В общем-то, на этой мирной ноте и следовало окончить разговор, а потому Тони сделал вид, что направляется по указанному пути. Он отошел шагов на десять, когда его негромко окликнул матерый:
– Эй, погоди… Где ты научился так тихо ходить?
Тони остановился – пожалуй, это было приглашением продолжить разговор. И матерый, оставив своих волчат, подошел поближе.
Известно, что поможет завоевать доверие волка: храброе сердце и учтивая речь.
– Мы с тобой одной крови, ты и я, – усмехнулся Тони.
– Если бы не твой запах, я бы решил, что ты когда-то был волком и прошел усиленную морофикацию.
Тони когда-то был волком… После того как перестал чувствовать себя щенком. И, пожалуй, прошел «усиленную морофикацию».
– Я дам тебе совет, – продолжал матерый. – Нет зверей более лютых, нежели люди. Не то что добропорядочному моро-волку, даже ликантропу не придет в больную голову напасть на ребенка. Поищи этого зверя среди людей.
– Звереныша?.. – с ухмылкой переспросил Тони.
– Нет. Впрочем, Звереныш тоже не из наших.
Прозвище «Звереныш» розовому кролику дали в МИ5, откуда бы моро-волку знать такие подробности операции «Резон»?
– Вы что-то знаете о Звереныше?
– Если ты говоришь о мяснике, который рвет зубами женщин и детей, то это точно не моро. Это мертвяк. Он пахнет мертвяком.
А вот тут к волку стоит прислушаться: запах не может обмануть. Значит, все-таки Ферма? Не надо было обыгрывать Эрика Блэра в бридж…
– Разве младенцев из колясок ворует не Звереныш? – осторожно спросил Тони (доверие волка можно быстро потерять, если задавать слишком много вопросов: волки не лошади и не любят, когда садятся им на шею).
– Нет. Это делает Человек – самый лютый зверь в Лондоне.
– И… вы знаете этого человека?
– Я сказал достаточно, – резко оборвал его матерый, однако, поразмыслив немного, добавил: – А если идти по этой улице, на Рэдклиффскую дорогу, может, так скоро и не выйдешь, но…
Тони вежливо с ним попрощался и поблагодарил – еще не зная, за что конкретно, но предполагая, что намеки такого рода не делаются просто так.
Человек! Самый лютый зверь в Лондоне!
Ну да, евреи пьют кровь христианских младенцев, цыгане воруют их с целью перепродажи, страшные звери – люди – забирают их из колясок с неизвестными целями. Осталось заглянуть в еврейский квартал, чтобы послушать, что с младенцами делают ирландцы. С нацистами и так все ясно: детьми неполноценных народностей они кормят морограждан, но это не здесь, это в Германии.
Улица вышла на небольшую площадь, посреди которой был разбит скромный сквер, – сюда дотянулся красноватый свет лондонской кровли и после непроглядной темноты в глубине квартала показался ярким, будто свет газовых фонарей. Однако, пересекая сквер, Тони не сразу заметил трех волчиц, сидевших на лавочке к нему спиной: две из них держали младенцев на руках, а третья покачивала коляску. Если бы он увидел их заранее, ни за что не направился бы прямиком, обошел бы площадь по кругу, – десяток матерых волков не были столь опасны, сколь кормящие волчицы.
И тут один из младенцев громко заплакал – Тони едва не подпрыгнул от неожиданности, так неестественно в полной тишине прозвучал крик ребенка. Моро-волчицы отшатнулись от товарки, едва не вскочили с мест, но та со спокойной улыбкой накрыла лицо младенца рукой, оборвав его дыхание… Громкий плач сменился хрипом, который вскоре смолк, – и волчица убрала руку.
Тони остановился и замер. Она задушила ребенка? Только что, на его глазах?
– Ах ты лягушонок… – с нежностью сказала волчица младенцу. – Ну разве можно так громко кричать?
– Бедный малыш… – покивала ее соседка. – Люди даже не научили его помалкивать, они вообще не думают о безопасности своих детей…
– Неудивительно, что он едва не погиб… – вздохнула третья, продолжая качать коляску.
