3–4 июня 427 года от н.э.с. Исподний мир (Продолжение)
Спаска после этого быстро ушла спать и даже подремала немного под их скучные разговоры о войне. И только когда гости ушли, позвала отца:
– Татка, ты сейчас не пьяный ещё?
– Да не очень. А что?
– Татка, почему ты не согласился?
– На что?
– Ну, чтобы мы с Волче поженились…
– Рано тебе ещё. Глупая, бабы каются – девки замуж собираются! Тебе что, плохо живётся со мной? – Отец сел на пол возле её изголовья, скрестив ноги, – его лицо оказалось как раз напротив её лица.
– Нет. Но… я же не буду всю жизнь с тобой жить.
– Кроха, понимаешь… Я хочу, чтобы ты как царевна жила.
– Это потому что Славуш богатый, а Волче нет? Вот в сказках цари отдают своих дочерей в жены героям. Не потому что они богатые, а потому что они подвиги совершают.
– Ну, в сказках и не такое бывает. Ты же знаешь, где сказки – и где жизнь.
– Нет, татка. Это правильно – героям дочерей отдавать.
– Почему?
– Потому что герои сильные, и сыновья у них сильные. А богатый – он, может, просто так богатый. Ни за что́.
– Хорошо. Отдам тебя замуж за героя. Пусть найдётся герой, который прорвёт границу миров, – вот ему тебя и отдам. Согласна?
– Но… татка, Волче же не может прорвать границу миров… Ты нарочно так шутишь. Ты всегда шутишь, а это совсем не смешно.
– Разве? Наверное, я уже старый. Влюблённость – чувство ненадежное, преходящее.
– Ты судишь по себе.
– Нет. Я знаю всё, о чем ты думаешь сейчас. Что будешь любить его всегда, в горе и в радости, в болезни и здравии… И наверняка собираешься умереть вместе с ним, в случае чего, чтобы и смерть не могла разлучить вас. Так?
– Ты опять смеёшься… Нет, татка. Я думаю не об этом. Я думаю, что любовь – это боль и страх. Помнишь, ты мне так сказал? И если я не буду рядом с ним, я умру, потому что мне будет слишком страшно! И если с ним что-нибудь случится, мне будет так больно, что я не смогу с этим жить! Может быть, это ненадежное и преходящее, но оно есть, и мне никуда от него не деться!
Отец опустил голову и заговорил не сразу:
– Я всегда удивлялся твоим недетским суждениям… Иногда мне кажется, что ты старше меня. Но, кроха, почему именно Волче? Нет, я понимаю: высокий, сильный, глядеть любо-дорого… Герой опять же… Мне кажется, ты совсем его не знаешь. Не понимаешь его.
– Отчего же? Я очень хорошо его понимаю. Да и нет в нем ничего непонятного. Он же как на ладони весь. Помнишь, как я его в первый раз увидела? Он ещё плакал тогда.
– Напился потому что…
– Ну да. Ему тогда плохо было, потому что он не понимал, как жить. Он хотел, чтобы правильно… Ему когда правильно, тогда и хорошо. Знаешь, как он из-за косы рассердился? – Спаска засмеялась. – Потому что без косы – неправильно.
– И что ты будешь делать, если тебе что-то кажется правильным, а ему нет? – усмехнулся отец. – Или наоборот?
– Татка, ну ты какой смешной! Ну если тебе что-то кажется правильным, а мне нет, что я делаю?
– А я всегда тебя слушаю. Волче даже слушать тебя не будет.
– Ты слушаешь и делаешь по-своему. А Волче не слушает, а делает по-моему, – улыбнулась Спаска.
– К тому же я не собственник, не ревнивец, я всё делаю только для тебя, – проворчал отец.
– Ты? Не собственник? Не ревнивец? Ой, татка, да ты же самый настоящий ревнивец! Тебе же никто угодить не может, даже Славуш!
– Потому что ты у меня одна, и я хочу, чтобы ты была счастлива. И не сегодня, а всегда, всю жизнь, понимаешь?
– Я тоже так хочу. Но ведь так не бывает. Или надо совсем никого не любить, чтобы было счастье?
Отец опустил голову и задумался.
– Нет, кроха. Тогда счастья тоже не будет. Я неправильно тебе тогда сказал про любовь. Я же не знал, что ты это запомнишь. Любовь – это не только боль и страх.
Зов из межмирья Спаска ощутила сразу, Вечный Бродяга ещё не звал, а только собирался её позвать. И лунный камень под ночной рубахой ещё не начал светиться, только в его молочно-белой глубине появилась прозрачность…
– Татка, погоди. Меня зовет Вечный Бродяга, – сказала Спаска и сорвалась с постели.
– Передавай ему привет. Значит, они добрались до свода…
– Я на стену пойду. Вдруг он так же много силы мне даст, как в прошлый раз?
– Может, и больше. Пойдём. – Отец тоже поднялся.
И уже на стене лунный камень засиял в полную силу, и Спаска увидела Вечного Бродягу в межмирье. О, сколько в нём было силы!
И на этот раз Спаска видела вокруг него сполохи молний и черные воронки вихрей, ощущала дрожь каменистой земли под его ногами, струи жаркого дождя на его лице. А под дрожащей землей клокотал жидкий камень…
Безграничное царство неживой природы рождало и ужас, и восхищение: Спаска готова была преклониться перед небывалой силой, рядом с которой человек – жалкий и беспомощный червь. От неё веяло вечностью… И, снимая кожу с Времен, пронизая взглядом пространство, Спаска видела лишь коловращение льда и огня в пустом космосе, сгустки раскалённых звёзд и вихри миров, которые раскручивают вокруг себя эти звезды.
