11 мая 427 года от н.э.с.
Товарный поезд шел на восток порожняком, в прицепленном к нему пассажирском вагоне никого не было, кроме Инды, Йоки и двух молчаливых железнодорожников.
За окном стеной стоял Беспросветный лес, бесконечный во всех четырех направлениях. Только иногда однообразие сменялось унылым болотным пейзажем. Однажды встретился горелый лес, но странно горелый: у деревьев были сухие не тронутые огнем кроны и обугленные корни. А еще Йока увидел лису – тощую и рыжую очень условно, скорей грязно-желтую.
За четыре часа пути поезд остановился только на одной станции, где простоял довольно долго: от состава отцепили несколько вагонов.
– Это рабочий поселок Торфяной, – пояснил Инда, – здесь добывают горючие сланцы и делают торфяные кирпичи для центрального отопления Славлены. Жить тут скучновато, но люди хорошо зарабатывают и быт вполне устроен. Дома с водопроводом и паровым отоплением, довольно просторные. Клуб, библиотека, начальная школа, амбулатория. Я бы показал тебе, но следующий поезд только через сутки.
– А… а они не боятся призраков? Ведь кругом лес?
– Здесь горят солнечные камни, так же как в Славлене. И так же как в Светлой Роще. Бояться нечего.
Поселок Торфяной не очень интересовал Йоку – он хотел увидеть свод. А еще больше то, что за пределами свода. Долгая однообразная дорога утомила его, и Инда посоветовал почитать, – отец заставил взять с собой все учебники. Но никакой учебник в голову не полез, а книгу о мрачунах, данную Важаном, Йока показать Инде не решился. От нетерпения и сон не шел в голову тоже. Где-то на середине пути между Торфяным и Магнитным Инда поманил Йоку пальцем и показал на окно:
– Посмотри, это местная достопримечательность – Белая гора.
Йока глянул в окошко – он-то представлял себе нечто вроде снежных вершин Натании и недоумевал, откуда в Беспросветном лесу горы. Не гора – горка, не выше тех горок, с которых зимой катаются на санках. На самом деле не совсем белая, кремовая, но блестящая, будто облитая глазурью.
– Здесь добывают редкий палево-розовый мрамор, в горе есть каменоломня. Ты его наверняка видел, и не раз. Им отделана внутренняя лестница Галереи искусств, колоннада царского дворца, из этого мрамора выточены знаменитые скульптуры Больших Заречных палат и барельефы при входе в здание Верховного суда. Не только, конечно, – это что я помню навскидку.
Йока долго провожал Белую гору глазами – потому что больше взгляду зацепиться было не за что.
Только через час поезд остановился на одной из двух десятков веток, широкой полосой раскинувшихся между высоченными отвалами шлака, щебенки, угля и песка. На путях в беспорядке стояли товарные вагоны без магнитовозов и еще несколько вагончиков, какие бывают в поездах дальнего следования, с занавесками на окнах и комнатами внутри.
Никакой платформы не было, Инда сам откинул лесенку, спустился вниз и подал Йоке руку.
– Добро пожаловать в город Магнитный! – улыбнулся чудотвор и повел рукой, демонстрируя пейзаж.
– Что-то уныло здесь, – ответил Йока, спрыгивая на землю. И вдруг почувствовал порыв ветра. Не легкого ветерка, что, бывало, дул с воды. Настоящего ветра, похожего на предгрозовой.
– Это сортировка. Здесь формируют составы с рудой и углем. Ради нас двоих не стоило гнать весь поезд на вокзал, мы дойдем туда пешком.
Ветер дунул снова, и Йока не удержался – спросил:
– Инда, это на самом деле ветер?
– Да. Это обычный ветер. Город Магнитный уникален в своем роде: из всех городов Обитаемого мира он ближе всех стоит к своду. Здесь иногда ощущаются подземные толчки и частенько бывают настоящие бури. Но мы двинемся еще дальше, к метеорологам. Там трясет постоянно и всегда дует ветер. Собственно, метеорологические станции стоят в теле свода.
– А я всегда думал, что свод – это что-то вроде мембраны…
– Для масштабов Обитаемого мира так и есть. На самом же деле свод – это поле, вроде буфера. Чем он шире, тем бо́льшие нагрузки снаружи может выдержать. И это поле глубоко уходит под землю, амортизируя подземные толчки. Кстати, сейсмическая активность – одна из актуальнейших научных проблем сегодня. Очень перспективное направление прикладного мистицизма и естествознания.
