Во втором часу ночи пожаловали мародёры. Африкан слышал, как они шушукаются на крылечке и всё никак не решатся войти.
— …нехорошее место… — придушенно сипел один. — Слышь, ладаном тянет…
— Ладан-то откуда?..
— А хрен его знает! Может, с Чумахлинки нанесло… Тут до Лыцка рукой подать…
Переступить порог дома они так и не отважились. Осторожно открепили гвоздодёром наличники — и сгинули.
Снаружи начинал накрапывать мелкий дождичек. Африкан уже задрёмывал, когда на чердаке поднялась некая загадочная возня, сопровождаемая писком домовых.
— Сгинь!.. Контр-ра!.. — взвился угрожающий голосок.
Кажется, Анчутка нуждался в помощи. Судя по всему, на чердаке шла серьёзная разборка.
— Изыди, нечистая сила!.. — сердито пробормотал Африкан — и возня наверху стихла.
Он сердито прислушался, потом поправил ботинки, служившие ему подушкой, и со скрипом перевалился на другой бок…
Выспаться Африкану, однако, так и не дали. В шестом часу утра страшный удар сотряс дом до бетонных блоков фундамента. С треском и грохотом полетели обломки белого кирпича и куски штукатурки. Происходящее напоминало бомбёжку.
Африкан рывком сел на пошатнувшемся со вскриком топчане. На месте окна зияла огромная рваная брешь, в которой влажно синело промытое ночным дождем чистое утреннее небо. В косом потоке солнечного света лениво клубилась удушливая мутная пыль. Под растрескавшимся облупленным потолком качался на шнуре огрызок лампочки.
— У, чтоб тебя приподняло да так и оставило!.. — прорычал в сердцах протопарторг, не подумав спросонок о последствиях.
Тут же закашлялся, сбросил ноги на пол, и, дотянувшись до ботинок, принялся обуваться. В горле першило. Из пролома слышались бормотание мощного двигателя и оробелое матерное многоголосье. Покончив со шнуровкой, Африкан встал и, обойдя особо плотный клуб белёсой пыли, выглянул в пролом. Глазам его представилась следующая картина: попирая чудовищными гусеницами поваленный заборчик, влажную кирпичную дорожку и пару сломленных яблонь, посреди двора утвердился кран с задранной стрелой. Вокруг машины собралось уже человек десять. Все смотрели вверх, где в синем утреннем небе, натянувши цепь, покачивалась на манер аэростата чёрно-ржавая гиря.
— Матвеич!.. — жалобно взывал высунувшийся по пояс из кабины амбал в голубеньком комбинезоне и такой же каскетке. — Матвеича, блин-переблин, позовите!..
Африкан досадливо поморщился и мотнул головой. Ну надо же было так по-глупому засветиться! Хотя, может быть, оно всё и к лучшему. Во-первых, пусть нечаянно, но сорван один из паскудных планов Глеба Портнягина — неважно какой. А во-вторых, чем больше баклужинцев уверует в чудотворца Африкана, тем меньше он будет зависеть от своих лыцких избирателей и лично от Партиарха Порфирия.
Толпа вокруг крана всё увеличивалась и увеличивалась. Шум во дворе нарастал. Наверняка парящую на цепи гирю видно было издали. Потом люд внезапно раздался, и рядом с кабиной возник неприметный мужичок в жёваном костюме. Он озабоченно глянул на гирю и, не выразив на мятом поношенном личике ни страха, ни удивления, вынул из внутреннего кармана сотовый телефон. Надо понимать, видывал чудеса и похлеще. Деловито перекрестился (окружившие его зеваки отпрянули, зароптали) и набрал номер.
— Оксанка?.. — ябедным голосом осведомился он. — Это Матвеич… С Толь Толичем соедини… Да плевать, что занят! Скажи: диверсия…
Африкан отстранился от проёма и взглянул на ветвисто треснувший потолок.
— Анчутк… — негромко позвал он. — Слазь давай… А то нас тут, понимаешь, сносить решили…
Ответа не последовало. Протопарторг тревожно прислушался и понял, что чердак пуст, причём давно. Да уж не случилось ли чего с Анчуткой? Гирей, вроде, задеть не могло — первый удар угодил в стену… Может, просто испугался домовичок? Африкан моргнул и вдруг сообразил, в чём дело. Он же сам приказал ночью: «Изыди, нечистая сила!..» — и не подумал, старый дурак, о том, что Анчутка-то ведь — тоже домовой! Конечно, тут же и унесло — вместе с остальными… Ну, и где его теперь искать?
Помог, называется! Ах, как неловко всё вышло-то… Африкан досадливо почесал плешь и, покряхтывая, направился к двери. Во дворе на него внимания не обратили. Протопарторг постоял рядом с Матвеичем; откинувшись назад всем корпусом, поглядел на покачивающуюся в синеве гирю. Да, хорошую он им задал задачу — небось всей Лигой расколдовывать будут.
— Взлетела — и висит… — скрипел Матвеич в трубку сотового телефона. — Типа шарик надувной…
Африкан обошёл кран и выбрался на влажную подсыхающую улочку, где урчал и отплёвывался сизым дымом самосвал, гружёный сверкающими на изломах осколками.
— Понял, Глеб Кондратьич… Сейчас скажу…
Заслышав имя-отчество заклятого врага, протопарторг вздрогнул и обернулся. За мокрым проломленным штакетником заваривалась суматоха. Матвеич пинками разгонял толпу.
— Отойти от крана! Всем отойти! Тебе что, особое приглашение? Хочешь жертвой бомбёжки стать?.. Станешь… Готово, Глеб Кондратьич… — сообщил он в трубку, а затем, тоже отбежав на пару шажков, воздел её над головой — наушником к гире.
Трубка буркнула что-то хорошо знакомым Африкану голосом — и кожа на спине протопарторга от ненависти съёжилась и поползла. А в следующий миг гиря с кратким снарядным свистом тяжко ухнула с высоты на влажную садовую дорожку. Дрогнула земля, брызнули обломки кирпичей. Цепь с лязгом натянулась, стрела сыграла, и огромный кран устрашающе подпрыгнул на широко расставленных лапах.
Беглый чудотворец стоял неподвижно. Одним заклинанием?.. По сотовой связи?.. Страшно было даже представить, какой поддержкой должен пользоваться в народе Глеб Портнягин, чтобы вот так, играючи, уронить с высоты проклятую Африканом многопудовую гирю. Трудно будет бороться с Глебом, ох, трудно…
0
0