Разбудить Кейт в два часа ночи было сущим свинством (а именно в это время Тони проводил Киру до дома), но ждать до утра Тони не стал – работа есть работа.
Она открыла неожиданно быстро – видимо, не спала.
– Господи, что у тебя с лицом? – спросила она вместо приветствия.
– Я подрался с Джоном Паяльной Лампой, – честно ответил Тони и, войдя в квартиру, взял Кейт за руку, отстукивая языком Морзе то, что никак нельзя было доверить фонографам, наверняка установленным в ее квартире.
– Шутишь?
– Нет. А ты не веришь, что я такой отчаянный парень?
– Один отчаянный парень уже встретился с Джоном Паяльной Лампой на Уайтчепел-роуд… – сказала она серьезно.
– В моем случае было слишком много свидетелей.
Тони вкратце рассказал, что произошло на Ферме. На сообщение языком Морзе Кейт ответила коротким «Нет», и после этого можно было вздохнуть с облегчением и ехать домой.
– Я прочла инструкцию, – сказала она и предложила прогуляться, потому что Урсула никак не могла заснуть, ей бы не помешал свежий воздух. Если воздух лондонского Ист-Энда можно было считать хоть сколько-нибудь свежим…
Тони рассказал ей о Бинго и щенках мертвых доберманов, о крысе со свернутой шеей, а когда высказал предположение о детеныше крупной обезьяны, Кейт взглянула на него с необычайным удивлением.
– Ну ты и медведь, – рассмеялась она наконец. – Нет, определенно медведь… Ты до сих пор не понял, кто такой Звереныш?
– А ты вот так сразу догадалась? – смутился Тони.
– У меня было преимущество, мне хватило рецепта питательной смеси. Это известный рецепт, его готовят на каждой молочной кухне. Звереныш – это ребенок Лейберов.
Признаться, Тони открыл рот и долго хватал им воздух. И не потому, что не мог поверить, а потому, что это было очевидно. Не розовый кролик и не лысая шавка, не крыса-альбинос и не обезьянка… Если отец Бинго мог зачать щенка, то и Алиса Лейбер могла родить ребенка вовсе не от неизвестного мужчины-донора… И тогда ее нервное расстройство вполне объяснимо: вы́носить ребенка от мертвеца! Монстра.
Человек – самый лютый зверь в Лондоне. Самый лютый зверь на Земле. Зачем использовать обезьян, если есть люди? Которые, кроме рук, имеют еще и разум – не только ум.
Но представить себе пятимесячного малыша, зубами рвущего живую плоть…
– Ты большой ребенок, Тони… – улыбнулась Кейт. – Ты слишком хорошо думаешь о людях.
– Да нет же, честное слово. – Тони вовсе не считал себя ребенком. Давно не считал. – Я очень даже плохо думаю о людях… Но младенец…
Мисс Флаффи говорила, что однажды младенец укусил Алису Лейбер за грудь… Щенки мертвых доберманов делали то же самое – и сосали из материнской груди молоко с кровью.
Тони передернуло плечи, он тряхнул головой – это больше похоже на кошмар, чем на правду. И веревка, созданная по новейшей немецкой технологии, предназначена для пятимесячного малыша? И миорелаксант с множеством побочных эффектов, вроде сведенных челюстей?
Воспоминание о крысе со свернутой шеей и то вызвало рвотный спазм, а воображение уже подсовывало кровавую картинку – дитя человеческое, выгрызающее язык и щеки другого человеческого дитя… Сколько бы косвенных доказательств ни имел Тони, сколько бы фактов ни подталкивало его к решению задачи, такого противоестественного ответа он предположить не мог.
– Ты же математик. Это же очевидно, Тони. – Кейт подтолкнула его вперед – оказывается, он все это время стоял на месте. – Впрочем, математики – самые наивные на свете люди…
– Математики – очень разные люди. Это в книжках они все тронутые. Я лично знаком не менее чем с сотней математиков, потому и знаю, что говорю, – выпалил он одним духом и добавил, помолчав: – А я вовсе не наивный.
