: «Раис! Раис!». И провалились в люк, заботливо открытый Маасом. Потом люк закрылся, и опять наступила ночная тишина, с её цикадными воплями и комариным жужжанием.
Утром к яхте приблизилась ещё одна джонка. В ней сидел невысокий обладатель длинных чёрных с проседью усов и смешного хвоста на плешивом затылке, стянутого в хвостик куском древесной коры. На шее у него болталось ожерелье из мелких акульих зубов и достаточно крупного речного жемчуга. Забравшись на борт, он сносно на общем языке стал выяснять, куда делись его доблестные воины. Воинов выставили на палубу. Те, увидев старосту, повалились на колени и, причитая: «Раис! Раис!», — не поднимали глаз. Старик развернулся и с ловкостью, не характерной для преклонного возраста, спрыгнул в джонку. Уже оттуда этот почтенный руководитель деревни сообщил: «Если с Вами Раис, значит с Вами власть! Рабы Ваши! Я не Ваш. Рынок через десять лиг по излучине».
С этими словами, ловко работая веслом, он отчалил. А неудачливые речные флибустьеры остались в тех же позах, не поднимая голов…
Через шесть часов хода справа показались первые постройки, свидетельствующие о стоящем впереди большом поселении. По реке в разные стороны сновали лодки и грузовые джонки, а по левому берегу расстилались возделанные бескрайние рисовые поля. Яхта вошла в импровизированный порт и встала на якоря почти царапая дно. Их встречали.
***
Жители Бхенина, презрительно посматривали на чужие народы, но близость огромной страны к легендарной Голконде обязывала всех обучиться основам общего языка. Однако, рабам прав не полагалось, поэтому всех новых невольников вначале ставили на простые работы, с целью определения их знаний и способностей к кхитайскому языку, а затем наиболее смышленых отбирали и обучали ремёслам. Оборотни предназначались для развлечения. Это была дорогая игрушка знати. Но взрослый волк был редкостью, поэтому его содержали в передержке, не придумав толкового применения его сомнительным способностям.
Первые две недели Бурый вместе с пятьюдесятью новыми рабами копал оросительный канал и насыпал раздутую наводнением плотину. Его отметили. Увидев выносливость и скупость движений, оценили и соединили с двумя такими же сомнительными невольниками, предназначение которых ещё не показали владельцам небесные жители.
В этот день их гнали на восток вдоль реки в сторону отвесных скал, прикрывающих собой густые и непроходимые заросли мангров и тростника. Мощёная дорога уже перешла в тропинку, и они спешно миновали рисовые поля. И тут их остановили, на широкой поляне, резко спускающейся вниз к реке, в излучине которой, как в портовой заводи, толпились джонки. Надсмотрщик ушёл вниз, приказав ждать.
На противоположном берегу реки раскинулась невероятная, по своей красоте и величественности, панорама. В глубине огромного сада, среди идеальных рядов пальм и розовых кустов стояли в ряд, один за одним, несколько храмов. Сооружение было объединено аллеями из статуй невиданных животных, красных птиц, зелёных черепах, белых тигров и синих драконов. Изогнутые огромные крыши храма были покрыты тонким сплавом из золота с серебром и ярко горели под лучами солнца, разрывая тёмные жёсткие листья огромных пальм.
Каменная ровная дорога, окрашенная невиданной серебряной фосфорной краской, освещала вход и днём и ночью. Она казалась текущим медленным потоком — притоком Великой Жёлтой реки.
Молодой оборотень, выросший в простой лесной берлоге, выбравшийся из чащи только из-за глубокого горя и проплывший полмира, был поражён и просто уничтожен увиденным! Исполинская постройка, созданная прихотью богов, показала ему тщетность надежд на избавление от рабства.
Солнце давно перевалило за полдень, а рабы всё ещё ждали. Камни вокруг раскалились и жгли ноги, а сверху на людей обрушивались огненные стрелы жаркого светила. Лёгкий речной ветер не нёс прохлады, но задувал в глаза известковую пыль каменных глыб и песок.
Наконец, старший надсмотрщик вернулся. Показав палкой на Бурого, он повелел спустить оборотня вниз, а остальных гнать на работы.
Скользнув взглядом по неподвижным фигурам невысокого Эргоска и огромного, чёрного как ночь, Курарга, Бурый расцепил зубы и сквозь высохшую глотку прорычал: «Я вернусь за Вами!».
Получив удар по спине, оборотень почти вприпрыжку побежал за торопливо спускающимся по насыпи конём, выворачивающим ему руки и норовящим ударить копытом. Животное чувствовало близость хищника и боялось.
***
Так, спокойствие, только спокойствие, старался взять себя в руки Теодор, третий час медитируя на клочок пахнущей розовым маслом бумаги. На ней каллиграфическим почерком было начертано:
«Дорогой наш Теодор!
