— Бэнг! — сказала тетива.
— Йесс! — хлопнул себя по бедру Куп. Стрела с красным оперением прошила бумагу и вошла в мягкое дерево двери, к которой была пришпилена мишень, на всю длину наконечника.
— Бэнг! — Куп решил закрепить успех. Но торжествующая улыбка тут же сменилась недовольной гримасой — стрелок не успел вовремя убрать руку, и вернувшаяся тетива больно щёлкнула его по коротким мясистым пальцам.
— Йопт! Куп, что здесь происходит? — стрела, вместо того, чтобы войти в мишень рядом с товаркой, с низким гудением вылетела во внезапно открывшуюся дверь и скрылась в темноте коридора. Взгляд Главного, с головой которого она разминулась не иначе как чудом, не обещал Купу ничего хорошего.
— Тренируюсь, Приом. Лук вот себе новый сделал взамен проё… потерянного.
— Ну-ну, тренируешься, значит… — Главный потянулся, чтобы закрыть дверь, и Куп понял, что попал. Как будто мало было того, что он чуть не подстрелил начальство, сейчас начальство увидит мишень, на которой Куп оттачивал навыки стрелка, и… Коротышка поспешно пригладил растопыренной пятернёй рыжие вихры и начал наступать на Главного, незаметно оттесняя Приома от двери, и молясь, чтобы тот не понял его маневра.
— Приходится, кэп. Сами же знаете, у каждого лука свой характер.
Приом саркастически улыбнулся, отступая в сторону кухни:
— Да уж, Куп. С характером этого твоего лука я чуть было не познакомился на собственной шкуре.
— Может, я могу предложить вам чаю? Травяного? — Куп ляпнул первое, что пришло в голову, сам удивившись тому, что вылетело из его рта.
Приом страдальчески скривился.
— Куп, ты вот сейчас серьёзно? С каких пор ты начал пить бурду? Сушеной траве место в гербарии, а не в кружке. Эль есть? — Приом опустился на единственный табурет в аскетичном жилище Купа, поставил локти на тряпичную скатерть в красно-зелёную клетку, тяжело вздохнул и зарылся лицом в большие ладони.
— Нам бы завтра отстреляться, потом три недели отдых, потом ещё один день пережить… и до середины лета отправлю всех в отпуск…
Хозяин кухни добыл из тумбочки две пузатые кружки и маленький деревянный бочонок, почти чёрный от времени, потом придвинул тумбочку к столу и взгромоздился на неё, как на стул. Тумбочка крякнула, но выдержала…
Некоторое время тишина прерывалась только бульканьем. Бочонок стремительно пустел. Настроение улучшалось.
— Куп?
— Ммх?
— А ты символ придумал?
— Чего-о-о?
— Куууп, — простонал Приом. — Ну ведь я ж просил.
— Да?
— Да.
— А зачем?
— А я знаю? Маркетинговый отдел считает, что любому празднику нужен символ, — Приом задумчиво болтал кружкой и смотрел, как на её дне кружится эль. — Плешь уже проели, мерзавцы.
— Кэп, так прикажи им, пусть сами придумают, — просиял коротышка.
— Вот уж нет. Эти такого придумают — мы потом не разгребем. А сам я тоже не могу, понимаешь, ничего в голову не лезет. Это вы, ирландцы, горазды всякое выдумывать, а у меня мозги под другое заточены.
— Не, не могу. Сегодня — не могу, кэп. Давайте, завтра? — рыжий покаянно уронил голову на руки.
— Завтра поздно будет. Ладно, пойду я…
— Айе, кэп, — пробурчал Куп, не поднимая головы.
— КУП! Иди сюда! — раздался хлопок двери и коротышку подбросило. Он внезапно с кристальной чёткостью осознал, что именно мог увидеть в коридоре уходящий Приом.
— Едрить твою через коромысло… Иду! — ссыпался с тумбочки, путаясь с непослушных ногах, Куп.
— Куп! Это же он! — восторженно орал Главный, уставившись на картинку, которую рыжий использовал вместо мишени. За то время, что они просидели на кухне, картинка как-то умудрилась отклеиться и теперь висела кверху ногами, держась только на пришпиленной к двери стреле.
— Кто? — севшим голосом спросил Куп.
— Да символ же!
— Д-да?
— Ну, конечно! Пронзённое стрелой сердце — это же прекрасно! Наземникам явно понравится.
Куп потрясённо молчал, глядя, как Главный выдергивает стрелу, бережно складывает рисунок и, счастливо улыбаясь, выходит за дверь.
«Сердце, пронзённое стрелой!» — гоготнул рыжий, когда понял, что и на этот раз ему удалось выкрутиться. — «Недурно… Особенно если учесть, что я рисовал яйца… Хотя, зная специфику праздника, и так и так хорошо. Как ни крути.»
Ходики на выкрашенной зелёной краской стене с трудом свели стрелки на двенадцати, жалобно скрипнули, пошуршали шестерёнками, раскашлялись и выплюнули потрёпанную жизнью старушку-кукушку.
На земле наступило 14е февраля.