Город Магнитный не очень понравился Йоке: он привык к Славлене, ажурным архитектурным ансамблям Октанио и тяжеловесным площадям зодчего Празана, к бронзовым памятникам и зеленым скверам, базальтовым набережным с витиеватыми решетками и колоннадам дворцов. И к Светлой Роще – уюту богатых загородных резиденций и домишек простолюдинов, прудам и тенистым аллеям. В Магнитном все было не так: широкие улицы предназначались для проезда вездеходов, деревянные многоквартирные дома с маленькими двориками больше напоминали бараки. Заводы из темно-красного кирпича имели мрачный и закопченный вид, над городом поднимались трубы: здесь стояли предприятия по обогащению руды и выплавке металла. Зелени почти не было, и леса не было видно тоже.
На вокзале их встретил чудотвор, знакомый Инды, и немного скрасил путешествие по городу: он очень гордился Магнитным и захлебываясь рассказывал о каждой трубе, выбрасывающей в небо черно-серый дым. Домами, похожими на бараки, он гордился тоже.
– Вот этот квартал мы застраивали пять лет назад. В каждом дворе есть маленькая детская площадка и спортивные снаряды. В центре квартала – пруд, летом там можно купаться, но некоторые купаются и зимой. Школа далековато, но зато хорошая. Учителя – выпускники Славленской преподавательской академии.
Он говорил и говорил, и Йоке было как-то неловко не разделять его восхищения.
– Там новое здание обогатительного комбината.
– А это что? – Йока показал на кирпичные башни, напоминающие кадушки.
– Это домны. В них выплавляют чугун.
– Йока, ты, наверное, проголодался? – поинтересовался Инда.
– Нет, не очень. – Йока решил, что обед задержит их на пути к своду.
– Вездеход с метеостанции придет за нами часов в семь, так что мы успеем и пообедать, и все осмотреть.
– Мы можем пообедать на карьере, – предложил знакомый Инды, – на свежем воздухе. Очень красивое место, оттуда виден весь город, и лес, и даже свод.
Йока давно присматривался к возвышенности в западной части Магнитного – странной формы, словно вздыбившаяся волна. Туда отправились на авто: трамваев в городке не было.
Место и в самом деле оказалось привлекательным: гора нависала над карьером, по красоте не уступавшим прудам Светлой Рощи, с прозрачнейшей голубоватой водой и ивами по берегам. Ресторанчик окружали кусты жасмина и сирени, плетеные столики и кресла напомнили Йоке о пикнике у Важана. Вдали чернела полоса леса, а горизонт терялся в мутно-сером тумане.
– Жаль, что не видно свода, – сказал Йока, осмотревшись.
– Как не видно? – улыбнулся Инда. – Это и есть свод. За лесом.
– Но там же туман…
– Туман уже за пределами свода. На самом деле это не совсем туман, это идет дождь.
– Ой, а что это? Из Внерубежья едет поезд? – Йока привстал.
– Нет, это не поезд, это грузовые вездеходы, – ответил товарищ Инды. – Доставляют руду с той стороны. Ведь расположение свода неслучайно, он проходит по магнитной аномалии. С той стороны руды больше и она богаче. По расчетам, выгодней добывать руду за пределами свода, чем расширить свод на все месторождение.
– А что за вышки, к которым они едут?
– Это каторжная тюрьма, – пояснил Инда. – На рудниках работают в основном заключенные. На этой стороне – уголовные, а на той – только мрачуны.
– А я думал, всех мрачунов вешают…
– Нет, не всех. Смертная казнь сейчас применяется редко, только ввиду серьезной опасности, и никогда – к несовершеннолетним. Есть и нестрашные преступления мрачунов, не причинившие вреда окружающим. Ну, например, запугивания соседей. А еще среди мрачунов есть и уголовные, тогда их судят обычным судом, но работают они вместе с другими мрачунами. Они сами этого хотят, им нравится за пределами свода.
– У нас образцовая тюрьма, – не забыл похвастаться товарищ Инды, – низкая смертность, хорошая дисциплина. За десять лет – ни одного удачного побега. Питание хорошее, бараки отапливаемые, чистота. Рабочий день сокращен до двенадцати часов.
– Сказка, а не каторжная тюрьма, – посмеялся Инда.
