19 мая 427 года от н.э.с. (Продолжение)
И за ужином Йока рассказывал Важану о никчемном чудище, случайно повстречавшемся ему в лесу. Профессор и Цапа слушали его не просто внимательно: они смотрели ему в рот и приговаривали: «Так-так». Поочередно.
Они заставили его воспроизвести картинки, нарисованные на валунах; для этого из библиотеки специально принесли альбом и карандаши. Впрочем, рисовал Йока не очень умело, зато с лёгкостью нашел и показал место на карте – там было отмечено возвышение, называемое Речинскими взгорьями, хотя и находилось оно от Речины довольно далеко, примерно в трех лигах. Наверное, потому, что ни одного населенного пункта поблизости больше не было.
– Ты понял, Цапа? – разглядывая рисунки в десятый раз, спросил Важан.
– Я давно все понял. – Цапа пожал плечами.
– Я думаю, Йелен имеет право знать эту историю, как ты считаешь?
– Без сомнений, профессор!
– Йелен, ты только что сообщил нам то, чего мы не знали, но много лет хотели узнать. Старуха, которую повесили, – это Угара Сретенка, мрачунья. Она была совсем сумасшедшей, когда уходила от людей. У неё родился глухонемой внук, и больше всего она боялась, что рано или поздно его заберут чудотворы. Потому и переселилась в лес. Кстати, тогда этой железнодорожной ветки ещё не было. Это случилось… примерно двадцать лет назад. Мальчику тогда было около десяти лет, он очевидно не мог говорить, но уже тогда хорошо рисовал. Я помню его. Да, а ветку построили около пятнадцати лет назад – может, чуть-чуть раньше, когда строили Магнитный. Кстати, я не сомневался, что мальчик давно умер. Мы искали его в лесу после того, как сумасшедшую Угару повесили. Но не нашли, конечно. А он… Значит, он выжил…
– Ничта, – фамильярно прервал его Цапа, – в твоем рассказе нет никакой поэзии. Слушай лучше меня, Йока Йелен. Представь себе, как однажды к пещере в лесу…
– У них был домик, – перебил его Йока. – Только он уже развалился. Я видел его развалины.
В комнату зашел дворецкий и начал неторопливо убирать со стола.
– Отлично. Представь себе, как к домику в лесу однажды приходит беременная росомаха. Между прочим, священное животное для мрачунов, потому что все знают, что именно росомаха родит Вечного Бродягу. Так вот, к ним является росомаха с раздувшимся брюхом и не может разродиться. Что должна думать сумасшедшая мрачунья? Заметь, будь старуха в здравом уме, она бы никогда не поверила в то, что росомаха может родить мальчика. Что делает мрачунья? Рассекает чрево росомахи, конечно. И вытаскивает оттуда… человеческое дитя! Думаю, любой врач подтвердит, что недоношенные младенцы – очень маленькие и покрыты первородным пушком, словно шерстью. Что может подумать сумасшедшая старуха? Что этот младенец и есть Вечный Бродяга! Но он слишком мал, а старуха, хоть и сумасшедшая, понимает, что дитя умрёт без еды и тепла. Ну, тепло она ещё могла бы ему обеспечить, но где старуха возьмет молоко? И она отправляется на железную дорогу и садится в поезд. Чтобы найти ребёнку кормилицу. Но вместо кормилицы появляется Инда Хладан! Чудотвор! Конечно, ребёнка отбирают, а старуху отправляют на виселицу, потому что она твердит как заведённая, что дитя – это Вечный Бродяга. Ведь она сумасшедшая. Хочу заметить, мрачуний, которые объявляли своих детей Вечным Бродягой, в то время было несколько десятков. Об этом писали все газеты.
– А… а глухонемой мальчик? – спросил Йока. Дворецкий посмотрел на Цапу и хитро прищурился.
– Глухонемой мальчик, видимо, следил за старухой, или она успела его спрятать, прежде чем её схватили чудотворы. Но мальчик видел Инду Хладана с младенцем на руках. Он возвращается в лес и устраивает там «святилище», подобно первобытному человеку. Он не может говорить, но хочет запечатлеть это событие, рассказать о нём людям. Возможно, тогда он был ещё не так безумен, как теперь. Возможно, его бабка нашла способ разговаривать с ним, и он знал легенду о Вечном Бродяге. Потому что событие показалось ему настолько важным, что он до сих пор придерживает в «святилище» некоторый порядок, ухаживает за могилой росомахи.