– Хорошо-хорошо… – Кейт спрятала улыбку. – Взгляни на это с другой стороны. Со стороны миссис Литтл… Бедный малыш! В одночасье из уютной колыбели попасть на улицу… Вместо материнского молока питаться дохлыми крысами… Он совершенно один, его преследуют ветераны с паяльными лампами! Ему холодно и одиноко!
– Ты полагаешь, миссис Литтл знала, кто такой Потрошитель?
– Думаю, да. Потому она и замкнулась.
Да, в своем рассказе она почти не касалась ребенка. И решила, видимо, что Тони собирается разыскать и убить малыша. Впрочем, желание ветеранов уничтожить «отродье» (вот уж в самом деле отродье!) стало отчасти понятным, стоило только представить два передних резца, разрывающих горло жертве. Малыш родился с двумя передними зубками, это Тони говорила девушка в родильном отделении Лондонского госпиталя. Черт, фактов было слишком много, чтобы не догадаться об этом раньше. Все же доктор Фрейд в чем-то прав: если человек не хочет замечать очевидного, он не будет его замечать.
А отца Бинго суки принимали за живого кобеля… Так же как Дэвид Лейбер ничем не отличался от живого человека.
И что, если выстрелить младенцу в глаз, ему это не повредит? А пластины из кейворита вживлены ему под ребра? Или еще нет?
– Но ведь он… чудовище… Миссис Литтл не показалась мне циничной стервой, которой плевать на случайные жертвы.
– Думаю, она винит в случившемся Ветеранов, – пожала плечами Кейт. – Если бы не они, Дэвид Лейбер продолжал бы контролировать ребенка.
– Он не контролировал ребенка. Нападения Потрошителя на людей начались до того, как были убиты Лейберы. Мы с Эрни занялись этим делом, потому что сразу предположили применение технологий, запрещенных Версалем. Мы тогда не знали, что его преподнесут нам на блюдечке с голубой каемкой. Но я бы скорей заподозрил самого Лейбера, чем его сына…
Ну да, Дэвид Лейбер летал в Штаты… Наверное, тогда младенец и вышел из-под контроля, его метаболизм предполагает бо́льшую, нежели обычно, потребность в пище. Черт возьми, можно пожалеть Алису Лейбер – жить с эдаким чудовищем в одном доме, кормить его грудью… Для щенков вроде Бинго мать ничего не значила, они не зависели от нее.
Ветераны находят и убивают тех мертвых, что осмелились завести собственных детей – монстров.
Резонно было бы предположить, что беременная Розмари должна произвести на свет еще одного Звереныша… И на Ферму ее привезли, чтобы защитить от Ветеранов. Тони лично принял участие в том, чтобы Великобритания получила новый экземпляр супероружия, запрещенного Версалем. В то время как истинные британские патриоты – Ветераны, по сути сами оружие – всеми силами стараются предотвратить его появление. Наверное, они знают, что делают. Наверное, из всех участников трагедии они наиболее… гуманны.
Много ли надо мозгов, мужества, человечности, чтобы защитить беременную женщину от чудовища? Убить беременную женщину, чтобы кошмар Хиросимы никогда не повторился, гораздо трудней. Русский интеллигент Достоевский со своими слезинками ребенка может катиться ко всем чертям – можно подумать, в Хиросиме не плакали дети.
***
Сначала пахло разным, как добрый мужчина. Потом стала большая женщина, которая пахнет белой едой, и очень маленькая женщина тоже пахнет белой едой. Большой мужчина пахнет красной едой сильно, но он большой и надо тихо.
Очень надо белой еды. Большая женщина еще не сильно пахнет разным, как добрый мужчина. Злая женщина тоже не сильно пахла разным, но была злая. Не все добрые пахнут разным. Но у злой женщины была белая еда, и большая женщина тоже пахнет белой едой.
Надо напасть, чтобы была белая еда. Но большой мужчина большой, и надо тихо…