Решили тебя не будить. Отдыхай и поправляйся. Не вздумай сидеть на палубе, сегодня будет жарко. Взяли десять золотых. Целуем тебя, твои девочки…».
Часы ожидания тянулись бесконечно. Наконец, когда дневное светило решило отключить отопление и закатиться за горизонт, к самому дальнему молу лихо подкатила коляска с тремя счастливыми дамами. Женщины весело смеялись и, мило расплатившись с извозчиком, поспешили на галеон. Там, у трапа их встречал чёрный как туча Леопард:
— Ну, — спросил он, не видя покупок. — Что купили? Где были?
— Оо, милый, — за всех ответила графиня. — Всё привезут завтра. Ты как? Голова не болит?
— Тео, ты опять бледненький, — привыкнув к сумеречному свету, отметила Полина. —Опять головокружение? Ты пил микстуру? Он у нас как маленький!
— Да, детка, иди ложись, — присмотревшись, строго сказала Маргарет
— А я прослежу, — отметила Мери. И, схватив оторопевшего шкипера за запястье, потащила в каюту.
— Девочки, я ненадолго, — крикнула она. И строго посмотрев на Гризли, отметила: «Опять на солнце сидел, неслух!».
***
— Весь мир — театр, а у нас — цирк! — глубокомысленно сообщил наш капитан. Не знаю, как он додумался до такого выражения, но я с утра наблюдал кошмар. Оказалось, что в этом поганом государстве люди любят кошек, то есть относятся ко второй категории. Я же, вне всякого сомнения, отношусь к первой и противоположной.
Моё знакомство с ними случилось ещё в дни голодного и холодного детства в амбаре. Пока я страдал рахитом и авитаминозом, на меня ежедневно ходила любоваться зловредная тёмно-рыжая тварь, прозываемая хозяевами Клеопатрой. Я никогда не забуду комплект автоматически выпускаемых когтей, в сочетании со злобными, глубоко посаженными глазками. Каждый день она нагло проверяла содержимое моей тарелки, явно подозревая, что чёрствый хлеб будет напоминать по вкусу сыр бри с белой плесенью.
Всем известно: детские травмы — самые болезненные, они остаются на всю жизнь. Я так и не понял, что можно рассмотреть толкового в асоциальных элементах, страдающих комплексом лилипутов, боящихся воды и вылизывающих языком свой зад.
Вероятно, у кхитайцев от жары и влажности быстро начинают плесневеть мозги, потому что они этих ушлых охотниц за мышами, повысили до явного объекта своего культа. В любом случае, кошка, сидящая на руках у толстого узкоглазого человека в красном халате и шапке домиком, ничего не знала о разносчиках чумы — грызунах.
На уроках занудствующего Денниса я слышал, что в Древнем Евгипте кошек и их поклонников ожидала одинаково печальная участь. Их бинтовали в полный рост и пихали в каменные ящики с полным отсутствием вентиляции. Оставалось надеяться, что в этой стране рано, или поздно, их настигнет тот же конец!
Между тем обладатель блошиного мешка, оказался ни кем иным, как хозяином нашего Бурого. Явно предупрежденный, он ждал наших предложений, умильно протирая потные ручонки о шкурку шипящей гадости.
Капитан, несмотря на мой молчаливый протест, бодренько пригласил обоих представителей Бхенина на борт. Из серванта извлекли мейсенский фарфор и достали шоколад. Беседа текла неспешно. Капитан сообщил о бандитском нападении и пленниках, о ценах на рис в Бейджинге и, в частности, о Буром оборотне, которого необходимо купить.
Шапочка в красном халате долго говорила о несознательной молодёжи, о дорожающих рыбе и рисе, о сложностях на дорогах. Наконец, разговор зашёл о погоде и будущем празднике лотоса, который широко отмечается в Поднебесной Империи. Спустя три часа пространных разговоров об искусстве, литературе, фортификации, луговых собачках и комарах, наконец, любитель кошек назвал сумму в тридцать золотых монет! Стоящий рядом Боб уронил поднос. Ден сообщил деревянным панелям, что на эти деньги можно купить дом и сад. А панель, в свою очередь, глубоко вздохнула…
Тем не менее, невозмутимый граф, только переспросил:
— Это Ваша последняя цена?
И услышав в ответ, что кхитайцы не торгуются с инородцами, сообщил, что согласен и готов оформить все документы.
Ещё через полтора часа согласований текст был составлен, и оборотень Бурый приобретён графом Грейстоком.
***
Ближе к вечеру по трапу на корабль взошёл исхудавший и постаревший Бурый оборотень. Первым делом он поинтересовался:
«Я свободен?
». Затем, получив утвердительный ответ, сообщил:
«Мне надо выкупить друзей, я остаюсь!».
После чего он зашатался и потерял сознание…