– Значит, это… не Враг? Не Вечный Бродяга?
– Конечно нет. Вечный Бродяга – очень сильный мрачун, он может размазать по стенке не только профессора Мечена, но и всех мрачунов, охраняющих Брезенскую колонию. Он может, погасив ночник, передать своему призраку столько энергии, что в Верхний мир явится Охранитель. И, наконец, он может прорвать границу миров до того, как Обитаемый мир будет сметён с лица земли. А?
– Цапа, Цапа. – Профессор тронул его за руку. – Ты красиво сказал, но пока хватит. Я думаю, Йелен не задал нам самого интересного вопроса. Йелен, о чем бы еще ты хотел спросить? Если, конечно, предположить, что рассказ Цапы – чистая правда.
– А что, росомаха на самом деле может родить мальчика? – Йоку больше занимали слова Цапы о профессоре Мечене и сильном мрачуне.
– Нет. Не может. Лучшие эксперты Славлены вынесли такое решение и передали его думской комиссии. – Цапа широко и довольно улыбнулся. Глаза дворецкого смеялись. Он снова взглянул на Цапу, а потом и на Йоку.
– Вы что, издеваетесь надо мной? – обиженно проворчал Йока.
– Нет, – прервал их смех Важан и велел дворецкому:
– Сядь, Черута. Покажи господину Йелену свои руки.
– Ну, Ничта, я не вижу причины… – замялся тот. То, что дворецкий обратился к Важану по имени, уже сильно удивило Йоку.
– Я сказал, покажи руки. Смотри, Йелен. Этими золотыми руками была сделана сложнейшая операция по пересадке плодного яйца от женщины к росомахе. И плодное яйцо прижилось. Такое могли сделать только золотые руки, Йелен.
– Ничта, ты, как всегда, преувеличил, – улыбнулся дворецкий и повернулся к Йоке:
– Никакая пересадка плодного яйца росомахе не могла создать Вечного Бродягу, для этого нужно было сперва изменить наследуемые способности его родителей, а это заслуга профессора. А росомаха – это следующий этап, её кровь даёт возможность видеть и пересекать границу миров, для того я и сделал операцию.
– А росомаху что, отпустили? – обалдело спросил Йока.
– Она сбежала! – сказал Цапа, и все трое расхохотались. Только смех их был каким-то странным: то ли грустным, то ли радостным. Даже Важан стёр платком набежавшую слезу.
– Да, Йелен, теперь легко говорить, а тогда… Тогда мы были уверены, что потеряли Вечного Бродягу навсегда. И жизнь Мирны… жизнь женщины, которая ради этого пожертвовала собой, отдана напрасно.
– Её звали Мирна? – Йока наморщил лоб. Он совсем недавно где-то слышал это имя… Еще вчера… Или позавчера?
– Да, её звали Мирна. Если хочешь, я покажу тебе ее портрет. Пойдем! – Цапа поднялся с места.
– Сейчас… Мне надо кое-что вспомнить. Я где-то слышал это имя… Прошло не меньше минуты, и все вежливо молчали, пока Йока прокручивал в памяти последние два дня. – Вспомнил! – Он полез за пазуху. – Вот же! Это вчера привез отец и спрашивал Инду, что это значит!
Он развернул карточку со сведеньями об умершей мрачунье.
– Пойдём. – Цапа мельком глянул на карточку, и лицо его стало печальным.
Йока не мог ему отказать. В комнате Цапы, напротив окна, висел портрет мрачуньи – только на нём она была гораздо красивей, чем на маленькой фотографии. И Йоке снова почудилось что-то знакомое в её лице. Портрет был увит живыми цветами, и на полке под ним тоже стояла большая корзина цветов.
– Вот такая она была… – Цапа грустно улыбнулся.
– Послушай, а она… а ты… она не твоя жена? – спросил Йока, сильно сомневаясь в том, что об этом можно спрашивать.
– Нет. Мирна… В общем, отцом Вечного Бродяги стал другой человек. Я был недостаточно сильным мрачуном, чтобы стать отцом Вечного Бродяги. Он не надолго пережил Мирну. Не смог без неё. А я вот смог… Кто-то же должен помнить о ней? И кто-то же должен был найти её сына…
– А вы его уже нашли?
– Да, конечно, – рассеянно кивнул Цапа. – Мы его нашли…