Слепая и глухая сила накатывала на хрупкую оболочку, оградившую людей от подземного и небесного огня, и Спаска ясно расслышала голос этой силы: «Я иду».
Её голос чем-то напоминал зов болота, но болото, лежа неподвижно, тянуло к себе, всасывало, поглощало, а эта сила наступала, жалила, выбрасывала вперед огненные щупальца и била молниями. Она не жаждала людской крови, не таила злого умысла, не рассуждала и не чувствовала – ей было тесно.
«Я иду», – выл ветер в ушах Вечного Бродяги. Зловещее предупреждение, прямая угроза.
Силе не нужна хитрость, она не будет бросаться пустыми обещаниями: она на самом деле идет. И ей осталось несколько шагов до жалкой скорлупки, укрывшей беззащитное живое.
Вечный Бродяга пил энергию стихий и выливал её на Спаску, и та понимала: бездумная сила стремится в любую лазейку, он – её лазейка в Исподний мир. И болото трепещет перед силой огня и ветра.
Колдун чувствует небывалый подъём, получая энергию от добрых духов, и задыхается от упоения, отдавая её в пространство. Но Спаска ощущала восторг от того, что небывалая сила Верхнего мира, достойная преклонения и рождающая ужас, проходит через её тело и выливается в небо по её воле, её способностью и умением ею управлять.
И летели в небо ветры, кружились над замком тучи, обнажая блёклые звёзды короткой летней ночи, и свет лунного камня померк в лунном свете. Волче любит солнце…
И если он едет сюда, то утром увидит голубое небо над замком, над Змеючьим гребнем, над болотом. «Это для него», – думала Спаска и захлебывалась от переполнявших её чувств. Небывалая сила Верхнего мира – для него.
Вечный Бродяга устал не скоро, Спаска едва держалась на ногах, когда иссяк последний ручеек энергии. Он в изнеможении опустился на мокрый потрескавшийся камень под ногами – она сползла по стене и закрыла руками лицо.
Отец поднял её и понес в постель, а ей так и не хватило сил взять его за шею.
– Дай ей глоток хлебного вина и ложку мёда, – услышала она голос Милуша.
– Ничего страшного, она просто устала.
– Ты уверен? – испуганно спросил отец.
– Уверен, уверен… Признаться, меня это удивляет с каждым разом всё сильней и сильней. Я пока не уверен в том, что твой Вечный Бродяга прорвёт границу миров, но такого сильного духа ещё не рождала земля… И такого мощного приемника – тоже.
Глоток хлебного вина в самом деле придал Спаске немного сил, отец закутал её в одеяло и сел рядом, поглаживая по голове.
– Татка, ты не бойся, – шепнула она, блаженно жмурясь. – Это сейчас пройдёт.
– Не слишком ли Вечный Бродяга силён для тебя?
– Нет. Он же учится. В прошлый раз, на болоте, он кидал мне энергию толчками, я один раз даже упала. А сегодня он лил энергию потоком. И мне кажется, я тоже с каждым разом становлюсь всё сильней. Татка, а что это за место, откуда он берет силу? Я никогда такого не видела…
– Это за сводом. Свод делит их мир на Обитаемый мир и Внерубежье. За пределами свода скапливается отработанная энергия, которую чудотворы берут у нас и не могут отдать.
– И её так много?
Спаска знала, что в мире духов много силы, но даже представить не могла, сколько!
– Её слишком много, – усмехнулся отец.
– Да, татка. Я хотела сказать… Помнишь, я говорила, что болото питается людьми? А ты мне не верил? Я ведь слышала, как оно зовет людей…
– Помню.
– Это… Я не знаю, как это назвать. Сила, которая там, за пределами свода… Она тоже говорит.
– Что, тоже кого-то зовет?
– Нет. Наоборот. Она говорит: «Я иду». Ну, не словами, конечно… Она… будто живая. Нет, она не живая, я понимаю. Но она в самом деле идёт.
– Понимаешь, кроха, эта сила… Она действительно давит на свод. Ты же изучала естествознание. Там давление выше. Там жарче. Свод гасит подземные толчки, сдерживает напор ветров. И, конечно, с каждым днем Внерубежье давит на свод всё сильней.
– Нет, татка. Не только. Она в самом деле идёт… Она наступает, понимаешь? Она раздавит твой свод.
– Конечно раздавит. По моим расчетам, ему осталось стоять не больше двенадцати лет. А может, и гораздо меньше.
– Татка, а если это случится, добрые духи умрут?
– Конечно.
– И никто не будет давать нам силу?
– Никто. Может быть, наш мир и устоит, но… Люди ведь будут так же любить чудотворов и отдавать энергию в межмирье. А возвращаться она не будет совсем. В общем, это смерть обоих миров, кроха. Для Верхнего мира – быстрая и страшная. Для нашего – долгая и мучительная.
– И ничего нельзя сделать?
– Отчего же? Можно. Прорвать границу миров. Это тоже будет страшно. Не только от замка – от Волгорода не останется камня на камне. И хорошо если не рухнет Хстов. Сюда дунут такие ветра, которые тебе и не снились…
– Я видела черные воронки вихрей. Там, за этим сводом. Они прилетят сюда?
– Ну, не совсем они… Но прилетят, не сомневайся.