Вот зачем матерый послал Тони в эту сторону – внял пылким словам о желании вернуть ребенка матери! Интересно, разделяют ли волчицы мнение матерого?
Если бы не ветер, шевельнувший листья кустов, они могли бы и не заметить Тони. Но заметили, вскочили с мест, ощерились… Высокие, сильные, готовые защищать волчат до последнего вздоха… Ни храброе сердце, ни учтивая речь не могли поколебать их решимости.
– Девушки, я без злого умысла… – пробормотал Тони с примирительным жестом.
– Вынюхиваешь? – оскалилась та, что держала на руках человеческого детеныша.
Моро узнают ложь по запаху. Даже Флаффи-кун, не говоря о недоверчивых волчицах…
– Я ищу ребенка жирной Бетти, потаскухи из доков. – Тони даже зажмурился, произнеся эти слова. От страха. И хотя к его волчьему прошлому это отношения не имело, он бы не смог оказать сопротивления женщинам.
– Пшел вон!… – процедила волчица сквозь зубы. Как зарвавшемуся щенку.
– Девушки, я не волк. Если меня послать, я скулить от восторга не буду. Отдайте ребенка, он не ваш.
– Попробуй возьми, – усмехнулась приемная мать. – Или побежишь к легавым за подмогой?
Стоит только пообещать обращение в полицию или к кураторам, и живым из волчьего квартала будет не выйти.
– Давайте поступим иначе. Я дам слово, что не пойду в полицию. Но завтра приведу жирную Бетти сюда. А вы дадите слово, что посмотрите ей в глаза.
С нее станется: она посмотрит в глаза Бетти и решит, что та недостойна быть матерью… Тогда Бетти отсюда не выйдет, потому что она в полицию обратится совершенно точно, и волчицы это понимают. В темном волчьем квартале – их сила, их власть, их слово.
– Пшел вон. – Волчица смерила Тони взглядом, повернулась к нему спиной и села на лавочку.
Завтра он не найдет ее здесь. Она растворится в глубине квартала вместе с ребенком. И тогда лишь полиция и кураторы помогут ее разыскать. А может, и не помогут, если она уйдет из города. Тони обошел лавочку и встал перед приемной матерью человеческого детеныша. Конечно, нет никаких гарантий, что младенец – ребенок жирной Бетти.
– И как быстро он отучится кричать, если при каждой попытке затыкать ему рот? – спросил Тони вполне миролюбиво.
Волчица глянула на него исподлобья и приподняла верхнюю губу. Она была немолода – в бабушки младенцу пока не годилась, но и для матери казалась чересчур матерой. Чуть-чуть моложе миссис Симпсон… Между ними Тони не нашел ничего общего – кроме высокомерия в отношении к особям мужского пола.
– За несколько часов, – соблаговолила ответить приемная мать с необычайным презрением.
Значит, ребенок попал к ней сегодня… Может, это не тот младенец, которого Тони ищет? Впрочем, разницы никакой – это не моро-волчонок.
– Зачем вам ребенок? Ведь кураторы сразу опознают в нем человеческое дитя…
– Моро-волки считаются самыми лучшими приемными родителями для подкидышей, – фыркнула волчица. – В наш квартал малолетние потаскухи несут детей со всего Лондона, и кураторам это известно. Лучше, чем у нас, ребенку нигде не будет.
– Но жирная Бетти не собиралась отдавать вам ребенка. Она любит его, он – единственное счастье ее жизни.
– Ей стоило лучше за ним присматривать. Если бы не волки, он сейчас был бы мертв, – с негодованием вставила волчица, качавшая коляску, – она была намного моложе свой товарки.
– Бетти слишком хорошо думала о людях, была слишком доверчивой – это единственная ее вина. К сожалению, теперь людям она доверять уже не будет.
– И правильно, – усмехнулась волчица. – Пусть приходит сюда сегодня на рассвете. Я буду ее ждать. Хотелось бы убедиться, что это именно ее ребенок.
– Спасибо. – Тони раскланялся с искренней признательностью. И решил не испытывать судьбу, расспрашивая о том, что произошло с младенцем, – волчица могла и передумать.
0
0