Рыхлые черные облака неслись к закату, мерцая, словно угли в жаровне. Небо рокотало, молнии, прорубая тугой воздух, жалили землю своими развилистыми остриями и высвечивали багрово-синие кровоподтеки на дряблых животах облаков. Долина внизу то озарялась огненным солнечным светом, то меркла в угольно-мутной тьме. Ветер свивал тьму воронками, гнал ее по растресканному грунту, поднимая все выше и выше, и с земли дотягивался до неба. Островерхий гребень гор на горизонте был похож на хребет чудовища со старинных картин.
Ветер хлестал по щекам и грубыми руками рвал куртку с плеч, выл и бил в барабанные перепонки. Под ногами время от времени – как мурашки по живому телу – волной пробегала дрожь. И Йока, захлебываясь, пил ветер, и впитывал в себя вибрацию земли, и пожирал глазами ужасное и величественное зрелище, раскрывшееся перед ним на всю ширину бесконечного пространства.
– Страшно? – перекрикивая ветер, спросил Инда. – Мы стоим на краю Обитаемого мира.
Йока не ответил, даже не покачал головой: ему было не до этого. Нет, он не боялся. Он ожидал увидеть другой мир, зеленый и полный жизни, мир гроз и ветров. Тот мир, что он увидел, тоже жил, но совсем другой жизнью: мрачной жизнью вечности, непреходящим движением стихий, их слепой и бесчувственной силой. Но эта сила заслуживала поклонения. Ничего бренного не осталось в долине у его ног: ее выжгли молнии, а смерчи развеяли по миру прах живого. Земля покрылась сухой жесткой коркой, как заживающая рана, и широкие трещины бежали по ее телу, причиняя боль.
– Инда, что это за черная пыль? – крикнул Йока.
– Это вулканический пепел.
– Здесь рядом есть вулканы?
– Вот в той гряде, с южной стороны, – трещина, щелевидный вулкан. Но пепел не из нее. Сильное извержение недавно было к востоку от Исида, пепел оттуда.
Метеостанция словно припала к земле и цеплялась за нее множеством одноэтажных кирпичных строений, соединенных между собой крытыми переходами. Лес не доходил до края Обитаемого мира: от склона, ведущего вниз, в долину Внерубежья, его отделяла широкая полоса бурелома и открытое пространство, где и расположилась станция. Из ее окон было видно Внерубежье. Йоке выделили комнату именно с таким окном. Несмотря на яркий солнечный камень, низкий потолок все равно озаряли вспышки молний, а пол вздрагивал так, что на книжном шкафу позвякивала хрупкая тонкая вазочка с живыми гвоздиками.
И хотя Йока почти не спал в предыдущую ночь, уснуть ему никак не удавалось. Поздний ужин он разделил с Индой и чудотвором, который размещал их на станции. Потом он успел мельком осмотреть станцию изнутри и начал читать книгу о мрачунах, но даже она не шла в голову: глаза сами собой возвращались к окну, за которым уже в полной темноте дул ветер, гоняя воронки из вулканического пепла, сверкали молнии, а в горах, на месте вулканического разлома, светились ручейки лавы. Только одно омрачало пейзаж: армированное стекло с тонкими нитками проволоки внутри – чтобы ураганный ветер и подземные толчки не выбивали его слишком часто.
Письменный стол стоял прямо перед окном, и Йока погасил солнечный камень, чтобы он не отсвечивал и не мешал разглядывать долину. В темноте зрелище казалось еще более зловещим и прекрасным. А потом пошел дождь – не гроза (грозы бушевали за пределами свода), а обычный дождь, шуршавший струями и стекавший по стеклу каплями, которые чертили на нем мокрые дорожки. Ветер бросал воду в окно, словно в лицо, пригоршнями, но дождь был мелким, и это не пугало.
Шум дождя и вой ветра навевали сон, и Йока каждую минуту собирался улечься в постель, но продолжал сидеть, не в силах оторваться от окна. И проволочная сетка в стекле расплывалась и двоилась в глазах, и темное окно в мути дождя обретало еще одно измерение, и танцующая девочка бежала к нему из глубины за окном. Она была прекрасна. Он выдумывал ее, глядя на смутный трехмерный образ перед глазами, и восхищался тем, что выдумал.
А проснулся среди ночи, сидя за столом и уронив голову на руки. Дождь кончился, но ветер выл все так же монотонно, и Йока перебрался в постель. И, засыпая, подумал, что в комнате нет ночника.